Терзания Ромы

Ненависть. Тревога. Страх. Паника. Все эти чувства прямо сейчас испытывал Роман Павленко. Он находился напротив кабинета Петра Алексеевича Морозова, в который ему предстояло зайти, чтобы отчитаться по новой, полученной им, информацией. Рома долгое время стоял у двери, не решаясь зайти. Сердце колотилось так сильно, что казалось у него вот-вот затрещат рёбра. Чем дольше Рома стоял у кабинета, переминаясь с ноги на ногу, тем сильнее становился его страх, поэтому, кое-как пересилив себя, Павленко сделал глубокий вдох, постучал и медленно зашёл внутрь. Стоило Роме переступить порог кабинета, как он почувстовал дрожь в своём теле. Как назло - он даже не мог контролировать это, настолько сильно его тело сковал страх. Может быстро уйти, пока Морозов не заметил его появления и зайти попозже, когда он получше подготовится морально? Пожалуй, это логично. Да, надо так и сделать. Но Рома не успел. — О, Павленко, явился - не запылился, — прокомментировал его появление Морозов, сидя за столом, откинувшись на спинку кресла. Морозов чувстовал себя куда более свободно и спокойно, чем Павленко. На его лице красовалась самодовольная улыбка. При разговоре с Павленко, Морозов твёрдо был уверен в том, что главный сейчас он, что он здесь царь и бог, которого так боятся, и это ему чертовски нравилось. — Что удалось узнать? — требовательно спросил Пётр, смотря нетерпеливым взглядом на перепуганного ученика. Рома от такого напора невольно съёжился и судорожно сглотнул, так как от тревоги у него пересохло в горле. — Ничего особенного, Пётр Алексеевич...— голос Ромы дрожал, так как он уже заранее знал, что такой ответ точно не понравится Морозову. Но попытаться стоило. Ему совсем не хотелось так просто выдавать секреты своих друзей. Руками он теребил рукава своей жилетки, чтобы хоть как-то отвлечь себя от стресса, но это слабо помогало. Вернее, не помогало вообще. — Ничего особенного? — Морозов недоверчиво приподнял одну бровь, после чего встал из-за стола, медленно направляясь к Роме, из-за чего тот побелел, как мел. — Маленький, ты уверен в этом? — продолжал Пётр, теперь уже находясь рядом с Ромой на уровне чуть вытянутой руки, — лучше подумай хорошенько, а то я могу найти себе шпионов поразговорчивее и в дальнейшем - поживее...— как бы невзначай проронил Пётр, но при этом выделив в интонации последнее слово. Зрачки Ромы после услышанного расширились от ужаса, а сами глаза забегали по всему кабинету, словно ища в нем какое-то спасение, которого здесь, конечно же, не было. — Я...я всё скажу...сейчас...— тяжело дыша от волнения, пролепетал Павленко, пытаясь собраться с мыслями. Только вот соображать в такой стрессовой для него ситуации было довольно проблематично. — Даша и Андрей, — наконец, начал рассказывать юноша, и сам того не замечая, часто моргать от волнения, – они собираются рассказать тёте Сони Гордеевой о том, что это был не суицид...а убийство...— Рома робко поднял глаза на Морозова, и увидев его ошарашенный, но больше озлобленный взгляд, Павленко пришёл к выводу, что, для его же блага, ему лучше продолжить говорить: — Так вот...Они встречаются у часовни приблизительно через...— Рома на миг замолк, пытаясь вспомнить точное время. — Ну! Во сколько? — Пётр был не больно терпелив. — Через два часа, – наконец, вспомнив, сообщил юноша. — Отлично. Значит время ещё есть...— пробубнил себе под нос Морозов, после чего метнул взгляд на Рому. — Ну вот, молодец, можешь же, когда захочешь. Хвалю, — Пётр погладил Рому по голове, из-за чего Павленко поморщился. Ему не нравились эти поглаживания от человека, которого он боится и ненавидит всей душой. Для Ромы это было мерзко, унизительно. В такие моменты он ещё больше ощущал себя ручной крысой Морозова или же его собачонкой. Но всё же, это было куда лучше, чем быть зараженным смертельным вирусом. — Пётр Алексевич...— — Что такое, Павленко? — отреагировал Пётр, всё ещё не убирая руку с головы ученика, а продолжая поглаживать того по волосам. — Ты вспомнил ещё что-то важное? Если так, то говори скорее. Мы и так потратили с тобой слишком много времени на болтовню. А тебе ведь ещё учиться надо, экзамены же не за горами, верно? — Пётр улыбнулся, но это больше походило на оскал, от которого Роме сделалось ещё больше не по себе. — Не трогайте Дашу и Андрея, пожалуйста...