«Королевство Фиор… Мирная страна с населением в семнадцать миллионов сотен тысяч . Это мир волшебства . Магия здесь - просто товар. Она - неотъемлемая часть жизни. Есть тут и такие, кто сделали магию своей профессией жизнью. Простой люд называет их волшебниками. Волшебники состоят в разных гильдиях и выполняют задания. В этой стране есть было множество гильдий. Каждая гильдия принадлежит принадлежала своему городу. Когда-то ходило... нет, □ □ □ □ □ □ □ □ □ □. И имя ей: "Хвост феи"!»
Предисловие к «Лемегетон Фиора» ( Х791 г. )
***
По расчётам Леви, ещё около четырёх тысяч человек не вернулись на базу. Около двух вернулись в тяжёлом состоянии. И около тринадцати тысяч мертвы. За последние несколько месяцев это самые низкие показатели потерь, что понесло человечество. Совсем немного, но общий настрой горожан улучшился после этой новости. Некоторые даже праздновали своё второе день рождения. Самое редкое явление — человек возвращался живым с поля битвы. Повторно. Среди волшебников тоже немного жертв. В основном, пропали без вести, но гильдии надеются, что данная Всевышним сила защитит каждого, кто не вернулся домой. По большому счёту, маги просто так себя утешают, они видят в таком роде объяснение того, почему они не слышат близких голоса, не видят их наяву и во снах. Кто его знает: может, враг видит все их мысли и сны? Как МакГарден разъяснила, такая маленькая утрата среди людей потому, что в наступление отправили только двадцать пять тысяч с близ находящихся городов. Теперь Крокус отбивать бессмысленно: во дворце Меркурий засел новый временный правитель Мард Гир со своими приспешниками, сейчас там от столицы остались лишь воспоминания. С того дня, когда Крокус оказался в блокаде, среди гражданских появилось для столицы новое название — двор Преисподней. Оттуда нет никаких вестей, никто не уходил туда и не возвращался оттуда. Казалось, что даже воздух поделился : по ту огромную десятиметровую бетонную стену, по словам пограничных, стоит столбом непроглядный серый туман, иногда после странных звуков через неё пролетал только пепел, который, якобы, отравит любого, кто подойдёт ближе. Поэтому, по решению гражданской обороны Магнолии, принято было отставить попытки активного наступления за отвоёвывание захваченных городов и сосредоточится на обороне и выживании оставшихся городов. Все занимались тем, что могло бы помочь выжить: охота, рыбалка, сельское хозяйство и, конечно, медицинская помощь. И, тем не менее, люди массово умирали от голода, истощения и вскоре от холода. Трупы стали привычным делом в Магнолии. От пяти до двадцати человек в километр. Бывало так, что мертвец просто шёл по улице и падал навзничь, а все рядом стоящие лишь смотрят стеклянными глазами на бедолагу и молятся за упокой, проходя дальше. «Самая полезная, но в то же время самая страшная способность человека – привыкание к окружающему», - сказал как-то Гажил, когда он с другими согильдийцами собирали трупы с площади, чтобы немного освободить улицы и похоронить людей в общей могиле. Маги переносят происходящее не легче, чем граждане. Из-за общего стресса и постоянного изнеможения организма частицы магии просто не могут насытить измученного мага до конца, от чего очень много волшебников заработали дефицит магической силы. Многие отправились на покой как раз из-за болезни, их всех хоронили прямо у гильдий, чтобы даже мёртвые маги были рядом и защищали даже там свой дом. У «Хвоста феи» умерло и пропало в общей сумме около тридцати человек, из которых погибли команда Громовержцев ( кроме Лаксуса), Эльфман и Мираджейн Штраусс, Дрой, Джет, Альзак и Аска Коннел. Это те, чьи души сейчас помогают держаться и без того обессиленной гильдии. И молиться. Леви спустилась со сцены на площади, когда все стали расходится после хорошей новости. Девушка же не чувствовала никакой радости. Совсем. В глазах мутное стекло, а в груди билось неживое сердце. Все были рады тому, что погибло меньше. Люди продолжают умирать – но всех обрадовало только количество. Всем стало не важно, что те тринадцать тысяч были теми же людьми, как и все они. Почему все рады их смерти? Никто не оплакивал жертв, не грустил. Почему так внезапно и совершенно несправедливо обесценилась одна человеческая жизнь? Леви ненавидела всё это. Опрокинув голову и смотря на полностью закрытое дождевыми облаками небо, она, сама того не понимая, прошептала «Почему?» Задала ли она этот вопрос небу? Восседавшим сверху богам? У себя самой? Во всяком случае, ответили ей