miss u more

      Марк отлично изучил свое лицо. Он знает все его ракурсы, выигрышные и не очень. Он знает, что два года назад у него были очень серьезные проблемы с кожей, но их дерматолог помог ему, и теперь дела стали намного лучше. Он знает, что у него слишком быстро пробивается щетина — над губой и на линии нижней челюсти. Марк становится похожим на какого-нибудь древнего воина, и это никак не вяжется с образом современного востребованного айдола.       Марк отлично знает все свои недостатки. В подростковом возрасте ему сразу сказали, что у него узкие плечи и крупная для его тела голова, и он старался это как-то скрыть или компенсировать. У него достаточно пухлые губы, и если правильно повернуть лицо к камере, они отвлекут на себя все внимание. Он точно знает, что ни в коем случае нельзя опускать голову, чтобы лоб не оказался ближе к объективу. Его голова и без того странной формы, а значит, надо это исправлять.       С Ютой все по-другому, но он не знает, как тому об этом рассказать. Накамото кажется во многом его противоположностью, особенно во внешности. Его длинные и немного вьющиеся волосы подчеркивают вытянутую форму лица, глаза по-кошачьи раскосые, а подбородок уверенно выдается вперед. У Марка же короткие волосы и лицо в форме сердечка, глаза круглые, подбородок не такой острый и словно проваливается в голову. Кожа Юты светлая и сияет, на Марке хорошо держится загар, а на шее и щеке — родинки. Это не очевидные минусы, да и, наверное, даже и не минусы вовсе. Марка даже это уже почти не волнует, он не сравнивает их друг с другом все время, но в такие моменты, как сегодня, не может удержаться.       Ли стоит у зеркала уже примерно полчаса и поправляет прическу. Ему очень нравился андеркат, который был у него с последним камбэком дримов, и сейчас у него нечто похожее, но оно никуда не годится, если нужно скрыть форму его черепа. Парень выставляет немного вперед подбородок, закидывая голову назад, и зачесывает пряди к макушке. Если надеть шапочку-бини, его голова станет правильной формы. Но нельзя переусердствовать, чтобы она не была вытянутой как яйцо. Боже, это слишком сложно.       Юта выходит из душевой. У них, конечно, раздельные номера, как и раньше, но все уже привыкли иногда заваливаться друг к другу, ссылаясь на усталость или тоску по друзьям. К их собственному удивлению, такое случается из-за плотного расписания. Друзья, казалось бы, каждый день с тобой, но ты их почти не видишь. Марк знал, что Донхек иногда приходит в чей-то номер, если не может уснуть. Тэн и вовсе ночует у Джонни — их связь слишком сильная и непонятная для него. Они пользуются туром по полной.       — Что-то ты слишком долго возишься, — говорит Юта, проходя мимо. Его красные волосы мокрые, и цветные капли падают на плечи, стекают по торсу к светлому полотенцу, обмотанному вокруг бедер, пропитывают его края алым. Сережка в пупке и татуировка на бицепсе влажные и блестят в свете ночника.       — Прости. — Марк опускает голову и ерошит волосы. Это все глупости, то, о чем он думает.       Юта хмурит брови. Ему не нравится эта реакция, и он по-доброму хватает парня за шею и тянет к себе, целует его в висок и, отпустив, говорит:       — Я тебя не тороплю. Просто пора спать. Ты не выспишься.       Марк кивает. Он оглаживает ладонью заднюю часть шеи Юты. Тот жмурится от удовольствия, как кот, и прикрывает глаза. Хотел бы Марк выглядеть так же красиво, как он.       — Хен…       Юта возвращается в реальность и смотрит на парня прямо и открыто. Его зрачки расширились, но он максимально сконцентрирован. Ладонь Марка все еще на его шее, она спускается к плечу и поднимается обратно, разминая затекшие после тренировки мышцы. Ли не знает, что сказать. Он начал разговор, чтобы обсудить их последние концерты, но теперь не видит в этом смысла.       — Нет, — отмахивается он, — ничего. Иди спать, ты устал.       Накамото внимательно на него смотрит. Марк в последнее время выглядит более измотанным. У них вчера был последний концерт в Японии, они напросились на еще один день в Токио, чтобы потом вернуться в Корею, готовиться к мероприятию от агентства. Ли совсем не отдыхает. По правде говоря, они все не отдыхают как следует. Завтра утром самолет. Спать осталось меньше пяти часов.       — Хорошо, — кивает Юта. Он пропускает пальцы сквозь отросшие и влажные от пота после тренировки пряди Марка. Тот усмехается:       — Иди спать. Я воняю.       Накамото криво улыбается, шепчет «даже не спорю» и идет к кровати. Им по-прежнему в случайном порядке бронируют номера с двуспальными и односпальными кроватями. В этот раз повезло Марку, поэтому Юта ночует у него.       Его мышцы приятно гудят. Он любит танцы и спортивную нагрузку. Он любит чувствовать собственное тело. Это позволяет ему заземляться хотя бы на время, прежде чем с него потребуют что-то, на что обычный здоровый человек был бы неспособен. Юта не думает, что нормальный человек может выдерживать то, что вытворяют почти каждый день они. Это чувство — не хвастовство или восхищение собственными способностями. Это тревога от того, как рано и как плохо ты кончишь, если продолжишь в том же духе. Поэтому Накамото и любит танцы и спорт — они изгоняют из его головы все эти мысли.       Марк продолжает стоять у зеркала. Он все еще не дошел до душа. Ему не очень хочется снимать с себя худи, в котором он тренировался. Когда он касается рук и туловища, чтобы стянуть с себя одежду, он в очередной раз в такие моменты, как сегодня, понимает, что делает что-то недостаточно хорошо. В его сознании возникает Тэен-хен. Ли точно может сказать, что этот человек способен на многое, что он, наверное, не выдержал бы. Да, у него много проблем, еще больше занятости, и совершенно нет свободного времени, но Марк по-своему завидует этому состоянию. Наверное, есть определенное очарование в том, чтобы не находить ни единой свободной минуты на самоуничижительные мысли. Как же ему это надоело. Он повторяет себе это уже третий раз за вечер. Это ему тоже надоело.       