Мы снисхождения друг от друга не ждем

Тяжелая дверь капитанской каюты открылась, и Томас нетерпеливо вошел внутрь, резким движением захлопнув ее за собой. Джеймс стоял, облокотившись о стол, задумавшись, скрестив руки на груди. Буря внутри него окончательно не утихла и несмотря на мирное окончание их ссоры, желание как-то выместить свою обиду и злость на Томасе за эти болезненные месяцы остыло не полностью. Отвлекшись на разговоры с Сильвером о делах, он несколько успокоился, но стоило только Гамильтону появиться в его поле зрения, как все чувства вспыхнули вновь. - Где ты был? - жестко спросил он, не оборачиваясь, продолжая смотреть на воду, отражающую темное небо за окнами. - Думал, что ты ещё занят, не видел, как Джон вышел от тебя, - обезоруживающе улыбнулся ему Томас, и ко всему прочему, что чувствовал Джеймс, примешалась ещё и безграничная нежность, желание никогда больше его не отпускать и самому не отходить ни на шаг. Он понял, что дальше просто не вынесет. - Иди ко мне, - потребовал он и, как только Гамильтон подошёл к нему ближе, притянул за отвороты рубашки для поцелуя. Томас жарко отвечал ему, зарываясь пальцами в волосы, спускаясь к затылку лёгкими прикосновениями. Для него этот вечер тоже принес немало эмоций, и вместе с желанием успокоить своего капитана каким угодно способом, он хотел поквитаться с ним за все то невысказанное, что осталось между ними. Гамильтон лишь немного дал почувствовать свой язык сквозь поцелуй, дразня, на что Флинт нетерпеливо прикусил его нижнюю губу. Вкус крови во рту стал последней каплей, и Джеймс запальчиво смахнул со стола все карты и книги и грубо толкнул на него Томаса лицом к себе. Гамильтон спешно пытался раздеться и только успел стянуть с себя низ, как Флинт отстранился на секунду, чтобы самому скинуть одежду, и замер, жадно разглядывая любовника. Из-под расстегнутой наспех рубашки виднелись темные соски, его грудь вздымалась от тяжёлого дыхания, и Джеймсу казалось, что с каждым его вдохом, воздуха в нем самом становится все меньше. Призывно раздвинутые ноги, возбужденный член, упирающийся в живот, слегка вьющиеся светлые волосы на лобке - Флинту до одури захотелось вылизать его всего. Оставив пару ярких отметин на шее и получив одобрительные стоны Гамильтона, он спустился ниже, прикусив сосок, а второй до боли сдавив пальцами. Томас слегка ударил его по руке, и Джеймс послушно опустил её на тяжёлый член любовника, взамен ещё сильнее стиснув зубы на соске. На этот раз послышался стон, в котором боль смешалась с удовольствием, и Флинт вынужден был отстраниться, опершись руками о стол и уткнувшись лбом в чужое плечо, чтобы перевести дыхание - иначе все это закончилось бы слишком скоро. Так давно они не были вместе, и так долго Джеймс думал, что больше и не будут. Гамильтон ничего не говорил, только опустил руку на его плечо, слегка сжимая, безмолвно сказав, что все в порядке. Флинт, чуть мотнув головой, отстранился и коленом ещё сильнее разведя ноги Томаса, впился пальцами в его бедро с такой силой, что на утро появились синяки. Второй рукой он потянулся к флакону с маслом в верхнем ящике стола. Иногда он ублажал себя здесь, представляя, что было бы если Томас был в его руках такой как сейчас: податливый, возбуждённый, готовый на все, лишь бы доставить удовольствие, как громко бы он стонал, пока его брали бы сзади, грубо, жёстко. От этих мыслей в голове запульсировало, и он торопливо стал растягивать его, внимательно следя за тем, как меняется выражение лица Гамильтона при каждом его движении. Когда в ответ на очередной толчок он запрокинул голову и бессознательно попытался занести ногу за спину