I remember the day that we met
I needed someone, you needed someone too
I stole your love - Kiss
Тогда ночью, дорогая, когда я спал;
Мне снилось, что я держал тебя на руках;
Когда я проснулся, дорогая, я ошибся;
Поэтому я повесил голову и заплакал.
Это было во вторник, но Рик точно не знал, в который час. Никогда не знаешь точно, сколько времени, когда все твои дни превращаются в одну серую массу с бесконечным повторением пройденного. Такое даже на хлеб не намажешь. Он обернулся не сразу, но это было так, будто кто-то включил замедленную съёмку. Взгляд его немного замылился из-за темноты и он не сразу разглядел нескольких человек, идущих вдалеке. Он даже не сразу поднялся. Его мозг словно разучился распознавать наиболее приоритетные действия и просто дал ему возможность зависнуть во времени. Очнулся Рик уже тогда, когда ноги сами несли его к группе неясных силуэтов, копошившихся во тьме. Его окружили тихие разговоры, как будто он попал в целый рой сверчков. Он подошёл ближе. — Ничего не нашли? — они его не слышали, потому что занимались своими взрослыми делами — Кэрол рыдала, а Лори её утешала. Кажется, никто не поймет материнское горе так хорошо, как другие родители. Рик понимал. Не хотелось, но понимал. Он вспомнил, как Карл однажды нарисовал индейку в честь Дня Благодарения и принес им рисунок из школы. Кому-то этот рисунок мог показаться откровенно фиговым, Карлу же он казался офигенным. Рик заставил себя посмотреть на индейку под таким углом, чтобы она тоже казалась ему офигенной. Когда ты родитель, все, что связано с твоим ребенком — офигенное. Хочешь ты этого, или нет. Он не стал им мешать, потому что не знал точно, как утешать в таких случаях. Да и мог бы он? Что скажешь, когда твой ребенок потерялся, а вокруг ходят кучи голодных зомби? Врагу не пожелаешь. Но ему надо было за что-то уцепиться, почувствовать себя причастным к чему-то. Если не знаешь, что делать, просто притворись, что делаешь что-то, чем занимаются другие. Рик узнал его сразу, хотя темнота всех людей делает незнакомцами. Но он узнал бы его, даже если бы сошел с ума. — Ты что, поранился? — трава мягко пружинила под его ногами, и он догнал Дэрила только спустя несколько больших шагов. В этой ситуации ему казалось, что Дэрил был великаном, а он, Рик — лилипутом, который пытается идти с ним вровень. Сравнение ужасное. — От этой раны меня даже насморк едва прохватил бы. — Дэрил не ругался, и это показалось Рику хорошим знаком. Он окончательно поравнялся с ним возле палатки, которую с трудом можно было найти в темноте без видимых ориентиров. Чтобы рассмотреть его, Рику надо было подойти ближе, почти вплотную, потому что мрак делал все каким-то близоруким. — Вы не нашли девочку, да? — тихо спросил Рик, решив попробовать ещё раз. — Да черт бы её брал. Нет, и все тут. Как сквозь землю провалилась. — Дэрил сел возле входа в палатку и со всей силы ударил кулаком в землю. Хорошо, что она твердая и всегда примет удар. Рик тоже сел на корточки возле него, наблюдая, как черты его лица смазываются, становясь какими-то нереальными, едва различимыми. Злится он или нет? Конечно, злится. От потраченного времени или из-за того, что Софию не нашли? Рику очень хотелось бы знать. Он видел, как Дэрил коснулся своего плеча пальцами. Наверное, в том месте, где он поцарапался, или черт знает, что с ним произошло. Рик не обязан знать. Но ему почти хотелось протянуть руку и тоже дотронуться до того места, смягчить его боль, как будто его собственные пальцы обладали даром какого-то замечательного исцеления. Он мог это сделать, но не сделал. Напряжение нарастало, как виток пружины, которая вот-вот развернется. И когда развернется, Рик знал, что кому-то из них придется нарушить молчание. Кому? — Можно посидеть с тобой