Ли тянется к нижнему краю худи и пальцами чувствует голую кожу живота. Она плотная, но словно недостаточно тонкая, какой могла бы быть. Под ней есть небольшая жировая прослойка, и от того, что в любой бы другой день казалось совершенно нормальным, ему становится тошно. Ноги в области коленей и ниже отекли от усталости. Ноги Тэена-хена тонкие и длинные. Марк смотрит вниз — ткань шорт плотно облегает бедра. Бедра Тэена-хена тоже намного лучше выглядят, чем его. Интересно, он хоть в чем-то достаточно хорош?       Живот сводит. Марк последний раз ел за пару часов до тренировки. Это было достаточно давно, чтобы можно было проголодаться. Но для ужина уже слишком поздно. Он просто поест утром поплотнее, все нормально, он не в первый раз засыпает голодным. Из комнаты не раздается ни звука. Наверное, Юта уже уснул. Марк решает просто заглянуть и проверить его.       На комоде у входа в спальню — она же единственная комната во всем номере — лежит бейдж кого-то из стаффа. Марк борется с неприятным чувством в животе, возникшим — он уверен — вообще из ниоткуда. У него нет ни единого основания думать плохо, и та мелочь, что Юта… Блять, он не хочет ревновать его.       — Ты не спишь, — бормочет Накамото, высунув голову из-под одеяла.       Марк оборачивается. Юта немного сонный, наверное, он только задремал. Волосы еще мокрые после душа, он их даже не высушил. «Глупый хен», — проносится в голове у Ли, и в груди разливается тепло от вида такого домашнего парня.       — Ты тоже. Отдыхай, я скоро приду.       — Ты из-за чего-то переживаешь?       Голос Юты не такой и громкий, его едва слышно за шелестом ткани отельного постельного белья, так сильно накрахмаленного, что на ощупь оно кажется бумажным. Мягкие уголки упираются в гудящие после танцев ноги, и японцу нравится это чувство. Он специально старается не мять пышное одеяло, чтобы подольше насладиться ощущением свежести.       — Пустяки.       Юта хмурится. Он не хочет вставать с кровати, поэтому тянет из-под одеяла руку в направлении Марка. Тот по привычке перехватывает кончики его пальцев и почти ругается на самого себя за слабость. Но, с другой стороны, он не злится на Юту и не обижен на него, ему не за что лишать его короткого касания. В первую очередь приступ ревности — проблема Ли. Парень так и не переоделся после тренировки. На нем широкое худи и шорты. Сознание Юты на мгновение проясняется, когда он видит, как одежда облегает его бедра. Накамото задумчиво ведет кончиком языка по нижней губе и поднимает на Марка взгляд. Он почти физически ощущает, как расширяются его зрачки, и не хочет глупо выглядеть в глазах взволнованного парня.       — Спи. Я пойду в душ.       — Ты из-за чего-то волнуешься, — настаивает Юта.       — Нет. — Голос Ли уставший, и японцу, как хорошему партнеру, другу, одногруппнику — он еще не знает, как называется то, что между ними — стоило бы отпустить парня в душ и дать выспаться. Но он настаивает на своем.       — Это был не вопрос.       Марк чувствует, как Юта вырисовывает большим пальцем узоры на его ладони. Он терпеливо ждет ответа. Он смотрит слишком пристально для человека, который еще пару минут назад спал. Ли не умеет сопротивляться его взгляду, но и говорить связно тоже не умеет. Он бы хотел, чтобы Накамото сам все понял, но, с другой стороны, человеческие коммуникации построены на диалогах, нужно уметь разговаривать друг с другом и обсуждать проблемы. Верно?       — Иди ко мне. — Юта тянет Марка за руку, немного отодвигается, чтобы освободить место на кровати. Ли сопротивляется. — Пожалуйста.       У Марка от волнения бешено заходится сердце. Он не хочет сейчас разговаривать, он хочет избежать обсуждения проблемы, потому что она кажется ему глупой. Сейчас ему все кажется глупым. Такое случается не часто, но когда его самоуверенность подрывается, пусть и такой мелочью, пусть и объективно не стоящей того вещью, пусть и обычным милым общением с другим человеком, — он не умеет вести себя здраво. В любой другой день ему было бы все равно, он бы забыл о случившемся буквально через мгновение, но сейчас много всего навалилось, он устал, он голоден, он измотан — и реагирует на все слишком остро.       — Мы можем поговорить? — Юта почти шепчет и держит его ладонь обеими руками. Его пальцы теплые и сухие, пахнут дешевым гелем для душа, который был в номере отеля — видимо, японец слишком устал, чтобы использовать средства из своих бесчисленных баночек для многоэтапного ухода за кожей, — ногти короткие и почему-то без лака. Парню казалось, что пару дней назад они были черными, но, возможно, он замотался и не обратил внимание. — Марк?       — Я ревную тебя, ясно? — выпаливает Ли. Он сам от себя этого не ожидал. Он правда не хотел говорить такую глупость вслух. Он чувствует себя еще большим идиотом, чем вообще можно быть в такой ситуации.       — К кому?       — К Тэену-хену, — негромко отвечает Марк. Он смотрит на Юту сверху вниз, но почему-то чувствует себя беззащитным.       Ли надеется, что все дело в усталости. Его организм явно исчерпал все эмоциональные резервы, которые у него были. Терапевт, к которому он ходил в те дни, когда Чону ушел на рест — он посоветовал и ему заняться своим ментальным здоровьем, — когда перерыв брали Тэен-хен и Донхек, когда его мама рассказала ему о случае самоубийства среди учеников его старой школы, показал, как справляться с собственными эмоциями и замечать среди них те, которые вызваны мыслями, и те, причиной которых является его физическое состояние. Марк понимает, что сейчас он не в лучшей форме для серьезных разговоров хотя бы потому, что не сможет отличить, как он по-настоящему считает, а что является последствием его усталости. Он не хочет в первую очередь вводить в заблуждение Юту и заставлять его переживать.       — Боже, из-за чего? — Накамото растерян. Он по привычке тянет ладони парня к себе, крепче сжимает их и поднимает к губам. Ли морщится, словно ему неприятно, и отнимает руки.       — Я устал, не надо.       — Марк.       Юта пытается не давить и не настаивает на физическом контакте. Он опускает ладони на одеяло, сам держится ровно и спокойно. Накамото не так легко поддается изменениям настроения, поэтому сейчас решает занять позицию более стабильного в их паре. Марк переживает, в нем попеременно борются грусть и злость, которые обычно, как известно, ведут к гневу от собственного бессилия и несправедливости ситуации. Но если они выяснят все раньше, чем парень взорвется, им обоим будет лучше. Юта считает, что потратить на разговор пусть даже и такой редкий и ценный в последнее время сон, будет куда важнее.       — Из-за того, как он обнимал тебя на сцене в Осаке, — отведя взгляд, отвечает Ли. Он не хочет выглядеть так, словно слишком долго думал об этом. Прошла не одна неделя, он все еще не отошел. — И еще ваш танец в «OK!» вчера.       — Боже, Марк…       — Не обесценивай это, ладно? — Парень краснеет. Меньшее, что ему сейчас нужно, это чтобы ему прочитали лекцию о том, как глупо он себя ведет. Он уже достаточно вымотал себя этими мыслями. Он и так знает, что думает неправильно и не вовремя. Он просто хочет дать этому чувству покинуть его тело и оставить его в покое. — Я знаю, что это хреново, но я имею на это право.       — Я не говорю, что ты не имеешь право это чувствовать, Марк. — Юта снова осторожно берет его ладони в свои — теперь он позволяет — и принимается мягко поглаживать большими пальцами костяшки, иногда задевая сухую кожу вокруг ногтей. — Так бывает. Я просто хочу узнать причину, чтобы ни тебе, ни мне не было потом больно.       Марк не думает, что здесь есть какая-то рациональная причина. Он пытался ее найти, достаточно глубоко зарылся в себя, но ничего не обнаружил. С ним иногда такое случается — он теряет контроль над эмоциями, поддается сиюминутному порыву и потом сам же страдает из-за этого. Наверное, дело в его неуверенности в себе, которая накатывает на парня в кризисные моменты. Наверное, дело в том, что он никогда не будет доволен на сто процентов тем, как он выглядит, как он двигается, как он поет и читает. Наверное, дело еще и в том, что всегда найдутся люди лучше его, умнее, талантливее, усерднее. Марк не хочет участвовать в гонке за первое место, в которой все равно невозможно победить. Он это знает и думает так большую часть времени. Наверное, дело и правда в том, что он просто устал и поддался слабости.       — Я не сделал ничего такого, что бы обычно не делал, верно? Я не позволяю себе ничего плохого.       Юта чертовски прав. Марку даже тошно от этого. В их дружеских объятиях и играх на камеру нет ничего неправильного, они сами же потом смеются за кулисами, как полный стадион визжал из-за их танцев, и находят забавным, что им и самим было весело. Все их концерты — сплошная игра друг с другом, приятное времяпрепровождение и внимание фанатов. Всегда так было и всегда так будет. Даже какие-то неловкие прикосновения Юты к Марку или наоборот — не больше чем допустимый уровень, нет, не притворства, но некого преувеличения. Ли точно знает, что японец вряд ли бы позволил кому-то увидеть то, как он на самом деле на него смотрит, или услышать, как он на самом деле произносит его имя. Накамото нравится фансервис. Марку нравится он и то дополнительное внимание, которое получает.       — Этот разговор заставляет меня чувствовать себя придурком, — хмурится Ли. Юта рядом с ним коротко ухмыляется и тут же успокаивается. — Что?       Японец и правда пытался сдержаться. Он не может простить себе то, что не умеет вовремя затыкаться или делать серьезное выражение лица. Боже, Марк сейчас дуется, и его так и хочется подразнить. Юта переводит дыхание.       — Я лишь хотел сказать, что у тебя нет повода так думать. Ни чтобы ревновать меня, ни чтобы считать себя придурком.       Ли вопросительно приподнимает бровь. Он может поклясться, что видел, как парень смеется. Ему не могло это показаться, не в такой момент, когда он чувствует себя практически растоптанным, причем собой же лично.       — Ты не можешь быть серьезным ни секунды, верно? — Его голос скачет на пару тонов выше, и Марк внутренне радуется, что тот хотя бы не ломается, как это часто бывает в моменты волнения.       Юта не сдерживается. Он тихонько прыскает, тянет Ли к себе за талию и прижимается щекой к его животу сквозь ткань худи. Парень в его руках почти дрожит от негодования. Сам Накамото не может этого вынести, не может смириться с тем, какой он нежный сейчас.       — Прости, я правда волнуюсь за тебя. И я правда понимаю, почему ты можешь переживать. Но я не знаю, как показать тебе, что у тебя нет поводов для этого.       Руки Марка до сих пор висят по бокам. Он смотрит на красную макушку Юты и долго раздумывает. Грусть покинула его тело в ту же секунду, когда японец повел себя так глупо, но так правильно, если быть честным. Ли может только негодовать. Он чувствует подкатывающую волну раздражения на его беззаботность.       Когда Накамото поднимает на парня взгляд, японец в миг затыкается. Он чувствует, как его ведет от обострившихся черт лица Марка, от его тяжелого и немного гневного дыхания, от его общей раздражительности за его глупое поведение. Юта чувствует себя как провинившаяся школьница, и в голову лезут непрошеные пошлые шутки про наказания. Он бы не был против этого.       