— нашёл в себе силы на такого рода просьбу Павленко, с мольбой, и не без страха, заглядывая в глаза директору. Брови Морозова в изумлении приподнялись от такой, как ему показалось, наглости, а рука тут же убралась с головы Ромы. — А что ещё мне сделать, Павленко? Может мне снять себя с поста директора и тебя вместо меня назначить? — Я прошу вас, пожалуйста, — игнорируя сарказм директора, продолжал Рома. — Решил поиграть в благородного? Мило. Трусливый, но благородный? — Пётр усмехнулся себе под нос. — Так себе у тебя качества для этой школы, Павленко, совсем так себе. — Вы же их не убьёте? — не сдавался Рома. Его губы побелели и слегка дрожали. Он будто сдерживал слёзы. — Если не заткнёшься - я убью в первую очередь тебя! Всё, надоел, пошёл вон! — разозлился Морозов. Роме же, ничего больше не оставалось, кроме того, как взять и покорно покинуть кабинет. *** Закончив прокручивать в своей голове одно из неприятных воспоминаний своей жизни, Рома, лёжа на кровати, перевернулся на другой бок. Павленко пытался уснуть, но не мог сомкнуть глаз. Губы дрожали, в ноздрях щипало от приближающихся слёз. Если тогда, в тот день, всё более или менее обошлось, и Даша не пострадала, то сейчас...сейчас всё далеко не так. Теперь в его воспоминаниях отразился момент, где он сам, собственноручно, без чьих-либо указаний вытолкнул Дашу из окна. Вытолкнул из окна свою подругу, с которой он дружил одиннадцать лет... Идиот! Что же он наделал...? Зачем он это сделал? Рома сам не знал, что нашло на него тогда. Очевидно, это произошло из-за его сильного чувства страха. Страха, что его раскроют, и тогда ему точно никто и нично не поможет. Он так долго скрывал от друзей свое предательство, что они вряд ли стали его слушать, их дружба наверняка бы закончилась, и он бы точно стал не нужен Морозову. От него больше не было бы толка. Он мог стать чем-то вроде хлама. А что делают с хламом? Правильно. От него избавляются. Но Рома прекрасно понимал, что это его, конечно же, не оправдывает, от чего на душе становилось ещё хуже. Он ничем не лучше Морозова, он даже хуже... Хотелось выть в подушку, расшвырять все вещи по комнате, но у него не было такой возможности. Надо продолжать делать вид, что всё в порядке, продолжать врать. Он так устал от этого. Но страх за свою жизнь лидировал над его усталостью. Не такую свою подростковую жизнь он представлял в детстве. Совсем не такую. Рома почувстовал, как по его щекам стекают слёзы, но он даже не вытирал их. Вместо этого он зажал себе рот руками, чтобы случайно не издать всхлипы. Рома презирал себя за свою трусость, за свою слабость и в то же время завидовал Андрею и Максиму, которые в любой момент были готовы броситься под пули. Как они это делают? Неужели им совсем не страшно? Почему он не такой смелый, как они? Что с ним не так? Почему он вечно всего боится? Почему его так легко сломать? Почему...? Как же всё-таки сильно появление Морозова-старшего в школе повлияло на его психику... Морозов хотел сделать его следующим подопытным, как Соню и Мишу...Роме до сих было страшно вспоминать, как Морозов чуть не ввёл ему смертельный вирус в медкабинете, где он как раз и выяснил, что он следующий. Он был на грани гибели, причём не просто гибели, а мучительной гибели. Он ведь видел, как это происходит вживую...слабость, головокружение, кашель с кровью, потеря зрения. Роме было искренне жаль Мишу, смерть которого он видел собственными глазами, а так же было жаль других людей, пострадавших от этого вируса, например, Олега...Это ведь он должен был быть на месте Олега. Это он должен был лежать в подземелье при смерти, пока на нем испытывают лекарства. Стоило Роме представить себя на месте Олега, как его начинало трясти, как при лихорадке, настолько ему становилось страшно и жутко. Каждой своей нервной клеточкой он чувстовал, что может сойти с ума, если продолжит думать об этом. Разговор с Морозовым в подземелье, где он видел ослепшего Олега надолго оставил отпечаток в его сознании. С появлением Морозова, Рома жил с постоянным чувством страха и беспомощности. Он не мог поделиться с этим друзьями, держал всё в себе. И тогда с Дашей, когда он вытолкнул её из окна...у него просто сдали нервы, его психика была уже слишком расшатана, он сделал это на эмоциях. Страх настолько проел его мозг, что он не соображал, что делает. Это произошло так быстро, машинально, что он тогда даже не успел охватить сознанием, что произошло. Но, чёрт, опять же, это всё его не оправдывает! Сейчас, из-за него, Даша в больнице и неизвестно в каком она состоянии. Как же он себя за это ненавидит... Вот бы существовала машина времени, благодаря которой можно повернуть время вспять и вернуться назад, в прошлое...Это решило бы все проблемы. Однако, машины времени, увы, не существует. Поэтому нужно думать - прежде чем что-то делать. Такова суровая реальность, которая с каждым днём всё больше и больше сводит с ума.