Я или ты

После прошедшего мероприятия Луиза следующий целый день чувствовала себя вдвойне уставшей. Каждый раз, когда мистер Фицджеральд шутил невпопад, она лишь отвечала кивком и глупо улыбалась, зная, что со стороны выглядит дурочкой. Ещё заходил Эдгар. Он лично отметил, что торжество прошло прекрасно и ему очень понравилось, хотя Олкотт чувствовала, что он говорит это не от всего сердца. Такие люди наоборот – стремятся как можно реже находиться в общественных местах, так как это приносит дискомфорт и мешает сосредоточиться на самом себе. В свою очередь, мистер Аллан По предложил ей выпить по чашечке чая, что заметно приподняло настроение. Она любила слушать философские мысли разных людей, сравнивать их между собой и каждый раз удивляться, сколько всего она ещё не знает. Особенно ей нравилось слушать Эдгара. Он много раньше путешествовал и также изучал разную культуру. Потихоньку, в своих рассуждениях, он мог поделиться чужими обычаями и своим мнением, касательно данных вещей. Так, например, нашумевшая Йокогама ярко отпечаталась в памяти Луизы и она даже высказала своё желание её повидать. Однако, помимо повседневной рутины, – что идут в запасные дни, то есть после праздников, – девушка всё больше и больше думала о одной интересной вещи. Из головы никак не вылезали слова мисс Кое. Перед глазами то и дело ярко вырисовывался её таинственный образ, от которого так и веяло культурой Японии. И без того Луизу интересовала жизнь прежней миссис Фицджеральд. Она каждый раз то и дело сравнивала себя с ею, думала, насколько они отличаются. В силу своей маленькой, но не такой уж и заурядной фантазии, проходя по коридорам поместья наследника популярной кампании, она ощущала её дух. Статной, непокорной, невероятно женственной, в меру нежной – так рисовался антураж неизвестной. Ее нет в живых, но она до сих пор живет здесь. В этом нет сомнений.

***

Во второй половине дня Фрэнсис вместе с Эдгаром уехали по делам кампании и Луиза осталась предоставлена самой себе. Тут-то она вспомнила, что не так давно ей подарили кабинет, некогда принадлежавших миссис Фицджеральд. С жутким интересом и предвкушением она отправилась изучать его. Конечно, будучи тревожным человеком, Луиза испытывала страх. Она никогда не обладала скептицизмом в таких вещах, как призракология, поэтому вдоволь впитывала, как губка, в себя чувство нагоняющего саспенса. Особенно чётко она имела сведения опасаться, зная, что кабинет был её любимым местом, о чем она узнала от Харуно – что по чистой случайности очень любопытная и настырная в таких вещах. И если бы духу было суждено существовать в доме, то он наверняка бы поселился в кабинете.