Марк закипает. Лицо Юты краснеет. Он приоткрывает рот и глубоко дышит. Воздуха перестает хватать, пульс учащается, и Накамото готов поклясться, что хочет служить такому Марку. Его забавляет мысль, что даже во время небольшой ссоры он так легко заводится. Может быть, это показатель здоровых отношений? Он не может сердиться на Ли и не может позволить тому чувствовать себя недостаточным для него. О нет, Марка именно столько, сколько нужно, и он именно такой, какой нужен Юте. Японец не составлял список требований к парню, но, кажется, тот удовлетворил его.       — Не хочешь… сделать это сегодня со мной? — лукаво улыбаясь, спрашивает Юта.       Марк все еще чувствует дрожь в мышцах. Он до сих пор не был в душе, и одежда на нем пропахла потом. Он до сих пор злится на себя и на ситуацию, на несерьезность Накамото, на то, что тот, кажется, не считает нужным переживать из-за его приступа ревности. Слова Юты кажутся ему такими неуместными в этот момент, что хочется нагрубить в ответ. Но затем Марк делает вдох и видит, как японец под ним практически тает. Он все еще держит его за талию. Его тело немного прогнулось в пояснице из-за небольшого расстояния между ними и разницы в росте. Юта, черт возьми, краснеет и дышит так загнанно и хрипло, пусть и едва слышно, что сердце Марка начинает бешено колотиться от предвкушения чего-то, о чем он иррационально не желает думать.       — Я не хочу использовать секс для того, чтобы якобы показать свою якобы власть над тобой.       Юта улыбается еще шире. Он спускает руки на бедра Марка и притягивает его к себе ближе. Парень делает шаг. Когда японец зарывается носом в ткань его худи на животе и выдыхает тихий стон, Ли чувствует, как по позвоночнику ползут мурашки. Он смотрит на часы на тумбочке — спать осталось четыре часа. Четыре чертовы часа отделяют его от быстрых сборов и поездки в аэропорт. Юта продолжает тыкаться в него носом, как кот, ластится, кажется, даже урчит. Его пальцы очерчивают контур нижнего края шорт, лезут выше, ладони тянут на себя, а сам японец негромко постанывает.       — Он и не будет этим. У тебя нет власти надо мной, у меня нет власти над тобой. Мы просто два человека, которые любят друг друга и хотят заняться сексом. Верно?       Марк переводит на Юту взгляд. Боже, у него живот сводит от его улыбки. Он пальцами зарывается в красные волосы и несильно оттягивает их, заставляя парня запрокинуть голову. Из его груди вылетает тихий хриплый стон. Юта быстро облизывает пересохшие губы и не сводит взгляда с Марка.       — Ты же хочешь этого, — говорит он. — Тебе нравится делать это со мной. Ты становишься таким смелым, когда заставляешь меня стонать.       Ли ухмыляется. Его настроение меняется слишком быстро. Ему нравится почти каждый раз видеть Юту таким — держащим его за талию, улыбающимся и касающимся губами его живота. У него, наверное, есть определенная тяга к его телу. Марк не может отрицать, что каждый раз больше всего ждет именно этого — влюбленного взгляда из-под опущенных ресниц, торопливых движений в попытке побыстрее стянуть одежду, тихих слов, сказанных в самую кожу. То, как обычно мягкий и доброжелательный для всех раньше и уверенный и сильный — сейчас, Юта меняется рядом с ним — и не так важно, чем именно они занимаются, обсуждают ли последний просмотренный фильм, объедаются пиццей или целуются, — вынуждает его задумываться, сможет ли он выдержать все это еще раз. Накамото для него — спокойный, покорный, доверяющий. Он не пытается быть тем, кем не является, и Марк понемногу и сам все больше открывается себе, что раньше казалось слишком сложным. Ли готов взглянуть на себя настоящего и принять его, как Юта сделал это с ним. Они в первую очередь партнеры друг для друга, а уже потом — любовники.       — Поможешь мне раздеться, как хороший мальчик? — уверенно говорит Марк и с внутренним трепетом подмечает, как дрожит японец рядом с ним. Он часто-часто кивает и хватается за нижний край его худи, неловко тянет вверх, приподнимаясь на коленях на кровати, и оказывается на одном уровне с лицом Ли. — Хочешь меня поцеловать?       Юта встает в полный рост, и матрас под ним мягко проминается. Он стягивает худи и бросает его на пол, хватает лицо Марка под нижней челюстью обеими руками и застывает в миллиметре от его губ. Накамото ждет разрешения. Он знает, что ему ответят согласием, он достаточно хорошо считывает сигналы тела, но хочет дать Ли решать самому, как долго тянуть и как нечестно играть. Сейчас он выше Марка на голову, а потому стоит, склонившись и прижавшись лбом к его лбу. Он что-то тихо бормочет, просит согласия, но парень намеренно медлит. Юта очень нетерпеливый, он нервно топчется на месте, тяжело дышит и оглаживает ладонями голые плечи Марка. Контур ключиц парня выделяется на смуглой коже, россыпь родинок украсила грудь и торс.       — Ты такой красивый, пожалуйста, позволь поцеловать тебя, — почти стонет Накамото. Его взгляд блуждает от оголившегося живота Марка к его губам.       Когда Ли приподнимает голову ему навстречу, Юта запускает пальцы ему в волосы и ощущает, как его потряхивает от предвкушения. Ему так нравится дразнить Марка, но когда тот делает то же самое в ответ, он ощущает, как все его чувства обостряются. Накамото нравится видеть парня таким: уверенным в своем превосходстве и красоте, силе и сексуальности. Когда Марк наконец-то целует его, Юта почти давится громким стоном. Он чувствует несильный шлепок на бедре — предупреждение быть тише.       — Прости, — шепчет Накамото, оторвавшись от Марка. Тот тянет парня к себе, впиваясь в его шею осторожными поцелуями.       — Тебе не следует шуметь, если ты хочешь получить то, что тебе нужно. Ты знаешь это?       