***
Она жестока ко всем. Ко всему, что движется. Чуме нет разницы, кто ты: смертный или бессмертыш. Она издевается злобно, без остановки, всегда растягивает в улыбке пухлые губы, от которых так сильно пахнет кровью, что Вики хочется потерять сознание во время очередного, наполненного обжигающей болью поцелуя. Ногти рук всегда наточены, как иглы, они готовы в любой момент сорваться и в клочья разорвать ослушавшегося птенчика. У Вики мандраж, который раз за короткую, но наполненную жуткими событиями жизнь — ей страшно. Она боится, когда Всадница тянет к ней руки, пытается огладить её обнажённый живот. Она всегда оставляет царапины, безжалостно жгучие и кровоточащие. Тело Чумы сгорает от любых чувств: будь то всепоглощающая злость или крышесносное возбуждение. Уокер всегда жарко рядом с Госпожой. Тело Чумы гладкое, рельефное, от одного прикосновения кожа отдаёт горячим бархатом. У Вики горят плечи, стекает пот со спины, впитывается в и без того взбухшие, ломкие перья. И рада бы она раскинуть крылья в стороны, ощутить свежесть комнатного ветерка, но сзади всегда прижимается она. Крепко сжимает ожигающие пальцы на животе, водит носом вдоль шеи, наслаждается ароматом своей зверушки и шепчет что-то на ухо. Вики не слушает, она и не слышит. Не хочет слышать. Перед глазами стоит Люцифер. Её Люцифер: любимый, Король Преисподней, засранец, придурок, сын Сатаны. Всё это они прошли вместе, рука об руку. Сколько преград им пришлось преодолеть, как много пришлось перешагнуть, чтобы с гордостью и бесстрашно держаться за руки? Это известно лишь Вики. Ни Шепфа, ни Люцифер этого не знают. Оба мертвы. Такие разные и так похожи. Как такое возможно? Шепфа — Создатель. Люцифер — Бывший Сатана, демон. Обоих безжалостно убила Чума. За что ей теперь бороться? Да и какой смысл? Вместо неё есть кому бороться, она своё отвоевала, получила и потеряла. Чума поцелует за ушком, руки ползут выше. На щеке Вики блестит слеза. Всадницу это раздражает, раз за разом вгоняет в злость. Непризнанная слышит тихий рык. Её резко переворачивают на спину, слышится слабый хруст перьев, но зверушке больше не больно. Перед лицом появляются привычные алые глаза, горящие негодованием и злобой, тёмная бровь приподнимается от вида очередных слёз. — Тебе что не нравится? — взбешено шипит сквозь зубы Чума, заставляя всё внутри затрястись и сжаться. — Всё нравится, Госпожа, — в ответ трепещет Уокер, смотря сквозь сидящее напротив тело. Какое-то время божество не отводила взгляда от красных, мокрых глаз, но потом лишь кивнула. Алые губы тут же впились в горло обжигающим поцелуем, и закусывая нежную кожицу двинулись ниже, а после ещё и ещё. Непризнанная ощутила острые когти на бедре, один из которых дразняще прошёлся вниз. Уокер крепко зажмурилась, сжала кулаки, запрокинула голову и потом не пыталась сдерживать идущие залпом всхлипы.***
Вики часто остаётся одна. Чума всегда веселится, причём каждые дни наполнены разнообразием. Например, позавчера эпидемия чумы уничтожила крупный город, населением в семьсот тысяч жителей. Вчера поступил приказ нещадно выжигать неизвестные символы на телах низших, их оказалось слишко много. И посреди всего хауса была Всадница. Чума стояла гордо, властно, с сумасшедшими глазами, которые, казалось, могли разорваться от переизбытка эмоций. Куда не глянь — отчаяние. Она не успевала поглощать его, но всё же оставалась удовлетворённой. Истеричный смех вперемешку с криками навсегда засел в памяти. Когда Уокер оставалась одна, у неё появлялось время обдумать всё, что произошло и находилось на грани завершившегося. Думать о судьбе мира бессмертных было тяжело, всё, за что они боролись десять лет назад, было буквально растоптано. Все те жертвы, герои, которые отдали свои жизни за мирное существование — более не имели смысла. Каждый день кусочек мира ангелов и демонов трескается, отваливается и летит в бездну, прямиком на дома жителей Земли, к простым смертным, которые почитают ушедшего, либо никогда не существовавшего Бога. Того, чьё имя находится под запретом. За это следует жестокое наказание, Чума велела отрезать языки. Землю охватывают эпидемии, войны. Вымирают посёлки, города, столицы. Планета трещит под натиском неизвестного, устрашающего могущества Богов Апокалипсиса. Самое ужасное — видеть своими глазами, наблюдать слёзы захлёбывающихся маленьких детей, тормошащих своих мёртвых родителей, с изуродованными болезнью лицами. Дети не должны этого видеть, никогда не должны. — Ты когда-нибудь задумывалась о детях? — проговорил мужчина, вглядываясь в верхушки представших пред ним гор. Пухлые губы не были растянуты в привычной ухмылке, он был серьёзен. — Ты хочешь от меня