Часть 1
22 сентября 2023 г. в 19:23
Очнуться связанным перед хозяйкой так называемого чайного дома “Яньшан” не входило в планы Тартальи. Впрочем, получить тяжелым предметом от агента Бездны по затылку — тоже. Но вот он здесь, взирает на Призрачную орхидею Елань снизу вверх и надеется, что она позволит ему сказать несколько слов в свою защиту прежде, чем он бесследно исчезнет на просторах Ли Юэ.
— Мальчик, ты понимаешь, что нарушил единственное незыблемое правило моего скромного заведения?
Тарталья поморщился от этого снисходительного обращения, проглотил его, как в детстве глотал мерзкое горькое лекарство от простуды. Не важно, как Елань его назвала, важно, что у него есть возможность оправдаться и, возможно, не пойти на корм рыбам. Он еще слишком молод, чтобы умирать! Тарталья только недавно присоединился к крупнейшей преступной организации в Снежной, но успел неплохо подняться по “карьерной лестнице” и занять почетное 11 место среди Предвестников — ближайших доверенных лиц Царицы, поэтому умирать после глупо проваленных переговоров с Орденом Бездны не хотелось.
— Это совершенно не входило в мои планы, госпожа, — улыбнулся Тарталья и почувствовал, как по подбородку потекло с треснувшей в драке губы.
— А что входило в твои планы, мальчик? — Елань скрестила руки на груди. Ухмылка её, острая, как блеск стилета в подворотне, полоснула по натянутым нервам, — Неужели Царица впала в отчаяние, раз пытается наладить отношения с Орденом?
Тарталья поморщился — если бы Царица узнала о его самовольной выходке, не осталось бы в Тейвате такого места, где он смог бы спрятаться. Сейчас, сидя связанным посреди учиненного в чайном доме хаоса, он отчетливо понимал, насколько самонадеян был, решив, что сможет наладить контакты с ребятами из Ордена.
— Думал, за чашечкой чая узнаем друг друга поближе, наладим, так сказать, потенциальные связи, обсудим взаимную выгоду, — Тарталья шало улыбнулся, губа вновь закровила.
— Какая восхитительная, я бы сказала граничащая со слабоумием, самонадеянность! — смех у Елань оказался низким, грудным, волнующим.
И это было не то, о чем стоило думать, когда ты связан.
— Я умею произвести впечатление.
У Тартальи было множество достоинств, но умение вовремя заткнуться в них не входило.
— Действительно, умеешь, — вопреки ожиданиям Елань опять рассмеялась. — Но что мы будем делать с тем бардаком, что ты здесь учинил? Этот стол из цуйхуа был инкрустирован перламутром, этой ширме было около двух сотен лет, разбитый вами фарфор с уникальной росписью был на заказ изготовлен в Сумеру. Стоит ли мне продолжать? — тонкий длинный палец, обтянутый перчаткой, прикоснулся к подбородку Тартальи, заставив запрокинуть голову и взглянуть хозяйке чайного дома в глаза, — Как ты будешь возмещать мне убытки, мальчик?
Последнее слово она почти прошептала, низко склонившись к самому лицу Тартальи и обдав теплым дыханием и тонким ароматом орхидей.
— Возможно, мы сможем договориться?
Договориться о чем? О том, чтобы просили за его органы как можно больше, потому что он молодой и здоровый? Отличный план, надёжный, как фонтейновские часы!
— И что ты можешь мне предложить? — тонкая бровь приподнялась в насмешке.
— Себя, — и пусть губы кривились в усмешке, внутри всё холодело от страха за братьев и сестру.
Чёрт, пусть его разберут на органы, пусть Царица так и не узнает, что с ним случилось, лишь бы вся его глупая жизнь за гранью закона никак не отразилась на семье!
— Как интересно! Я действительно восхищена твоей самоуверенностью! — голубые глаза Елань оказались так близко, что Тарталья смог разглядеть зеленоватые прожилки, придававшие им такой необычный оттенок. — Негодный самодовольный мальчишка, ты был очень, очень плохим.