немного? Не хочу возвращаться в это прибежище страдальцев. — Рик так хочет, чтобы он сказал «да», как будто он умрет, не зная «да». Дэрил махнул головой неопределенно и Рик принял это за положительный ответ. — Знаешь, когда меня подстрелили... перед самой вспышкой. Я, наверное, не рассказывал. Чувство было такое, как будто ты весь сжимаешься и тебя высасывает куда-то. Как будто кто-то разбил песочные часы и весь песок высыпался наружу. — он сделал паузу, возвращаясь к тому дню. — А мысли утонули в крови. Никогда этого не забуду. — Больно, наверное. — послышался приглушённый ответ. Рик кивнул. Было страшно, а не больно. — Я в детстве однажды потерялся в лесу. Я тоже не рассказывал? Неважно. Ел, что бог подаст, а моей заднице пришлось привыкать к разнообразию растительности под ногами. Благо, ассортимент у меня был огромный. — тут Дэрил улыбнулся, но улыбка эта была такая, будто кто-то железной рукой разорвал ему рот. — Страшно было, наверное. — Просто обидно. Рик уже не мог разглядеть, улыбается он или нет. — Дэрил, знаешь... Ты чертовски грязный, отвратительно черствый и пахнешь, словно труп и крыса устроили оргию в отстойнике. Но ты... ты смелый. Смелее любого, кого я знаю. — оно просто выскользнуло. Рик не знал, почему и как. Слова просто вырвались из него. И он не может забрать их сейчас. Он выпалил это не раздумывая, как будто они уже давно сидели в нем и теперь кто-то выдернул затычку. Как будто это надо было сказать уже давно. Возможно, мягче. Но Рик об этом не думал. Он разглядел едва заметный кивок Дэрила. Что это значит? Рик снова чувствует себя дураком, хотя в последнее время кажется, что это чувство неотступно следует за ним повсюду. — Это все? Не то чтобы я горел желанием тебе это говорить, но мне кажется, это чего-то стоит после всего, что ты делаешь для нас. — Чего всего? — Ты... Я вижу, как ты не оставляешь надежды найти девочку Кэрол. И... пошел со мной в Атланту тогда. И стреляешь, может быть, тоже неплохо. — Рик не мог сказать, что каждый раз, когда он его видит, он заставляет его забыть то, что он видел до сих пор. Дэрил заставляет его забыть о своем несчастье, хотя бы на секунду. — Не бери в голову. — поспешно добавляет он. — Что значит? Рик молчит какое-то время, колеблясь, говорить или нет. — Это значит, что... иногда ты не можешь принять того, что кто-то с тобой добр. Может быть, не можешь принять меня. Потому что я иногда к тебе со всей душой, а ты будто связываешь меня и вешаешь на крюк в стене, как тюк. Может быть, это звучало слишком лично. Может быть, слишком отчаянно. Иногда правда бывает паршивой. Рик уже почти пожалел, что рассказал ему все. — Ты... можешь называть меня «твоим крюком». — Что значит?... Дэрил внезапно понимает, чего хочет Рик. Он до сих пор не хочет сказать, что Дэрил ему нужен как друг и герой, а не только как защитник. Рик хочет, чтобы он нуждался в нем так же. И это его, Дэрила, ошибка. Для Рика вся эта «спасительная дружба» — улица с двусторонним движением. Поэтому Дэрил хочет исправить ошибку. — Ты чувствуешь, что люди просто забирают у тебя слишком много. И я хотел, чтобы ты знал... что я хочу, чтобы ты взял у меня столько, сколько хочешь. Я имел в виду... что ты можешь цепляться за меня. И я хочу, чтобы ты это сделал. Я хочу, чтобы ты придерживался меня. (Я хочу, чтобы ты вешался на меня так часто и так долго, как тебе хочется или нужно, чтобы на кого-то можно было опереться. Что бы ни случилось, я здесь.) Несколько дней назад Рик бы посмеялся над собой, если бы знал, что скоро ему захочется оказаться «тюком» на его «крюке». Но он чувствует, что это единственное правильное, что случилось с ним за все это время страданий и смерти. Кажется, они наконец-то больше не лгут. Они говорят друг другу правду. Так или иначе.