***

Ступенька за ступенькой по бордовому ковролину, что расстилался по лестнице, ведя на два разветвления, и настроение резко менялось в воздухе. Противоположное от её спальни крыло всегда казалось мрачнее. Оно было каким-то заброшенным и пустым, несмотря на то, что время от времени там кто-то есть. Будто по-настоящему это место умерло давно вместе со своим хозяином. Было гораздо тише, а теплый цвет стен сменялся холодным. Все двери были заперты, а окна занавешены плотной тёмной тканью. Лишь изредка прорезались проблески света, лоснясь на полу. Но и погода сегодня была не сказочная: как назло, шёл дождь. А вот и заветная дверца. Кабинет. Он находился в конце коридора и располагался почти напротив спальни миссис Фицджеральд – об этом ей благополучно разболтала Харуно. Тёмный цвет дерева внушал тревогу. Ручка, что в еле проглядной темноте отсвечивалась, манила. И между тем, было ощущение, что оттуда кто-то выйдет. Выйдет и обязательно спросит, что она здесь делает. Скорее всего, это сделала бы сама хозяйка. Взяв себя в кулак, Мэй вздохнула и потянулась было к ручке, как вдруг кто-то неподалёку кашлянул. От испуга девушка не то что отпрянула – отскочила в сторону, чуть ли не столкнувшись с противоположной дверью. – Простите, – раздался тихий, немного хриплый голос. Это была низенькая, почти сгорбленная старушка, о которых обычно пишут в старых сказках и легендах, как о ведьмах. Но лицо её показалось знакомым. Сквозь морщины она узнала ключницу. – вы собираетесь зайти в кабинет? – Оу, я, да? – Луиза немного растерялась. Её будто застали за незаконным деянием. – Вы, миссис Фицджеральд. – женщина беззлобно улыбнулась. – Вам видимо не сказали, но все комнаты в Западном крыле заперты. Если вы хотите какую-либо из них посетить, вам стоит обратиться ко мне. Для вида она достала связку с ключами и важно потрясла их. – Прошу прощения, не знала. Я бы хотела посетить этот кабинет. Мне нужно над кое-чем поработать. Без лишних слов, старушка быстро добралась до дверцы кабинета и, проворно орудуя, отперла её. Перед ней предстала, на удивление, светлая комната. Шторы были распахнуты. Интерьер комнаты обделан в строгом, официозном стиле с искусным вкусом. Декор отлично дополнял комнату, придавал ей некую изюминку и подчёркивал некоторые детали. По бокам стояли чёрные шкафы во весь потолок. В местах, помимо книг, были статуэтки, небольшие горшки с растениями и прочие побрякушки, придававшие живности комнате. Посередине стоял большой стол. На нём по разделам отсеяны разного вида бумаги, стояло пару чернильниц и ящик для писем. Располагались также низенькие диваны, отделанные кожей и прочий атрибут. Складывалось ощущение, что здесь всё выглядит не то что новым, но и живым. – Мистер Фицджеральд велел приготовить комнату по случаю, что она стала вашей. – решила пояснить ключница, прежде чем незаметно улизнуть, оставляя бедную девушку в лёгком смятении. Мэй прошла вдоль комнаты, зацепилась рукой за краешек стола. За окном практически во всю стену виднелось пасмурное небо и кусочек берега, сквозь расстилавшийся лес. Где-то внизу цвел сад, ходили люди. Ещё дальше – виднелись горы и туман. Обстановка явно молвила о том, что здесь легко окунуться с головой в себя же. У стола Луиза заметила, что каждый отсек под бумаги был подписан специальной гравировкой на табличке: «меню», «счета», «сад», «родственники», «друзья» и последнее, довольно странное, на эфемерное ощущение личное, «желания». Зельда наверняка любила заниматься домом. Олкотт представила, как она сидит за этим столом, с серьёзным видом составляет список блюд, перебирает счета, с искренней теплотой пишет письма родителям и с находчивостью отвечает друзьям. Но... «желания». Что бы это значило? Луизе на мгновение стало не по себе. Её одновременно обдало жаром и словно вытрясло в мороз. Перед ней возникло лицо Фрэнсиса. Он сидит в своём кабинете, читает газету, пока не вспомнит о заветном ящичке. Улыбка сразу вырисовывается на его лице, а глаза блестят влюблённой голубизной. Он тянет руку и нащупывает письмо «от миссис Зельды Фицджеральд». Ведение прошло и Мэй мысленно ругает себя за столь вульгарную вещь. Она не хочет думать об этом, не хочет. Но любопытство так и завладевает бедной Луизой. Ей хочется знать, ей хочется понимать, как тут была она – Зельда Фицджеральд. Рука сама тянется к последнему отсеку. Онемевшие от предвкушения пальцы нащупывают крепкий пергамент и девушка, не удержавшись, тихо восклицает, как маленький ребенок, что полез в запертый и неизведанный сундучок, в который мать, конечно, запрещала лазить, но так ведь хочется. Дрожа, совсем как в зябкую погоду, Олкотт достаёт конверт. «Кому: Фрэнсису Фицджеральду От кого: Зельда Фицджеральд». Немного пожелтевший, он по-прежнему сохранял еле уловимое амбре знакомых цветов Клопогон. Аккуратный шрифт подчёркивал значимость, а тонкий узор у самой каемки говорил о чём-то слишком интимном для понимания юной Олкотт. С замиранием сердца, она раскрыла конверт. Там был всего один лист, но от него лишь сильнее запахло мёдом. «Дорогой Фрэнси Мой милый, прошу, пойми меня. Я так давно хотела тебе сказать...»