Юта снова кивает. Он чувствует, как подгибаются его коленки, когда Марк опускает вторую ладонь ему на талию и скользит ниже по ткани белья. Его хватка всегда крепкая. В первый раз Накамото был приятно удивлен и искренне поражен. Наверное, синяк на ягодице не сходил примерно неделю. Каждое утро с каким-то мазохистским удовольствием он отмечал, как тот постепенно наливается кровью, затем желтеет, бледнеет и постепенно исчезает. Юта был так этим расстроен, что развел Марка на секс и попросил держать его крепче. Следы от пальцев Ли украшали его бедра и ягодицы две недели, а спина ныла из-за того, каким жестким оказался пол в тот день.       — Мы с тобой такие придурки, — шепчет Марк Юте в самые губы. — У нас ни черта нет. Я ничего не брал.       Накамото неохотно отрывается от парня. Его сердце колотится как бешеное, и парень, слишком шумно спрыгнув с кровати, направляется к сваленным в углу номера вещам. Он лезет к себе в сумку — и чего там только нет. Всевозможные кремы для рук и бальзамы для губ, маленькая баночка масла от шелушений на лице — в Корее бывает очень ветрено. Но абсолютно ничего, напоминающего смазку или презервативы.       — У меня есть баночка вазелина.       — Юта, не веди себя как придурок, — выровняв дыхание, говорит Марк. — Мы не можем использовать блядский вазелин.       — Я могу плюнуть тебе на руку. Я хорош в этом, ты знаешь. У меня отличный язык.       Ли с трудом сдерживает смех. Юта звучит так хаотично, когда возбужден. Марк понимает, что тот имеет в виду, но ничего не может поделать с тем, какие Накамото подбирает слова. Парень качает головой.       — Здесь может помочь только мой язык, знаешь?       Юта в миг краснеет. Вся его шея и щеки заливаются румянцем. Губы удивленно приоткрываются. Марк впервые видит его таким. Боксеры японца натянулись, и темное влажное пятно на них четко выделяется даже в слабом свете ночника. Он отмечает про себя, что слишком хорошо знает, как тело Юты реагирует на него, что он обильно течет, если оказывается возбужден, сколько времени ему нужно, чтобы прийти в себя после раунда. Это все показатели того, как много и насколько хорошо они занимаются сексом, но не того, какие они хорошие партнеры друг другу. За это отвечает знание привычек, тревог, предпочтений в еде или музыке, времени, когда каждый из них отходит ко сну, историй из детства и имен членов семьи. У них такой большой запас информации друг о друге, что они могли бы сойти за женатую пару, если бы не были друзьями.       — Не веди себя как девственник.       — Я не девственник, — тараторит Накамото. Он все еще стоит посреди номера в одних боксерах и с баночкой вазелина для губ в руках.       — Я и не говорил этого.       Теперь Марк понимает, что имел в виду Юта, когда сказал, что теряет разум, когда слишком возбужден. Кто же мог подумать, что он буквально глупеет на глазах. Языковой барьер кажется такой серьезной проблемой, что легче освоить японский за пару часов, чем попытаться что-то объяснить Накамото на корейском или, не дай бог, на английском.       — Детка, у нас есть куча альтернатив, верно?       Юта тает от того, как уверенно звучит Марк. Он быстро шагает к нему и, попав в крепкие объятия, целует. Ему нравится, какое его тело на ощупь, какая мягкая у него кожа и немного выпирающие в некоторых местах косточки, например, какие острые у него локти или крупные фаланги пальцев. Японец не может перестать думать о том, в какого прекрасного мужчину вырос Марк. На него накатывают воспоминания, все те моменты, когда он смущал Ли, когда брал на себя инициативу, когда первым целовал или первым смело прикасался. А теперь Юта здесь, перед ним, готовый на все, о чем Марк попросит.       — Стой ровно, хорошо? — шепчет парень и опускается на колени перед японцем. У того замирает сердце, он и правда думает, что может потерять сознание от одного вида Марка, целующего внешнюю поверхность его бедра, медленно переходящего ко внутренней, раздвигающего его ноги легким шлепком и тихим «come on, good boy». Ли припадает губами к тазовой косточке прямо сквозь ткань, кусает ее и продолжает смотреть на японца снизу вверх.       — Марк, пожалуйста, — скулит Юта, не смея прикоснуться к парню.       — «Пожалуйста» что? — спрашивает он, накрывая губами член Накамото через ткань. Японец опасно покачивается, но чудом удерживается на месте. Марк крепко хватает его за икры и предостерегает: — Я же велел стоять ровно.       — Прости, — извиняется Юта. Он пытается вернуть себе силу и игривость, попеременно слабеет от поцелуев и того, как уверенно работает язык Ли.       — Сколько часов прошло? — спрашивает Марк, перемещая руки на его бока.       — Я не ел, наверное, со вчерашнего вечера, а тренировался сегодня исключительно на адреналине.       Юта любит смотреть на Марка сверху вниз, когда знает, что может довести его до иступленных стонов. Но сейчас он понимает, что ему до безумия нравится видеть Ли таким, заботящимся о нем и готовящим к чему-то большему, чем просто поцелуи в темной спальне. Марк спускает белье японца до колен и небольно сжимает одну ногу над лодыжкой — Юта приподнимает ее, и боксеры падают на пол. Ли снова возвращается поцелуями к бедрам, поднимается выше, лижет кожу, ведет языком к члену и, снова слабо шлепнув парня по внутренней поверхности бедра, движется дальше. Ноги Юты расставлены достаточно широко, чтобы между ними поместилась голова Марка. Парень видит, как темная макушка пропадает из вида, чувствует, как влажный язык скользит совсем близко к ягодицам, и откидывает голову назад, зажимая рот руками.       Ли поднимается, встает в полный рост. Когда он осторожно укладывает Юту на кровать, придерживая одной рукой за талию, а второй — упираясь в матрас, Накамото негромко хихикает, пытаясь подавить растущую сладкую тревогу:       — Ты стал таким сильным, Марки. Ты много тренируешься в последнее время. Скоро станешь выше и сильнее своего хена.       — Люди растут до двадцати четырех, — спокойно говорит Ли и переносит вес на руку, которой упирается в бедро Юты. Тот стонет и быстро закрывает себе рот обеими руками.       Он чувствует, как короткие ногти парня впиваются в плоть, как по его собственному животу размазывается прозрачный прекам, и рефлекторно раздвигает ноги, стоит Марку спуститься корпусом чуть ниже. Юта понимает, что слишком близок только от своих же фантазий. Японец ругается на собственное тело, которое так остро реагирует на поцелуи и взгляды, ему хочется больше, но он уже слишком чувствительный, и легкая стимуляция причиняет боль.       — Марки, подожди. — Накамото перехватывает руку парня, смотрит на него, извиняясь, и глубоко дышит. — Мне нужен перерыв. Совсем небольшой. Ты такой горячий, что я уже почти кончил.       Ли внимательно следит за его реакцией. Голова Юты запрокинута на подушки, он выставил вперед шею, и кадык гуляет под кожей от каждого вдоха. Одна рука так и лежит в области шеи — он прикрывал ей рот, — а вторая держит за запястье. Парень чувствует, как дрожат пальцы Накамото. Тот и правда перевозбужден, и это он, Марк, сделал это с ним. Ли наклоняется к животу японца и медленно слизывает сладкие капли. Хватка на его запястье становится сильнее, Юта ругается и хрипло дышит. Марк как завороженный наблюдает за тем, как теряется в собственных ощущениях парень. Его ноги широко расставлены, кожа на бедрах порозовела от шлепков.       Ли словно чувствует озарение. Когда Марку было двенадцать лет, он нашел в библиотеке большой каталог французского музея. Среди множества картин ему особенно запомнилась одна — на ней была представлена обнаженная женщина, точнее, ее широко разведенные ноги и обнажившееся — и непонятное маленькому мальчику — пространство, покрытое темными волосами. Ли помнит, что испытал тогда нечто похожее на стыд, интерес и, к его удивлению, восхищение. Марку захотелось узнать, что он ощутит при прикосновении к этому пространству, можно ли его попробовать на вкус и насколько оно теплое. Сейчас, видя перед собой возбужденного Юту, он, наверное, впервые за несколько лет испытывает то же самое. Он уже видел того обнаженным со всевозможных ракурсов, но теперь, чувствуя его беспомощность и желание, ощутил то самое восхищение.       Марк приподнимается на локтях и приближается к лицу японца. Тот все еще загнанно дышит и держится за запястье Ли. Его глаза крепко зажмурены, и Юта не сразу понимает, что рядом с ним парень.       — Посмотри на меня, — говорит Марк. — Тебе нужно немного перевести дух. Все хорошо, такое бывает после спорта или горячего душа. Сделай пару глубоких вдохов и посмотри на меня.       Юта следует его указаниям. Когда он открывает глаза, Ли берет руку японца и перемещает ее себе за шею, предлагая так же поступить и со второй. Хватка Накамото сильная, он мелко дрожит и рвано вдыхает.       — Марки, я хочу немного помедлить. Я так сильно ждал тебя, что сразу же возбудился, прости.       Марк кивает и целует Юту. Он двигается медленно, парень под ним расслабляется. Когда Ли касается его в области талии, Накамото тихонько всхлипывает и зажмуривает глаза. «Доверься мне», — шепчет Марк. Он наваливается на Юту сбоку и, уперевшись носками в край кровати, делает покачивающие движения вперед-назад. Тело японца, оставшись на месте, качается вместе с ним. Эти вибрации почти незаметные, но Юта отвлекается на них и на ощущение парня рядом, его пульс выравнивается, и тревога постепенно отступает.       — Я коснусь тебя. Ты можешь полностью расслабиться.       Марк кладет одну руку на внутреннюю поверхность бедра парня и несильно сжимает. Кожа резко бледнеет, а затем наливается кровью. Ли не сводит взгляд с закрытых глаз Юты. Тот шепчет что-то неразборчивое.       — Сейчас я небольно ударю тебя. Пожалуйста, расслабься.       Когда ладонь Ли звонко шлепает по тому же месту, японец резко вдыхает. Воздух задерживается в его легких и медленно покидает их. Юта чувствует легкую эйфорию, его мозг словно очистился на краткую долю секунды. Накамото все еще ощущает свое тело покачивающимся на кровати, несмотря на то, что оба парня практически неподвижны. Юта шире раздвигает ноги. Смазка снова начинает сочиться из его члена, но это ощущение не болезненное, и в груди почти не распирает от желания.       — Ты отлично справляешься. Хороший мальчик, — коснувшись носом виска японца, шепчет Марк. — Я сделаю это еще раз и немного сильнее.       И Ли снова ударяет по бедру аккуратно сложенной ладонью. Затем повторяет это действие дважды, прикладывая все большую силу, пока звон от шлепков, кажется, не повисает в воздухе. Юта так и держит руки на его плечах, дышит отрывисто, но расслабленно. После каждого удара он коротко улыбается и одними губами повторяет «마크». Марк поднимает ладонь к лицу парня и говорит: «Open your mouth, good boy», — а затем, когда Юта принимает его пальцы, добавляет: «Lick it». Обильная слюна стекает по подбородку японца, он почти давится ей и, когда Ли убирает руку, широко раскрывает рот. Давление влажных пальцев Марка у входа ощущается особенно остро — они прохладные и недостаточно скользкие.       — Давай, детка, раскройся для меня. Порадуй меня, ну же, — хрипит Ли, делая пробные толчки. Юта закидывает одну ногу на него, и дело идет легче. — Отлично, ты хорошо справляешься.       Марку совсем немного тревожно, использовать слюну — это действовать почти что на сухую. Он двигается медленно, чтобы Накамото привык, чтобы сам пристроился под нужный ритм. В нем относительно свободно, свою роль наверняка сыграл темперамент Юты. Ли знает, как тот легко возбуждается, как много проводит времени в душе.       