Наша любовь — запрет

      Через распахнутые ставни высокого окна свет уже больше ускользал, чем проникал вовнутрь. Пламя нескольких свечей нагревало воздух, и так же тепло и по-дружески лениво тёк разговор за нехитрым ужином.       — И вы, Арамис, живёте теперь спокойной кроткой жизнью? Ни за что не поверю, вы упомянули чёрта в стенах монастыря уже раза три, и это только при мне! — Никто не идеален, друг мой, — Арамис потянулся через стол к вазе с виноградом, другой рукой придержав рукав украшенной тёмно-синей сутаны. Д’Артаньян уже некоторое время налегал на крепкое, и тем прекрасное монастырское вино, разум затуманился, и пространство вокруг стало мягким, принимающим в себя, как уютная постель. — И стоит признать, — продолжал Арамис, — мне не хватает безумия прошлых лет… — Что вы имеете в виду? Арамис на секунду прикрыл глаза, будто отрешаясь от образов яркого мира прошлого, и улыбнулся. — Видите ли, mon cher ami, — он встал и, обведя келью взглядом, остановился на распятии Христа на стене, — страсти более приятны, когда они под запретом, но уже долгое время никто не стесняет меня в том образе жизни, к которому я привык. И ничего нового, а ведь было время… Арамис не договорил, сделал пару неторопливых шагов в сторону окна и устремил взор на небо, — быть может, там он желал отыскать того, кого только что пристально разглядывал. В подобной меланхолии аббат нынче пребывал нередко. Не желая наблюдать одну только спину друга, Д’Артаньян тоже поднялся из-за стола и встал за Арамисом с правого плеча, заинтересованно к нему наклонившись, словно желая выведать тайну. — Так что же вам мешает вернуть это время? Не так давно вы сменили плащ мушкетёра на сутану аббата. — Нет, нет, — засмеялся сдержанно Арамис, — Бог не любит таких игр. Пусть мои обеты весят мало, однако здесь я ближе к небу, чем где-либо ещё. — Позвольте, но вы и в этой келье неплохо можете себя развлечь. Не вы ли мне только что рассказывали о прекрасных прихожанках, жаждущих… утешения?       Арамис молча сделал скользящий шаг в сторону и вдруг изменился в лице. Грусть и задумчивость сменились разочарованием и злостью, направленной если не на окружающий мир, то на себя. Он явно чего-то не договаривал. — Ваши попытки меня понять будут оставаться безуспешными, покуда вы будете продолжать делать вид, будто приехали сюда исключительно из дружеских побуждений. — Клянусь, что так и есть, — д’Артаньян опешил, оставшись стоять около окна. — Тем хуже. Арамис скрестил руки на груди и опустил голову. Продолжать диалог он был не намерен, горькая обида, родившаяся годы назад в сердце, в который раз поднималась к горлу колючим комом. — Что было, то прошло, Арамис. Но я всё ещё питаю к вам нежные чувства. Иначе бы меня здесь не было, — д’Артаньян активно жестикулировал и чудом только не задевал интерьер небольшого помещения. — К чему эта ссора? Неужели вам хочется, чтобы мы расстались, как звери? Арамис с томным видом пригладил аккуратную бородку и вздохнул, будто взвалил только что на плечи валун. — Вы совершенно правы, mon cher, поцелуемся же в знак примирения, и пусть Бог благословит вас, а я буду молиться за вашу долгую и счастливую жизнь. Д’Артаньян решил, что участь миновала, и произнёс: — Вот и прекрасно, мой милый Арамис! — и с сияющим взглядом он крепко обнял и поцеловал Арамиса, который вместо объятий ухватился за одежду наивного друга и потянул за собой, отходя назад. — Знали бы вы, д’Артаньян, — зашептал он скоро на ухо, — скольких бессонных ночей вы мне стоили. Как неистово я… молился на ваше земное лицо, произнося ваше имя вновь и вновь. И только мои руки и голос делали вас настоящим, потому что помнили всё до единой детали. Вы спрашиваете, ждал ли я кого? Вас, вас только и ждал…       Опьянённое сознание д’Артаньяна сразу же разнесло в каждый член желание остаться. В чёрных глазах Арамиса горел игривый опасный огонёк, или то было всего лишь отражение пламени свечей. И это пламя сжигало всё, до чего докасался взгляд. Даже внутренность жгло оно и скручивало, словно лист бумаги, страницу, вырванную из священного писания. — Прекратите, Арамис! — процедил д’Артаньян сквозь зубы, явно борясь с собой, но всё же не двигаясь с места. — Я ушёл от вас в монастырь и силился забыть ту нашу случайную связь, как сон. Но теперь вы сами ко мне пришли. Так останьтесь ненадолго. — Зачем вы меня искушаете? Вам не положено, — д’Артаньян впился пальцами в плечи Арамиса, желая то ли раздавить его, то ли слиться с ним воедино. — Любовь — не грех, — легко парировал Арамис и подставил шею для поцелуя, который не замедлил последовать.