Узкая изящная ладонь отвесила ему звонкую оплеуху, в голове зазвенело. Чёртова ведьма, разве можно так поступать с теми, кого недавно приложили о затылок чем-то тяжелым, пролетело в голове Тартальи. А потом он почувствовал, как пальцы Елань оттянули его нижнюю губу, размазывая горячую кровь по подбородку, проникли в рот.
Какого чёрта? Он бы спросил, но мысли испуганно разбежались, оставив звенящую пустоту.
— Знаешь, что делают с негодными мальчишками? — шёпот Елань стекал по шее жаркой волной.
— И что же делают с негодными мальчишками? — сглотнул Тарталья и взглянул из-под чёлки.
— Наказывают.
Елань плавно опустилась на колени Тартальи, изящно перекинув ноги так, чтобы они оказались лицом к лицу. Поза была настолько интимной, что в горле у него мгновенно пересохло. Вечер резко перестал быть томным.
Мягкая грудь Елань прижалась к его круди, когда она потянулась, к веревкам, связывающим его запястья. Воздух сухим раскаленным песком проталкивался в горло, когда её горячее, глубокое дыхание коснулось шеи. Елань провела языком тонкую линию от уха к нервно дёрнувшемуся кадыку, а потом прикусила разгоряченную кожу.
— Надеюсь, ты не будешь усугублять ситуацию, мальчик, — промурлыкала Елань, приподняв его за подбородок указательным пальцем.
Тарталья почувствовал, как грубая веревка перестала давить на саднящие запястья, затем распустила свои змеиные кольца и перестала сдавливать ребра. Отчего-то слова казались противоречащими тем искрам, что разгорались в глубине её глаз. Словно Елань ждала его непослушания, словно не знала, что он застрял между молотом и наковальней.
— Список моих достоинств такой же длинный, как история Ли Юэ, но благоразумие среди них так и не затесалось, — Тарталья подхватил Елань под бедра и встал, заставив от неожиданности вцепиться ему в плечи.
Она растерялась лишь на секунду, после чего он услышал щелчок и почувствовал давление на шее.
— Что это? — Тарталья не справился, лишь на секунду допустив растерянность и страх в голос, но этого было довольно, чтобы на лице Призрачной орхидеи расцвела довольная улыбка.
— Я же просила, быть хорошим мальчиком, — расхохоталась она.
— Думаешь, это смешно? — всю браваду ветром сдуло.
— Думаю, это еще и довольно сексуально.
Такого ответа он никак не ожидал. Эта женщина была совершенно не похожа на тех, с кем он был раньше. Она, казалось, точно знает, чего хочет от близости.
— Знаешь, мальчик, я всегда получаю то, что хочу. Тем или иным способом. Но у тебя есть возможность поучаствовать в этой маленькой игре и получить от неё удовольствие, — Елань тесно прижалась к его промежности, почти до боли сжала бедра. Происходящее ударило в голову, как огненная вода, мгновенно растеклось по венам, высушило, выжгло мозг.
Когда она гибкой змеей соскользнула с него, Тарталья услышал звон цепочки: один её конец позвякивал в большом кольце, закрепленном на ошейнике, а второй — завораживающе блестел в узкой ладони Елань.
— Пойдем, мальчик.
Казалось, что ему стоит возмутиться тому, что это унизительно, но вот в чем был фокус — Тарталья совершенно не чувствовал себя ни униженным, ни принужденным. Он вдруг почувствовал те самые азарт и любопытство, что бывали лишь в битвах. Хотелось узнать, что произойдет дальше, куда его затащит водоворот из жара, что зарождался где-то в животе. Поэтому он послушно пошел, как зачарованный глядя на тонкую цепочку, которую Елань накрутила на изящный пальчик.
Он не запомнил, как они добрались до её спальни. Тонкий, всепроникающий аромат ночных орхидей оседал на коже, обволакивал тягучим сладострастием.
— Сядь, — голос Елань звучал обманчиво мягко.
