Дело на пару тысяч евро

      Сознание возвращалось к Бригелле медленно и лениво, в некоторой мере приятно. Тело ломило, мышцы затекли, и он явственно чувствовал, как вокруг кистей рук и щиколоток обвязано что-то жёсткое, но даже это не смогло испортить первые секунды пробуждения.       А потом прозвучал голос Антонио — мерзкий и совсем не приятный.       — Проснулась наконец? Давай, открывай глаза.       Бригелла проморгался и увидел перед собой Антонио и ещё несколько незнакомых людей. Все их лица казались ужасно серьёзными и сосредоточенными. В глазах мелькал какой-то странный и кровожадный огонёк.       И тут Бригелла понял, что тотально влип.       — Э-э-э, да, простите, а что тут происходит? — спросил он по-идиотски, совсем забыв о том, что притворяется девушкой.       — Внеплановое собрание, где ты являешься главной гостьей.       «Господи, Боже мой, какой кошмар» — подумал Бригелла. Его словно решили добить не физически, применив нож, молоток, пилу (что угодно из этого списка казалось, в принципе, неплохим), а морально, и инструментом для этого выбрали напущенную театральность, туманные речи и загадочные взгляды (всё из этого списка было просто ужасным).       Тяжело вздохнув, Бригелла попробовал повертеть шеей и чуть не вскрикнул от того, как сильно та, оказывается, болела. Принесли его в тёмное, вполне возможно, подвальное помещение, освещаемое лишь тусклой лампочкой.       «Прям как в фильмах ужасов».       Что с ним собирались сделать? Массово изнасиловать? Едва ли: Бригелла не ощущал никакого сексуального напряжения и не видел кровати. Убить? Вполне возможно, но почему этого не сделали, пока он был в отключке. По жизни не привыкший держать в себе вопросы, Бригелла прямо спросил:       — А вот… Если ответить нормально. Что вы хотите со мной сделать?       В его животе словно кружили тысячи пауков. По телу расходилось нервозность, но страх был лишь вторым чувством, которое он ощущал. Первым была растерянность. От спектра эмоций Бригелле очень захотелось расхохотаться.       «Никогда больше не пойду на уловки Табарино».       — Дело в том, что сразу, как только я тебя увидел, то понял, что ты идеально подходишь для нас, — Антонио обвёл всех присутствующих руками. Мысль об изнасиловании теперь стала более правдоподобной.       — А вы, собственно, кто?       Пытаясь замаскировать движение ногой под простое желание размять затёкшее тело, Бригелла почувствовал, что эти люди вытащили из его сапога спрятанный нож. Бригелла чуть не вздохнул от досады: какой смысл было нести с собой оружие, если его так легко потерять?       «Надо было прятать лучше».       — Мы — объединение, служащее Господу. Но не тому, про кого принято говорить в нашей родной Италии, а другому — скрытому и могущественному.       «Секта, значит».       Какова была вероятность того, что, пойдя на свидание с богатым мужчиной в женском обличье, Бригеллу усыпят и принесут на собрание сектантов? Он не мог сказать точно, но, наверное, крайне ничтожная. Можно сказать, почти невозможная. Бригелла пару раз кивнул головой, делая вид, что слушает рассуждения Антонио, но сам яростно размышлял о том, как ему сбежать. Но одно слово его ухо всё-таки выцепило:       — …жертвой.       Тут же Бригелла сосредоточился на словах Антонио и переспросил:       — Прости, не до конца понял. Жертвой?       Антонио убеждённо и важно кивнул.       — Да, всё верно. Только я тебя увидел, как сразу понял — ты будешь идеальна для роли жертвы в нашем ритуале. Мы давно искали такую, как ты, и наконец наши старания увенчались успехом.       Против воли на лице Бригеллы всё-таки расплылась нервозная улыбка. Он облизнул зубы.       — Слушайте, я же… Не девушка, на самом деле, если вы ещё не поняли. Я так, просто, на затею друга повёлся, разыграть комедию хотел.       — Мы знаем, что ты не девушка. Я понял это примерно через полчаса после нашего знакомства. И именно это поразило меня. Лицо у тебя было таким женственным, что я не сразу почуял обман. Но привычки — есть привычки, они тебя выдали. Я представил тебя в мужской одежде и понял, что в ней ты будешь смотреться так же естественно, как и в женской. Полная внешняя андрогинность. Наш Бог ценит это. Именно это мы и искали. Я сразу написал об этом моим друзьям, и мы сошлись, что ритуал нужно провести немедленно.       Впервые за всю жизнь Бригелла проклял свою наследственность, которой раньше гордился, и возненавидел лицо, которое считал весьма красивым.       «Если выберусь, то точно отращу усы».       Бригелла быстро построил довольно неказистый, но в теории рабочий план. Состоял он в следующем: как можно дольше тянуть время, отвлечь внимание и, когда появится возможность, вырваться и бежать. Не без прегрешений, но иных вариантов не виделось. Как только Бригелла решил пустить в ход красноречие, так сразу его план стал трещать по швам. Несколько мужчин, которые до того стояли за Антонио, вышли вперёд. Двое крепко и больно удерживали пленного за плечи, а третий развязывал верёвки. Антонио ушёл с остальными в другую комнату.       Однако рот Бригелле не закрыли, так что он не повременил этим воспользоваться:       — Слушайте, правда, вам не кажется это немного… странным? То есть, знаете, в современном мире вроде не принято убивать людей. За это вас могут посадить.       Ответом ему было молчание и суровый взгляд. Кажется, сектантов не слишком волновали последствия. Бригелла искренне хотел надеяться на то, что такое равнодушие не связано с наличием необходимых связей в полиции и опытностью в подобных делах.       — У меня друг работает в полиции. Он знает, с кем я был в последний раз, и сможет вас найти.       И вновь это никого не впечатлило. В Бригелле медленно, но верно росла паника, которую он испытывал, кажется, только когда позволял себе по-серьёзному перечить матери. Но сдаться после двух неудачных попыток, мало того, что было совершенно не в его характере, так ещё и грозило смертью.       — А почему вы не принесли меня в жертву, когда я спал?       В этот раз сектанты ответили вполне охотно:       — Наш Бог прежде всего питается не кровью и телом, а эмоциями. Поэтому очень важно, чтобы во время ритуала жертва была в сознании.       С каждой секундой ситуация всё ухудшалась. Если Бригелла теоретически (но, конечно, не практически) был готов принять смерть спокойную и тихую, которую он и не заметит, то перспективу страдать и корчиться в муках — нет.       Ещё раз прокляв Табарино, Бригелла стал соображать яростнее. Его уже провели в другую комнату, и он смог увидеть Антонио и ещё нескольких людей, чертивших пентаграмму на полу, небольшой деревянный алтарь — выстроенный, к слову, совсем безобразно, и этим показывающий, что навыками плотника никто из сектантов не обладает — и ужасающий ритуальный нож на нём.       Бригелла примерно прикинул, сколько ему осталось, понял, что точно не больше двадцати минут и возобновил попытки уговоров.       — Как вы узнали про вашего Бога? Почему, ну, решили последовать за ним?       Антонио оторвался от пентаграммы, поднял голову и сказал весьма спокойно:       — Однажды ко мне пришло видение. С небес спустился ангел. Он был ужасен внешне, и моё сознание сперва отвергло его из-за страха, но как только он стал говорить, я прозрел. Он говорил мне об истинном Боге, заблуждениях всех людей, тайной жестокости всех религий, которую служители пытаются скрыть, и о необходимости создать новую веру, которая будет действовать открыто.       Пока Антонио рассказывал, Бригеллу опять посадили и привязали к стулу. Все сектанты работали теперь над приготовлениями для ритуала: кто-то проверял нож, кто-то присоединился к рисованию пентаграммы, кто-то листал книгу в чёрной тканевой обложке.       — И когда это произошло?       На самом деле Бригелла боялся услышать ответ: мало ли, какие цифры там могли прозвучать. Десять лет назад? Пятнадцать? Если так, то почему он никогда не слышал об этой секте, почему она держалась так долго, насколько опытен каждый человек в этой комнате. Но ответ превзошёл все его ожидания:       — Полгода назад.       — Что-что?       — Полгода назад пришло ко мне видение. С тех пор я написал книгу, в которой рассказал о настоящей истории человечества, и стал искать последователей. Я обратился к своему лучшему другу и поделился своими планами. К счастью, он был достаточно просветлён, чтобы последовать за моей идеей. В конце концов, дед его работал в Ватикане, и рассказывал об истинном положении вещей. Но друг мой — занятой человек, он не смог присоединиться, однако указал на тех, кто смог бы пойти за мной, так как его положение позволяло ему управлять множеством людей.       — Простите, а кем работает ваш друг?       — Директором тюрьмы.       Бригелла чуть не зашёлся в истерическом смехе, но вовремя сумел взять себя в руки. Кажется, он имеет дело с настоящим сумасшедшим и, к тому же, с несколькими заключенными. Стало предельно ясно, отчего никто здесь не боялся правосудия.       — Я сказал, — как ни в чём не бывало продолжил Антонио, — что возьму заключенных, сроки которых подходили к концу, под свою ответственность и попробую найти им новое место в жизни. Мой дорогой друг согласился. Я тщательно выбирал каждого человека, вёл серьёзную беседу и смотрел, готов ли кто-то принять мою идею. К сожалению, не все поняли её, но некоторые оказались достаточно развитыми для новой жизни…       Антонио неожиданно прервал один из сектантов:       — Всё готово.       — Так скоро? — немного скучающе спросил Антонио.       «Так быстро?!» — отчаянно пронеслось в голове Бригеллы.       Итак, двадцать минут превратились в пять. Сектанты вокруг активизировались, стали перешёптываться между собой и намного чаще кидать взгляды на парня, привязанного к стулу и всё ещё одетого в белое платье.       Живот Бригеллы скрутило, и на секунду ему показалось, что всё содержимое желудка вот-вот выйдет наружу. Кое-как удалось сдержать рвотный порыв, он сглотнул солёную жидкую слюну, опустил глаза. Голова опустела. У Бригеллы совсем не оставалось времени: то, на которое он рассчитывал, закончилось поразительно быстро.       Имеет ли смысл ждать спасения? Не поймают ли его, если он в ту короткую секунду, когда его развяжут, но ещё не передадут в крепкую хватку сектантов, успеет вырваться и выбежать из комнаты? В       момент, когда верёвка на руках стала понемногу ослабевать, Бригелле в голову пришла последняя идея. Он пошёл ва-банк       — Простите. А могу ли я принять вашу веру?       Антонио, до того стоявший к Бригелле спиной и готовивший нож, обернулся. Клинок ярко блеснул в свете лампочки.       — Что ты сказал?       — Могу ли я принять вашу веру?       Сектанты вокруг замерли. Антонио нахмурился, задумчиво наклонил голову. Через пару секунд его лицо просветлело, будто он решил трудную головоломку.       — Если ты хочешь этим спасти себе жизнь, то вряд ли. Тебе в любом случае уготована роль жертвы.       Бригелла закатил глаза, пытаясь замаскировать этим страх. Через последние силы он усмирил в себе яркие эмоции и решительно посмотрел в глаза Антонио.       — Я готов. Для меня будет честью стать жертвой для Бога, чьи идеи я целиком разделяю.       Антонио вновь крепко задумался, отложил клинок и сделал пару шагов в сторону Бригеллы.       — Подробнее.       — Когда вы начали говорить про вашу веру, я удивился: так сильно она совпадала с моими взглядами на мир. У меня впервые создалось ощущение, что я жил в обмане. Вы будто раскрыли мне глаза, — будь руки Бригелла развязаны, он бы непременно стал жестикулировать, чтобы придать словам вес. — Я не прошу пощады. Но, если возможно, я бы хотел принять вашу веру перед смертью.       Где-то над ухом послышался смешок. Антонио услышал его, знаком показал всем замолчать, но говорить не спешил. Бригелла продолжал упорно смотреть только на него, надеясь, что смог придать взгляду решительность, восторг и надежду, которых на самом деле совсем не испытывал.       Антонио потёр щетину и медленно кивнул.       — Да… Слово умирающих — закон. Я думаю, мы могли бы принять тебя в наши ряды. Бригелла изобразил радость на лице, хотя до искреннего восторга ему было очень далеко.       Молчание всех сектантов настораживало. Неужели они правда согласятся с Антонио, проведут сперва ритуал посвящения, потом — жертвоприношения, и Бригелла умрёт не только в страданиях, но и в чужой вере? Быть не может. На это он точно не рассчитывал.       Вдруг над ухом вновь раздался смешок и следом:       — Вы, должно быть, шутите?       — С чего бы? — внимание Антонио перешло на говорящего.       — Да он же нас дурит!       — Откуда такие выводы?       — Да вы посмотрите на него! Он переоделся женщиной, чтобы развести богатого человека на деньги! У этого придурка ничего в голове, кроме мыслей о наживе и спасении себя, нет!       А вот это было обидно. Бригелла надул губы. Он бы с удовольствием посмотрел на человека, который так энергично обвинял его в желании выжить, если бы тот сам оказался на пороге смерти.       Тем не менее, нужный эффект был достигнут: у сектантов случился раздор.       — Как ты смеешь так говорить?! — вскрикнул Антонио. — Мы должны учесть его право на то, в какой вере принять смерть!       Один из сектантов, уже не тот, что стоял рядом с Бригеллой, ответил:       — Вы правда верите ему?! Он просто хочет, чтобы мы все поссорились, чтобы сбежать!       А вот этот был слишком умным. Если Антонио решит к нему прислушаться, то тогда Бригелле точно не выжить. Однако все в комнате, кроме пленного, кажется, недооценивали, насколько тупым бараном был Антонио, так как тот продолжил гнуть свою линию:       — Человек всегда хочет жить! Но это не значит, что ради большой цели он не сможет принять смерть! Я вижу в нём искреннюю веру в нашего Бога!       «Да, надо было идти в актёры» — подумал Бригелла и закивал, как бы подтверждая всё то, что говорил Антонио. Говорить ничего он, тем не менее, не стал, чтобы не дай бог не сбить сектантов с нужной темы.       Третий мужчина, до того сидевший на коленях и заканчивающий пентаграмму, вскочил и обвинительно указал пальцем на Антонио.       — Вы идиот?! — на большее у него, кажется, не хватило словарного запаса.       Началась громкая ссора, в которой все орали, жестикулировали и едва не начинали массовую драку. Многие сплотились против Антонио, но нашлись и те, кто встал на его сторону, благодаря чему конфликт с каждой секундой набирал обороты. Внимание с пленного ушло, и он не повременил этим воспользоваться.       Настолько тихо, насколько возможно, Бригелла стал выпутывать руки из немного расслабленных узлов, не сводя взгляда с сектантов. Когда верёвка упала, он успел наклониться, чтобы освободить ноги, и неожиданно кто-то сзади схватил его за плечо. Внутри Бригеллы всё похолодело.       — Минуту внимания! — прокричал сектант, стоявший за спиной. Его крик в общем гаме растворился, и ему пришлось прокричать эту фразу ещё несколько раз. — Смотрите! Те, кто верил в него! Он воспользовался нашей отвлечённостью и попытался сбежать! Что ты скажешь на это, Антонио?       Кажется, после конфликта каждому понадобилось время, чтобы прийти в себя. Растрепанный Антонио как-то несчастно посмотрел на Бригеллу — так обычно смотрят дети на родителей, которые отчего-то решили от них отказаться. Бригелла даже почувствовал бы укол вины, если бы не помнил, что этот человек хочет принести его в жертву.       Не успел Антонио раскрыть рта, как вдруг сверху раздался стук в дверь. Все как один подняли головы и замолчали. Бригелла тяжело сглотнул.       Стук прозвучал вновь: уже более настойчиво и агрессивно. А следом за ним раздались громкие, страшные удары, и сразу стало ясно: дверь пытаются выбить. Некоторые сектанты бросились наверх. Очень скоро раздались их крики и громкий женский голос:       — Всем оставаться на местах, это полиция. Все, кто находится здесь — арестованы!       Это был голос Кораллины, и Бригелла набрал полную грудь воздуха от облегчения.