детей? — с неким удивлением спросила Вики. Они никогда это не обсуждали, но она и не надеялась, что возлюбленный возьмёт на себя это бремя. — Кто знает, что произойдёт через пятьдесят или семьдесят лет. Возможно, нас уже не будет. — Не смей так говорить. Ты сам знаешь, какие разрушения принесла война, в каком состоянии всё оставил Мальбонте. Бессмертные только начали подниматься на ноги, города оживать. Цитадель работает над этим, но, к сожалению, не всё идёт так быстро, как хотелось бы. — Хм, — мужчина издал смешок, несколько исполненный горем. — Я понял, к чему ты клонишь, — но договорить ему никто не позволил. — Нет, ты ничего не понял. У нас будут дети, Люцифер. У нас будет крепкая, большая семья, я обещаю. Но я хочу, чтобы наши дети росли в мирное время, которое не знает войн и смертей, — произнесла Уокер настолько искренне, насколько было способно поглощённое тьмой Мальбонте сердце. Приблизившись к любимому, девушка взяла его за сильную ладонь и переплела пальцы. — Я люблю тебя, — прозвучал тихий шёпот, обволакиваемый ледяным ветром. Приподняв нежную, тонкую ладонь, Люцифер поцеловал один пальчик, а затем перешёл к другим. — Я тоже люблю тебя. Открыв глаза, Вики вновь пришла в себя. Каково было её отчаяние, когда девушка вновь и вновь оказывалась в этой спальне, наполненной алыми оттенками, так напоминающими Чуму. Как бы много девушка отдала, чтобы каждый день, открывая глаза, видеть нечто иное, кроме кроваво-алых простыней. Госпожа редко разрешала зверушке покидать покои, но по какой причине она не знала. Всадница не оставляла шанса сбежать, вырваться из цепких лап. Сейчас больше всего Непризнанная хотела оказаться в горах, в их месте, где предпочла бы и умереть. В одиночестве Вики заняться нечем. Ей не приносили книги, редко пускали на занятия, предназначавшиеся для исполнений прихотей Чумы. От неё не отвертеться. Всё, что делает целыми днями Вики — плавает в обжигающих дотла воспоминаниях. Это единственное, что у неё осталось. Когда они заканчивались, птичка начинала сначала. Вот она открывает глаза, вокруг неё две фигуры — Мисселина и Геральд, первая встреча с Мими, Люцифер, первый урок, Ади, Сэми, угроза прихода Мальбонте. Начавшиеся потери, страхи, война, первое признание в любви. И спустя длительное время, приходит долгожданное соединение. Всё разом грело душу. Но отдельную нишу занимал он. Люцифер. Тот, ради кого, казалось, и жила Вики. Их пара была крышесносной. Он — сын Сатаны, тот, кого она вытащила из мира, наполненного злостью и ненавистью отца. Она — простая Непризнанная, закончившая институт искусств. Какой был их шанс быть вместе? Нулевой. Но они смогли преодолеть все трудности, даже под угрозой смерти. Кто бы знал, смогла бы пара пройти войну и выйти живыми, если не любовь? Если не это чувство, сводящее их каждый раз с ума, стоило им остаться наедине. Стоило их губам соприкоснуться, как по телам проходил электрический ток, словно оповещая о соединении когда-то потерянных в этом мире частиц. Их любовь была настоящим искусством, которую стоило бы запечатлеть. Но сейчас об этом вряд ли кто-то узнаёт. По щеке Вики вновь скатилась обжигающая слеза. Чума убила его. Безжалостно, у неё на глазах. Наткнувшись на возлюбленных, Всадница не стала более сдерживать свою злость. Им было запрещено видеться, Чума запретила. Но это не остановило ни Вики, ни Люцифера. Конечно, были неоднократные попытки держаться на расстоянии, в результате, от этого было только хуже. Паре нужно держаться вместе. Так прошло несколько месяцев, в потайных углах школы и под замками в комнатах. Они встречались раз в неделю, ночью. И всегда в разных местах. Встречи были наполнены любовью, страстью и нежностью, но этого стало не хватать на полноценную неделю. Желание только росло, а разум пытался успокоить бушующую часть. Но что можно сделать против любви? Вики никогда не забудет, с каким безумством Чума погружала когти рук в грудную клетку хрипевшего, захлёбывающего кровью Люцифер. Она не забудет её смех. В тот момент её жизнь рухнула навсегда. Всё, к чему она стремилась — разрушилось в прах. Все те силы, шаги, которые делали возлюбленные друг к другу через трудности, уже ничего не значили. Он исчез. Его не было. Она оказалась одна посреди жестокого, разрушающегося мира. Неожиданно в двери заскрежетал замок и она распахнулась. На пороге оказалась никто иной, как первый Всадник Апокалипсиса пришедший в мир бессмертных — Чума. Она предстала в своём обычном обличии — в чёрном, облегающем тело платье с большим, практически ничего не закрывающем декольте и разрезами до тазовых косточек по бокам фигуры. Цоканье каблуков раздалось по комнате, женщина свысока наблюдала за своей опустившей голову птичкой. — Как провела день моя зверушка? — с лукавой ухмылкой спросила Чума. — Хорошо, — послышалось в ответ, но Госпожа не осталась довольна. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — прорычала Всадница и глаза мгновенно среагировали на изменения в настроении хозяйки. Грубо Чума подняла подбородок подчиненной, открывая вид на оставшиеся дорожки слёз. — Ты опять за своё?! Вновь льёшь слёзы по нему? — взбешено прошипела женщина, неспешно отшвыривая девушку от себя. Вики не успела упасть на перину, как её схватили за шею, держа на весу. — Сколько раз я тебе говорила, что запрещаю думать. Запрещаю вспоминать. Запрещаю мечтать. Его нет и больше никогда не будет! — истерично кричала Чума, совершенно не обращая внимания на хаотичные движения рук задыхающейся Вики. — У тебя есть только я. Только я! — бездонные глаза всё безумней блестели в свете свеч, а когтистая рука сильней сжималась вокруг гортани жертвы. Уже посиневшие губы Непризнанной слабо шевелились и были готовы замереть. Если бы Чума была милостива, сбылось бы желание Вики — остаться с Люцифером навсегда, их никто не смог бы разлучить в Небытие. Но она вновь диктовала свою волю, отнимая любой, даже крошечный шанс на воссоединение. Обжигающая, бархатная ладонь разжалась, и Вики с кашлем повалилась на атлас постели. — Ты будешь наказана, — свысока произнесла Всадница, наслаждаясь жалким видом любимой птички.***
— Почему ты делаешь это? — прошептала Вики, забвенно буравя потолок взглядом. Госпожа не отреагировала на вопрос, продолжая впиваться зубами в ключицы, оставляя после себя отметины. Чума самозабвенно водила языком вдоль гортани, очерчивая мокрые дорожки когтями рук, словно намеревалась вспороть кожу. Спустившись ниже, женщина сжала нежную плоть, вдыхая умопомрачительный аромат свежей крови. — Знала бы, как пахнешь, не задавала бы таких вопросов, — не отрывая губ от кожицы проговорила Чума. Вики остро смогла прочувствовать насколько горячо тело женщины. Переведя взгляд ниже, Всадница наткнулась на преграду — тонкое покрывало, которое девушка сминала пальцами и прижимала к себе в попытке скрыться от прожигающих взглядов. Чума накрыла напряжённую ладонь, огладила, и одним движением скинула недоевшую ткань, вырывая остатки из рук. Острые когти огладили живот, впиваясь кончиками в узоры, оставленные на животе. Они были идентичны с шрамами Чумы. Это было её наказание. За каждый проступок, каждое воспоминание о нём появлялся один, а за ним другой, в точности копируя эскиз хозяйки. Опустив лицо до уровня живота, женщина огладила подушечкой пальца вспухшие раны с запёкшейся кровью. — Мне нравится. Теперь ты никогда не забудешь обо мне, — шептала женщина с обезумевшими от переполняющих чувств глазами. Что было дальше, Уокер смутно помнила, всё словно в тумане. Но были детали: укусы Чумы на бёдрах, внутренней части, продвигающиеся в самое пекло. Горячие поцелуи в губы, оставляющее красные следы помады. Вики пришла в себя, когда хозяйка по привычке расположилась рядом, притягивая послушную, словно куклу, Непризнанную к груди. — О, птичка моя, — шепчет разрушительница, наклоняясь прямиком к лицу девушки. Кончики её пальцев, перебирающие тёмную копну волос, угрожающе замирают. — Ты снова делаешь это? Так трогательно плачешь. Это всё для меня? — Вики не отвечает, не чувствует слёз, она лишь завороженно вглядывается в глаза напротив, в попытке отыскать хоть какую-то нить милосердия и сострадания. Чума не понимает свою зверушку и никогда не поймёт. Куда уж ей, Всаднице Апокалипсиса, опускаться до жалкой Непризнанной, потерявшей всё, даже собственное достоинство? — Совсем скоро Матерь расставит всё по своим местам, и тогда никто не сможет отобрать тебя у меня, — по комнате раздаётся сумасшедший смех, Уокер чувствует, как зачерневшие когти крепче сжимают клок волос, затем переходят на предплечье. Вики старается не смотреть на Чуму, и разглядывая чёрный балдахин, скрывающий яркий лунный свет, она успевает многое обдумать, осмыслить. Возможно, даже найти смысл существовать, ведь жить — слишком громкое заявление. Весь её смысл погиб с возлюбленным. Сможет ли она преодолеть горькое отчаяние и продвинуться дальше? Пойти против той, кто убил её жизнь? Попробовать отыскать способ убить Всадника Апокалипсиса. Возможно ли это? Сколько ещё существует миров, тайн, и сколько ещё сказок окажутся реальностью? У неё есть время всё обдумать, но ровно до утра. Ровно до того момента, когда Чума пулей ворвётся в её сознание, и безжалостно уничтожая все преграды, узнаёт все тайные мысли своей зверушки. Вики постигнет очередное наказание — последняя линия, завершающая картину.