Дроу-катастрофа

Body's more than just a flesh, You can sell it for success. What's your price, what's your address? We can finish at my place. Jann — Gladiator

      Под холодным стеклом располагался тонкий серебряный лист, отражавший всё, что находилось перед оправленным в массивную раму зеркалом.       Сейчас в нём виднелось бледное, уставшее лицо тёмного эльфа. Несмотря на общую потрёпанность и тёмные круги под глазами, в их карминовой глубине колыхалось удовлетворение. В Мензоберранзане зеркала были очень дорогостоящей редкостью, и возможность увидеть себя со стороны, пока Лларар находился дома, выпадала ему нечасто. Ему подарили похожее зеркало, когда он закончил Сорцере одним из лучших.       Мать Торребрэ сказала тогда: «Каждый раз, глядя на своё отражение, ты видишь в нём весь наш род».       Тёмные эльфы очень похожи на своих родителей, и слова Матери значили то, что в чертах молодого дроу скрыты лица всех Бел'Лар, на многие столетия назад. Лларар вспоминал это и саму Торребрэ каждый раз, когда заглядывал в свои яркие глаза. Он вспоминал братьев, когда смотрел на свои строгие скулы, и сестёр, когда взгляд опускался ниже, на тонко изогнутые губы.       Первую неделю после подарка Лларар проводил у зеркала, пожалуй, слишком много времени.       Совершенно по-детски не мог наиграться с тем, как его образ появляется внутри красивой рамы, стоит только дроу к ней приблизиться. Глядя на себя, он учился имитировать искреннюю улыбку и полное безразличие, изучал свои черты, подмечал сходство с другими членами своей семьи. Иногда, когда действие заклинания смены облика заканчивалось, дроу разглядывал покрывавшую лоб и скулы чешую и думал, как мог бы выглядеть его отец.       Разумеется, это было неважно: в Подземье отцы не имеют значения.       Но из чистого любопытства он как-то спросил у воспитывавшей его сестры Сальмы, вопросительно проводя по чешуе пальцем:       — Чья кровь во мне?       Она смерила эльфа неодобрительным взглядом и отрезала:       — В тебе кровь твоей Матери. Ты — дроу из Дома Бел'Лар. Об остальном и думать забудь.       Лларар покладисто кивнул и больше об этом не спрашивал; информация нашла его позже сама.       И спустя всего лишь жалкое десятилетие после этого он был похищен на мозгоедский корабль.       Молодой дроу вздохнул и опустил глаза. Перед ним на столешнице поблёскивала в неярком свете красивая щётка для волос: сделанная из резного серебра, украшенная камнями. Эльф поднял её — довольно тяжёлая. Нере привык к роскоши. Как же мерзко, должно быть, он чувствовал себя в развалинах Гримфорджа. И каково же будет этому дроу путешествовать с ними и спать где придётся, просто раскинув на земле спальник?       Гребень Лларара вместе со всеми остальными осквернёнными кровью Бальтазара вещами забрала гоблинша, так что он уверенно опустил щётку Нере на волосы, длинными, размеренными движениями возвращая им привычный порядок.       То, что происходило в этой комнате буквально только что, уже казалось Лларару далёким и странным сном. В голове всё ещё колыхалась лёгкая муть от вина, горло слегка саднило, и воспитание Матери Торребрэ подсказывало молодому дроу, что завтра он будет обо всём сильно сожалеть.       Лларар надеялся вернуться домой. И если у него получится избавиться от личинки, если он выживет в процессе и действительно вернётся, Мать обязательно проведёт с ним «беседу».       Особенную, семейную.       Посадит перед собой на богато расшитое кресло. Кресло, стоящее чересчур близко к её собственному: так, чтобы сидящий напротив Почтенной Матроны чувствовал себя некомфортно. Она будет недвижимым взглядом, с мягкой улыбкой на губах смотреть ему в глаза и задавать вопросы, соединившись с сознанием своего ребёнка ментально.       Торребрэ почувствует любую ложь.       И если Лларар осмелится солгать ей хоть единожды, она погрузится в его сознание уже полностью, перебирая интересующие её моменты, выясняя всё, что необходимо. Уже не мягко и бережно, а с соответствующей ситуации строгостью.       Эта процедура необходима для безопасности Дома, особенно такого обширного как Бел'Лар. Особенно такого приближённого к вершине иерархии.       Каждый член семьи должен быть верен Дому и его Матроне до конца, без «но». Никаких тайн. Только полное послушание.       И Лларар был послушен ей, он никогда не лгал. Он был всецело предан своему Дому и своей Матери, он был счастлив исполнять любые её приказы, какими бы тяжёлыми и жестокими они ни были. Но сейчас, если он вернётся... Что же он ответит на вопросы Торребрэ?       «Был ли ты достойным сыном своего Дома?»       «Не опозорил ли его?»       «Исполнял ли ты мои наставления в точности?»       — Хuat, Мalla Ilhar Torrebre, — прошептал молодой дроу страшные слова и внутренне содрогнулся, представив, что его ждёт.       Секс с Астарионом она бы ему простила. Лларар занимал в нём в подобающую позицию, такой vith считался незазорным для благородного дроу, даже если происходил с представителем другой расы. Разумеется, подобное не афишировалось. Но то, чему он позволил случиться теперь... Тёмный эльф отложил щётку и обхватил голову руками, опираясь локтями на столешницу.       Он позволил другому дроу, более низкого положения, vith rinteith uktan.       И ему это понравилось.       И он проглотил.       Лларар потёр лицо руками и зашипел от стыда. Скрипнув зубами, он резко шлёпнул себя обеими ладонями по щекам и выпрямился. Домой ещё надо вернуться. И проблемы ему следует решать по мере их поступления. Главная из них сейчас — это позаботиться о последствиях содеянного, постараться избежать вопросов и извернуться от ответов, если таковые потребуются.       С некоторым злорадством Лларар вытер со щёк подтёки угля вышитым платком Нере, подобранным со столика. Эта мелочная месть слегка улучшила его настроение, и с лёгкой улыбкой молодой дроу заново обвёл глаза.       Оглядев себя и удостоверившись, что лицо в порядке, он сел к зеркалу полубоком. Эльф отвёл волосы в сторону, перекидывая их на грудь, чуть отвернул голову и медленно опустил взгляд на свою шею.       На бледно-серой коже ярко выделялись следы пальцев Нере.       — Блядский дроу... — выругался Лларар сквозь зубы.       У него не осталось исцеляющих заклинаний на сегодня, а все зелья находились в соседней комнате, где отдыхали соратники. Нужно скрыть следы. Недопустимо, чтобы кто-то увидел на его шее этот... позор.       Дроу откинул волосы за спину, раздумывая, как быть. Если сплести их в низкую косу и чуть выправить по бокам за ушами, может сработать. И одежда... Богиня, да у него даже одежды собственной нет. В чём там командир-Верный Нере повелел ему выйти в следующий раз?       Тёмный эльф бросил взгляд на шкаф. Мантия Абсолют? Хм... Её ворот как раз высок.       Открыв массивные деревянные створки и вдохнув чутким носом потрясающий запах металла, меха и благовоний, Лларар вытянул одну из мантий, примеряя её к своему росту. Годится, конечно: по телосложению они с Нере почти как близнецы. Лларар был чуть выше и шире в плечах. Но только чуть. Отбросив тяжёлое облачение в кресло, дроу достал из ящика льняные брюки и, немного подумав, вытянул с нижней полки и сапоги Абсолют — его собственные тоже забрали в чистку.       Форменная обувь культистов имела довольно приличный вид: красивая, высотой до колена, сложно оформленная двухцветной дублёной кожей и металлическими кольцами для шнуровки по ноге.       Приглушённые тёмные оттенки красного и синего, как в сапогах, преобладали и в мантии Нере. Эти цвета были основными для всех служителей Абсолют, но большая их часть носила только синее: красный выделял верхушку сильнейших культа. Меховая накидка же красовалась только на плечах самых приближённых к Кетерику.       Примерив сапоги, Лларар даже удивился: у них с Нере и размер стопы одинаков? Такое сходство их тел было приятно молодому дроу. Словно бы это сближало его с долгожданным братом, сородичем, который наконец был рядом. Да ещё вылеплен словно бы из одной с ним паутины, одним мастером с умелыми руками.       Улыбаясь этим мыслям, тёмный эльф быстро сплёл слабую косу. Он оставил её лежать на спине под мантией, чтобы скрыть синяки, а волосы заправил за уши. Нере вышел из-за гобелена в тот момент, когда младший закончил облачаться и оправлял ворот мантии, пряча отмеченную пальцами шею. Старший остановился посреди комнаты, и Лларар вопросительно взглянул на него.       На лице бывшего Верного промелькнуло странное выражение. Недовольное? Тоскливое? Он осматривал эльфа, слегка сведя брови к переносице, уголки красивых губ дрогнули вниз.       — Нере? — голос Лларара звучал непривычно хрипло после того, что делали с его горлом.       Старший дроу ничего не ответил, подходя к младшему и критически оглядывая его внешность. Лларар замер, когда пальцы Нере обхватили края острокрылой, расшитой серебряными нитями накидки, поправляя ту на его плечах. Меховой ворот молодой дроу надевать не стал, ведь тот должен был придерживаться цепью Абсолют, а её у Лларара не было. Только длинная мантия, перетянутая на поясе ремнём, дублёная броня на плечах, кованые узорчатые налокотники с наручами. И длинная накидка с вышитыми спереди ладонями и черепом.       Нере вдруг положил поверх этих ладоней свои. Он странно, едва слышно вздохнул, сжав губы. Лларар поймал его взгляд, увидел в его глубине потерянность, и руки сами собой дёрнулись вверх, чтобы... обнять Нере? Сам он подался чуть вперёд, к его лицу. Заметив движение в свою сторону, бывший Верный отступил, отнимая руки, и с губ Лларара против воли сорвался разочарованный вздох.       Нере отвернулся, проходя мимо молодого дроу. Он поднял с ковра отложенную до этого книгу, прошёл к шкафу и вернул её на пустое место в ряде корешков.       — Когда я понадоблюсь тебе? — бесцветно уточнил он.       — Ты нужен мне уже сейчас, — без колебаний ответил Лларар. — Если твоё самочувствие стабилизировалось.       Нере молча вытащил из шкафа меховой воротник, закрепил его на плечах, присоединяя цепь с символом Абсолют к креплениям под крыльями. Затем, подойдя к тумбе, он поднял с неё пояс с подвешенной к нему рапирой и мешочком из фиолетового бархата.       Некоторое время поразмыслив, старший эльф отцепил его от металлического колечка, вдетого в пояс, и швырнул младшему. Тот машинально поймал мешочек и услышал звон монет. Нере кинул ему свой кошелёк? Довольно увесистый, богато расшитый.       — Хм. За секс мне ещё не платили, — ухмыльнулся ему Лларар, рассматривая красивый витой шнурок, стягивающий мешочек, и золотую вышивку на фиолетовой ткани. Подняв кошелёк к лицу и приглядевшись к узорам, младший дроу узнал в них символы, которые до этого уже где-то видел. Вот только вспомнить их происхождение было сложно.       — Твои сегодняшние старания не стоили тысячи золотых. Это за помощь с убийством Бальтазара, — со спокойной издёвкой ответил Нере, прерывая его попытки вспомнить знаки, и Лларар рассмеялся. От этого дроу комплиментов ожидать не приходилось. — Одной лиры недостаточно в качестве благодарности. А я ненавижу быть должником.       — Это что, та самая зарплата двергаров? — Лларар хитро сощурил глаза и подкинул кошелёк на ладони, оценивая его тяжесть.       Нере усмехнулся и промолчал, закрепляя пояс с рапирой на талии. Лларар подхватил с тумбы яблоко и, надкусывая его на ходу, направился к выходу.       Когда Лларар и Нере ступили в комнату соратников, Гейл вздрогнул, отходя от двери.       — Адова сера, — выдохнул он, и все взгляды устремились к вошедшим.       Лаэзель схватилась за топор, приподнимая его из-за спины. Астарион напрягся, но оружие доставать не стал — только чуть присел, бегая глазами по мантиям Абсолют и лицам эльфов. Лларар не понял, что происходит, но поднял перед собой раскрытые ладони, показывая, что опасности не представляет:       — Спокойно...       