Преступление и наказание

Матроскин лежал в тени ивы и делал вид, что читает газету, периодически бросая хмурые взгляды в сторону реки. Там плескались радостный Шарик и ебучий Печкин, чтоб ему рыба хуй откусила. Печкин все норовил то приобнять Шарика, то растрепать ему мокрые кудри, то похлопать по плечу. Матроскин скрипел зубами и прикидывал, на сколько еще хватит его терпения и где в Простоквашино лучше всего закапывать труп. Ему Печкин и раньше не особо нравился, а после того, как он активно начал подкатывать яйца к Шарику, Матроскин и вовсе мечтал его придушить. Печкин усмехался в свои усики и, не стесняясь, пялился на задницу наивного Шарика. Возможно, у Матроскина была слишком бурная фантазия, а также высокая степень предвзятости, но Печкин напоминал ему какого-то мерзкого озабоченного таракана с педофильскими наклонностями. Нет, Шарик, конечно, был давно совершеннолетним. Во-всяком случае, физически. Если же судить по наивности и розовым очкам, Матроскин не дал бы ему больше десяти лет. И почему-то Матроскин был уверен, что Печкин запал именно на это. Терпение лопнуло, когда Педопечкин наигранно поскользнулся и повис на шее Шарика. У Матроскина от злости на секунду потемнело в глазах. Он вскочил на ноги и вмиг преодолел расстояние до воды. — Эй, Шарик, пойдем. Нам пора. — Ну ма-а-ам, я еще не накупался, — отфыркиваясь от воды протянул Шарик. — Присоединяйся лучше к нам! — Нет уж, я пас. И тебе настоятельно советую идти домой, а не то останешься без ужина, — ухмыльнулся Матроскин. — О, я бы тоже не отказался от вкусного ужина! — открыл свой ебальник Педопечкин. Матроскин растянул губы в широкой улыбке. Сука. — Простите, Педо… э-э… Печкин, но мы сегодня не рассчитывали на гостей. — А, ну тогда зовите, когда будете готовы. Я всегда рад наведаться в гости! — Всенепременно, — Матроскину казалось, что еще чуть-чуть и у него по зубам потечет яд. Он развернулся на пятках и, не оглядываясь, стремительно направился в сторону дома. Уже практически у входных дверей его нагнал Шарик. Обнял со спины и положил подбородок ему на плечо. Его кожа была все еще влажной и приятно прохладной. — Ну ты чего? — прошептал Шарик и потерся носом о его щеку. — Чего разозлился-то? — Я не злюсь, — соврал Матроскин, ловко выворачиваясь из чужих рук. И тут же зашипел, противореча самому себе: — Держись подальше от этого мудака, понял? — Так это… Мы же… друзья! — возмутился Шарик. — Ты, блядь, вообще безмозглый? Друзья, да? — Матроскин ощутил, как его накрывает новой волной раздражения. Его глаза опасно сузились. — Надеюсь, это утешит тебя, когда его член окажется у тебя во рту. — Да что за бред ты несешь? Шарик еще что-то недовольно бурчал, но Матроскин его больше не слушал. Схватил за плечо и с силой толкнул в дверной проем. Не ожидавший такого Шарик влетел в дом, споткнувшись о порог и едва не пропахав носом пол. Матроскин не дал ему упасть, но затем снова толкнул в этот раз в сторону кровати. Шарик, матерясь, плашмя свалился на матрас. Матроскин схватил со спинки стула узкий, но крепкий и длинный поводок, который дядя Федор купил для своего будущего щенка, да так и забыл тут в Простоквашино. Он уселся на ноги Шарика, и пока тот не успел понять, что происходит, крепко стянул над головой его руки и привязал к изголовью кровати. — Что ты делаешь? — как-то нервно спросил Шарик. Но его страх не остановил Матроскина, а лишь подстегнул. — Тебя, видимо, мама в детстве не научила держаться подальше от подозрительных мужиков, — прошипел Матроскин ему на ухо. — Ничего, я восполню пробелы в твоем образовании. Матроскин оставил на его плече укус и принялся стаскивать с Шарика мокрые плавки. Те поддавались неохотно, липли к ногам, но в итоге настойчивость Матроскина победила. Матроскин снова оседлал его, не удержался