о лягушках и идиотских улыбках

— Может уже хватит на сегодня? Эбигейл с сомнением приподняла одну бровь, когда Сэм в очередной раз запнулся на одном из аккордов. И если в обычных случаях парень отмахивался, кивал и они начинали заново, то сейчас это больше напоминало крик о помощи. Чем чаще Сэм ошибался, тем сильнее впадал в панику. Конечно, при этом он считал себя, по всей видимости, отличным спецом в маскировке назревающего нервного срыва, но от натренированных взглядов друзей не укрылись ни чуть подрагивающие пальцы, ни нервные смешки, ни медиатор, пару раз ускользнувший из цепкой хватки рук. Сэм в тот момент отшутился, что у него просто неудачный день из-за лёгкого подъёма на левую ногу, а Себастьян не удержался и честно ответил, что тут скорее виноваты его мокрые как жаба руки и никакие не ноги. Эбигейл рассмеялась, увидев широко раскрытый рот и в целом до крайней степени оскорблённый вид Сэма, но быстро замолкла, когда тот насупился и молча начал песню сначала. В такой напряжённой атмосфере прошла вся репетиция: Сэм ошибался, они начинали сначала. Сэм снова ошибался и они снова начинали сначала. Сэм снова ошибался, но начинал заметно нервничать, и они снова начинали сначала. В конечном итоге, Эбигейл предложила закончить на сегодня эту пытку, и Сэм с благодарностью принял возможность, ухватившись за неё как за спасательный круг. Предложить такое самому он не решался — всё-таки он у них лидер, и вся эта затея в целом— его заслуга. Когда девушка распрощалась с ними и отправилась к себе домой, Сэм сам не заметил, с каким облегчением выдохнул, с разбегу плюхнувшись на кровать. Себастьян в это время протирал за собой клавиши синтезатора антибактериальной салфеткой, ворча что-то о том, что Сэм совсем не ухаживает за их инструментами и если бы не он, то те бы заплыли в грязи и пыли. Сэм не отвечал ему лишь потому, что был согласен, и не хотел, чтобы тот знал, что недавно он пролил Джоджа Колу на край клавиш и потом долго мучался, оттирая их с перерывами на молитву и надежду, что те не сломаются и не будут заедать. — Не хочешь поделиться, что на тебя сегодня нашло? Сэм замер, а затем почесал переносицу и широко улыбнулся, признав поражение. — Ничего-то от тебя не скроешь, Шерлок Холмс в эмо-худи. — Ты слишком высокого о себе мнения, раз считаешь, что умеешь прятать эмоции, — безжалостно парировал Себастьян. — “Посмотрите ему в глотку и выгляните из дырки в его же заднице”*. — Эй, ты не посмеешь цитировать свои фантастические книжечки в этом блаженном приюте для комиксов и манги! — Уже посмел, — пожал тот плечами. — И не увиливай от темы. Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы спустить тебе это с рук. Сэм недовольно надул губы и сел, вмиг преобразившись: серьёзный вид подростка заставил Себастьяна нахмуриться и всем видом показать, что он слушает. — Это…из-за завтрашнего дня. Волнуюсь, как полный кретин. Да, я знаю, что сам этого хотел и сам старательно выбивал для нас эту возможность, но просто не могу ничего с собой поделать. Выступать в нашем городишке — одно, а в соседнем — совершенно другое дело. И да, я знаю, что этот концерт бесплатный, мы просто споём пару песен на местном фестивале, развлечём мимокрокодилов (по большей части, с детьми и тонной свободного времени) и уедем, вероятно, ничего не добившись, но я всё равно волнуюсь. Как будто бы… — …от этого зависит вся твоя жизнь? — любезно закончил за него Себастьян. — Бинго! В нашей студии появился победитель! Себастьян закатил глаза, но не смог справиться с приступом нежности, родившимся из искренней привязанности к Сэму. Тот часто сыпал шутками и любил пародировать возгласы телеведущих из разных шоу, и делал это даже тогда, когда волновался или был чем-то расстроен. Неисправимый оптимист, шут и… “Дурак”, молча подумал про себя Себастьян, заметив чуть дрогнувший уголок губ и неуверенность в глазах напротив. — Послушай… — Себастьян подошёл и сел на кровать, почувствовав, как та чересчур сильно прогнулась под его задницей и чуть не заставила завалиться набок. — Во-первых, твой чёртов матрас это не матрас, а чёрная дыра. Как на таком спать вообще можно…А во-вторых, забей на всё и просто наслаждайся процессом. Кажется, так ты мне говорил, когда… — …мы только основали нашу группу и попросили у дяди-библиотекаря возможности выступить перед одноклассниками. Алекс тогда был в полном восторге! — согласился Сэм, невольно опуская взгляд и забываясь в воспоминании. Тёплая и кроткая улыбка, родившаяся на его лице в