Лапша

Тёплый абрикосовый свет заманчиво выливается из щели неплотно закрытой двери, разделяющей кухню и тёмный коридор небольшой квартирки, как бы приглашая к себе. Там же находилось два человека — Лёня стоял у белой газовой плиты, поставив на синий цветок огня наполненный водой металлический чайник, а Вова увлечённо что-то искал. Дорожная сумка последнего обильно была покрыта всяческими наклейками и бирками азиатских авиакомпаний. Поверх корейских прямоугольников алели то минималистичные изображения японских журавлей, то ярко-красные китайские росписи иероглифов. Услышав желанное шуршание, Приморский достал пару пачек с лапшой. Амурский нахмурился. — А теперь повторим ещё раз. Я правильно понял, что всё содержимое этого маленького пакетика ты тупо вываливаешь в миску, заливаешь кипятком и ждёшь минут 10, пока оно само приготовится? — Да. — И это должно быть вкусно? — Просто невероятно! — …Вечно ты из-за бугра какую-то дичь привозишь. — Да ты даже ещё не попробовал, Лёнь! Только макарошки по-флотски свои и ешь. Амурский недоумевающе вертел в руках один из пакетиков. Угловатые чёрточки, квадратики и кружки хангыля складывались в квадраты, имевшие для Лёни ровно нулевое значение. Единственное, что он мог понять, так это только слова «Samyang» и «Spicy», зияющие красным цветом на полупрозрачной поверхности пакетика. — Мне-то хоть взял одну попробовать? — нахмурился Хабаровск, положив пачку с неизвестным содержимым на стол. — Спрашиваешь, Лёнь? Тебе в первую очередь! Закипела вода. Блестящий, едва тронутый ржавчиной снизу чайник пронизывающе засвистел, извергая из носа клубы пара. Встав со стула, Вова подлетел кухонному шкафчику и достал из него пару глубоких керамических мисок. Хабаровск со спины наблюдал за процессом. Из порванного пакета в миску последовал брусок сухой, извивающейся тонкими пружинками лапши и специи, что были плотно упакованы в маленькие квадратные пакетики. Чем-то напоминало армейские сухпайки, но пахло, к слову, несравненно интереснее. Вперемешку со сморщенными овощами, красный порошок источал тонкий, приятно почесывающий нос запах. Содержимое пачки Вова стал топить кипятком из чайника. Шустрая струя воды, источая пар, устремлялась в миску и мгновенно окрашивалась красноватым цветом специй. Наполнив обе ёмкости, Приморский аккуратно прикрыл их плоскими тарелками. — Типа теперь ждём 10 минут, и готово? — скептически поднял бровь Амурский. Вовочка снимает с мисок блюдца. Нижняя их сторона была покрыта россыпью осевших на керамике капелек, поднимавшихся вместе с паром над разваренной, неестественно ярко пахнущей смесью алого бульона, лапши и раздувшихся от воды кусочков овощей. С лёгким стуком обе ёмкости оказались на столе. — Итадакимас, Лёнь! — Чего-чего? — Аппетита приятного тебе! — рассмеялся друг Амурского. Леонид аккуратно подхватывает кончиком вилки содержимое миски. Витиеватая вермишель игриво покачивалась и норовила упасть вниз. Под настойчивым и восхищённым взглядом Приморского он захватывает немножко больше и кладёт на язык массу из лапши и овощей. Кажется, неплохо. Не слишком раздумывая, Лёня накручивает на вилочку ещё столько же и тут же кладёт в рот. Спустя пару секунд Амурский осознаёт, насколько ошибка была роковой. На миг ему показалось, что все рецепторы его языка прекратили существование. Следующая стадия — медленно накатывающее ощущение пожара во рту. Ещё мгновение — потухает и этот огонь, оставляя Амурского наедине с ощущением копошения тысячи когтистых существ на языке и вниз по горлу. Забыв про всякое там кипячение воды, Лёня срывается с места. Спустя секунду бурный поток ледяной воды из-под кухонного крана уже заполнял гранёный стакан, спустя две — ёмкость опорожняется, оставляя Лёню с чувством непотушенного пожара. Вова, застыв с палочками над своей порцией, неловко улыбнулся и отвёл от друга глаза. — Ох, забыл сказать… У корейцев по сравнению с нами очень необычные вкусы. Эта лапша может быть капельку острой. — Вова, мать твою, ну спасибо за предупреждение! — Возьми это, — произнёс Приморский, пододвинув к другу стакан молока. — Полегчает! «Капельку острой» — с недовольством повторял про себя Лёня, делая из стакана желанный глоток за глотком. Острота действительно немножко отступила от языка и осталась на нём тупым, неприятным ощущением. — Вкусно хоть? — спросил Владивосток, с искренним любопытством вглядываясь в глаза друга. Собравшись с силами, Леонид кладёт себе новую порцию лапши на язык. Волна остроты вновь пробежалась по его рецепторам, но теперь Амурский, отошедший от шока, почувствовал кое-что ещё. Букет специй, химических добавок и пряный-пряный бульон стекали вниз по горлу, наполняя юношу каким-то особым чувством к другу. Кушанье такого рода вряд ли было под стать Амурскому, привыкшему к сугубо домашней кухне. Но то, с какой лёгкостью и восторгом Вова делится с ним той частичкой мира, который он начал открывать для себя лишь недавно, подкупает. Приморский с искренним интересом схватывает всё, что предлагает ему эта огромная и полная всевозможных явлений планета — Амурский же только рад подхватить и поддержать его увлечения. — Очень вкусно, Вов. Купишь потом ещё? Только не настолько ядрёную, а то весь язык мне спалишь.