Еще он знает, насколько редко они встречаются вечерами и не ограничиваются взаимной дрочкой или поцелуями. Японец часто пишет ему пошлые сообщения, добавляя в конце смеющиеся смайлики, словно это скроет его тоску по парню. «Все нормально, Марки, ты же знаешь, что я пошутил», — приходит Ли в один из вечеров, когда от одной фантазии о Юте, берущем его со спины, после подробного описания в сообщениях от Накамото, парень уже чувствует себя наполовину твердым. Марк отбрасывает телефон в сторону и отправляется на тренировку, чтобы выпустить пар.       Сейчас Юта под ним высоко стонет, прячет лицо в его шее, небольно кусает ее, чтобы не оставить следов, и повторяет: «Сильнее, Марки, пожалуйста». Ли отстраняется от парня — тот разочарованно скулит и не может пошевелиться от возбуждения — и, осторожно удерживая Накамото за талию и бедра, переворачивает его.       — Давай, детка, встань для меня на четвереньки, — строго говорит Марк.       Юта двигается неуверенно, руки подводят его, и он падает лицом в подушку, сжимает ее сведенными от приближающейся разрядки пальцами, прогнувшись в пояснице и выпятив задницу. Марк широко мажет по ней языком, обильно плюет на пальцы и снова входит.       — Сходим на свидание?       Юта дрожит под ним, у него нет сил прикоснуться к себе, и парень только и может, что скулить. Ли берет его член во вторую руку и, приблизившись к уху японца, снова говорит:       — Так сходим на свидание?       — Ты сейчас решил это обсудить? Когда я в таком положении?       Марк негромко смеется, двигает обеими руками одновременно и целует Юту за ухом. Тот реагирует на прикосновение и разворачивает к нему лицо — раскрасневшееся, с расфокусированным взглядом, блестящими от слюны губами и прилипшими ко лбу волосами. Ли любуется им, глубоко, но коротко целует, и возвращается на прежнее место. Он убирает пальцы, проходится пару раз языком, чувствуя, как корпус Юты покачивается под ним — теперь слабнут и его колени, — и негромко ухмыляется. Марк заставляет парня прогнуться еще сильнее, прижимает предплечье к его пояснице, а грудь — к бедрам.       — Ты так и не ответил, — говорит Ли и небольно кусает одну ягодицу Накамото, сосредотачиваясь на движениях на его члене. Парень рвано толкается вперед, но Марк держит его достаточно сильно. — Будь хорошим мальчиком, ответь на вопрос. Иначе я не позволю тебе кончить.       Юта стонет в подушку в голос. Ему неловко говорить сейчас, а Марк ведет себя как любитель поболтать и словно наслаждается ситуацией. Японец эмоционально и физически вымотан, сказались интенсивные тренировки и долгие разговоры. Он уже не помнит, как они пришли к этому. Он ощущает несильные укусы на себе, на пояснице, ягодицах, бедрах. Он отчаянно хочет, чтобы это закончилось, потому что его тело трясет, его разум затуманен, он не в состоянии сказать ни слова.       — Юта. Вытяни руку, если слышишь меня, — спокойно говорит Марк. Японец, с трудом двигаясь, выпрямляет левую руку, оставляет ее безвольно лежать на кровати, а затем чувствует прикосновение пальцев Ли. Он вжимает его ладонь в матрас, грудью прижимается к заднице. — А теперь, как хороший мальчик, ответь мне. Для начала используй руку. Сожми мою ладонь, если согласен пойти со мной на свидание. — Юта слабо двигает пальцами. Марк принимает это за ответ. — А теперь используй слова.       Накамото чувствует, как близок. Он понимает, что Ли не позволит ему кончить, если не получит ответ. Собрав все силы и сосредоточившись на одной короткой фразе, Юта шепчет: «Да, Марки», — а затем, вдохнув поглубже, добавляет уже в полный голос: «Конечно, Марки, мы сходим». Он чувствует прикосновение губ к пояснице и небольшое давление — вполне возможно, Ли оставил там засос, Юта не знает. Он слышит негромкие «хороший мальчик» и ощущает движение руки Марка на его члене, но не способен даже на разрядку. Когда Ли осторожно опускает его на кровать, лишь по влажным простыням под собой японец понимает, что все кончилось. Ему хочется ругаться, но сил на это нет, а поясница ужасно болит.       — Ты хорошо постарался для меня, — говорит Марк и гладит парня по спине. Он особенно уделяет внимание бокам, разминает поясницу и ягодицы, трогает бедра, приговаривая: — Ты так легко краснеешь. Кожа до сих пор горит.       Ли переворачивает Юту на бок, боль в спине уменьшается. Ему хочется обниматься, и Накамото негромко скулит, протягивая руки к Марку. Тот по-доброму фыркает.       — Мы еще не закончили, детка. После всего я обязательно тебя обниму, но ты же хочешь и мне сделать приятно?       Взгляд японца проясняется. Он облизывает пересохшие губы, прося о поцелуе, и кивает. Ли склоняется над ним. Он целует глубоко и влажно, слюна стекает по подбородку Юты, попадает на кадык и в ямку между ключиц. Он жадно вбирает в себя язык Марка и жмурится от удовольствия. Ли кажется тяжелым, и это ощущение затапливает парня, он наслаждается тем, как его кости проваливаются в матрас, позвоночник выпрямляется, а руки сами собой оглаживают шею Ли.       — Примешь меня, как хороший мальчик? — шепчет Марк и гладит Юту по щеке. Он осторожно оттягивает уголок его губ, вынуждая приоткрыть рот. Японец чувствует себя так хорошо и расслабленно, что готов сделать все что угодно. На фоне его сознания мелькает мысль, как Марку нравится называть его «хорошим мальчиком», как он, вероятно, звал девушек, с которыми спал, «хорошими девочками», и от придуманного вида Ли, имеющего какую-то цыпочку, у Юты приятно кружится голова. Он знает, что его Марк был бы в этом хорош. И ему нравится это. Но еще больше японцу нравится осознание того, что на ближайшее доступное ему время Ли будет только его.       