лишь каплей, упавшей на маленький лоб. Капля тут же потекла вниз, скатываясь сначала по виску, потом по щеке, сразу же сливаясь с ещё одной солёной каплей. Леви, дрожа и сдерживая порыв расплакаться, сжала пергамент с отчётом и зажмурилась. Как же сильно застучало сердце в маленьком теле, оно так сжалось, что попытка оживить его такими чувствами вызывало лишь боль. — Ты обещала мне не плакать, — девушка распахнула мокрые глаза, чтобы увидеть нависшее над ней истерзанное шрамами лицо в пирсинге. — Дождь сейчас начнётся… И без тебя сейчас тут будет тоскливо. — Гажил… — За нас всех плачут небеса. Все слёзы выплакивают там, — он ткнул пальцем вверх, — где можно. Пока мы живы, нет нужды плакать. А там, за облаками, есть же солнце. И мы его увидим, но потом. И там мы все поплачем… — С чего бы у тебя такие философские мысли? Обычно, ты ляпал ерунду, а тут… — Джувия совсем ослабла. Я только оттуда. Ну что, пойдём? Промокнешь вся… Леви глотнула, понимая теперь, что за чувство трепещет в груди возлюбленного. Острые черты лица осунулись, глаза впали во внутрь, а на потрескавшихся обкусанных губах застыло безразличие. Точнее, отсутствие сил. Всяких сил. И духовных, и физических. МакГарден поднялась на носочки, и, трсущимися руками обняла мужчину, прижимаясь к нему. Она слышала, как её и его сердца бьются в унисон. Её, бездушное, и его – коррозийное. Пока её легко гладили по спине, ей стало легче. Они лишились прошлого, да, но они ещё не лишены друг друга. Пока жив он, будет жива и она. Теперь, Леви была готова идти дальше. Чтобы она была жива. И он.***
В гильдии организовали что-то типа госпиталя-базы. Все собрания проводились теперь тут. Особо внутри здание не изменилось в планировке. Только вместо алкоголя стоят медикаменты разных предназначений и срочностей: бинты, таблетки, антидоты. Повсюду расставлены коробки с продуктами, аптечками, одеждой и других вещей. Кое-где, а в основном на вторых этажах, стоят койки, разделённые ширмами. Медпункт гильдии теперь использовался как операционная, а всех раненых и, не побоюсь этой конкретики, умирающих отправляли на второй этаж. Гажил, как только зашёл в гильдию, попрощался с Леви, идя на зов Мастера. А сама девушка поднялась по лестнице, тут же подмечая у дальних коек Полюшку, Люси и Грея. Заприметив последних двух , Леви сомкнула губы в тонкую полоску, усомнившись в решении подойти и узнать о состоянии согильдийца. Только не при них. Предательство Нацу для гильдии и так был, как нож в спину. А для его команды тем более. Такой поступок настолько подкосил команду, что все окружающие жалели их даже больше, чем мёртвых. У заклинательницы духов развился депрессивный психоз, девушку практически не оставляли одну, с ней всегда был кто-то. Локи стал частым гостем земного мира. Только он мог успокоить Люси, когда у неё случались заскоки. Он прекрасно стал понимать, что это надолго, но это не имело для него значения. Пусть его хозяйка останется навсегда с этим — он её никогда не бросит. Он поклялся жизнью и честью, что защитит её, пока она не испустит последний свой вздох. Она спасла его однажды от смерти ценной своей жизни — настал время, когда он докажет небесам, что он выполнит свой долг как Льва, обещание как Локи и преданность, как член Хвоста феи. Эрза перенесла, как всем кажется, лучше всех подобный удар. Хотя, скорее всего, это от того, что она теперь полностью посвященная стихии битвы. С поля боя она возвращалась раз в месяц, оставалась на несколько дней, а потом снова покидала Магнолию, идя на противника войной. Но с того дня, рыцарь практически не поддерживала ни с кем связь, предпочитая уходить на вылазки одной. А когда же она была в городе, то она всегда была загружена работой, касательно армии и, разумеется, обороной города. Наверное, ей так легче было не думать об этом. Её жизнь стала битвой. Она сама стала клинком людей, что всё так же, не потеряв сноровки, рассекала врага. Но Грей, после очередного допроса, как-то сказал Совету: «Она была рыцарем. С доспехами и без. Сейчас, скорее, есть только доспехи, без рыцаря внутри». Самой загадочной реакцией была Грея. Во-первых, именно он последним видел Нацу, он последний, кто говорил с ним. Когда его пытались опросить о прошедшем, всегда возникала абсолютно разная реакция: первый раз он апатично молчал, не реагировал ни на что, около двух часов он даже не переводил взгляда с пустоты, но чего смогли добиться — так это огромных капель слёз, которые в течение этого времени копились на слизистой, а