Нере даже бровью не повёл, когда в комнате повисло напряжение, только внимательно следил взглядом за Гейлом. Молодой дроу понимал почему. В случае чего от магов стоит избавляться первыми — это в их головы вбивали с юношества.       Потребовалось пять долгих секунд молчания, прежде чем наконец подал голос Астарион:       — Он использовал всё своё обаяние и завербовал тебя в культисты? — высказал он общую мысль. — Какая жалость.       Лларар рассмеялся, поняв наконец реакцию соратников. Он сложил ладони лодочкой, ищуще заглядывая в глаза каждого из них по очереди, выдерживая театральную паузу. Затем, сделав глубокий вдох, смиренным тоном спросил:       — У вас есть немного времени, чтобы поговорить о Госпоже нашей Абсолют?       Лларар почти физически ощутил, как Нере перекосило от этих слов. То же самое произошло с Лаэзель, и та громко фыркнула, со звяканьем возвращая топор на место. О, эти двое найдут общий язык.       — И зачем ты напялил на себя этот маскарадный костюм? — Астарион подошёл ближе, оглядывая фигуру дроу. На Нере он не смотрел. Тот отвечал тем же, лениво изучая взглядом броню Гейла. Человеку явно было некомфортно от такого пристального внимания, он забегал глазами по комнате, выискивая, чем бы заняться. Наконец он подошёл к своему рюкзаку и принялся перебирать вещи, делая вид, что очень этим увлечён.       — Вообще-то, я планировал слиться с окружением, — признался Лларар, вызывая у Астариона мгновенный приступ хохота.       Ожидая, когда он успокоится, дроу вопросительно изогнул бровь и скрестил руки на груди.       — Да вы себя видели?! — смог наконец выдавить из себя эльф сквозь гомерические судороги. — Два здоровенных дроу! И оба — вылитый Верный Нере, которого хочет вздёрнуть каждый в этом долбаном замке!       Чуть отдышавшись и всё ещё хихикая, вампир вытер проступившую слезу и признался:       — Я даже не сразу понял, кто из вас ты.       — Расист, — фыркнул Лларар, опуская ладонь на его голову и растрёпывая белокурые волосы. — Мы с Нере совершенно не похожи.       Астарион издал недовольный возглас и вывернулся из-под руки, отходя на пару шагов и пытаясь восстановить прежний вид своей причёски — уложенных идеальными волнами кудрей.       — Что с твоим голосом? — внезапно спросила Лаэзель.       На этот раз захихикал Гейл. Все взгляды обратились на него, и волшебник, мгновенно замявшись и смутившись, попытался объяснить:       — Мне в голову пришла шутка... что вы двое там... Ну, переговоры в стиле дроу, — Гейл изобразил руками в воздухе нечто неопределённое. Стремительно теряя напор под взором Нере, он всё же закончил: — Душили друг друга, выясняя, кто главный.       — Ты уловил суть нашей культуры, — улыбнулся ему Лларар, краем глаза подмечая, как Астарион и Нере встретились взглядами.       Первого слегка передёрнуло, лицо второго же осталось неизменным, только в глазах прибавилось самодовольства. Он положил руку на гарду рапиры, чуть приподнимая подбородок и глядя на вампира сверху вниз.       — Кажется, я сорвал голос в храме Шар, — нашёлся с ответом Лларар, обрывая их молчаливый диалог.       Он потёр пальцами шею и прошёл к общей аптечке, присел, раскрывая её и сразу замечая, что запас лечебных зелий сильно иссяк. Нужно восстановить его, а заодно докупить огненных снарядов и бомб. Стрелы для Астариона, боевые эликсиры... Хм, в комнате Нере был алхимический стол? Может ли бывший Верный помочь с этим? Лларар оглянулся на него, не поднимаясь:       — Нере, ты ведь разбираешься в алхимии? Сможешь приготовить кое-какие зелья в дорогу?       Старший дроу цыкнул:       — Разумеется, я смогу. Но нужно пополнить запас ингредиентов, мои почти на исходе, — Нере устремил задумчивый взгляд на засохший цветок, вспоминая что-то. — На первом этаже есть тёмная эльфийка, торгующая всем необходимым. Тебе стоит заглянуть к ней, Бел'Лар.       — Как он тебя назвал? — ухмыльнулся Астарион. — Беел-лаар? Это какое-то ласковое прозвище на тёмноэльфском, вроде «котик» или...       — Нет. Это означает: «Мёртвый кровосос лучше, чем говорящий», — оборвал его монолог Нере, со злым удовольствием созерцая смену эмоций на лице высшего эльфа.       Лларар скривился, как от зубной боли, на несколько секунд прикрывая глаза. Они ещё никуда не выдвинулись, но взаимодействие этих двоих уже начинало сводить его с ума. Выудив из сумки флакончик с зельем малого лечения, Лларар выпил его, ощущая, как горлу становится значительно легче, и облегчённо вздохнул.       — Бел'Лар — это имя моего Дома, — сказал он прежде, чем Астарион ответит что-то Нере, начиная словесную дуэль, и встал, разминая плечи. Теперь голос звучал нормально, значит, пришло время поговорить о важном.       Лларар развернулся к волшебнику, и тот, почувствовав его взгляд, отвлёкся от перебирания вещей, поднимая глаза.       — Гейл, тебе придётся побыть в лагере. — Услышав это, человек выдохнул, и неясно было, от облегчения или досады.       — Мы как раз вчера спорили, кого из нас ты оставишь, — признался он.       — Собственно, спором это назвать было нельзя, — Астарион с улыбкой плюхнулся на кровать, залезая на неё одной ногой. — Меня ты слишком обожаешь, чтобы отправлять на покой, Лаэзель с её огромным топором твой дроу с рапиркой не заменит, каким бы злобным он ни был.       Нере проигнорировал подкол, опускаясь на стул у старого потёртого туалетного столика и ожидая развязки. Слушая обсуждение себя самого вполуха, бывший Верный скосил глаза в зеркало и отклонил голову в сторону, рассматривая свою шею — точно ли не осталось на ней унизительных следов от верёвки?       — Это не значит, что ты плох, Гейл, — Лларар подошёл к волшебнику и положил руку на его плечо. Вообще-то, он не слишком хотел нянчиться с хрупкой душевной организацией человека. Но он хорошо выучил правила взаимодействия на поверхности и знал: если хочешь, чтобы команда вокруг тебя слаженно функционировала, нужно проявлять к каждому её члену должное уважение. — Ты неоценимый союзник, но Нере нужен нам, потому что он знаком с храмом Шар и тем, что может ждать нас внутри. Его знания будут очень полезны в выполнении задания Кетерика.       Гейл поднял перед собой обе руки.       — Ты ждёшь, что я буду спорить? Призма до сих пор у тебя в кармане, и ты сам решаешь, кого брать, кого оставить, — волшебник миролюбиво улыбнулся. — К тому же, мне действительно не помешает отдых. Те два минотавра всё ещё иногда снятся мне в кошмарах... Думаю, неделька медитаций вернёт мне душевное равновесие.       Лларар чуть сжал его плечо и легонько хлопнул по нему, улыбнувшись. Гейл повторил этот жест, попав рукой прямо по металлическому налокотнику брони Абсолют. Зашипев, он потряс тонкой кистью в воздухе, морщась от боли, а после отвернулся и поднял другой рукой рюкзак, к этому моменту уже собранный. Волшебник развернулся к двери, ведущей на балкон, но открывать её не стал: вместо этого он воздел руки, шепча заклинание, и на самой двери и стенах вокруг неё возникла круглая розоватая печать портала.       — Мы, наконец, перестаём тратить время и займёмся чем-то полезным? — поднялся со стула Нере, и Гейл, чуть ссутулив спину после этой фразы, шагнул в открывшийся проход.       Лларар бросил на тёмного эльфа раздражённый взгляд. Он чувствовал, как тяжело будет сохранить нормальные отношения в группе и собственный авторитет, когда рядом находится привыкший к командованию, озлобленный на жизнь дроу. К тому же, старший по возрасту и абсолютно уверенный, что он умнее всех. Решив пока не вступать в конкуренцию за лидерство, Лларар спокойно ответил:       — Да. Навестим Зарелл, — уголки губ старшего эльфа дрогнули вниз после этих слов, и младший растянул свои в лёгкой улыбке.       Лунные Башни представляли собой пример удивительного сочетания контрастов. Снаружи они выглядели ухоженными и производили впечатление оплота порядка среди хаоса охваченных проклятьем земель. Внутри же... всё было странным.       Начищенные до идеального блеска канделябры стояли на осколках старых костей и обломках камней. Идеально алые ковровые дорожки пролегали сквозь хаос, куски дерева и обрывки бумаг. Мебель, дорогая и вычурная, была то идеально ухоженной, то подранной в клочья и лежащей грудой хлама; растения в огромных красивых горшках были высохшими и являлись памятником на могиле самим себе. Местами и вовсе казалось, что прямо здесь буквально неделю назад кто-то разделывал лошадь: кровавые разводы на полу и стене наводили на нехорошие мысли и, видимо, должны были заставить культистов Абсолют вспомнить о вечном и молиться усерднее.       Верная Зарелл обреталась в месте, некогда бывшем шикарной библиотекой. Когда соратники прошли сквозь широкую дверь, их обоняния коснулся запах старой бумаги и плесени. Лабиринтом над головами возвышались колоссальных размеров книжные шкафы, меж которых стояли тяжёлые отполированные столы со множеством ящичков и полочек; на некоторых приглушённо горели сальные свечи. У стен из старого камня, местами сколотого и осыпавшегося на пол из старых досок, стояли ярко сверкающие золотом канделябры с полным набором свечей. Они чадили и трещали, однако, даже их было недостаточно, чтобы осветить обширное помещение с высоким каменным потолком. Тусклые огоньки озаряли пол, на котором в изобилии были разбросаны вырванные книжные страницы, большая их часть лежала вокруг сложенных в удивительно аккуратные стопки старых книг.       Соратники, сопровождаемые лёгким бряцанием брони Лаэзель и шорохом мантий двух дроу — звуков не издавал только Астарион, — проследовали сквозь прихожую библиотеки. Нере шагал за правым плечом Лларара, и тот спиной чувствовал напряжение старшего. Перед поворотом, за которым заканчивалась прихожая библиотеки, молодой эльф развернулся и поднял раскрытую ладонь, призывая всех остановиться. Потом приложил палец к губам для своих и на языке жестов дроу обратился отдельно к Нере:       «Сейчас мы просто поговорим с ней. Она не посмеет тронуть тебя, пока я рядом. Клянусь, брат, я выполню своё обещание насчёт огромной гоблинши, но позже».       Нере равнодушно проследил за его жестами и отвёл взгляд, безучастно пробегая им по корешкам книг. Лларар видел, что он не слишком-то доверял ему и чувствовал себя беззащитным здесь, в окружении врагов.       Младший дроу развернулся, глубоко вздыхая и внутренне готовясь. Он провёл ладонями по лицу, пригладил волосы и нацепил свою самую обворожительную улыбку, смело шагая вперёд.       Библиотека заворачивала налево, открывая за углом обширный зал, застеленный коврами и оборудованный как приёмная Верной. Между длиннющими потрёпанными шторами, призванными отгораживать рабочую зону, а сейчас просто стянутыми золотым жгутом с кистями на концах, стоял массивный стол из тёмного дерева, окружённый разномастными, но очень роскошными стульями. За ним, глядя на разложенные по столешнице карты и письма, стояла оркша. Её чуть сутулая фигура возвышалась над столом, достававшим едва ли до бедра, и дроу недоумевал, как она умудряется что-то видеть на бумагах с высоты своего немаленького роста.       Она подняла взгляд на пришедших, заметила рядом с Ллараром Нере, и её задумчивое лицо вмиг перекосилось от злости.       — Как вы смеете показываться мне на глаза? — она громко хлопнула ладонями по столу, наклоняясь вперёд и сверля пришедших гневным взглядом. — Твоя наглость не знает границ... Раз у тебя есть время бродить по замку — тогда ты должен быть уже в усыпальнице, выполняя приказ генерала!       Красные глаза дроу раскрылись шире, а зрачки сузились, он внимательно следил за каждым её движением. И он знал, что остальные делают то же самое. Их четверо, но способности Зарелл, полученные от Абсолют, чрезвычайно велики и опасны. Лларар помнил, как во время суда над гоблинами волна ментальной энергии подчинила себе всех, кто был в зале и имел в голове личинку. И он не сомневался, что она сможет приказать убить себя, как это делал Нере, но, в отличие от него — сразу всем одновременно.       