Накамото приоткрывает рот и высовывает язык. Марк спокойно надавливает на него большим пальцем, а остальными придерживает парня под подбородок. Он вынуждает его открыть рот шире, а язык высунуть еще больше. Юта едва различает за шумом крови в ушах очередную похвалу от Марка.       — Не забудь убрать зубы, детка.       Глаза Накамото закатываются. Он расслабляет нижнюю челюсть, позволяя языку вывалиться наружу. Ли шепчет свое «хороший мальчик», гладит его по щеке одной рукой, а второй направляет себя ближе к лицу Юты. Тот чувствует запах раньше вкуса. Марк немного солоноватый, как и обычно, но аромат влажной кожи почти перебивает это ощущение. Накамото готов поклясться, что почти твердеет от осознания того, что Ли так и не был в нормальном душе после тренировки. Юта знает, что он наскоро помылся в душевой зала, но сделал это настолько быстро, что смог лишь смыть совсем уж заметные следы пота. Так что Марка сейчас нельзя было бы назвать грязным, но и чистым он не был. В нем было достаточно всего, чтобы Накамото вело от его вкуса, от его запаха, от его слов и глубоких шумных вдохов.       — Молодец, — тяжело переводя дыхание, говорит Марк. — Как хороший мальчик, ты подержишь его в тепле, верно? Ты сделаешь это для меня?       Юта согласно моргает. Его голова по-прежнему покоится на подушке. Он ощущает, как влажные следы на его бедрах высыхают, и кожу в тех местах приятно стягивает. Боксеры так и висят на одной ноге, и Накамото раскачивает белье на носке стопы, умиляясь этой детали и тому, как осторожно Марк делает первое движение. Парень мягко, но крепко держит голову Юты, и несильно толкается вперед. Язык японца шершавый, словно кошачий, и на нежной коже это ощущается особенно ярко. Его дыхание, глубокое и размеренное, скользит по животу Марка. Влага собирается в уголках глаз Юты, а глотка рефлекторно сжимается и тут же умело расслабляется.       — Нам нельзя повредить твои связки, верно, детка? — шепчет Ли, делая очередное широкое, но медленное движение. Японец негромко мычит и снова согласно моргает. — Видел бы ты себя сейчас. Такой податливый и так хорошо меня принимаешь. Хотел бы я довести тебя еще сильнее, но у нас скоро самолет, тебе нужно отдохнуть. Уверен, ты проспишь весь полет. Сон пойдет на пользу тебе и твоему горлу.       Юта пропускает Марка еще глубже, кладет руку ему на бедро и ведет чуть выше к ягодице. Мышцы под его пальцами попеременно сокращаются и расслабляются. Он касается тазовой косточки и поднимается дальше, к талии. Накамото не держит Марка и не держится за него сам. Он просто гладит его мягкую кожу, запоминает каждую неровность, будь то крошечный шрам, растяжки или родинка. Юта исследует тело парня заново и ощущает его совершенно по-новому. Они провели так много времени вместе за все эти годы, но почему-то каждый раз находится что-то, чего японец не знает.       — Ты сегодня так хорошо стараешься, — почти выстанывает Марк. — Сделаешь еще кое-что для меня? Проглотишь все, как самый послушный мальчик?             Взгляд Юты расфокусирован. Ли немного замедляется, чтобы проверить, как парень себя чувствует. Марк осторожно зовет Накамото по имени, просит моргнуть столько раз, сколько пальцев он ему показывает, посмотреть влево, а затем вверх, чтобы проверить реакцию. Японец в сознании. Он уверенно проводит пару раз ладонью по бедру парня в подтверждение этого и снова слышит вопрос:       — Так что — проглотишь все для меня?       Юта не может двигать головой, а челюсть почти онемела, и он в очередной раз за вечер согласно моргает и закрывает глаза, погружаясь в ощущения крепкой хватки Марка в своих волосах, пряного запаха его кожи и негромких хриплых стонов. Ли приваливается к стене в изголовье кровати и держится одной рукой за спинку, а второй — за Юту. Тот такой мягкий и податливый, что у Марка приятно ноет в области сердца. Губы японца красиво растянуты вокруг его члена, легкий румянец с щек перекинулся на шею и уши, ресницы дрожат в такт глубокому дыханию.       Ли чувствует, как вокруг него смыкаются стенки горла. Юта медленно открывает глаза и долго выдыхает. Его рука так и лежит на бедре Марка — он не пытается отстраниться и просто ждет. Из уголка рта Накамото стекает влага — слюна, перемешанная со спермой. Парень даже не пытается ее вытереть, позволяет оставить мокрый след на подбородке и шее, стечь дальше и затеряться во впадинке ключиц. Когда Марк осторожно выходит, Юта не сразу берется разминать челюсть. Он еще раз глотает и высовывает язык.       — Ты хорошо постарался, — негромко говорит Ли, прижимая к языку японца большой палец. — Ты такой чистый, ни капли не осталось.       Юта окончательно приходит в себя, когда чувствует прикосновение губ к шее. Марк ждет, пока парень восстановит дыхание и расслабит ноющие мышцы, а затем глубоко целует его. На его языке до сих пор хранится вкус японца, и он смешивается с его собственным. Они оба уставшие, но счастливые.       Тело Марка лениво сдвигается ниже по кровати вдоль тела Юты. Влажные от пота или слюны участки кожи липнут друг к другу, и парни устало ухмыляются на это. Ли, как и обещал, обнимает японца, прижимает его к себе, и тот прячет лицо в его плече. Юта снова скулит, избавляясь от дымки возбуждения, глубоко дышит и наслаждается запахом Марка.       — В следующий раз я буду смотреть, как ты доводишь себя сам, — негромко говорит Ли, целуя Накамото в висок.       — Уверен, что сможешь оставаться безучастным зрителем?       Юта отстраняется от Марка. Кошачья улыбка озаряет его лицо, и Ли улыбается в ответ. Он чувствует его руки на себе, все это кажется таким правильным. Марк шепчет: «Тебе нужно поспать», — Юта отвечает: «Тебе тоже». Они одновременно смотрят на часы на прикроватной тумбочке. Времени осталось не так и много — для нормального сна точно не хватит, — и парни решают провести эти часы за разговором. Можно подремать в самолете.