Какой Вершитель, такие и лабиринты

      Хорошо все-таки быть грозным страшным госслужащим — никто, кроме разве что таких же грозных и страшных коллег, не будет спрашивать всяких странных глупостей, например: «Зачем вам эти две с половиной дюжины зеркал, сэр Макс?», или «Неужели вы собираетесь уставить ими все комнаты?», или «Почему вы улыбаетесь как безумный, сэр Макс?». Больше скажу — наверняка никто из толпящихся в моей прихожей курьеров даже не рискнул ничего такого подумать. Знают же, что сэр Макс, то бишь я, во-первых, страшен в гневе, во-вторых слишком серьезный парень, чтобы заниматься ерундой, а еще мысли читает и за нехорошие тут же наказывает ядовитым плевком прям в рожу — по крайней мере, все это говорят в городе. И вообще, если ему, то бишь мне, надо две с половиной дюжины огромных полноростовых зеркал, значит, надо, вот и все.       — Оставьте здесь, просто оставьте прямо здесь, — примирительно замахал руками я. — Благодарю, господа, дальше я сам.       Все равно ведь не объясню этим опасливо косящимся на меня ребятам, чего я хочу и как правильно, коллегам-то не смог объяснить. Но меня, впрочем, как раз это и вдохновило. Этим взрослым серьезным колдунам однозначно не хватает небольшого домашнего зеркального лабиринта, я-то знаю! Телевизор же понравился — вот, а это, значит, в соседней комнате разместим. Все-таки моя историческая родина может похвастаться весьма замечательными придумками, что есть, то есть.       И я принялся перетаскивать зеркала. Наука была нехитрая — поднять в горсть, выбрать место, нежно вытряхнуть. Передвинуть по необходимости. Повторить раз, другой, третий.       Собственно, на третьем у меня все и закончилось. Большое это зеркало было, очень большое, древнее, должно быть, даже по местным меркам, с внушительной, но изящной оправой, основательно потертой временем и невзгодами. Я его приметил, кажется, в одной из портовых лавок, и именно оно меня так поразило, что я окончательно решился на затею с лабиринтом — оно как для этого создано было, как само просилось. И кто я такой, чтобы сопротивляться?       Я был уверен, что если достану кинжальчик, который шеф торжественно вручил мне в первый же день службы, то он мне сразу покажет — тут, господин госслужащий, магией баловались. Наверняка допустимой еще ступени, впритык, но допустимой, другое дело, что, кажется, такой же старой, как само зеркало, по-древнему заковыристой. Во всяком случае, сложилось у меня такое впечатление, мол, вот раньше-то заклинания плели такие витиеватые, что ого-го, пауки в паутинах от зависти дохли — то есть, сам-то я, разумеется, такого не застал, но зеркало чувствовалось если не шедевром эпохи Орденов, то, во всяком случае, явно не обыденностью.       И я сдернул с него покрывало.       В гладкой поверхности я увидел, как и следовало предполагать, себя. Совершенно обыденного, руки, ноги, голова, лохматые волосы из-под тюрбана, покрасневшие от взлетевшей пыли глаза. Зеркало не пошло кровавыми пятнами, не разразилось зловещим смехом, словом, совершенно не оправдало мои ожидания. Я осмотрел его так и этак, обошел вокруг, провел пальцами по раме. Почувствовал едва заметные полуистершиеся символы — принялся было рассматривать, да рукой махнул. Мой богатый опыт взаимодействия с собой непрозрачно намекал: не лезть бы без надобности, как пить дать додумаю может быть вполне безвредному заклинанию чудовищный эффект, да сам же и добросовестно паду первой жертвой, с меня станется.       Так что недолго думая послал зов Шурфу.       «Не занят?»       Где та тончайшая грань между тем, чтобы надоедать ему по пустякам, и тем, чтобы отмахнуться от конца всех Миров разом, лишь бы этот прекрасный человек не тревожился?       «У меня всегда есть для тебя немного времени.»       Я обрадовался. Вот как мало мне надо для счастливой жизни.       «Что-то случилось?»       Я поспешно его заверил, что все со мной в полном порядке, мол, показать ему хочу интереснейшую штуку, но ничего больше не скажу, и спрашивать не надо, надо самому приходить и перчатки свои с собой взять. Пусть он и увидит мою задумку раньше коллег, это все еще могло остаться хоть сколько-нибудь сюрпризом и для него тоже!       