и провел нежно ладонью по загорелой спине и ниже — по покрытой мягким рыжеватым пушком заднице. Шарик вздрогнул и задышал чаще. — Да, давай, поделись со мной светом знаний, о учитель, — прохрипел он в подушку. Этот кобель хренов еще и издевается? Матроскин размахнулся и наотмашь ударил ладонью упругую ягодицу. Шарик вскрикнул и дернулся, но поводок надежно его удерживал. — Что?.. — начал было он, но Матроскин его перебил. — Итак, урок номер раз, — его ладонь снова и снова со шлепком опускалась на ягодицы, добавляя существенного веса словам, — когда к тебе подкатывает яйца усатый педофил, надо не лыбиться, как придурок, а разбить ему ебало. Шарик простонал что-то неопределенное в подушку. Просил пощады, что ли? Ну нетушки, Матроскина так легко не остановить. — Урок номер два: нельзя никуда ходить с подозрительными мужиками. Ни на рыбалку, ни в лес по грибы, ни на велопрогулку. По заднице Шарика растекся румянец, и теперь она была похожа на настоящий персик. Сам Шарик, весь покрытый испариной и дрожащий, покорно лежал, не пытаясь больше вырываться. Только постанывал периодически, когда ладонь с силой ударялась о горячую кожу. Это было так необычно, но так охуенно — ощущать власть над Шариком и осознавать, что он сдался. Что он, такой шумный и бойкий, сам отдал ему контроль так быстро и бесстрашно, будто только этого и ждал. Злость вдруг растворилась бесследно, уступая место всепоглощающему возбуждению. И до Матроскина вдруг дошло, что Шарик скулит не от боли, а от того, что его это все тоже заводит. Хренов мазохист. — Урок номер три: никогда, никогда, мать твою, не выводи из себя своего парня! Усек? — Матроскин аккуратно сжал обе ягодицы руками. Шарик мгновенно подался навстречу прикосновению. — А что, это тоже опасно? — прохрипел он. — Смертельно опасно, я бы сказал, — муркнул Матроскин и поцеловал его за ухом. Прижался к спине, потираясь твердым пахом о задницу. — Блядь… Вставь уже мне! — простонал Шарик. Матроскин еще подразнил бы его, но Шарик слишком соблазнительно и провоцирующе ерзал под ним. Никто не смог бы устоять. Он наощупь нашел закатившуюся под кровать бутылочку с маслом, не жалея плеснул между ягодиц, смазал себя. Он входил медленно, но сразу на всю длину, замирая на пару секунд в нижней точке — как нравилось им обоим. Двигался размеренно, не торопясь ускорять темп. Блядь, это было слишком хорошо. Матроскин чувствовал, что его ведет. От самой ситуации, от запаха Шарика, от его податливости. От того, что тот скулит под ним, как сучка. Шарик низко стонал и дергал руками, пытаясь то ли освободиться, то ли прижаться сильнее. Матроскин потянул за поводок, развязывая узел, но как только руки Шарика оказались на воле, поводок обвился вокруг его же шеи. Матроскин потянул его на себя, заставляя Шарика встать на колени и откинуться головой ему на плечо. Шарик испуганно замер. — Доверься мне, — прошептал Матроскин. Шарик поймал его взгляд — пара секунд раздумий, и он медленно кивнул. Потянулся за поцелуем, но как только их губы встретились, Матроскин затянул поводок и двинул бедрами. Шарик ахнул. С широко открытыми глазами он безуспешно пытался вдохнуть. Матроскин лизнул его в ухо и ослабил удавку. — Хороший мальчик. А теперь давай, постарайся, — Матроскин легонько шлепнул его по бедру. Теперь двигался Шарик — насаживался на его член, раз за разом жадно хватая ртом воздух, пока еще была такая возможность. Поводок на его горле понемногу сжимался, и Матроскину казалось, что он тоже ощущает, как понемногу начинают гореть легкие. А возможно, это просто Матроскин горел весь целиком и вовсе не от недостатка кислорода. Он подошел опасно близко к краю — казалось, еще чуть-чуть и кровь закипит в его венах. Шарик двигался рвано, быстро, отчаянно желая кончить. Матроскин обхватил его