Несмотря на то, что от её гнева их ограждает приказ генерала, с Верной стоит быть почтительным. А чтобы убить её, придётся и вовсе подобраться к ней вплотную.       Ближе, чем эльфу хотелось бы.       — Я как раз по поводу приказа, — Лларар плавно двинулся к столу, не разрывая с оркшей зрительный контакт и улыбаясь слегка глуповато. Пусть лучше думает, что он идиот, чем наглец. — У меня есть несколько вопросов о задании.       — О, это хорошо, — елейно пропела Зарелл, неотрывно следя за ним, и от тона её голоса и явно читавшейся в нём угрозы по спине дроу пробежали мурашки. — Люблю отвечать на вопросы.       Лларар приблизился вплотную к столу по другую сторону от Верной, и теперь их разделяла только толстая столешница из тёмного дерева, закапанная старым желтоватым воском и заваленная кучей бумаг.       — Мне нужно получить какое-то представление о том, что делать дальше, — начал он, уже неуверенный в том, что стоило тащить сюда всех остальных, а особенно — Нере.       — Разве я неясно выразилась в первый раз? — блеснула клыками Зарелл. — Найди реликвию! И обрати внимание, что находится она не здесь, — сказав последнее, она язвительно улыбнулась, и Лларар мягко рассмеялся, наигранно восхищаясь её «потрясающей» тонкой шуткой.       Отсмеявшись, он деликатно возразил:       — Чтобы найти реликвию, нужно знать, что ищешь. — Взгляд тёмного эльфа стал испытующим. — Тебе известно, что она собой представляет?       — Её хочет заполучить генерал Торм, и её он приказал нам найти — вот и всё, что тебе следует знать, — отрезала Зарелл, и Лларар подавил в себе желание раздражённо рыкнуть.       Да что с ними не так-то? Они ведь всё равно увидят реликвию, когда найдут! Так почему бы не облегчить поиски, раз уж она так важна для Кетерика? К чему эти идиотские тайны?       Однако, приглядевшись повнимательнее, дроу заметил, что оркша занервничала, отвечая на последний вопрос. Разговоры о реликвии её явно тревожат. На это стоило попробовать надавить, и Лларар облокотился ладонями о стол рядом с её собственными, наклоняясь ближе к зелёному клыкастому лицу. Её глаза, один голубой, а второй — белый и мутный, рассечённый давним шрамом, уставились в его лицо, внимательно рассматривая. Она не понимала, чего он хочет, но отстраняться не стала.       — Ты не хочешь говорить о реликвии, — тихо и вкрадчиво произнёс он, неотрывно глядя в её здоровый глаз. — Почему?       На её лице промелькнуло странное выражение, и Верная отвела взгляд, жуя полными губами и раздумывая. Наконец, что-то решив для себя, она ответила, но значительно тише, чем до этого, — так, чтобы только Лларар её слышал:       — Я... восхищаюсь силой, которой должна обладать реликвия, чтобы быть настолько важной, — она снова подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. — Без неё генерал Торм не покинет Лунные Башни.       Лларар чуть склонил голову набок, делая вывод:       — Эта реликвия чрезвычайно важна для Генерала? Выглядит так, будто ты должна оказывать мне больше поддержки.       Зарелл с тихим рычанием вздохнула, сдаваясь:       — Ладно, — выплюнула она. — Поговори с багбером-квартирмейстером. Скажи, я велела тебе дать доступ к моему тайнику.       Лларар любовно улыбнулся ей, его ладонь скользнула по столу и нашла пальцы Верной. Поддев их, он просунул пальцы под кисть её руки. Зарелл нахмурилась и мгновенно впилась в его кожу ногтями, непонимающе и немного зло рассматривая лицо. Дроу проигнорировал боль и сладко выдохнул, наклоняясь ещё чуть ближе, так, чтобы она почувствовала его дыхание на своих губах.       Он явно понравился этой Верной, и ради выполнения обещания, данного Нере, готов был подыграть.       — Я вижу в твоих глазах... Ты желаешь моё тело. — Лларар склонился к её уху, почти касаясь его губами, и ногти Верной вонзились в его руку сильнее, почти заставляя зашипеть от боли. Вместо этого он тихо простонал, нежно целуя острое зелёное ухо. Когда его губы коснулись её кожи, оркша даже не дрогнула. Она словно превратилась в недвижимую статую, впитывая каждое слово, которое дроу истомно шептал ей. — Я мог бы... навестить тебя перед выходом в храм Шар. И показать тебе, как наших мужчин учат ублажать Верховных Матерей.       Зарелл подалась чуть вперёд, но Лларар выдернул кисть из захвата, оставляя на коже багровеющие полосы, и отшагнул назад, игриво ухмыляясь. О, он видел, что выбесил этим Верную — её чуть потряхивало. И она попалась на крючок.       Дроу облизал губы, оглядывая её с ног до головы, напоследок снова посмотрел в здоровый глаз и развернулся на каблуках, выходя из библиотеки.       Соратники прошли к лестнице в гробовом молчании. Лларар яростно тёр губы рукавом мантии, стирая с них ощущения прикосновения к уху оркши. Он вёл обратный отсчёт до того, как Астарион начнёт над ним насмехаться, и тот не разочаровал:       — Дорогой, ты заимел неожиданные планы на очаровательную Зарелл?       — Астарион, не начинай.       — Что это за агрессивное дроу соблазнение такое было? Я в последний раз подобное видел в борделе, во Вратах Балдура...       — Богиня, дай мне сил... — Лларар сжал переносицу пальцами, потирая её и прикрывая глаза. Он услышал за спиной хихиканье и продолжил шагать по ступеням вниз, не оглядываясь на вампира, потому что не хотел видеть его ехидную физиономию.       — Как сейчас помню ту отчаявшуюся куртизанку, звали её Ладонна...       — У тебя невозможные проблемы с дисциплиной, Бел'Лар, — вздохнул Нере, неторопливо шагая по ступеням рядом и ведя тонкой кистью по перилам лестницы. — Ты разбаловал этого darthiir, как ребёнка. После скольких приказов он обычно замолкает?       — О, если ко мне обратишься лично ты и добавишь «пожалуйста», я замолкну моментально, — Астарион осклабился. — От удивления.       — О нет, я просто подчинил бы твоё сознание своей воле и приказал тебе зашить свой рот, — Нере сказал это так спокойно и уверенно, что Лларар не усомнился ни на секунду: он уже делал так когда-то. — Каждая новая фраза от тебя приближает меня к принятию этого решения, вампир.       Лларар физически почувствовал ярость, захлестнувшую Астариона после этих слов. Дело вот-вот могло приобрести нешуточный оборот, и он уже повернул голову, чтобы вмешаться всерьёз, но внезапно для всех заговорила молчаливая Лаэзель:       — Вы грызётесь как два драчливых варга в тесном загоне. Мы столько прошли не ради того, чтобы выпустить друг другу кишки у самой цели, — она ухмыльнулась, покосившись на обоих. — У вас будет возможность сделать это позже, когда мы здесь закончим. А я насладилась бы зрелищем.       Вмешательство гитьянки слегка разрядило обстановку. Нере хмыкнул и промолчал, а Лларар, облегчённо вздохнув, добавил, обращаясь к Астариону:       — Про нас с Зарелл ты всё поймёшь потом.       — О, не сомневаюсь! — протянул тот. — Хочешь разбить сердце этой нежной девы своим холодом? Ах, дроу так коварны...       Фыркнув, Лларар шагнул с последней ступеньки лестницы в просторный зал. Багбер-квартирмейстер? Он должен быть где-то здесь...       Найти его оказалось несложно. Огромный, волосатый гоблиноид, на котором из одежды были только набедренная повязка и монструозного вида ожерелье из костей, на добрых две головы возвышался над прочими последователями культа и торговцами, наполнявшими зал. Разговор с подошедшими он начал не слишком-то вежливо:       — Есть деньги? Показывай! Или не трать моё время.       — Кто со мной груб — тот долго не живёт, — спокойно предупредил его Лларар, вспоминая Гримфордж. Тамошние двергары были не слишком-то любезны с эльфом-дроу и поэтому все до единого остались лежать на нагретых подземным огнём камнях.       Ну, а ещё потому что Нере попросил. Вспомнив его очаровательную ложь про «Отними их головы, Верный. Так приказывает Абсолют», Лларар внутренне улыбнулся, но его умиление прервал квартирмейстер:       — Ха! Ты только и умеешь лаять, как варгов щенок! — тот плюнул себе под ноги, и Лларар выжидающе приподнял брови, позволяя багберу продолжить. — Абсолют в Её войне нужны достойные воители. Но здесь я вижу лишь слабаков.       — Тебе нужен воин? — на секунду в голове Лларара пронеслась мысль: а зачем ему вообще доказывать что-то этому бестолковому животному? Но ему отчего-то понравился этот багбер, а продолжение могло бы получиться потешным, так что дроу гордо выпрямился. — Я — воин.       — Докажи! — выпятил грудь квартирмейстер, расставляя ноги шире и вскидывая подбородок. — Кто воспевает твоё имя?       Лларар хмыкнул: ему в голову пришла забавная идея. Гоблиноиды были не слишком-то мудрыми тварями и уважали только грубую силу. Смысла разговаривать с квартирмейстером дроу не видел, так что опустил взгляд на его когтистые лапы с навешанными на щиколотки браслетами из зубов, словно бы задумавшись над ответом. За считанные мгновения ноги багбера до самых бёдер сковала толстая корка льда. Лларар поднял взгляд, встречаясь с глазами гоблиноида, наполненными лёгким страхом вперемешку с само собой возникшей злобой.       Когда Нере был за его спиной, молодой дроу испытывал странную потребность выделываться, так что он пафосно произнёс:       — Поёт моя драконья кровь в жилах, когда я замораживаю врагов живьём, — он тоже вздёрнул подбородок и расправил плечи, повторяя позу багбера и выжидающе глядя на него снизу вверх.       Было почти слышно, как в голове гоблиноида что-то натужно скрипит, пока тот напряжённо думал над происходящим. Наконец квартирмейстер расплылся в зубастой улыбочке и расхохотался:       — У тебя, значит, кусачая магия? Такую должен воспевать целый хор кровавых ртов! — он широко развёл огромные волосатые руки в жесте радушия, хоть ноги и жгло неприятно магическим холодом. — Я за такое тебе личную скидку на весь товар сделаю!       Лларар махнул кистью руки, заставляя ледяную корку осыпаться на пол с сухим хрустом. Он растянул губы в ответной улыбке:       — Как это замечательно. Зарелл как раз велит тебе поделиться со мной товарами из её личного тайника.       Багбер состроил удивлённую физиономию, старательно разминая застывшие ноги и окидывая взглядом фигуру перед собой.       — Нашла она в тебе что-то, да? Ты там осторожнее будь: Зарелл любит ломать игрушки, которые ей больше не нужны.       Лларар хмыкнул. Ну разумеется, она ломает свои игрушки. Ему уже начинало казаться, что это общая черта всех псиоников.       — Не беспокойся обо мне, покажи лучше, что продаёшь.       Продавал квартирмейстер, в основном, оружие. Лларар купил и передал Астариону полный набор магически заряженных стрел, и тот, приняв тяжёлый свёрток, прокомментировал:       — Родной, стрелять ими из моей пукалки — всё равно что разбавлять дорогое вино грязной водой, — услышав это, Лларар сморщил нос, вспоминая, что давно пора было заменить вампирский лук. Короткий и слишком слабенький, он уже с месяц как годился разве что перебить цепь с висящей на ней клеткой или уронить горящую жаровню, рассыпая вокруг неё раскалённые угли и устраивая пожар. Лларар, раздосадованный собственной забывчивостью, кивнул Астариону на развешенные в ровный ряд боевые луки, выжидая, когда тот сделает выбор.       Проследив за взглядом красных вампирских глаз, дроу заметил огромный двуручный лук, покоившийся в тёмном углу, слегка переливающийся — оружие явно было зачаровано.       — Покажи, — велел Лларар багберу, показывая на лук глазами. Тот засуетился, повинуясь, и услужливо вытянул оружие под свет факелов и свечей, наполнявших зал.       — Редкая вещь, очень редкая. Титановая тетива, чтоб из такого стрелять, запястья должны быть как железо, — захехекал квартирмейстер, на раскрытых ладонях поднося лук к лицам эльфов. — Но «кто до скулы его натянет — тому лук отплатит по силам его». Так мне зачарователь сказал, я сам не знаю. Этих магов и дьявол не разберёт, что они там навертели. Но вещь добрая.       — А у тебя силёнок хватит его натянуть? — покосился Лларар на Астариона.       