Ночь...

С самой первой встречи этот юный, наивный и немного неуклюжий парень, который любил говорить по поводу и без него, никак не желал покидать моих мыслей. Рядом с ним было спокойно, в груди появлялось странное чувство тепла, нежности. С ним я узнал, что значат такие слова, как: «семья», «друзья», «забота». Не знаю когда именно начал считать У Се и Пан Цзы своей семьёй. Возможно, это произошло ещё до того, как я потерял память. Ноги сами привели меня в У Шань Цзюй. И понеслось событие за событием. У Се втянули в экспедицию, к которой присоединились и мы с Пан Цзы. И сейчас, находясь в непролазных джунглях, кишащих сотнями ядовитых змей, я со скучающим видом наблюдал за перепалкой двух близких людей… В поисках дворца богини Сиванму, запрятанному глубоко в джунглях, команда из пяти человек, уставшая и злая, начала ругаться между собой. А-Нин кричала, что нужно возвращаться и искать другой путь; У Се требовал продолжить поход и углубиться ещё дальше; Пан Цзы настаивал на организации привала и обеда; а Паньцзы и Цилин… со скучающим видом грызли семечки и арахис, наблюдая за возникшим балаганом. Когда семечки закончились, также как и орешки, а спор не закончился, двое мужчин начали устанавливать палатки. Вмешиваться в дебаты молодых двум «пенсионерам» не хотелось от слова совсем. - Замолчите! – рявкнул Чжан, когда спор превратился в ругань с попытками рукоприкладства. - Завтра долгий день! Быстро по палаткам разбрелись и молчите в тряпочку, - Паньцзы строго посмотрел на ругающихся. – Будете злить Цилина – огребёте волшебные пендаля, которые поставят ваши непутёвые головы на место! А-Нин, фыркнув, ушла в свою палатку. Эта компания её раздражала очень сильно. Лучше, действительно, внять совету и лечь раньше спать. Ван Юэбань, передразнив девушку, ушел вместе с Паньцзы спать. Они делили одну палатку на двоих. Правда под могучий храп Толстяка могли спать лишь двое – Наивняшка и Сяогэ. Остальным приходилось использовать беруши. - Цилин? -У Се посмотрел на парня. – Ты не идёшь спать? Они единственные, кто не разбрёлся по своим спальным мешкам. Чжан – который всегда оставался караулить ночью на случай нападения, и У Се – который не любил оставлять друга одного. - Нет, - Цилин покачал головой. – Я останусь дежурить. Если змеи вновь приползут, то я разбужу всех. - Пожалуйста… полежи со мной… пока я не усну, - У Се кусает нижнюю губу, пока пытается сформулировать чёткую фразу и правильно изложить свои мысли. - Хорошо, - Чжан сам не знает зачем и почему соглашается. На самом деле это далеко уже не первый раз, когда У Се просил его лечь вместе с ним. Боится потерять. Да и, возможно, боится засыпать один. И об этой маленькой слабости знают только двое – Пан Цзы и Цилин. Ведь, обычно, они трое спят на одной кровати, зажав потомственного расхитителя, или Чжана, в середине. - Сяогэ, пообещай, что больше не уйдёшь. Твою память мы сможем вернуть и без этих твоих исчезновений. Просто потерпи немного, пока мы не докопаемся до всего, - прошептал У Се, утягивая Цилина на спальный мешок рядом с собой и укрывая клетчатым пледом, который всегда таскал в своём походном рюкзаке. - Обещаю. Но выполнить это будет сложно, - Цилин устроился удобнее, отложив оружие и поправив плед. Он давно ловил себя на мысли, что видит в У Се не друга, а мужчину. Им хотелось обладать и наслаждаться. Больших усилий стоило каждый раз унять жар, зарождающийся в груди. Чжан уже перестал нормально спать. Стоило только прикрыть глаза, как в голову начинали лезть мысли с далеко непристойным содержанием и Наивняшкой в главной роли. И бороться с этим было крайне сложно. Цилину хотелось видеть его рядом с собой и, желательно, без одежды и в ошейнике. - Сяогэ…, - У Се переворачивается и смотрит в глаза друга. То, что он собирается сейчас сказать, беспокоит его на протяжении нескольких лет. Предугадать реакцию на признание сложно. Но если не рискнуть, то никогда не узнать, что же об этом думает человек напротив: - Сяогэ, я давно тобой очарован. Ты мне нравишься. И я хочу заботиться о тебе, защищать, оберегать, обеспечивать. Я… люблю тебя. Давно и крепко. У Се зажмуривается, опасаясь увидеть в темных глазах напротив отвращение и презрение к себе из-за сказанных слов. Всё же такая любовь в их окружении не приветствуется. Он даже не мог сказать взаимны ли его чувства. Цилин молча смотрел на потомственного расхитителя, обдумывая его слова. Что ж. Похоже, чувства его были взаимны. Но… если ждать до возвращения в У Шань Цзюй, то будет слишком долго. Да и неизвестно, что может произойти во время их приключения. А если здесь… риск разбудить остальных был высок. Но, как говориться, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Шампанского, увы, нет, а, вот, губы напротив есть. - У Се, - Цилин придвинулся ближе, запустив руку в каштановые волосы. – Я, тоже, люблю тебя. И, прежде