Джеймсу, чтобы быть ближе, Флинт отстранился и, освободив себя от одежды, закинул его длинные ноги к себе на плечи, войдя сразу до конца. Томас дернулся от пронизывающей боли, но Джеймс грубо удержал его на месте за бедра. Он не хотел, чтобы все шло именно так, но в глубине души кричал о том, что сделает ему так же больно, как он своим уходом, хотя бы таким способом. Вопреки своим мыслям он замер в нем, положив ладонь на щеку Томасу, слегка поглаживая кончиками пальцев, и только убедившись, что тот поддается на его мягкие ласки, начал двигаться, быстро наращивая темп. Гамильтон тихо стонал, стараясь подстроиться под него, и Джеймс понимал, что ничего не хотел бы слышать, кроме этих полузадушенных стонов и рваных вдохов. Он брал его с такой жадностью, будто хотел одним этим выразить все, что накопилось у него за это время. Томасу и не нужно было большего. Он смотрел на капитана своей души, возвышавшегося над ним, с лицом, искаженным похотью и смятением, и думал только о том, что сделает что угодно, лишь бы тот наконец опустил все, что его гложет. Чувствуя, как с каждым движением горячего члена внутри, он все ближе к развязке, Томас позвал его по имени. Джеймс в ответ лишь сильнее сжал его бедро. Стиснув зубы, чтобы не застонать в голос, он начал рвано двигаться, теряя терпение. Он должен был снова сделать его своим, наказать за ту боль, что он причинил, и наградить за то, что он вернулся. Флинт упивался чувством безраздельной власти над ним: его тело, его жизнь были сейчас в его руках. Но до пика довела мысль о том, что все это происходит только потому, что Томас ему позволил. Глубоко войдя напоследок, замерев, он кончил, бурно излившись внутрь. Сил ему хватило только на то, чтобы отстраниться, отойти прочь от любовника и, облокотившись на подоконник, смотреть, как Томас жёстко доводит себя до оргазма, крепкой рукой скользя по члену. В любое другое время Флинт с удовольствием предложил бы ему свой рот или свою ладонь, но сейчас он настолько был опустошен, что мог только наблюдать и в странной завороженности кусать губы. Когда Гамильтон с тихим стоном кончил себе на живот, между ними повисла оглушающая тишина. Какое-то время Томас совсем не двигался, потом, приподнявшись на локтях, сказал, смотря в глаза Джеймсу, стоявшему в полуметре от него: - Мне нужно больше, - тяжёлое дыхание, едва заметный румянец, вспотевшие волосы, припухшие губы придавали ему такой развратный вид, что Флинт не сдержался, и вновь приблизившись к нему, жадно и властно поцеловал, а затем, склонившись, слизал семя с его живота. - Мне тоже, - с усмешкой сказал он, когда закончил, и мягко поцеловал след от укуса рядом с соском, - я уже предупредил, что задержусь здесь на некоторое время. - Теперь точно все позади? Джеймс напрягся при этом вопросе и, отстранившись, внимательно посмотрел в лицо любовнику. - Если ты сам этого желаешь, - несколько холодно ответил он и коснулся рукой его шеи. Но через секунду он чуть нахмурился, покрепче обхватил ее и слегка сжал. Было ли то бессознательным жестом проявления силы или намеренной её демонстрацией, Гамильтону был понятен смысл, и он не собирался противоречить желаниям Флинта. - Конечно, - подтвердил он и приподнялся ещё выше, чтобы быть ближе и тем самым позволяя сдавить ещё сильнее, но Джеймс тут же ослабил хватку на шее и, поддерживая, притянул к себе, - мы ведь простили друг друга. То ли утвердительно, то ли вопросительно сказал он и поцеловал Флинта в уголок губ. - Да, - на всякий случай подтвердил Джеймс, - разумеется, - и углубил поцелуй, притягивая горячее тело любовника все ближе и ближе к себе. Только теперь ему стало хоть немного легче.