Уже время спустя я вдруг с опозданием предположил — а что если заклинание и впрямь пустяк? Что если зеркало просто с отражением делает что-нибудь этакое — скажем, смотришься и просто больше себе нравишься? На моей исторической родине с руками бы оторвали такую полезную мелочь, так что и тут наверняка тоже, а я тревогу забил, понимаете ли…       Подошел к зеркалу еще раз, еще раз осмотрел, подвинул поближе к двум другим — и рука случайно соскользнула с рамы на стекло. Четыре моих пальца коснулись пальцев моего отражения, и вдруг зеркальная поверхность разошлась от касания кругами, точно по воде. Пальцы мои ничего не почувствовали, зато глаза прекрасно видели, как круги отразились от рамы, вернулись — а потом отражение мое проказливо мне подмигнуло, помахало рукой, раскланялось, шутливо махнув тюрбаном, и проворно выскользнуло из поля зрения. А я так и стоял, ни один из четырех пальцев отнять не смел.       Таким образом остался я без отражения. Ощупал себя на всякий случай, быстренько обдумал все ощупанное. Ага, мыслю. Следовательно, вроде бы еще существую. Отшагнул назад, а потом и вовсе сел прямо там, где стоял, полез в карман за сигаретой. Закурил. Отражение мое снова выглянуло откуда-то из-за рамы, удостоверилось, что я еще здесь, и тоже село на пол — но ни сигареты не достало, ни подбородок рукой не подперло. Распустилось, словом, вконец.       Я было попытался сам ему рукой помахать, но слишком уж быстро почувствовал себя круглым дураком, так что отправился вниз, запивать все это домашнее безумие подостывшей камрой. Так вот в кресле и сидел — с кружкой и сигаретой в одной руке, второй же время от времени ощупывая себя то за плечи, то за голову; проверял, на месте ли.       Интересно, если плечо и ладонь начнут исчезать одновременно, я замечу? Представил, расстроился, потом вдруг развеселился — вот же, вот! Пожалуйста, сам себе нашел приключение, хотя, казалось, делов-то было, две с небольшим дюжины зеркал выбрать да в ряд поставить!       Хотя, а что было бы, если бы я все-таки успел бы поставить больше? Мое отражение, перебегающее из зеркала в зеркало? В других бы мое обычное отражение сохранилось? То есть, в обычных зеркалах их могло бы быть два? Они бы подружились при встрече? Наверняка. Я же себя знаю, хороший, в целом, парень, что там не поладить!       В таком состоянии — отчаянно хихикающего в обнимку с кружкой и сигаретой — меня и нашел Шурф.       — Я все потерял! — драматично воскликнул я вместо приветствия.       — Что ты потерял? — очевидно напрягся он. Мы выждали в молчании несколько секунд, и только тут понял, какую глупость сморозил — знать не хочу, подумал ли Шурф про Тень, или про Искру, или про обе сразу, но так или иначе пугать я его не хотел, так что еще раз нервно хохотнул и помотал головой.       — От меня ушло мое отражение, — поделился я. И, чтобы он вдруг не счел меня безумным или вроде того, добавил: — Совсем ушло, даром что дверью не хлопнуло. Пойдем покажу.       Шурф все-таки осторожно дотронулся ладонью до моего лба — не то температуру проверял, не то и еще что-нибудь, кто ж его разберет. Из меня-то знахарь как из любого знахаря я сам, известное дело, такое не повторить. Разве что очень иногда и случайно, и вообще…       — Перчатки ты не взял?       Я не знал, огорчаться — Шурф, выходит, сразу решил, что я потревожил его по ерунде, — или радоваться, что даже ради заведомой ерунды приехал. А еще его теперь можно за руку держать! Если вдруг на лестнице страшно станет, например. Лестницы, между прочим, то еще испытание!       Впрочем, я все храбро выдержал: меня не сломила лестница и не сломило зеркало, так меня и не отражавшее. Отражение Шурфа было на месте, а рядом, по правую руку, где находился вполне себе материальный я, зияла в гладкой поверхности лишь пустота дверного проема.       — Видишь? — вздохнул я. Шурф перевел внимательный взгляд на украшающие раму руны. — Мое отражение наверняка бегает где-то там и творит невесть что!       — Ты читал какие-нибудь заклинания? Пытался его заколдовать?       — Угу, провел невероятно сложный ритуал прикосновения к стеклу, — буркнул я. Разве бы я жаловался, если б сам виноват был?       — Так? — уточнил Шурф и, прежде чем я успел его остановить или сказать хоть что-нибудь, приложил к зеркалу ладонь. Зеркало вновь пошло кругами, исказилось — и вот отражение Шурфа уже совершенно независимо от него внимательно осматривается в своем зазеркалье.       — Любопытно, — изрек Шурф.       Его отражение нас заметило, кивнуло в знак приветствия — а потом заметило еще кого-то со своей стороны зеркала, обернулось к нему, махнуло ему рукой в приветствии и зашагало прочь из нашего поля зрения. Таким образом Шурф тоже остался без отражения. Я снова захихикал.       — Знаешь, как раз думал, может ли мое отражение там кого-нибудь встретить, — объяснил я. — Что ж, по крайней мере это мы двое. Мы… они поладят.       Ситуация, как по мне, достигла какой-то неопределяемо абсурдной точки, в которой уже совершенно неясно, что же делать дальше. Стоят, значит, господа тайные сыщики, не последние, в общем-то, люди в Соединенном Королевстве (а кое-кто так и вовсе Ночное лицо самого господина Почтеннейшего Начальника!) перед зачарованным зеркалом. Один отражение по глупости потерял, второй в процессе эмпирического познания — что в данных обстоятельствах практически одно и тоже. Что же дальше, слать зов шефу? Мол, добрый дядюшка Джуффин, помогите — нас тут зеркало обидело, отражения отобрало, сейчас плакать буду?       Шурф вытащил тетрадь и принялся срисовывать в нее руны.       — Оно мне и не особо-то надо, — пожал плечами я. — В плане, отражение. Ну, подумаешь, есть оно в зеркале, нету, Мелифаро все равно расскажет, какой же я кошма-арный.       Шурф кивнул. Я шагнул вперед и оказался между Шурфом и зеркалом — если уж с ним разговаривать, так по-человечески, лицом к лицу.       — Люди, наверно, и без более полезных вещей живут. Наверно, и так не пропадем, да? Вдруг это как простуда, через пару дней само пройдет.       Шурф снова кивнул и перевел взгляд с рамы на само зеркало, мне за плечо, хотя я ожидал неодобрения — мол, нечего себя запускать даже с простудой, либо сам лечись, либо к знахарю сходи, а в твоем случае, Макс, самолечение может быть опаснее бездействия.        — Я ведь… могу и без него везде ходить, правда? — уточнил я. — Или это все равно, что на работу в одной скабе заявиться?       Шурф время от времени кивал на мои слова и бросал внимательные взгляды чуть повыше моего плеча. И снова записывал в тетрадь.       — Что ты делаешь? — наконец спросил я.       — Конспектирую, — буднично отозвался он. — Ты обнаружил весьма любопытный феномен, Макс.       — У зеркала? — моргнул я.       — Не думаю, что данный предмет корректно называть зеркалом, — поправил Шурф, снова записывая. — Но, упрощая, да. За основу его, несомненно, взято зеркало, другое дело что некоторые заклинания в итоге составляют куда более значимую часть предмета, чем его внешняя форма, следовательно, задают признак, который становится решающим при наименовании.       — Зеркало? — еще раз повторил я.       — Зеркало, — согласился со вздохом Шурф. — Как бы то ни было, у меня и в самом деле нет для него более точного названия.       — Так давай я придумаю, — оживился я. — Знаешь же, мне что-нибудь придумать — раз плюнуть! Какой у него там по-твоему основной признак?       Шурф поднял голову и снова сверился с чем-то у меня за плечом.       — Очевидно, оно действительно отражает, но не то, что происходит, а то, что объект — или объекты — происходящим видеть бы желали.       Мне не слишком-то хотелось понимать, что он пытается донести, но, увы, я понял. У меня нехорошо заныло в груди. Так бывает, когда знаешь, что что-то натворил, и подозреваешь, что вот-вот раскроют — и с этим же чувством я медленно развернулся и отступил назад.       А в зеркале картина хоть сейчас на выставку — отражение Шурфа крепко прижимает мое собственное к себе, обнимает, по спине поглаживает, уверенно так, словно не впервые. И я б даже себя убедил, что это может, собственно, и ни о чем конкретном не говорить, если бы мое собственное отражение всего парой мгновений позже не положило одну руку отражению Шурфа на плечо, не запустило вторую в волосы и совершенно уверенно не притянуло его для энергичного поцелуя. А потом, отстранившись, еще и подмигнуло мне. Чем хотите клянусь, подмигнуло! Мол, я развлекаюсь, а ты там так дальше и стой, смотри, что упускаешь.       Я закрыл лицо руками. Не знаю только, от отражения, от Шурфа или от себя все-таки прятался.       — И кто же из нас, кхм, объект? — как мог непринужденно поинтересовался я, когда молчание стало затягиваться: я стоял, стараясь не двигаться и закрыв лицо, Шурф — с интересом исследователя наблюдал за нашими зеркальными копиями. Я знал, конечно, что это мои желания транслируются, так сказать, на всеобщее обозрение да на большом экране, но что еще оставалось-то?       — Мы оба, я полагаю, — спокойно отозвался Шурф. — Слишком уж гармонично двигаются отражения.       Я бросил быстрый взгляд на очень уж активно обнимающихся двойников, потом на Шурфа. Что именно он записывал в свою тетрадь?