в конце концов скатились ручьями по бледным щекам, что вызвало неоднозначную реакцию у гильдии. Вторая попытка была противоположностью первой: Фуллбастер начал качаться туда-сюда, царапать шею руками, продолжая молчать, а потом случилась страшная истерика, после чего ещё несколько дней боялись тревожить сходящего с ума волшебника. Никто до сих пор не может сказать точно, как отразилось предательство Нацу на созидателе, но одно можно обозначить: при любом упоминании Драгнила у Грея начинала ехать крыша… Леви тяжело выдохнула в пол, собираясь с мыслями, беззвучно подходя до койки. Полюшка поздоровалась с девушкой не глядя в глаза, а пара из команды Нацу даже и не заметили, вроде как. Леви не предала этому значения, ведь на их глазах буквально испарялась жизнь товарища. Джувия в белоснежной, как облако, постели выглядела совсем худющей, её кожа сливалась с простынёй, голова с алым пятном у виска сжала васильковые волосы, которые тонкими соломинками лежали на подушке. МакГарден уже подметила, что та выглядит совсем неживой. И почему-то эта мысль совсем не напугало волшебницу. — Как она? — Если она сможет выкарабкаться — будет это более, чем чудо. Хотя… Советую воздержаться от прямого контакта. Чувствую, что она отравлена антиэфирными частицами. Пусть лежит. Полюшка собрала всё, что принесла, а когда она подошла к Леви, то тихо-тихо прошептала: — Кремируйте. Потом закопайте.***
С лестницы полетели стул, тумба, полки, все возможные бутылки и другая утварь. Гильдия была непривычно тихой. Лишь крики сверху да падающие со второго этажа вещи прерывали тишину. — Я ненавижу, ненавижу, ненавижу! Я убью его! Я уничтожу! – крики Грея громко прервала брошенная с сильно посуда, которая с треском разлетелась по всему зданию. Волшебники переглядывались между собой, переговариваясь взглядами. «Может, пора остановить?» «Лучше не стоит…». Люси в очередном припадке держалась рядом с Локи, который что-то шептал ей на ушко, очень крепко прижимая к себе, иногда между звуками можно было услышать его «Всё хорошо» или «Я рядом». Через десять минут вернулись мастер и несколько других волшебников, кто-то держал лопаты, а у Макарова в руках был крест-кулон Грея. Все смотрели на мастера с надеждой, что, может быть, хотя бы он сможет успокоить Фуллбастера наверху. Мастер Макаров, понимая, что пора действовать , подозвал нескольких сильных из присутствующих магов до себя, после чего громко задал вопрос ледяному колдуну наверху: — Грей, мальчик мой, иди сюда. Наступила тишина. После продолжительных криков от этой резкой тишины заболели уши. Мастер ещё раз приказал: — Выходи, Грей. Макаров кивнул в сторону лестницы, и Лаксус с Гажилом метнулись наверх. Через минуту они оказались не лестнице, с Греем под руками, который, кажется, был в прострации. — Она перестала мучиться. Успокойся. Грей, с апатичного настроя, казалось, сейчас опять заорёт. Но то, что случилось потом, удивило даже мастера: Грей обмяк в руках и потерял сознание.***
Нацу восседал на троне. Его обеденный стол был усыпан всевозможными блюдами: кормарье, всевозможные супы, салаты, десерты. В руках был бокал с алым вином. Длинноволосый демон разглядывал его, словно раздумывал, отравлено оно или нет. Жидкость была словно кровь, она красиво переливалась по стенкам бокала, немного подкрашивая стекло. Стоявший рядом Мард Гир подметил нехороший настрой господина, когда тот ещё за всё время ужина не прикоснулся к еде. — Мастер ЭНД, что-то не так с вином? Может, нужно заменить? Или принести нечто иное? Этериас глянул укоризненно на шавку, что осмелилась прервать стоящую смаковую тишину. — Не стоит, я просто не в настроении ужинать без своей невесты. — О, господин, данная проблема вскоре будет решена. Ваши слуги совсем скоро приведут Вашу супругу сюда, и тогда… — И тогда я отделю твою голову от тела, — злобно прорычал Нацу, выдыхая горячий пар изо рта. — Не смейте даже прикасаться к нему. Если хоть один волос упадёт с его головы — ты покинешь этот мир в первую очередь. Ты меня понял, Мард Гир? Демону от страха спёрло дыхание. — К-конечно, Мастер ЭНД. Он будет в целостности и сохранности. Мы приведём его через пару дней. ЭНД пренебрежительно вскинул бровь, словно не верил словам своего слуги, но всё-таки отвёл безумные от негодования глаза. Те снова устремились на бокал. Нацу слышал этот запах, но ему он был неприятен. В мощных руках лопнула посуда, а алая жидкость растеклась по ладони, какая на пол. — Да прольётся кровь за моё демоническое величие.