Тонкая цепочка свернулась бездушной змейкой на постели, пока женщина нарочито медленно расстегивала пуговицы на его рубашке. Ни одного лишнего движения, ни одного прикосновения к его коже — так близко и так далеко. Светлые волоски на его руках встали дыбом, когда выкрашенная синим веревка обвила предплечья. Замысловатые узлы и перекрестья, словно узор на его теле. Чужие горячие ладони и собственное желание… В брюках было тесно, как никогда прежде. Тарталье казалось, словно по коже бегут крошечные электрические разряды каждый раз, когда Елань его касалась.
В голове было сладко-пусто, никаких мыслей, лишь чистое, свободное от всего желание. И капля любопытства.
Узлы совершенно не доставляли дискомфорта, наоборот, тело отзывалось на давление томительной негой и удовольствием. Тарталье подумалось, что он мог бы кончить не прикасаясь к себе. Аромат орхидей, отяжелевшее дыхание, шелест одежды и предвкушающая тишина. Когда пальцы Елань легли на ремень брюк, Тарталье пришлось зажмуриться и подумать о чем-то крайне мерзком, хотя мозг и отказывался. Но спустить в штаны, когда эта потрясающая женщина ещё ничего толком не сделала, было бы унизительнее, чем гулять на поводке по всей Гавани контрактов.
Чувствительную кожу члена обожгло прохладным воздухом комнаты, Тарталья выдохнул сквозь зубы. Одна ладонь коснулась головки, мягко очертила отверстие, одновременно с тем, как вторая потянула одну из многочисленных веревок — смесь давления и ласк заставила кровь шуметь в пустой голове. Тарталья тяжело сглотнул. Елань скользнула ниже, огладила яички, чуть царапнула короткими ногтями чувствительную кожу, заставив Тарталью издать что-то среднее между стоном и шипением, вернулась к изнывающему от желания стволу, мягко провела вниз и вверх.
— Я запрещаю тебе кончать раньше, чем я вдоволь наслажусь нашей маленькой игрой, мальчик, — Елань прикусила мочку его уха, прижалась тяжелой мягкой грудью, потянула веревку.
Раздевалась она также чувственно и медленно, как делала всё до этого — с грацией большой дикой кошки. Темное кружево белья делало кожу почти фарфорово-прозрачной в свете луны. Елань вновь забралась ему на колени, без стеснения прижавшись тонким, пропитавшимся её влагой кружевом к его члену. Её затвердевшие от возбуждения соски прошлись по его груди и Елань сладко и бесстыже застонала, вновь потираясь о горячий член. Тарталье казалось, что у него из глаз искры полетели. Хотелось прижать Елань сильнее, смять в руках тяжесть груди, втянуть в рот затвердевший сосок, высечь из нее не только стоны, но и крики — громкие, бессвязные, задыхающиеся. Но он мог лишь следовать её желаниям, идти по тонкому льду в неизведанные ранее грани удовольствия.
Её руки обвили его шею, губы прикоснулись к подбородку, очертили линию подбородка мелкими поцелуями, пока он пытался прижаться сильнее к кружеву белья, желая большего. Мечтая погрузиться в её жар, прижать к кровати и до искр из глаз вколачиваться, пока её не скрутит от удовольствия. Но вместо этого Елань уверенным движением опрокинула его на кровать, откуда он наблюдал за тем, как по-кошачьи сверкают в темноте её глаза, когда она стянула промокшее кружево трусиков и, усмехнувшись, не зашвырнула его куда-то в сторону. Тарталья попытался приподняться, когда в грудь ему уперлась узкая ступня, надавила, заставляя лечь обратно.
— Непослушный мальчишка. Кажется, я не позволяла тебе вставать, — низкий грудной голос Елань подействовал как хлесткая пощечина, от которой не хотелось уворачиваться.
Она легко сделала несколько шагов по матрасу и перешагнув через широкую грудь Тартальи, плавно опустилась. Он, словно загипнотизированный, наблюдал этим. Всё происходящее казалось каким-то безумием. Сладким, странным, волнующим, восхитительным. Мысли лениво плескались где-то в глубине сознания, не желая подниматься на поверхность и оформляться. Хотелось не просто отпустить ситуацию, хотелось, чтобы Елань довела его до конца. Вот такого: распластанного под ней, с ошейником на шее, горящими животной похотью глазами, с предвкушением на кончике языка.
