***
Сколько прошло времени, как безымянный выбежал из своей тёплой комнаты под проливной дождь? Уж точно больше десяти минут, вся одежда промокла насквозь, зонтика у него не было, да и толку от него было бы мало – носился тот будь здоров, вряд ли его он вообще защитил. Разум же, вместо того чтобы полностью сосредоточится на поиске своей цели, подливал масло в огонь… Его воспоминаниями, ему впервые в голову лезли другие декорации, имена, действия, но больше всего – родные лиловые глаза, что вечно наблюдали за ним, в них он никогда не мог разглядеть, из-за чего она злилась или радовалась, это его всегда и огорчало, а их владелица всегда смеялась, поглаживая его по плечу и что-то говорила, он никогда не слушал причины, зачем? Ему просто нравилось, как её тихий голос что-то произносил, не важно, что – очередной рассказ, о котором ему было не интересно слушать, а может и просто, когда она напевала песню себе под нос. Остановившись, пепельноволосый убирает от своих глаз свои волосы, что уже были не просто тяжёлыми, но и невероятно хорошо липли к его лицу, хотелось уже просто отрезать, чтобы не мешались в поиске… Точнее, чтобы увидеть её – Кафку, что уткнулась себе в коленки, словно пытаясь игнорировать весь внешний мир. Келиус хотел словно сделать шаг, но что-то заставляет его бросить взгляд на оставшийся здесь зонтик, кто-то забыл, а значит можно будет им воспользоваться. Сердце билось бешено, ему было страшно, но, если сейчас уйдёт – никогда себе не простит. Первый шаг был сложен, а последний – ещё сложнее, но итог был очевиден, Безымянный стоял рядом с ней, закрывая от дождя – Извини… Я немного припозднился – И тут же взгляд женщины был поднят на него, сердце в очередной раз замирает от вида, вместо полуприкрытых глаз, в которых было трудно прочитать что-либо кроме насмешки – были широко открытые красные глаза, весь макияж потёк, предательски уродуя красивое лицо Охотницы. Желтоглазый не спеша садится на колено, направляя свой взгляд в заплаканные глаза – Ке… Кел… – Обе попытки произнести имя не увенчались успехом, а он и не просил этого, просто некоторое время искал ответа, а как только нашёл – коснулся её щеки своей рукой, вытирая остатки туши под глазом, а также и новые слёзы, которые побежали сразу же после первого движения большим пальцем под её глазом – Тише… Я рядом – И тут же, он осторожно пододвинулся, заведя обе руки за спину, прижимая к своему плечу её голову, для него – она словно фарфоровая кукла, если хоть немного переборщить, разобьётся на тысячи осколков. Кафка не сопротивляется, это было бы глупо сейчас, сама позвала и отталкивает? Нет, она далеко не такая, да и тёплая рука, которая поглаживала её затылок давала свои плоды – Кафка разрыдалась, уткнувшись ему в плечо***
Что произошло дальше – Келиус слабо помнит, голова дала ему лишь небольшие кусочки информации. Он помнит, как Кафка успокоилась, как он помогал ей вытирать следы от слёз, как она схватила его за мокрый рукав, когда попытался уйти, а потом… Первопроходец не помнил, как они оказались у него в номере, куда делась их одежда и почему на его уголке губ оказался след от помады, стоп, откуда вообще была помада? Но память дала ему кое-что иное – он помнит вкус губ, всё такой же сладкий с лёгкой горечью. Помнит запах волос, кажется, это был шампунь, который стоял в ванне номера. Помнит её слезы, как только он сделал первое движение и тот стон. А главное, что он запомнил – взгляд, Келиус был готов покляться, что видел каждый из них: насмешливый, радостный, грустный, немного тоскливый, а также наполненный похотью и желанием быть любимой, всё это время, она ждала его и наконец, спустя столько времени одиночества, оба подарили свою любовь. Что он скажет своим напарникам – придумает завтра, а сейчас, Келиус укроет Кафку одеялом, ляжет рядом, приобняв за талию, и уснёт. Теперь дождь будет для них не только символом расставания, но и символом любви