член, пару раз провел рукой и, почувствовав, что он уже на грани, затянул удавку, полностью перекрывая доступ воздуха. Шарик замер, все его мышцы напряглись, он выгнулся дугой, будто был не человеком, а луком в руках воина. Пара секунд — по ощущениям вечность — и Матроскину на ладонь брызнула горячая сперма. Это стало последней каплей. Он медленно лизнул плечо и с наслаждением снова впился в него зубами, отпуская себя и растворяясь в удовольствии. — Ты совсем ебанутый, — прохрипел Шарик потирая след от поводка на шее. Совсем как ошейник. Ему шло. Матроскин удовлетворенно хмыкнул. — Но тебе же понравилось, разве нет? — ухмыльнулся Матроскин, расслабленно развалившись рядом на кровати. Шарик задумчиво запустил руку в волосы на макушке. Он молчал так долго, что Матроскин уже почти успел задремать. — Понравилось. Но ты все равно ебанутый, — выдал он результат своих тяжких раздумий. Матроскин пренебрежительно фыркнул. — Слушай, так а чего ты взъелся-то? Из-за Печкина? Приревновал меня, что ли? Матроскин приоткрыл один глаз и смерил неожиданно жизнерадостного Шарика презрительным взглядом. — Ты ведь помнишь третий урок, дружочек? — нежно нараспев произнес он. Жизнерадостность Шарика немного померкла. — Ты готовишь ужин, кстати. В качестве моральной компенсации. — Все равно я знаю, что ты меня приревновал, — фыркнул Шарик и поцеловал его. — Ой, свали уже, — улыбнулся Матроскин. — Ужин сам себя не приготовит. На следующий день Печкин не пошел с ними на речку. Как и на следующий. И на следующий. Он вообще не появлялся на горизонте довольно долго, хотя раньше постоянно мозолил глаза, разъезжая по деревне на своем велике. Они случайно столкнулись с ним через пару недель, когда шли в магазин за пивом и чипсами. — О, здрасьте! — широко улыбнулся ему Шарик, и Матроскину тут же захотелось огреть его чем-нибудь тяжелым. — А где вы пропадали? Чего на речку не ходите? Жарко же… — Здравствуйте, ребятки! Не-е-ет, я на речку больше ни ногой, чтоб мне пусто было, — Печкин стукнул себя кулаком в грудь, — и вам не советую. Опасно! — он заговорщицки ткнул указательным пальцем в небо. Клоун. — И что же там такого опасного? — скептически поинтересовался Матроскин. — Вот зря вы так, — осуждающе глянул на него Печкин. — Рыба опасная. Злая! — Рыба?! — Да, меня… это… укусила щука. — Как укусила? — ахнул Шарик. — Куда? — Стыдно говорить даже… — замялся Печкин, но все-таки продолжил: — За тестикул, — он от досады махнул рукой и прихрамывая пошел в сторону почтового отделения. Матроскин честно пытался сдержаться и не ржать, но как только Печкин скрылся за поворотом, его прорвало. От смеха он не удержался на ногах — сел прямо в вековую пыль грунтовой дороги. Он все не мог отсмеяться, потому что как только смотрел на недоумевающее лицо Шарика, его накрывало по новой. Шарик растерянно запустил пятерню в густую шевелюру и смотрел вслед Печкину. — Так чё с ним случилось? Я что-то не понял, — выдал наконец он. — Щука яйцо откусила, — давясь хохотом, выдавил Матроскин. — Какое… — начал было Шарик, а затем его лицо озарил ужас осознания: — О-о… — Вот тебе и «о-о», — всхлипнул Матроскин, безуспешно пытаясь успокоиться. — Говорил же тебе, что меня нельзя бесить. — А ты-то тут причем? — ошалело моргнул Шарик. — А я пожелал, чтобы ему рыба хуй откусила, — просипел Матроскин, не в состоянии уже даже нормально разговаривать. — Дела-а… — протянул Шарик. — Так это, выходит, не рыба опасная, а ты. Шарик задумчиво молчал какое-то время, с нежностью глядя на хохочущего Матроскина. Затем потянул его за руки, помогая подняться с земли. Сжал его в объятиях со всей силы. — Но я все равно тебя люблю. Хоть ты и ебанутый, — Шарик прижался губами к его лбу. — И я тебя люблю, хоть ты и тормоз. — Че это?.. — Ой, всё! — снова заржал Матроскин.