этот момент, стала ещё одним приятным воспоминанием. Уже для Себастьяна. — А вот Хейли была удручена, — заметил Себастьян. — Я думал, что девушкам по вкусу рок и музыканты в кожаных куртках. — Если с нами не выступал в тот момент Алекс Тёрнер из “Arctic Monkeys”, надеяться не на что, дружище, — со смешком ответил Сэм, припоминая её вежливо-уклончивый отзыв на их творчество. Себастьян закатил глаза, но ничего не ответил, молча признавая поражение. С Алексом Тёрнером или Мэттью Беллами* — а именно от них (или, если быть точнее, от их голоса) так фанатели девушки, им явно не стоило даже надеяться потягаться. — В любом случае, это ещё один день и ещё одна возможность выступить на сцене. От такого нельзя отказываться. Мы много работали, чтобы сделать это реальностью, ты много работал, чтобы это случилось. Неужели решил струсить и пойти на попятную? — Размечтался-то, — фыркнул Сэм, тут же подбоченившись и принимая напущенно грозный вид. — Мы ещё покажем этим городским, где тут настоящий рок. — Супер, — кратко отозвался Себастьян, с благосклонной жалостью пропуская неуклюжую фразу друга мимо ушей. Он плюхнулся на спину и Сэм последовал его примеру. — Спасибо, Себ. — Не за что…Я с тобой, если что. Всегда. Себастьян всё ещё чувствовал неловкость каждый раз, когда Сэм благодарил его за что-то. И кто-либо ещё. Но смешок вырвался как-то сам собой. Сэм ткнул его в бок и он повернулся. — Я серьёзно. Спасибо, Себастьян. Иногда я забываюсь и не могу вспомнить, почему всё это начал. Мне никогда не хватает смелости или усердия довести что-то до конца, поэтому я рад любой возможности сбежать, лишь бы не испытывать страх и не пробовать вкус поражения. Я не такой смелый, каким пытаюсь казаться и каким вы меня, порой, считаете. Но ты и Эбигейл…если любовь к музыке недостаточна, чтобы удержать меня на плаву, то возможность подняться на сцену и сыграть с вами ещё раз…я думаю, это достаточная причина, чтобы остаться и рискнуть снова. Себастьяну показалось, что он задохнулся — ведь нет никакой причины, по которой в горле образовалась блокада и он не смог вымолвить из себя ни слова. Но она была и это был в очередной раз он. Сэм. Самый глупый, безрассудный, неряшливый, чересчур громкий, до претензионного несмешной Сэм, от которого у Себастьяна глаза на лоб лезли в попытке закатиться во внутреннюю сторону черепа. Тот Сэм, с которым они без конца дрались в младших классах, но так же быстро мирились и без конца рубились в приставки по вечерам у него дома. Тот Сэм, которого за уши не было оттянуть, когда дядя Кент подарил сыну его первую электрогитару, и Себастьяну приходилось дни напролёт слушать до тошнотворного ужасные первые попытки запомнить и натренировать руки для аккордов. Тот Сэм, который предложил ему игру на синтезаторе и место в пока ещё пустующей группе, хотя он не знал ни нот, ни клавиш. Тот Сэм, в которого он был влюблён, кажется, всегда, и которому хотелось надавать ему по вечно улыбающейся физиономии за это. Себастьян знал, что это несправедливо, но ничего с собой другого поделать не мог. Чувства вызывали сомнения и страхи, а всё, что вызывало у него сомнение и страх должно умереть. — Ты сейчас на рыбу похож…ай, за что?! Если Сэм не мог умереть здесь и сейчас за то, что вызывал щекочущее ощущение в животе, то несильно ударить его по руке аморальным в обществе не считалось. По крайней мере, в тюрьму за это не сажали и письменного тому доказательства ни в каком законодательстве не прописывалось. — Был бы очень признателен, если бы ты перестал бить меня по плечу каждый раз, когда находишь привлекательным. Себастьян замахнулся для нового удара, но остановился на полпути, с опозданием поняв услышанное. — Не понимаю, о чём ты говоришь. — Да неужели? Уверенность, с которой Сэм произнёс последний вопрос, заставила Себастьяна заволноваться. Как долго он знал? И почему молчал об этом? — Может быть, твои лягушачьи собратья и находят тебя привлекательным, но я не из их числа, Сэм. Попытай счастья на другом болоте. — Это бы прозвучало более убедительно, не знай я, что втайне ты просто обожаешь лягушек и с удовольствием наблюдаешь за ними на озере всякий раз, когда никто не видит. Себастьян не нашёлся с ответом, поэтому молчал и в упор смотрел на друга, с опасением ожидая его вердикта. — Мне, кстати, тоже нравятся лягушки. И ты. Себастьян вновь его ударил, но на этот раз слабо. За то, что признание вышло таким же идиотским, как и его улыбка. И за то, что эта самая улыбка вызвала желание его поцеловать.