Тот прикрыл лицо ладонью, заходясь хихиканьем, и дроу, осознав двусмысленность вопроса, закатил глаза:       — Ты сегодня пыльцы фей, что ли, нанюхался? Соберись!       — Мину-уточку, хи-хи... — Астарион потёр глаза и застонал, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Наконец ему это удалось, он выпрямился и сумел состроить невозмутимое лицо. — Ты же меч двуручный поднял. И я его натяну. Со временем, — высший эльф улыбнулся тёмному, и тот, фыркнув, обратился к багберу:       — Сколько?       — Для варговых щенков — семьсот монет. — Лларар изогнул бровь, поднимая глаза на гоблиноида. Тот с ухмылкой продолжил: — Для воинов — триста.       — Мечта Абсолютиста, — хмыкнул дроу и принял из мохнатых рук лук, оказавшийся на удивление лёгким, передавая его вампиру. Тот снял со спины старое оружие и бросил его на прилавок, заменяя сверкающей обновкой. Лук удивительно подходил по оформлению к броне тёмных эльфов, в которую был облачён Астарион, и тот гордо приосанился, красуясь. Дроу едва смог подавить улыбку, глядя на него.       Отвернувшись от довольного вампира, он вернул внимание к прилавку. Неторопливо оглядывая товары, Лларар зацепился глазами за пару перчаток из тонкой чёрной кожи. От них тоже слегка фонило зачарованием.       — А про эти маг что сказал? — дроу вопросительно посмотрел на квартирмейстера.       Тот кашлянул, с готовностью выдавая заученный текст:       — Способы вызова на дуэль менялись со временем, но самым популярным был и остаётся «Метод Билдумбахера»! — он начал скандировать это настолько резко и громко, что несколько культистов неподалёку вздрогнули. Остальные просто оглянулись на крики багбера. — Очень действенно и эффективно, а главное — изящно, нужно просто капнуть растворителем для краски на носки потенциального соперника!       Астарион снова засмеялся, и на этот раз к нему присоединилась пара двергаров, наблюдавших за представлением. Квартирмейстер подхватил перчатки с прилавка, картинно демонстрируя их соратникам:       — И уж коли случилась дуэль — эти изящные перчатки станут в ней незаменимыми секундантами! — он чуть повернул их, погладил тонкую кожу мохнатыми пальцами, бряцая костяным ожерельем. — «Покуда держишь ты в ведущей руке оружие, а вторая твоя рука свободна как ветер, то перчатки ускоряют твои удары, и сила их увеличена вдесятеро!» Вот что маг про них сказал.       Багбер раскланялся перед зрителями и самодовольно улыбнулся клыкастым ртом, выкладывая перчатки перед размышляющим Ллараром. Он вспомнил стиль боя Нере; тот как раз держал рапиру в основной руке, и его кисти были совершенно не защищены: металлическая броня заканчивалась на косточках запястий, обнажая тонкие эльфийские пальцы. Сами собой его глаза нашли руку Нере, расслабленно лежащую на эфесе рапиры. Изящная, но сильная кисть с холёной, почти прозрачной серой кожей, под которой проступали тонкие сухожилия и плавные линии вен. Длинные утончённые пальцы с красивыми тёмными ногтями чуть сжимались на навершии, большим пальцем Нере плавно поглаживал дужку гарды.       Лларар не простит себе, если эти восхитительные руки пострадают снова, задетые в бою когтями нежити или вражеским оружием. Подумав об этом, младший дроу почувствовал, что старший обратил на него внимание, и поднял взгляд, сталкиваясь с его рубиновыми глазами. Нере изогнул бровь в немом вопросе, заставляя Лларара вновь сосредоточиться на багбере.       — Есть у меня подходящий кандидат, — тёмный эльф снял с пояса бархатный мешочек, потянул за витой шнурок и начал отсчитывать монеты. — Мы берём стрелы, лук и перчатки. И упакуй мне в подарок за крупную покупку ещё гвоздичного масла и плотных тряпок. Моему мечу требуется полировка, — закончил Лларар, опуская монеты на стол и делая вид, что не замечает, как Астариона скрутила очередная судорога тщательно сдерживаемого хохота.       Отходя от рычащего что-то почтительное квартирмейстера, дроу подтянул вампира к себе за локоть, склоняясь к нему и раздражённо шипя:       — Да что с тобой такое сегодня? Мы и так привлекаем слишком много внимания. Хватит ржать, во имя Богини!       Лларар выпрямился, хмуро наблюдая за тем, как Астарион пытается взять себя в руки. Что с ним происходит? Никогда ещё этот эльф не вёл себя настолько несдержанно, а сегодня — словно с цепи сорвался. Покачав головой, дроу вопросительно посмотрел на старшего: тот упоминал торговку ингредиентами, но вот где её искать, младший не знал. Нере, считав его взгляд, молча кивнул на дверь, располагавшуюся в углублении возле лестницы в главный зал. По обе стороны от ступеней, покрытых ковровой дорожкой, дежурили двое культистов.       Когда Лларар проходил мимо одного из них, что-то заставило его повернуть голову и заглянуть в лицо постового. Дроу остановился, не в силах оторвать от него глаз.       Это был тёмный эльф. Красноглазый.       Он был молод, даже моложе Лларара, с очень похожими на него чертами лица. Эльф держал пост, одетый в полное и явно тщательно начищенное облачение Абсолют. На его голове возвышался смешной высокий клобук с капюшоном, напоминающий больше палатку, чем предмет одежды. Оглядывая зал, постовой заметил, как рядом остановилась компания с высоким эльфом во главе, и внимательным взглядом окинул Лларара, а тот, в свою очередь, изучающе рассматривал постового. Весь вид этого дроу говорил о юношеском предвкушении чего-то важного, и чародей заинтригованно шагнул к нему навстречу:       — Vendui'... — начал он, предлагая эльфу представиться.       — Адепт Дорикель.       — Vendui’Dorikel, — Лларар кивнул, ему. — Llarar ussta.       — О, я знаю, как тебя зовут, — улыбнулся адепт. Его голос, совершенно не соотносящийся с молодостью лица, звучал низко и хрипло. Юный дроу гордо выпрямился, хвастаясь: — Я стоял на посту вчера и видел, как ты пришёл в Башни, неся на руках сначала дочку Кетерика, а потом умчался куда-то и вернулся с...       Дорикель бросил быстрый взгляд на Нере и явно увидел в его глазах что-то, что заставило постового быстренько замять тему. Он склонился к Лларару ближе, подзывая его к себе.       Лларар склонился тоже, заглядывая Дорикелю глубоко в глаза, и внутренне похолодел. В их глубине он увидел тот же знакомый ему безумный огонёк, что был и в глазах Нере в Гримфордже. Из вишнёвых омутов, обрамлённых белыми ресницами, на чародея смотрела сама Абсолют. Её повелевающий голос заполнил собой сознание этого юнца, захватил его и сделал одержимым, готовым пожертвовать собой по её повелению. Тонкие губы Дорикеля приоткрылись, и тот заговорил тихо и проникновенно, словно делился чьим-то пошленьким секретом:       — Я видел её, Верный. Армию. Мы почти готовы. Время почти настало.       Молодой дроу не сразу нашёлся, что сказать, поражённый тем, что увидел в глазах напротив. И осознание того, что буквально вчера, без Лларара рядом, Нере был точно таким же безумным фанатиком, придавило его как булыжником. Их ментальная связь со старшим дроу всё ещё была активна, и, прислушавшись к нему, Лларар понял, что он думает о том же самом. И что прошлое сходство Нере с фанатичным культистом вызывает в нём глубокое отвращение.       Тема, выбранная адептом для разговора, была неожиданной, но Лларар видел, что это сокровенное знание распирало его изнутри. Он не мог больше держать его в себе, желая поделиться счастливой новостью хоть с кем-то, пусть и с совершенно незнакомым сородичем. Чародей чуть нахмурил белые брови и уточнил:       — О какой армии речь?       — Нашей, — благоговейно выдохнул Дорикель, наклоняясь ещё ближе и чуть щуря вишнёвые глаза. — Имя нам — легион. И мы выдвигаемся на Врата Балдура... как только Абсолют отдаст приказ.       Адепт отклонился от Лларара и счастливо улыбнулся, но его глаза были наполнены злобой. В них бесновалось желание убивать за Абсолют. И уверенность, что умереть в процессе — самая правильная вещь на свете.       — Я никогда не был на войне, — продолжил постовой, явно слегка стыдясь своей неопытности. — Не участвовал в битвах. Но мне так... спокойно. Я готов.       У Лларара мурашки пробежали по спине от этого восторженного фанатизма. Он сжал зубы, и его скулы свело от злой досады: глупый, глупый очарованный юнец, за кого же ты собрался воевать?       Тебе бы дома сидеть и слушаться свою Мать. Служить семье, ходить в патрули, охранять границы. Если и идти в битвы, то только по повелению Матроны: сражаться ради благополучия своего Дома, его безопасности или возвышения его над другими. Не за иллитидов, Дорикель.       Видимо, юный дроу считал злость на его лице как предвкушение будущих зверств во имя Абсолют, потому что поделился:       — Меня учили на ассасина. Дом Гекар. Надеюсь, меня возьмут в разведчики. Или в спецвойска, — он нахмурил брови, снова повторяясь, давая обещание то ли Лларару, то ли самому себе: — Когда придёт приказ, я буду готов.       Гекар, значит? Такого Дома Лларар не знал: в его памяти хранились лишь первые тридцать в иерархии, регулярно пропадающие из списка и заменяемые другими, пробивающимися снизу. Дом юнца находился вне его, но его жизнь всё равно принадлежала Паучьей Королеве, и у неё могли быть на этого эльфа свои планы.       Порядок вещей был нарушен, когда Абсолют украла его у Ллос, и Лларар дал себе обещание, что постарается не убивать этого парня, если в Лунных Башнях вдруг станет жарко. Такие, как он, в рядах Абсолют — ещё один повод добраться до вершины и заставить личинок засохнуть в головах заражённых. Чтобы вернуть порабощённых дроу Ллос домой, в Подземье.       — Твоё рвение похвально. Абсолют ценит преданных ей, — Лларар усмехнулся, шлёпая его по плечу, и адепт от неожиданности вздрогнул. — Но постарайся не умереть — живым ты послужишь Ей лучше, чем мёртвым. Aluve'Dorikel Hekar.       Чародей отвернулся от постового, и едва он сделал пару шагов, как услышал негромкое «Именем Её», брошенное ему в спину. Лларар кивнул самому себе и ускорил шаги, на этот раз прямым ходом направляясь к двери, указанной Нере. Они потеряли достаточно времени, и чем дольше возятся — тем меньше его остаётся на сон.       Эльфийка дроу стояла к ним спиной у алхимического стола и бормотала себе под нос:       — Щепоточку этого... О, это что, галлюциноген?       Она не замечала никого вокруг, увлечённо перебирая ингредиенты и звеня баночками.       — Так, это пахнет... Хм-м... — дроу поднесла к лицу омерзительно выглядящий коричневый клубень, принюхиваясь к нему. — Странно.       Соратники приблизились к ней, и Лларар кашлянул, привлекая к себе внимание. Эльфийка вздрогнула и развернулась, хватаясь за стол и почти переворачивая то, над чем работала.       — О-о-о, ам, — она быстро взяла себя в руки, подбираясь и выпрямляя спину. — Араи Облодра, торговка кровавым искусством.       Лларар удивлённо приподнял брови. В памяти ярко вспыхнули воспоминания.       Дом Облодра... Дом псиоников.       Их многовековое существование было чрезвычайно захватывающим, а конец — завораживающе ярким. Он случился за несколько лет до рождения Лларара, но, несмотря на уничтожение этого Дома и вопреки обычаям, дроу о нём не забыли.       Во время учёбы в Сорцере Лларар слышал, как другие молодые эльфы, столпившись у бурой стены, обмазанной штукатуркой из виверновой крови, шепчутся, передавая друг другу известные им подробности о крахе Дома Облодра. Юный дроу стоял за углом с книгой заклинаний, твердя себе под нос заучиваемую к экзамену строфу, и невольно отвлёкся на их разговор. Долетавшие до его чутких ушей обрывки звучали как какой-то безумный бред, заставивший чародея фыркнуть от смеха.       Но бред был интригующим.       Так что Лларар, охваченный праведным желанием выяснить, как всё было на самом деле, только оказавшись дома, пошёл к сестре, с которой лучше всего ладил — Брэнне. Она была воительницей, а не жрицей, но говорить умела складно: юному Лларару нравилось слушать байки сестры про патрули и существ, с которыми сталкиваются тёмные эльфы, обходя далёкие тропы вокруг города. Бить Лларара запретила Мать, но другие сёстры временами кричали на него и даже замахивались хлыстом. Белокурая воительница никогда не делала ни того, ни этого — говорили, что вся злоба у Брэнны ушла в рост. Самая большая из всех, она возвышалась над юным дроу, который и сам был немаленьким, на полторы головы.       