(Не)вспомнить

      Март со Стеллой практически сбежали из комиссии по предсказаниям. Под предлогом «Если в матрице обнаружится поломка, экспрессу выпишут огромный штраф!» и заливистым смехом, присущим Март, но на деле скорее под натиском едва сдерживаемых слёз. Она ощутила что-то совсем непривычное, отдалённо знакомое… жгучая боль в груди и эта алеющая злость.       Подъём на экспресс помог сбросить гору с плеч. Тут их встретил знакомый терпкий запах кофе и неизведанности, въевшийся под кожу дух авантюризма. Тут Март не нужно быть другой, не нужно притворяться или играть кого-то. Можно быть просто Март, которую никогда ни за что не осудят. На борту их встретила Химеко. — Вы уже вернулись? Как всё прошло? — в её руках была привычная чашечка свежего кофе. Проще, когда всё знакомо. Март выдохнула, нашла в себе силы улыбнуться. — Это… сложно. Я расскажу чуть позже, хорошо? Всем сразу, — и пошла вперёд, в другой вагон, не оглядываясь.       Стелла всё это время шла за ней, не говоря ничего лишнего, и как же Март это любила. Она как-то невероятно тонко распознавала, когда Март хочет поболтать, а когда ей хотелось помолчать. Как только дверь розовой комнаты закрылась, Март устало присела на кровать. Стелла рядом. — Я волновалась, пока тебя не было, — она обхватила Март за плечи. Та вымученно улыбнулась, опустила голову, разглядывая носки сапожек. — Всё так странно, я даже не знаю что и думать. Я почти прикоснулась к правде, но её вырвали у меня из рук так же быстро, как дали надежду, — предательские слёзы собрались в уголках глаз. — И голоса близких, что твердили мне «Оставь это, тебе это не нужно», — Март всхлипнула. — И эти слёзы… — плечи дрогнули. — Если я правильно поняла, в воспоминаниях нас исказил Посланник, так что это не наши слова, а его, — голос Стеллы был привычно ровным, тихим и таким вкрадчивым. Март хотелось искать в нём тепло, и она находила. Лишь маленькие, невероятно ценные крупицы, позже разгорающиеся ярким пламенем внутри.       Она залезли с ногами на кровать, и Стелла уложила Март себе на грудь, укрыв одеялом. Март прикрыла глаза, чувствуя, как чужая рука перебирает её волосы. — Так и есть. Ты бы никогда не сказала мне перестать стремиться к тому, что мне дорого. Но мне всё равно было как-то… больно слышать эти слова твоим голосом. Они сыграли на моих эмоциях! — Всё было неправдой. Мы всегда поддержим тебя в поисках истины. Несмотря на то, сколько времени на это понадобится, — Стелла смотрела в потолок, думала о чём-то далёком. Пальцы машинально разбирали нежно-розовые волосы. — Ты права. Но когда мы были в Белобоге… ещё тогда я задумалась, что мне, может, и правда не нужно знать о своём прошлом. Если я ничего о нём не помню, то личность, которая существовала там, это совсем не я. Март семь как Март семь началась тут, в глыбе льда на борту Звёздного экспресса. А всё то, что было до, не имеет ничего общего с тем, кто я сейчас.       Стелле отчаянно хотелось помочь, поддержать Март, но слова предательски застревали в горле, было так сложно подобрать хоть одну стоящую реплику. Стелла плохо умела чесать языком. За неё обычно говорили поступки, и всякий раз, когда ей нужно было поддержать кого-то словами, она вставала в тупик. — Даже если в прошлом ты была другим человеком, никто не имеет права забирать у тебя возможность о нём знать. У тебя должен быть выбор, а они своими действиями у тебя его отняли. Так что я бы на твоём месте боролась за него. Даже если в прошлом только «боль и страдания», как они говорили. Хотя у меня-то даже прошлого нет, всё на ладони, — она хмыкнула, оставила маленький поцелуй на макушке Март.       Март всхлипнула, прижалась сильнее, обхватив тело Стеллы рукой. Сердце ныло, раненное несправедливостью. Она была окутана болью, которая даже не казалась болью, только тупой ноющей мукой. Март вновь почувствовала себя совершенно голой и беззащитной. Злилась на этот несчастный Сад воспоминаний и его прихвостней, даже на себя… и своё бессилие. Сколько ещё времени придётся потратить, чтобы найти то, что другим доступно от рождения?       Новые, горячие слёзы скатились по щекам и впитались в одежду Стеллы. — Я найду эти воспоминания, чего бы мне это не стоило, — нежные руки сжались в кулаки. — Мы поможем.       Стелла подняла голову, взгляд упал на письменный стол Март. Там стояли несколько разноцветных фотоаппаратов. И теперь, кажется, она начала понимать, откуда у Март такая любовь к фотографии. Эти множественные снимки из путешествий, расклеенные по всей комнате; коллажи, которые она так старательно вырезала, собирала и дарила друзьям. Даже толстый дневник, который Стелла иногда видела у неё в ящике. Всё это — чтобы не забыть. Помнить каждый день, каждый миг их странствий. Всё это так дорого Март… она настолько сильно боится потерять единственное, что у неё есть сейчас.       Стелле подумалось, что она ведь такая же. Экспресс, люди тут — единственное, что у неё есть, кроме неясных и расплывчатых воспоминаний о женщине, что была в самом начале. И от этого становилось теплее. Она вдруг поняла, насколько это сложно — найтись в бесконечном, холодном космосе, где на сотни тысяч парсеков раскинулась лишь звенящая пустота. Влюбиться настолько, чтобы прикосновение чужой руки дарило ощущение покоя, чтобы колдовской дурман опутывал сознание, помогая отдалиться от мысли, что всех в конце ждёт эта самая забвенная пустота.       Оттого они все так любили эту кипучую, переменчивую, стремительно несущуюся жизнь.       Стелла никогда не любила фотографироваться, но сейчас хобби Март обрело для неё новый, более ценный смысл. И даже если им пока не удалось найти прошлое, они ведь могут запечатлеть настоящее и, рука об руку, нестись в будущее.