чем Наивняшка успел опомниться, Чжан поцеловал его, переворачиваясь и нависая над ним. Забравшись руками под белую футболку, он провёл по рёбрам, слегка надавливая и обводя каждое. Поцелуи плавно перешли на шею. У Се завозился, помогая стянуть с себя футболку и проделывая тоже самое с толстовкой Цилина. Пока губы Чжана изучали его шею, ключицы и скулы, Наивняшка спустился руками на пояс штанов и попытался вслепую развязать ремень. Ему категорически не нравится то, что Цилин до сих пор в одежде. Он хочет видеть его, ощущать на себе и в себе. И одежда тут явно лишняя. Цилин, фыркнув, снял джинсы с ботинками и раздел У Се. Спустившись поцелуями на его грудь, он лизнул сосок, а второй стал разминать пальцами, покручивая и пощипывая. Наивняшка, подняв руку, зажал себе рот, стараясь сдержать свой голос и не разбудить остальных. Поцелуи плавно перешли на бедро. Чжан, отстранившись, провёл рукой по ноге У Се и, поднявшись до колена, отвёл ее в сторону, раскрывая сильнее. У Се, такой податливый и разгоряченный, выглядел соблазнительно и желанно. Его хотелось попробовать также, как вино – испив до последней капли. - Сяогэ, пожалуйста, - У Се приподнял бёдра, толкаясь в руку Цилина, которую тот удерживал на его возбуждённом члене, сжимая и массируя. - Потерпи, я не хочу тебя порвать, - поняв его без продолжения фразы, попросил парень, наклоняясь и целуя в губы. Отстранившись, Цилин пододвинул к себе рюкзак У Се. У того всегда с собой есть крем для рук. Для чего он ему был нужен – никто и никогда не спрашивал. Ну есть и есть. А сейчас… крем худо и бедно мог заменить смазку, коей у них нет. Конечно, если предположить, то можно было поискать сей тюбик в рюкзаке Ван Юэбаня. Но риск быть скрученным в бараний рог за подобное самовольство был высок. Так что приходилось довольствоваться обычным кремом. Выдавив немного, Цилин скользнул рукой к сжавшемуся колечку мышц и на пробу вставил один из своих длинных пальцев, начав разминать. По мере растяжения стенок он добавлял пальцы, целуя заходящегося в стонах У Се. Подготавливать потомственного расхитителя было легко, как будто он только и делал, что ждал этого момента. - Сяогэ, пожалуйста, - проскулил У Се, когда Цилин закончил с растяжкой. Он сам, сильнее, насадился на замершие пальцы, прося большего. Просить дважды не приходится. Чжан понимает и без продолжения фразы. Вытащив пальцы, он добавил немного крема и, прижавшись к приоткрытым губам, толкнулся, входя одним плавным движением до упора и удерживая У Се за бёдра, ощущая, как тот напрягся, в неосознанной попытке стараясь отстраниться. - Потерпи, - Цилин замирает, давая привыкнуть. Осторожно целует в кончик носа, переходя на скулы, подбородок и вновь возвращаясь к губам, чувствуя, как У Се впивается в его плечи тупыми ногтями, в тщетной попытке расслабиться. Минута. Две. Три. Чжан терпеливо ждёт, когда Наивняшка даст своё согласие на продолжение. И тот делает это, выстукивая один им знакомый шифр по плечу, проводит пальцами по выступившим линиям татуировки. Из-за темноты их не видно, но расположение хорошо известно. Цилин, на пробу сделав первый толчок, отстраняется от припухших губ, спускаясь на шею и прикусывая кадык. Требовательный толчок пятками в поясницу – знак молчаливой просьбы о большем. У Се не сдерживается, когда стонет и выкрикивает имя Цилина. Он цепляется за него стараясь не скользить и пытается подаваться на встречу неровному темпу. Ему нравится то, как Чжан чувствует, хочет, выражает. Как присваивает себе и заявляет свои права. - Наивняш. Голос Пан Цзы совсем не то, что хочет сейчас слышать потомственный расхититель. Цилин замирает и оборачивается. Его грозный взгляд в сторону друга говорит сам за себя. - Продолжайте, утром спрошу, - Юэбань спешно ретируется, не забыв сделать пару интересных фоточек на свой телефон. У Се краснеет и сжимается. И стыдно, и смешно. Он почти превратился в лужицу под Чжаном. И как теперь смотреть в глаза другу? Стыдно же до жути! Но все мысли вытесняют ощущения, когда Цилин попадает по комочку нервов и сжимает его член. Пара уверенных и немного грубоватых движений и Наивняшка сжимается, выплескивая себе на живот всё возбуждение. Цилин, сделав пару глубоких толчков, кончает и, выйдя, целует в лоб, подтаскивая рюкзак и доставая оттуда салфетки. Приведя себя и У Се в порядок, Чжан опускается рядом, закутывая парня и себя в плед. Одеться можно и утром. А без пледа они точно замерзнут и заболеют. Всё же ночи прохладные. Да и на земле холодновато лежать. - У Се, - тихо шепчет Цилин. – Ты моё самое большое сокровище. Я люблю тебя. - Сяогэ, - У Се пальцем проводит по его губам. – Ты самый дорогой для меня человек. Не исчезай больше. - Не исчезну. - Люблю тебя. И У Се засыпает раньше, чем слышит довольное урчание, доносящееся из груди Цилина. Будто большой кот рядом с ним, а не человек…