Вскоре после своего вопроса о павшем Доме Лларар понял, что рассказы учеников Сорцере не были такими уж байками.       — Лет тридцать назад Облодра были третьими в иерархии и тесно вели дела со свежевателями разума, — воительница, раскинувшаяся на ступенях пустующего сейчас тронного зала Матери, держала на коленях свой молот и бережно натирала его масляной тряпочкой. — Их Мать, Кьорл, не страшилась самых мерзких экспериментов ради достижения могущества. Вся верхушка дома Облодра владела сильнейшими псионическими способностями, подобными иллитидским, и благодаря этому их Дом стал едва ли не самым опасным. А заодно заимел неимоверные амбиции.       Лларар пригладил по бёдрам бордовую шёлковую тунику, перетянутую широким поясом из зелёного бархата, и присел рядом с сестрой на прохладные каменные ступени. Он внимательно вслушивался в историю. В воздухе витал странный, незнакомый ему запах, и, принюхавшись, дроу обнаружил, что исходит он от тряпочки. Чуть ухмыльнувшись его вынюхиванию, замеченному краем глаза, Брэнна продолжила рассказ:       — Однажды на нас обрушилось Время Бедствий, так его называют. Говорят, на поверхности в тот год происходило то же самое, что и у нас: вся магия стала неуправляемой, в том числе и магия жриц Ллос. Использовать её стало опасно и фактически невозможно.       Глаза Лларара расширились от удивления. Он считал магию жриц, дарованную им Богиней, непоколебимой силой, и ему тяжело было поверить в то, что она вдруг могла быть отнята у её служительниц.       — Да как бы Ллос допустила такое? — не сдержал он вопроса.       Сестра пожала плечами:       — Говорят, в тот год все боги ослабли и ходили среди нас. Некоторые даже погибли. Кто-то из богов возродился снова, а кто-то и навсегда исчез. Такие новости нам передавали из Наземья, — Брэнна напряжённо нахмурилась и на некоторое время замолкла, оттирая особо надёжно присохшее пятнышко. А Лларар притих, осмысливая сказанное. Сестра закончила с проблемным участком молота и покосилась на брата, поражённого, но очень заинтригованного началом истории. Она склонилась к нему ниже и добавила приглушённым голосом: — Матерь Торребрэ тогда чуть с ума не сошла. Всех воинов подняла и выставила в дозор. Нарбондель гасла и загоралась, а мы всё стояли на посту, изредка сменяя друг друга, ждали непонять чего. И ведь права оказалась Мать: дождались.       Брэнна снова выпрямилась и развернула тяжёлый молот, тускло сверкнувший в приглушённом свете, начиная натирать вторую его сторону. Покусывая щёку, она некоторое время восстанавливала в памяти события тех дней, формируя их в складную повесть.       — Как оказалось, псионика странным образом избежала участи магии жриц. И дом Облодра не преминул воспользоваться своим исключительным положением, — она хмыкнула, одобряя их амбиции. — До нас дошла весть, что кто-то убил Верховную Мать четвёртого Дома, Фэн Тлаббар, и её старшую дочь заодно, прямо в их особняке, при горящей Нарбондели.       Брэнна покачала головой, явно восхищённая такой вопиющей наглостью, и отвлеклась от своего занятия, долго и с удовольствием потягиваясь. Это плавное движение сопровождалось лёгким скрежетом латных доспехов.       — Говорят, что сама Ллос тогда явилась к Матери Бэнр и сказала ей, что виновна во всём Кьорл Облодра и что скоро она нападёт на правящий Совет. И Паучья Королева вручила старушке Бэнр кусочек серы.       — Подожди, сестра, — вмешался Лларар. Она слегка помрачнела, сбитая с мысли, и уложила руки на колени, воззрившись на брата; тот задумчиво свёл брови, рассуждая: — Облодра были единственными, кто владел магией в тот год. Все высшие жрицы остались беззащитны, Дома были ослаблены. И Кьорл Облодра убила всего двоих Тлаббар? Почему она оставила в живых всех остальных? Нас ведь учат не оставлять свидетелей, а тут их целый Дом.       Он поднял на воительницу вопросительный взгляд, теребя в пальцах конец бархатного пояса, закрытый в металлический треугольник. Брэнна пожала плечами, звякнув бронёй.       — Я думаю, именно поэтому Королева лишила её своей милости и одарила Мать Бэнр...       — Кусочком серы? — Лларар скептически изогнул бровь.       — Наглый мальчишка, — сестра пихнула юного дроу локтем, и тот почти упал на лестницу, хватаясь за ушибленную руку. — Не смей сомневаться в замыслах Ллос, лучше слушай дальше, там самое интересное.       Она убрала за ухо выбившуюся из хвоста прядку волос, переворачивая тряпочку чистой стороной, и, пока Лларар с кряхтением возвращался в вертикальное положение, продолжила:       — Наш Дом тогда ещё не входил в Совет, но Мать Торребрэ была в хороших отношениях с Матерью Даскрин, так что сведения из первых рук, — Брэнна продолжила полировку, с наслаждением переходя к кульминации. — Ивоннэль Бэнр собрала Совет из восьми Верховных Матерей. И девятая не заставила себя долго ждать. Влетела в зал так, что чуть двери с петель не сорвала. И прямиком к старушке. Та едва успела кинуть кусочек серы в очаг, как Облодра её псионикой за шею схватила — и давай гнуть к жаровне. На Бэнр уже почти загорелось платье, и тут!       Сестра грохнула молот на лестницу меж собой и братом, и тот испуганно подскочил, оказываясь от сестры на полметра дальше, чем был. Брэнна расхохоталась, завидев выражение его лица, и бросила в брата тряпочку.       — И как ты такой трусливый на войну с нами собрался, а? Сядь обратно, слушай! — Лларар поймал прилетевший в него кусочек ткани, унимая лёгкую дрожь в руках и выравнивая дыхание. Пятнышко тепла на каменной ступени, где он сидел, было хорошо видно дроу в тёмном тронном зале, и он опустился на прежнее место. — Открылся невероятных размеров портал, а за ним — здоровенный демон, и четыре клешни у него, челюсти размером как три трона нашей Матери. Звать его Эррту. Матроны его как завидели — прям там чуть Ллос души не отдали. А он как заревёт — и из жаровни демоны попёрли, сотнями! Кьорл от страха Бэнр выпустила и псионикой своей себя домой перенесла.       Лларар слушал её, широко раскрыв глаза и забывая дышать. История была поразительна, звучала как абсолютный бред, но была правдой, и это заставляло его сердце восторженно ускорять биение.       — Демоны окружили дворец Облодра и держали всех псиоников внутри, пока не закончилось Время Бедствий и магия снова не вернулась под контроль жриц Ллос. Ух-х, тогда старушка так пафосно по городу прошагала, и прямиком к их палатам. Встала у ворот и руки сделала вот так, — сестра просияла улыбкой, поворачиваясь к нему всем корпусом и возводя ладони над головой, словно сама была Матерью Бэнр в тот феерически знаменательный день. Её огромная фигура в сверкающем доспехе выглядела впечатляюще, а глаза воодушевлённо горели красным. — Она тогда помолилась Ллос и такую магию сотворила — у всех волосы дыбом встали. А дворец Облодра... — Брэнна сжала кулаки и с громким звоном ударила ими себя в грудь. — Взял — и воспарил. И полетел прямо в сторону пропасти Когтя.       Лларар изумлённо приоткрыл рот, наклоняясь вперёд.       — И как, упал? Прямо в пропасть? — восторженно выдохнул он.       — Ага, с великим грохотом обвалился кобольдам на головы, — Брэнна сверкнула белыми зубами, закрепляя молот на поясе. — Вот так и закончилась история Дома псиоников.       — Для меня честь предстать перед Верным, — продолжала тем временем Араи, её взгляд зацепился за Астариона и задержался на нём, оценивая. — И твоим бледным спутником.       — Облодра? — переспросил Лларар, поражённо оглядывая эльфийку. — Этот Дом был стёрт с лица Подземья ещё сто лет назад.       Лларар запоздало понял, что, наверно, не стоило это упоминать, да ещё в таком тоне: им ещё ингредиенты у этой не пойми откуда взявшейся Облодры покупать. Кто знает, насколько болезненен для неё факт уничтожения собственной семьи.       — Тем удачнее, что меня в это время не оказалось дома, — она покачала головой и, кажется, совсем не обиделась. — Помнится, мои родичи любили похвастаться тем, какой из палат открывался вид на пропасть Когтя. Теперь их кости украшают её дно.       Лларар усмехнулся этой мрачной шутке, и эльфийка ответила тем же. Видно было, что по павшим сородичам она совсем не скучает, и молодого дроу это не удивляло — насколько он слышал, семейка была не из приятных. Да и Араи, по правде сказать, выглядела так, словно её эксперименты были самым важным на свете, и ничего кроме алхимических столов, колб и ингредиентов для неё не существовало.       — Я бы хотела предложить свои услуги, если позволишь, — перешла она к делу.       — Я слушаю, — кивнул Лларар. — Продолжай.       — Скажу без обиняков: мне нужно немного твоей крови. Крови Верного, — предвосхищая возражения, она перешла к выгодам: — Я даже могу сварить для тебя на её основе очень могущественное зелье — на это уйдёт лишь капля. Остальное я оставлю себе.       Интересно, получила ли она в наследство хоть часть псионических способностей? Или все врождённые таланты этой Облодры заключались в алхимии? Лларару было интересно, на что была способна эта дроу с такой знаменитой фамилией, так что он молча протянул Араи свою руку, соглашаясь. Эльфийка оживилась, улыбнулась и обхватила его кисть: пожатие оказалось неожиданно крепким.       — Небольшой укольчик. Закрой глаза, — предвкушающе улыбнулась она, и Лларар подчинился.       Руку пронзила резкая боль, дроу поморщился, и, прежде чем он успел хоть как-то отреагировать, снова раздался голос Араи.       — Ну вот. Всё лучшее, что в тебе есть — в небольшом пузырьке. Используй его с умом. — Лларар удивлённо раскрыл глаза и увидел перед своим лицом баночку с алой жидкостью, которую Облодра с самодовольным выражением лица сжимала в пальцах. Как она смогла сделать это так быстро? Лларар принял флакончик и уже открыл рот, чтобы вежливо восхититься мастерством дроу, но та не дала ему и слова сказать. — Впрочем, я бы хотела обсудить с тобой ещё кое-что: твоего друга.       Её взгляд упёрся в белокурого эльфа, и чародей невольно посмотрел в ту же сторону. Виновник обсуждения, что-то крутивший в пальцах, вернул это на стол и выжидающе воззрился на них обоих.       Облодра обратилась к Лларару:       — Он же вампир, верно? Или, по крайней мере, вампирское отродье.       Чародей вместо ответа неопределённо махнул рукой и криво усмехнулся. Специализация этой эльфийки — кровь, и она выцепила вампира сразу и безошибочно, но Лларар всё равно не собирался подтверждать её слова вслух. Астариону явно не понравилось, что о нём говорят так, словно его здесь нет, так что он подал голос:       — Не волнуйся, все мы здесь друзья под сенью Абсолют. Я не кусаюсь.       — О, лучше бы кусался, — ухмыльнулась ему Облодра, осматривая тело вампира из-под чуть прикрытых век. Она снова повернулась к чародею. — Полагаю, он принадлежит тебе?       Ах, так вот в чём дело. Мензоберранзан был щедро наполнен рабами самых разных видов и назначений, и поставлял их в богатые Дома именно род Облодра. Отродье не могло быть свободным в своих решениях, оно обязательно должно было принадлежать кому-то, и эльфийка, мыслившая так, как привыкла с младенчества, решила, что Астарион — собственность Лларара. Это развеселило чародея.       — Конечно. С потрохами, — пошутил он, краем глаза видя, как расширились глаза вампира.       — Ну, надеюсь, ты не будешь против, если я его на минутку одолжу? — Она наконец-то обратилась к белокурому эльфу напрямую, чуть повышая голос и делая его строгим. Лларару был хорошо знаком этот тон: его использовали Мать и сёстры, отдавая приказы. — У тебя есть имя, отродье?       — Астарион, но подожди!.. — вампир явно слегка занервничал и попытался взять этот разговор под контроль, но Облодра не позволила ему.       — Славно. Так вот, Астарион, я ещё девочкой мечтала, чтобы меня укусил вампир...       — Что, прости? — перебил её белокурый эльф. — Ты хочешь, чтобы тебя укусили?       — Почувствовать, как утекает кровь моей жизни? Танцевать на грани между жизнью и смертью? — она мечтательно прикрыла глаза и томно выдохнула. — Да. Хочу.       Лларар подавил улыбку, отворачиваясь в сторону и пряча лицо в высоком воротнике мантии. Этот разговор его невероятно забавлял, но вот Астарион почему-то не веселился: он дёргал чародея за рукав и пытался ему что-то сказать, но не успел. Выйдя из грёз и распахнув веки, эльфийка моментально перешла к торгу:       — Я даже вознагражу тебя. Дам невероятно мощное зелье, которое навсегда увеличивает силу. Оно не для продажи, но ты его получишь, если укусишь меня.       — Вынужден отказаться, — совершенно неожиданно, кажется, для всех в этом зале отрезал Астарион.       — Это как? — обомлела Облодра. — Такая возможность выпадает раз в жизни, а ты её упускаешь?       — Я уже ответил, — Астарион понемногу начинал злиться. Он сжал губы и задрал подбородок, распрямляя спину, как делал всегда, когда чувствовал себя крайне неуверенно.       Лларар с интересом и лёгким удивлением наблюдал за разворачивающейся сценой, когда Араи вновь повернулась к нему, очень возмущённая отказом.       — Скажи, ты не мог бы вразумить своего упрямого подопечного? — она смотрела на Лларара с нескрываемой надеждой, уверенная, что одного его приказа будет достаточно, чтобы Астарион подчинился. И, что самое удивительное, сам Астарион, похоже, верил в то же самое. Он сжимал кулаки, но чародей видел, что его руки слегка дрожат. Надеясь выяснить причину, дроу повернулся к спутнику:       — Я удивлён, Астарион. Я думал, ты ухватишься за такую возможность.       — Прошу прощения, дай нам минутку, — вампир с неожиданной силой вцепился в его локоть и оттащил на несколько шагов в сторону, к алхимическому шкафу. Он потянул Лларара вниз, заставляя наклониться к нему, и прошипел: — Ты правда хочешь, чтобы я это сделал? Сдашь меня внаём за какое-то зелье?       — Ты всегда был рад выпить крови, так почему сейчас отказываешься?       — Потому что с её кровью что-то не так. Я даже отсюда чувствую — она смердит.       Лларар задумался. Покосившись на Араи, он поделился:       — Её род, Облодра, заработал дурную славу, экспериментируя с иллитидами. Может быть, её кровь теперь как-то испорчена?       — Да, это бы объяснило зловоние. — Астарион смотрел на чародея с нескрываемой надеждой. — Мне иллитида в голове хватает. Ещё и в желудке они мне не нужны, — Лларар в ответ на это сжал губы.       — Ну? Сколько мне ещё ждать, Верный? — требовательный тон Облодры прервал их переговоры.       Лларар вздохнул и сжал плечо вампира. Астарион — ценный соратник, потерять доверие которого он не мог себе позволить.       — Если не хочешь — откажись, — твёрдо сказал он.       — Хорошо, — белокурый эльф облегчённо вздохнул, на мгновение прикрыв глаза, и снова посмотрел на Лларара. Его взгляд был полон благодарности, и он одними губами произнёс короткое «спасибо», прежде чем повернулся к Облодре и громко заявил: — Боюсь, я всё же откажусь.       — Это весьма печально, — эльфийка скривилась, с нескрываемым разочарованием глядя на них двоих. В её глазах дроу был плохим рабовладельцем, слишком мягким и слишком потакающим прихотям своего подопечного. Лларару было на это наплевать. Она не была ему ни сестрой, ни Матерью, её благорасположение его абсолютно не волновало.       — Итак... — вернув внимание к себе, молодой дроу оглянулся на Нере, который всё это время изучал глазами ингредиенты на столе. — Брат, что нам необходимо?       — Мы возьмём всё, что есть, Бел'Лар, — ответил старший, не глядя на него, и Облодра, услышав его обращение, слегка расширила глаза. Она внимательно оглядела Лларара и бросила заинтересованный взгляд на Нере. Тот, словно почувствовав его кожей, поднял глаза, на короткий миг встречаясь с ней взглядом, и снова посмотрел на ингредиенты, протягивая Лларару кожаный мешочек. — Подержи. Нужно складывать бережно, я сделаю это сам.       Лларар, увлечённый близостью Нере, не придал этой короткой заминке значения — его Дом был сейчас в самом расцвете, и реакция Облодры не удивила молодого дроу. Более того, он воспринял её как должное.       В отличие от Астариона.       Вампир сузил глаза, наблюдая за одной и за другим, и заметил лёгкую понимающую улыбку, промелькнувшую на лице Облодры. И взгляд, которым ответил ей Нере, — немного жуткий, полный затаённой злобы.       Оставшиеся от покупки снаряжения деньги они потратили на алхимические приспособления, травы и субстанции. Нере завернул в мягкий бархат и сложил в кожаную сумочку с дюжину стеклянных флакончиков из тонкого стекла, предназначенных для будущих зелий.       Пока старший дроу упаковывал ценные покупки, младший изучал то, что лежало на соседнем столике: здесь были выставлены на продажу уже сваренные самой Араи зелья, алхимические инструменты и некоторые зачарованные предметы. Его взгляд зацепился за старое кольцо, наполовину скрытое за разномастными бутылочками, тускло посверкивающее из-за них в свете свечей. Лларар вытянул его из укрытия, поднимая к глазам и медленно поворачивая.       Обод кольца, сложно сплетённый, имел тёмный серебряный цвет, но особенный интерес представлял самоцвет: квадратный, тонко огранённый, цвета холодной воды. Что-то с ним было не так, словно...       — Этот камень что, жидкий? — обратился он к Облодре, недоверчиво вглядываясь в кольцо. Та загадочно улыбнулась, пожимая плечами.       — Кто знает? Но внутри ни капли ртути, слово дроу.       — Вообще-то, это была моя шутка, — улыбнулся ей Лларар.       Возвращаясь через главный зал обратно наверх, Лларар замечал взгляды, которые обитатели замка бросали на бывшего Верного. Большая часть из них были пропитаны злобой и заставляли верхнюю губу молодого дроу чуть подрагивать — ему хотелось оскалиться в ответ на это внимание к Нере, к его Нере. Они не смеют так на него смотреть, они не смеют желать ему зла.       Иногда попадались те, кто поглядывал на старшего дроу с насмешкой или недоумением — это было ничуть не лучше.       И младший, ступив на лестницу, обнаружил, что всё его тело напряжено, как пружина, а руки мелко подрагивают: он готов был броситься на любого, кто приблизится к Нере. Или даже просто осмелится прошептать ему вслед хоть что-то, что не является комплиментом. Сжав руки в кулаки, чтобы унять дрожь, Лларар посмотрел на взрослого дроу, идущего рядом по лестнице, — каково ему самому ощущается под такими взглядами?       Нере был холоден, как скала.       Выражение его лица было совершенно спокойным и слегка высокомерным, подбородок гордо поднят, а взгляд — устремлён только вперёд. Казалось, что эльф даже не заметил нежелательного или неприятного внимания собравшихся в зале культистов. А может, просто воспринимал его как должное.       Младший дроу поразился бесстрастности старшего и устыдился собственной эмоциональности. Раз уж самого Нере не волнует, что о нём думают, то Лларару следует брать с него пример и контролировать себя лучше.       Соратники поднялись на верхний этаж. Слева от лестницы возвышалась крупная, богато украшенная металлическая дверь, которую охраняла толпа скелетов во главе с кучерявой некроманткой, — это были покои генерала Кетерика. Справа расположилась в своей библиотеке Зарелл. Компания миновала и то, и другое, ступая в просторный коридор, ведущий к комнатам главных служителей культа.       — Завтра мы завершаем приготовления и отправляемся в храм Шар, — озвучил Лларар, проходя мимо покоев Нере вместе с остальными.       — Бел'Лар, — услышал он спокойный голос Нере и удивлённо оглянулся, останавливаясь. — Незачем тесниться втроём в одной комнате, — Нере улыбнулся одними губами и обхватил тонкими пальцами ручку двери. — Ты можешь спать у меня.       Не дожидаясь ответа, старший дроу отвернулся и вошёл в свои покои, с тихим хлопком прикрывая за собой дверь. Лларар остался стоять на чуть потрёпанной красной ковровой дорожке, слушая, как бешено колотится его сердце. Тёмному эльфу казалось, что этот звук слышит весь замок, и он оглянулся; Лаэзель уже вошла в их комнату, и в коридоре остался стоять только Астарион. Встретившись с дроу взглядом, он показал зубы в улыбочке:       — Какое разумное, а главное великодушное предложение от командира-Верного. Тебе стоит обязательно им воспользоваться.       Лларар покачал головой и с лёгкой ухмылкой проследовал мимо комнаты Нере, направляясь прямиком к вампиру. Давно пора было поговорить с ним. Осмотревшись, дроу зацепился взглядом за небольшую дверку, рассчитанную явно на невысокую прислугу вроде гоблинов. Значит, назначение она имеет техническое. Время сейчас позднее, так что...       Взяв ошарашенного Астариона под локоть, Лларар подвёл его к каморке и затащил внутрь, прикрывая вслед за собой толстую деревянную дверь. Едва сделав шаг, дроу споткнулся обо что-то и повалился вперёд, рефлекторно вцепляясь в вампира. Они рухнули в гору старого хлама, сваленного в кучу. К счастью, по большей части это были тряпки. Когда Астарион упал ему на грудь, в спину Лларара ударило что-то жёсткое, лежавшее среди мусора. Дроу болезненно охнул, сразу закашлялся от поднявшейся пыли и попытался уйти в сторону от болезненных ощущений. Астарион тоже зашёлся кашлем, утыкаясь лицом в его шею.       Не сразу, но Лларару удалось слезть с упиравшейся в спину палки. Эльфы смогли отдышаться и синхронно посмотрели друг на друга.       Встретившись с недовольным взглядом красных глаз растрёпанного и покрытого пылью вампира, дроу ощутил поднимающийся в груди приступ хохота. Губы Астариона плотно сжались, и их уголки, дрожа, поползли вниз.       Они расхохотались одновременно, зажимая друг другу рты и толкаясь, изо всех сил стараясь не шуметь слишком сильно, чтобы весь этаж не сбежался на их гиенье хихиканье. Через некоторое время угомонившись и получив в процессе возни пару взаимных синяков, они переглянулись и с согласным кивком отняли ладони от губ друг друга. Повисла пауза, оба тяжело дышали и молча бегали глазами по лицу напротив своего.       Наконец Астарион негромко сказал:       — Спасибо.       — Не имею понятия, за что, но всегда пожалуйста, — без колебаний отозвался Лларар, и этот шутливый ответ заставил Астариона закатить глаза и пояснить.       — Спасибо, что не заставил меня укусить ту блаженную дроу.       Лларар выдержал паузу, рассматривая сочленения тёмноэльфийских доспехов вампира. Он совершенно не понимал, отчего тот вдруг так разнервничался внизу.       — Разве я принуждал тебя когда-то? — дроу сжал губы, подбирая правильные слова. Наконец он кивнул сам себе и поднял взгляд на эльфа. — Ты не мой раб, и твоя лояльность для меня дороже какого-то там зелья.       Астарион замолчал, вглядываясь в его глаза. Его лицо выражало растерянность и изумление. Похоже, что от ответа Лларара ему разом сделалось и хорошо, и дискомфортно, так что вампир поспешил сменить тему:       — Я боюсь даже предположить, в чём измазаны эти тряпки... — сказал он и пригляделся к чему-то около головы дроу. — Ты лежишь на пятне крови, дорогой.       — Да, затащить нас сюда было не лучшим моим решением, — улыбнулся ему Лларар, расслабленно откидывая голову назад и укладывая руки на талию вампира.       — Давай будем надеяться, что это было самым худшим твоим решением за последнюю неделю, — Астарион устроился поудобнее, упираясь локтями ему в грудь и рассматривая чуть запылённое серое лицо.       — Ты намекаешь на что-то конкретное? — прищурился тёмный эльф, слегка шлёпая его по бедру.       — На вполне конкретное, радость моя. Твой злой дроу, — при упоминании Нере Лларар мгновенно нахмурился: ему вспомнилось, как Астарион чуть не испортил их переговоры, ослушавшись просьбы помолчать. И то, как странно он вёл себя весь сегодняшний день. Белокурый эльф считал его эмоции и слегка поджал губы. После небольшой паузы он всё-таки закончил то, что собирался сказать: — Ты уверен, что тебе стоит поворачиваться к нему спиной?       Дроу раздражённо выдохнул. Он собирался поговорить с Астарионом совершенно о другом и не намерен был обсуждать свои решения. Тем более, это конкретное. Оно было... неприкосновенным. Но Лларар не мог себе позволить грубости или пренебрежения с вампиром — тот был слишком ценным соратником, так что дроу усмирил свой нрав и спокойно объяснил:       — Мы вытащили Нере из лап смерти. Я предложил ему выгодные условия сотрудничества. Он в безопасности только рядом со мной, только пока я дышу. У этого эльфа нет поводов желать мне зла.       Астарион странно хихикнул, качая головой.       — Ты не знаешь, какие взгляды он бросает на тебя, когда ты не видишь... — вампир вдруг сделался непривычно серьёзен. — Иногда, глядя на твою спину, он выглядит так, будто хочет смотреть, как тебе вытягивают кишки и развешивают их на деревьях.       Лларар легко рассмеялся, закидывая руки за голову и чуть сгибая ноги, поудобнее устраиваясь на куче хлама.       — А ты уверен, что не спутал желание убить с желанием иного рода? У дроу одно от другого недалеко, а этот конкретный только что пригласил меня в свою постель, — напомнил он и поиграл бровями, получая за это от Астариона тычок под рёбра. — Ай!       — Поверь мне, дорогой, уж я разбираюсь во взглядах, полных желания! И это не он. — Вампир дёрнул его за ворот мантии, привлекая к себе внимание, и строго заглянул в глаза. — У меня мурашки по спине от этого дроу, Лларар. Зря мы его спасли.       Тёмный эльф мрачно сощурил глаза: эта тема потихоньку начинала его злить. Но то, как вёл себя сейчас Астарион, было несвойственно ему. Белокурый эльф всегда общался сквозь тонны сарказма, шуток и неприкрытого флирта, подобная серьёзность у него проскакивала редко. И ещё реже вампир обращался к нему по имени. Похоже, что он не шутил и действительно... обеспокоен? Или...       — Только не говори мне, что это ревность, — иронично предположил Лларар, и Астарион раздосадованно фыркнул.       — Ха! Дорогой, я не наивная эльфийка, которую ты лишил девственности! Я старше тебя минимум на сто пятьдесят лет, — Лларар поражённо присвистнул: он никогда раньше не интересовался возрастом белокурого эльфа, но по манере поведения того всегда предполагал, что он младше. После короткого молчания вампир закончил: — И я прекрасно вижу, что твоё сердце занято. Оно всегда было занято.       Лларар в ответ на это пожал плечами: они и правда были на большом расстоянии друг от друга, и это было правильно и разумно. Так и должно было быть. Несмотря на идентичность взглядов, их прочно разделяло различие культур. В голове дроу с самого начала и напрочь засела мысль, что ничего серьёзного у них быть не может, и ему казалось, что вампир с ним полностью солидарен. Так откуда же сейчас взялось это огорчение в его красных глазах?       — Что значит — моё сердце занято, не пояснишь? — уточнил он, вызывая у Астариона болезненную гримасу.       — В начале оно было занято твоей далёкой матерью. Мыслями о доме, семье, привязанностью к своему народу. Сейчас твоё сердце занимает один вполне конкретный дроу, который, кажется, намерен разбить его вдребезги.       Лларар фыркнул.       — Я не наивная эльфийка, которую он лишил девственности, — слукавил он. — Я хорошо знаю своих собратьев. Искренности от них ждать не приходится, и я точно такой же, Астарион. В эту игру могут играть двое, мне ничего не угрожает.       Вампир, кажется, совершенно не поверил ему. Он вздохнул и попросил:       — Просто постарайся не потерять голову от любви к этому злобному дроу, родной. Ничем хорошим это не закончится, моё чутьё это подсказывает.       — Да вы что, сговорились, что ли? — прошипел Лларар, садясь и спихивая эльфа с себя. — Какая к черту любовь, Астарион?!       — Тёмноэльфийская, очевидно, — пожал плечами тот, устраиваясь на боку и подпирая голову рукой.       — Не существует её! — зарычал дроу. — Твои слова оскорбляют меня, как ты не поймёшь?       Лларар собрался подняться, но его запястье крепко схватили бледные пальцы и дёрнули обратно. Он собрался выдернуть руку, поднял злобный взгляд на вампира и обнаружил его лицо прямо рядом со своим.       — Ты помнишь наш разговор про любовь, там, в горах? — взгляд Астариона был строг, он держал твёрдо и неотрывно смотрел тёмному эльфу в глаза, ожидая ответа на свой вопрос. — Перед нашим последним разом.       — Чт...       — Помнишь или нет?       Дроу скривился и после небольшой паузы молча кивнул.       — Давай пройдемся по пунктам, радость моя, — Лларар всё-таки выдернул руку из захвата, немного отстраняясь от Астариона.       Тот сел, принимаясь неторопливо перечислять.       — Когда он приближается к тебе, твоё сердце начинает биться чаще. Когда он смотрит на тебя, твоё дыхание перехватывает, — Лларар раскрыл рот, собираясь возразить, но следующий вопрос заставил его буквально задохнуться от возмущения. — Он уже прикасался к тебе, так ведь?       Дроу ощутил жар стыда, окативший скулы и уши, он плотно сжал губы, твёрдо намеренный не произносить ни слова. Но Астариону, похоже, хватило и того, что он прочитал на его лице, чтобы ухмыльнуться и спросить:       — И после этого ты почувствовал себя так, словно заново родился, правильно?       Лларар сомкнул веки, прерывисто вздыхая. Его губы напряжённо подрагивали, пока он принимал внутреннее решение. От этого дартиира ничего не скрыть, он уже всё понял, какой же смысл отрицать очевидное?       Тёмный эльф едва заметно кивнул. Он буквально кожей почувствовал самодовольную усмешку вампира и разомкнул веки: да, она была на месте, широкая и язвительная. Не замечая хмурого взгляда дроу, который большая часть Фейруна сочла бы угрожающим, белокурый эльф продолжил:       — Все черты его лица, любое движение тела кажется тебе самым восхитительным, что создала природа, — каждая новая фраза Астариона словно прибивала Лларара к земле своей неподъёмной тяжестью. — Его голос ты готов слушать вечно, не так ли? Ах, как он восхитителен, с этими его шипящими тягучими интонациями...       — Астарион! — предупреждающе прошипел Лларар, в его красных глазах вспыхнули яростные огоньки.       — Да, и последнее, самое важное... — Вампира не только не пугали реакции дроу, а даже казались ему забавными, и он намерен был его добить. — Ты пожертвовал бы своей жизнью без колебаний, чтобы спасти его. И тебе даже ничего не нужно взамен.       В ушах Лларара громко гудела кровь, но даже сквозь этот шум голос Астариона показался громогласным божественным приговором, звучащим откуда-то с облаков:       — Ты любишь этого дроу.       — Какой пиздец, — выдохнул Лларар и закрыл лицо руками. — Моя Богиня отвернётся от меня, Мать превратит меня в драука и будет водить других своих детей посмотреть на мой позор.       — Звучит ужасно, правда? — захихикал вампир.       Молодой дроу ступил в покои Нере в отвратительном настроении.       Разговор с Астарионом взбесил его, но сильнее взбесило то, что ему нечего было возразить на слова эльфа. Тот был прав. Вспомнив окончание их спора, больше походившего на избиение, Лларар громко зарычал и закрыл лицо руками.       — Бел'Лар, я согласен пустить в свою постель благородного тёмного эльфа, а не дикую собаку, — раздался слева саркастический голос Нере, и тёмный эльф замер.       Он совершенно забылся, настолько его выбили из колеи слова вампира. Младший дроу резко отнял руки от лица, находя взглядом старшего, и ощутил, как его телу под тяжёлой мантией Абсолют становится нестерпимо жарко.       Нере стоял у алхимического стола с разложенными на нём ингредиентами, в одном только тёмно-фиолетовом шёлковом халате, накинутом на плечи. На Лларара он не смотрел, изучая свои запасы и что-то подсчитывая в уме. Подняв наконец глаза на младшего, застывшего посреди комнаты, старший поморщился, оглядывая его облачение.       — Где ты валялся в моей мантии, скажи на милость? — спросил он, осуждающе вздыхая.       Нере привычным плавным движением просунул сначала одну, потом другую кисть в просторные рукава халата, оправил его на плечах и провёл пальцами под воротом, извлекая из-под него волосы. Тяжёлая гладкая ткань пурпурного оттенка восхитительно легла на его грудь, играя лиловыми бликами. Кожа взрослого дроу на фоне тёмного материала и в холодном свете свечей Ллос казалась светлее, чем была на самом деле, и выглядела гладкой, как фарфор.       В распахнутом халате был виден разлёт ключиц, остро выступающих под тонкой серой кожей. Меж них темнела неглубокая ямочка, от которой вверх уходили мышцы крепкой и красивой шеи, а вниз начиналась ложбинка груди.       Молодой дроу проводил её глазами. Минуя плавный переход к изгибу грудных мышц, он тяжело выдохнул сквозь приоткрытые губы, неторопливо оглядывая живот Нере, где плавными мазками были отмечены мышцы пресса. Он тронул взглядом углубление пупка и, скользнув ниже, проследил дорожку из ухоженных белоснежных волос, спускавшуюся в пах, где покоился аккуратный и красивый...       — Мои глаза гораздо выше, Бел'Лар.       Лларар мгновенно поднял взгляд, встречаясь с полными лукавства рубиновыми глазами. Нере выжидающе приподнял брови и, едва заметно ухмыльнувшись, неторопливо запахнул халат.       — Я не услышал ответа. — Видно было, что старшему дроу плевать на мантию — ему просто нравилось насмехаться над младшим и смотреть, как он отреагирует. — Быть может, мне действительно стоит оставить тебя спать на полу, как невоспитанного пса?       Лларар ощутил, как кровь приливает к скулам, а в паху в ритм ударам его сердца бьётся второе, и эти реакции тела заставили его нервно скривиться. Молодой дроу на несколько мгновений сомкнул веки, с усилием возвращая себе контроль над лицом, и натянул на него нагловатую улыбочку. Он посмотрел Нере в глаза и тихо спросил, подходя ближе:       — Я валялся в вашей мантии в грязи, как невоспитанный пёс. Как я могу искупить свою вину перед вами, с'rintri sargtlin?       — Будешь полировать мою рапиру целый месяц.       Лларар захохотал, запрокидывая голову, и тут в дверь постучали. Они с Нере переглянулись, и тот махнул рукой. Младший дроу прошёл к двери, и, едва он успел открыть её, внутрь просунулась мордашка той самой гоблинши, которая забрала его вещи на чистку. Сейчас она снова держала в руках охапку, и как только она проскользнула в комнату, в нос Лларара ударил терпкий запах жирного кускового мыла и специй.       — Доброй вам ночи, командир-Верный Нере! — она поклонилась старшему дроу, коснувшись охапкой ковра. — Верный Лларар, — она повторила жест уже в его сторону, и на ковёр выпал один его сапог: тёмноэльфийской работы, из толстой чёрной кожи, плотно облегающей ногу при носке. С трёхдюймовым железным каблуком, которым он так славно отбивался от упыря в горах. Эти сапоги были столь качественно сшиты, что прошли с ним от самого Подземья, с того далёкого момента, когда он ещё был дома. — Я всё вычистила и принесла в ваши с командиром-Верным Нере покои, как только смогла! Очень-очень старалась, ни пятнышка не оставила!       Гоблинша положила сложенные в стопку вещи на стул у туалетного столика и с новым поклоном отступила на несколько шагов, мелко семеня когтистыми лапами. Она заметно нервничала, пока Лларар осматривал принесённые вещи, — не накажет ли? Но грязи на них дроу не обнаружил. Напротив, работа была выполнена хорошо, так что он оглянулся на гоблиншу, и та выпрямилась по струнке, ожидая приговора.       — Я доволен тобой, — Лларар бросил ей золотую монетку, гоблинша ловко поймала её и с великим облегчением на мордашке попятилась к выходу.       — Командир-Верный Нере, Верный Лларар! Доброй вам ночки в ваших покоях, командиру-Верному Нере доброго здоровья!       — Ступай уже, — отмахнулся от неё младший дроу, и дверь с громким хлопком закрылась.       — Наши с тобой покои? — мрачно уточнил Нере. — Что ты наплёл этим животным?       Лларар сделал совершенно невинное лицо и, взглянув на старшего, пожал плечами:       — Понятия не имею, о чём это она, — он вытащил из кучи вещей второй сапог и отбросил его к первому на пол. — Да и так ли важно, что там думают слуги? Завтра мы отсюда уйдём.       Младший извлёк брюки и туго садящийся по телу чёрный поддоспешник с высоким горлом, отложил их в сторону, ища конкретную, самую ценную вещь. С лёгкой дрожью в руках он вытащил нагрудник, поднимая его к лицу и рассматривая повреждения. С серых губ Лларара сорвался разочарованный стон.       Четыре борозды, совсем как на его груди, прорвали броню насквозь. Он так долго ждал, чтобы надеть её, и умудрился испортить в первый же день носки... Ну что за неосторожный идиот.       Потом он вспомнил о том, какой была награда, и бросил короткий взгляд на Нере. Тот стоял над большой потрёпанной книгой, неторопливо перелистывая страницы и шевеля губами, брови были чуть сведены к переносице, белые ресницы подрагивали, когда он моргал. На сердце Лларара стало значительно легче. Он прошагал к выходу из комнаты, держа нагрудник и кофту подмышкой.       Быстро спустившись вниз, молодой дроу нашёл среди Зентаримцев кузнеца и долго объяснял ему, что с этой бронёй нужна тонкая работа и что нужно завершить всё уже завтра, потому что у него с соратниками очень срочные приказы генерала. Кузнец кивал, рассматривая повреждения, и пообещал сделать всё в лучшем виде. Лларар дал ему пятьдесят монет авансом и пообещал ещё пятьдесят на следующий день, если работа будет выполнена хорошо.       По пути наверх он заглянул на кухню и купил еды: мяса ротэ на рёбрышках и запечённый в кожуре картофель — ещё тёплые; в конце он не сдержался и купил с десяток яблок, с собой в дорогу. В желудке Лларара тянуло от голода, молодой организм требовал пищи: всё-таки с короткого привала после убийства Карнисса у дроу во рту побывали только эликсир Колосса, вино и яблоко. Он замял невольно возникшие мысли о ещё одной весомой вещи, побывавшей у него во рту с тех пор.       Старший поднял глаза на младшего, несущего поднос, и Лларар слегка приподнял брови:       — Поешь со мной? — он поставил поднос на край алхимического стола, и Нере сдвинул бархатную тряпочку с разложенными на ней ингредиентами в сторону.       — Как же не поесть со своим спасителем? — саркастически ответил он.       Лларар улыбнулся ему и потянулся к застёжкам накидки, но его остановил недовольный голос старшего:       — Ты не будешь трясти этой грязью здесь, Бел'Лар! Ступай и вымойся, — окинув его взглядом в последний раз и поморщившись, Нере снова склонился над книгой, добавив: — Сбрось эти тряпки в кучу на пол, гоблины их заберут.       Он сжал в пальцах небольшой, ярко светящийся изнутри огненный янтарь и уложил его в отдельную, мягко устланную ячейку алхимического сундучка.       Лларар со вздохом подчинился, отправляясь за гобелен. Быстро и тщательно вымывшись, он переоделся в свежую одежду, и они неторопливо поужинали.       Нере был молчалив. То и дело, отправляя в рот кусочек мяса или картофеля, поглядывал в книгу, не обращая на младшего внимания, словно его здесь не было. Лларар тоже не пытался вызвать к себе интерес и разговорить старшего: его голову занимали не слишком-то приятные мысли о прошедшем разговоре с Астарионом.       — Ложись, — завершив трапезу, велел Нере, отбрасывая платок на столик. — Завтра будет тяжёлый день.       Лларар подошёл к большой кровати с резными столбиками и привязанным к ним балдахином из алого бархата, ниспадающим с куполообразной вершины. Тёмный эльф тронул его пальцами, проходя мимо: ткань наощупь была странно тёплой и лоснилась под прикосновением. Взгляд дроу скользнул по застеленной тяжёлым покрывалом кровати. Просторная. На ней, пожалуй, поместился бы весь отряд разом, а не только они с Нере.       Они с Нере.       Неужели они сегодня будут спать в этой кровати вместе? От мыслей о том, как он проскальзывает под одеяло и прижимается к старшему дроу всем телом, целует его обнажённое плечо, зашумело в голове, а по телу разлилось тепло.       Освобождая Нере, Лларар не рассчитывал ни на что особенное от него. Тот вполне мог очнуться и испугаться отсутствия голоса Абсолют в голове. Попытаться убить его в надежде вернуть Её благосклонность. А мог и просто отказаться присоединиться к соратникам и уйти туда, куда собирался — в Подземье, сообщать Ордену Пауков Души об иллитидской угрозе.       Но нет. Нере остался с ним.       Нере поверил ему, поблагодарил, и похоже было, что он отвечал на странные чувства Лларара взаимностью. По-своему. И даже заботился о нём: помог вылечить состояние, в которое погрузился младший дроу после убийства Бальтазара, сказал ему несколько утешающих слов, допустил к своему телу. И у него ведь стоял именно на Лларара, он наслаждался его ртом и рукой, значит, Лларар ему всё-таки понравился. Молодой дроу ухмыльнулся этой мысли.       Гоблинша сказала, что Нере никого не оставляет ночевать у себя, так почему же Лларар вдруг стал исключением? Неужели у старшего есть к нему какие-то чувства?       Ощутив на своих губах улыбку, Лларар тут же отвесил себе воображаемую пощёчину. Идиот, какой же ты жалкий идиот, что допустил в себе такие чувства. Неужто всё, чему твоя Мать и сестра учили тебя, было зря?       Мысленно ругая себя, молодой дроу откинул покрывало, собираясь ложиться. Он бросил быстрый взгляд на старшего как раз чтобы увидеть, как тот позволяет халату упасть по плечам и вешает его на спинку кресла.       — У тебя странная реакция на наготу, — прокомментировал Нере, встречаясь с его расширившимися от удивления глазами. Старший лёг в постель, укрываясь одеялом по пояс и откидываясь на высокие подушки. — Наши тела принадлежат Паучьей Королеве. Как можно стыдиться чего-то настолько священного и естественного?       — Это не стыд, — отвернувшись, Лларар расстегнул рубашку и скинул её с себя, кожей чувствуя прожигающий взгляд рубиновых глаз. Он тоже любил спать голым, и препятствий к этому в спальне Нере больше нет никаких.       Старший был совершенно прав: юных дроу с детства учили не стыдиться ни своей, ни чужой наготы. Дома Лларар постоянно видел голыми братьев и сестёр в самых разных обстоятельствах. В Сорцере мужчины дроу мылись в общей бане, без стеснения совокуплялись на оргии в честь окончания учёбы. Но почему-то, видя обнажённым именно Нере, Лларар первый и единственный раз в жизни... жутко нервничал.       Спустив по ногам брюки, он тихо и прерывисто выдохнул, отбросил одежду на сиденье у туалетного столика и проскользнул под одеяло. Скрывая своё смятение, молодой дроу улёгся на подушки боком, лицом к Нере. Тот спокойно смотрел на него в ответ, слегка повернув голову.       — Спи, — повторил Нере.       — А ты?       — Я — нет, — ответил он и отвернулся, глядя на балдахин.       Лларар не был удивлён этим ответом.       Вообще-то дроу, как и прочим эльфам, сон не требовался. Разумеется, спать они умели, но в Мензоберранзане делать это было опасно. Его собратья, когда требовалось восстановить потребность в отдыхе, чаще просто медитировали.       С открытыми глазами, постоянно готовые к нападению.       Тёмные эльфы погружались в транс и перебирали собственные воспоминания, глядя в пространство перед собой и видя одновременно и всё вокруг, и плавно сменяющуюся череду мыслеобразов.       На то, чтобы полностью восстановить энергию во время такой медитации, требовалось всего лишь около четырёх часов. Всё остальное время суток, отмечаемое разгорающимся и гаснущим тепловым светом каменной колонны Нарбондели, было в их распоряжении. Тогда дроу могли заниматься более важными и полезными делами, чем просто лежать в постели с закрытыми глазами.       Лларар, выброшенный с потерпевшего крушение наутилоида в Наземье, постепенно заимел себе привычку именно спать. Магическая и физическая нагрузка на соратников в течение дня была так сильна, что без полноценного погружения в сон тело восстанавливалось с трудом, даже молодое и сильное, какое было у Лларара. Постоянно что-то было ушиблено, что-то болело, и ему приходилось, задушив в себе тревогу о безопасности, доверить свою жизнь тому, чья очередь была нести пост и сторожить лагерь. И даже несмотря на это, несмотря на то, что вокруг отдыхали сильные, всегда готовые к бою союзники, сон его был тревожным и чутким. Дроу не мог довериться до конца, не мог усмирить привитые с детства, въевшиеся в подкорку привычки и просыпался от каждого шороха. Вздрагивая и приподнимая голову, осматриваясь, не перерезали ли уже всем соратникам глотки, пока он спал.       Сейчас же, лёжа вместе с Нере в ещё прохладной кровати, Лларар с удивлением осознал, что чувствует себя... в безопасности? Он внутренне фыркнул: это был полнейший абсурд. Они двое находятся в замке, доверху наполненном культистами Абсолют. И каждый из них попытается убить их, если узнает правду. Их защищает от враждебной среды всего лишь одна-единственная дверь, и как только она закрывалась, Лларар словно оказывался в другом измерении.       Это было их место. Отдельный мир. Только для двоих. Там, за дверью — враги, потёртые ковры и идеально наполированные канделябры, там пахнет смертью и воском, там душно и мерзко, но здесь...       В покоях Нере было умиротворительно тихо. Здесь пахло бумагой, алхимическими ингредиентами, пахло благовониями, которые жгли дома; запах далёкой воды долетал с лёгким ветерком сквозь распахнутую на балкон дверь. И здесь пахло Нере. Даже лёжа от него в полутора метрах, Лларар чувствовал тонкий травянистый запах его средств, идущий от кожи и волос. Этот тёмный эльф, сильный псионик, не будет сегодня спать, охраняя его сон.       Молодой дроу закрыл глаза.       Араи Облодра остановила перегонку, ожидая, когда последняя капля упадёт в поднесённую к кранику баночку. Наконец это произошло, и эльфийка воткнула пробочку в горлышко, с усталым вздохом опираясь на стол и глядя сквозь стекло.       — Тёмной ночи, милая, — раздался позади так запомнившийся ей голос. Араи, не веря своим ушам, развернулась, едва не разбивая баночку об стол.       — Ты... Передумал, значит? Всё-таки укусишь меня?       Белокурый эльф приблизился, плавно и по-кошачьи, и дроу не могла оторвать глаз от его движений.       — Да, укушу, но у меня есть цена, — вампир обворожительно улыбнулся, показав острые клыки — такие белоснежные, влажно блестящие. А как восхитительно, должно быть, они ощущаются, когда вонзаются в плоть...       — Да... — завороженно выдохнула Араи, не сразу поняв, о чём идёт речь. — Да, что за цена?       Она почувствовала руки на бёдрах. Они подхватили её и плавным движением опустили на стол. Астарион склонился ближе, тихо продолжая:       — Я видел вашу с командиром-Верным игру в гляделки. Я хочу знать, родная, что именно вас связывает и как это относится к Бел'Лару.       Араи отвлеклась от рассматривания его рта и подняла взгляд выше.       — Информация, которую ты просишь, стоит гораздо дороже простого укуса, — она отклонилась назад и оперлась руками на стол, наблюдая, как томное выражение на лице Астариона на несколько мгновений сменяется омерзением и обратно. О, она ему противна, это очевидно, но Облодре было на это наплевать. Ей не привыкать к неприязни в свою сторону, из-за специфики работы ли или из-за имени Дома. Она привыкла не обращать на это внимания, концентрируясь на цели. — Тебе придется хорошенько отработать эти сведения в моей постели. И укус входит в меню.       Она обняла его ногой за талию, подтягивая ближе. Вампир напряжённо колебался, его брови слегка сдвинулись к переносице, и Араи забавляли эти метания. Наконец, словно переступив какой-то внутренний барьер, он поддался движению и с улыбкой положил ладонь на её щёку, заглядывая в глаза.       — Я согласен.