Её горячие бедра коснулись его щёк и он, закрыв глаза, прикоснулся к её горячему лону языком. Глубокий тяжелый стон был ему наградой. Тарталья закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях, звуках, движениях. Он ласкал её то неспешно, почти мучительно медленно, то ускорял движения языка так сильно, что она почти сдавливала его голову бедрами. Власть и удовольствие. Чья власть? В голове шумело. Это было восхитительно! Идеально! Цепочка ошейника тихо позвякивала, когда она чуть тянула за неё.
Её вкус осел на корне языка, смешался с тяжелым ароматом орхидей. Елань почти прекратила стонать, лишь тяжело и рвано дышала, а потом остановила его коротким “хватит”. Тарталья почувствовал себя таким разочарованным, словно ему не дали испытать собственный оргазм, о котором он даже забыл в какой-то момент.
Синие узлы и узоры разгоняли по телу волны чистого, горячего удовольствия. Цепочка ошейника натянулась, сверкнув раскаленным металлом в полутьме спальни, заставила Тарталью сесть. Ступни коснулись пушистого ковра. Елань опустилась между его разведенными ногами, взглянула снизу вверх, словно проверяла, смотрит ли он. О, конечно же он смотрел. Как он мог отвести взгляд от того, как его член исчезал между её губ, погружался так сладко-глубоко, упирался в горло. Удовольствие царапало горло тяжелым дыханием, скручивалось синими змеями по груди, предплечьям, выжигало до белизны под веками.
И когда его нервы почти обожгло, скрутило оргазмом, Елань выпустила его член изо рта. Губы её, припухшие и алые даже в полутьме, были самым прекрасным зрелищем, что доводилось видеть Тарталье. Заполошное дыхание выравнивалось, успокаивалось, растекалось прохладой от легких по всему телу. Пока Елань не оседлала. Внутри неё было именно так хорошо, как он представлял — узко, горячо, прекрасно.
Он хотел чего-то… То ли нежно обнять её, то ли впиться в пальцами в бедра так, чтобы еще несколько недель на них оставались бы синяки, то ли терзать её губы, кусая и зализывая, то ли медленно исследовать рот, заставляя стонать от нетерпения и желания. Елань вновь решила все по-своему: поцеловала власно, глубоко, до дрожи медленно. Сердце подскочило к самому горлу, а потом ухнуло куда-то в желудок, обратившись огненной спиралью, раскаленной и почти болезненной. Она раскручивалась, выжигая нервы и скручивая оглушительным оргазмом. Елань тяжело, гортанно застонала, прижалась всем телом, дыхание у нее было таким же сбившимся и поверхностным, как у самого Тартальи.
Синие шелковые верёвки безжизненными кольцами упали на разворошенные простыни, словно ненужная змеиная кожа.
***
Утро давало о себе знать светом и громким щебетанием птиц. Открывать глаза не хотелось, пока его не достиг ехидный женский голос:
— В отличие от непослушных самодовольных мальчишек, меня ждет день, полный забот.
Тарталья повернул голову и встретился взглядом с госпожой Призрачной орхидеей. Сытость и удовольствие все еще пронизывали его кости и мышцы.
— Как хорошо, что мальчишкам не нужно заниматься всеми этими скучными взрослыми штуками, — усмехнулся Тарталья, — я могу пролежать в постели хоть до вечера.
— Какие же невоспитанные мальчишки пошли, совершенно не знают хороших манер, — Елань наклонилась и приподняла пальцем подбородок Тартальи, чтобы заглянуть в глаза.
— Что вам сказать, госпожа? Плохое воспитание, дурные компании.
— Постарайся не попасть в еще более дурную компанию до нашей следующей встречи. И, кстати, счёт за вчерашний ущерб на прикроватной тумбочке.
Лицо Тартальи вытянулось. Он-то думал, что прошлая ночь всё решила.
— Мальчик, ты себя переоцениваешь, вчерашняя ночь едва ли покрыла стоимость двухсотлетней ширмы, — рассмеялась Елань и вышла из спальни.