Когда цветут маки

      Когда Вики впервые увидела у кованых ворот школы ангела Фенцио, она ещё могла свободно дышать, не считая каждый вздох, могла только вдохнуть полной грудью яростную энергию освежающую непривычной и острой горечью на языке, перечной мяты, исходящую от небожителя, что внимательно осматривал новенькую непризнанную. Будто бы оценивал, сколь же достойна её душа подобного второго шанса после смерти.       Если бы смертная душа, однажды получила бы шанс лицезреть столь высокое в своем образе создание, то она бы разделила это чувство вместе с Викторией. Безукоризненно белая фигура ангела, подобная в своей стати и горделивости мраморной статуе напротив неё, сияла бледным ореолом едва ли не купаясь в золотистом сиянии восходящего солнца. Ветер трепал глянцевые бледные перья, на раскрытых величавых крыльях и лилейные, серебряные ленты волос, а в ясных строгих глазах на минуту промелькнуло замешательство когда он заметил её.       Что-то ещё тогда укололо в груди, но боль вспыхнула и пропала, стоило девушке лишь отвести взгляд. Ангел промолчал будто бы не видя её растерянности, однако, уже в тот момент Вики почувствовала, что их знакомство и в самом деле не задалось. Иллюзия спокойствия испарилась быстро: стоило ей лишь представиться, как в глубине умиротворённой лазури глаз вспыхнул огонёк гнева, а на её желание стать однажды великолепным ангелом, мужчина только фыркнул и насмешливо скривил уголки тонких губ. Не нужно было слов, чтобы увидеть презрение которым он одарил Вики, прежде чем та смогла даже молвить хоть слово в ответ.       Резко стало холоднее, хоть солнце и вовсю сияло в синеве ясных небес. На смену эйфории от первого полёта и некой радости за обретённый второй шанс, пришла терпкая горечь, и хоть более ангел не обмолвился не одним словом, смотря на маленькую, чуть сжавшуюся в комок нервов непризнанную сверху вниз, словно белый кречет на серую горлицу, Вики невольно сделала шаг назад. Казалось бы, того гляди сорвался с места, подлетит и сбросит вниз с небес без сожаления. Однако, ангелу Фенцио, похоже, было противно даже руки марать о неё. Он развернулся не желая, будто даже, и смотреть на юную Уокер, быстро удалился прочь, лишь гул белых перьев отдался глухо в повисшей тишине.       В тот момент Вики поняла: она не просто не понравилась ангелу Фенцио. Он возненавидел её, но Вики так и не поняла из-за чего. Не было похоже на то, что чем-то она отличалась от других непризнанных, но почему-то ангел, который казался ей прекрасным, мраморным изваянием, был вопреки всему жесток с ней. Нет, то не была жесткость в своем настоящем значении, но… Вики с трудом терпела колкости, которые доносились из его рта во время занятий, терпела раздражающие замечания. Она не смела говорить ничего против, но слёзы против воли катились, у неё в такие моменты, по щекам и хоть обида проходила быстро, боль всё равно стыла раскалённым пеплом в груди, оставляя лишь горестное послевкусие униженного достоинства.       Кто-то мог сказать: «Чего же ты терпешь? Переключи внимание, найти другого! Который был бы посговорчивее и интересней?» Вот в тот момент она даже не осознавала, чего желала. Ведь разве осознавала Вики то, что её влюбленность хрупкая, словно крыло бабочки и чистая как родниковая вода, не находила отклика? Разве осознавала она тогда, что с первого же взгляда влюбилась в того, кто был запретен, но всё равно лишь сильнее манил, заставляя юное сердце тянутся к нему, подобно мотылька к пламени? Непризнанная не понимала, почему каждый раз она прощала этому ангелу его колкие слова сказанные в её адрес. Почему каждый раз невольная злость испарялась, стоило ей взглянуть на равнодушное, светлое лицо обрамленное ореолом серебра и некого внутреннего света, а в груди начинало колоть от волнения?       Новая подруга и соседка по комнате — миловидная и добродушная демонэсса Мими лишь улыбнулась на её слова, совершенно не разделяя беспокойства:       — Поверь в том нет ничего страшного. Ангел Фенцио хоть и строг, но справедлив, просто будь в его присутствии паинькой и не лезь в неприятности. Кстати, он весьма поощряет старательных учеников на своих занятиях. Вот увидишь, со временем всё наладится.       Наладится… Вики бы очень хотелось в это верить, очень, вот только их отношения с ангелом едва ли дотягивали до, хотя бы, относительно терпимых. Короткие фразы, взгляды которые она ловила на себе. Вики далеко не лучшая среди остальных серокрылых, хоть и старалась учится привыкая к новой жизни. Что было непросто, особенно, когда вскрылась правда о матери. И каждый раз все отчего-то ждали от неё нечто невероятного или необычного, какого-то чуда, которое она должна, внезапно, сотворить… Но что могла она — девчонка которой едва ли стукнуло двадцать, которая сейчас пыталась просто смириться с собственной смертью, да и целым калейдоскопом чувств вспыхнувшими самым ярким огнем в груди?       Как объяснить Мими, что у неё кололо в груди лишь при одном взгляде на этого ангела? Как объяснить пусть и близкой подруге, что Вики едва ли не терялась под строгим взглядом пронзительных, холодных глаз, что по красоте едва ли сравнимы с небесами, которые рассекают, его мощные, белые крылья?       Усложняло всё ещё больше то, что эти двое встречались почти каждый день, на лекциях и семинарах. А Вики всё сильнее осознавала то, какую бурю в её душе вызывает этот холодный и гордый ангел. Ни к одному ранее мужчине, или юноше, юная непризнанная не чувствовала подобного. Не было никогда такого, чтобы среди своего окружения она вдруг задумывалась о таком сложном для понимания чувстве как любовь. Шепфа, если бы кто только знал с какой пылкостью, с какой немой покорностью она держалась под голубым льдом его глаз и как горела изнутри оставаясь рядом с ним. Она очаровывалась его бархатистым, спокойным голосом, но раздражалась от манеры обращения, она любовалась его белизной и проклинала его чопорность. Она восхищалась его образом, будто бы сошедшим со старинной фрески средневекового собора, тянулась к свету, который окружал его, вопреки тому, что ангел отторгал. И кажется, сама не понимала сколь глубоко заходит её одержимость.       Не понимала, пока в один из дней, отвечая ему на уроке, непризнанная, ни с того, ни с сего, начала кашлять. Горло свело от вспыхнувшей острой боли, а в груди появилось ощущение, будто бы её проткнули насквозь сотнями игл. Весь мир поплыл перед глазами, удушье сдавило нутро, словно тиски, мешая сделать вдох. Хриплый, громкий звук сорвался с губ отзываясь глухой отдышкой.       — Уокер. — холодный и тихий голос ангела Фенцио она едва узнала. Сквозь пелену боли, он звучал набатом, хоть и казалось что он стоял далеко, но ангел склонялся едва ли не к самой голове непризнанной. Флер энергии, мятный ветер лишь стал сильнее. Вики хотела было ответить, но ей вновь пришлось прижать ладонь ко рту, от аромата ментола затошнило ещё сильнее.       — Позвольте выйти? — все же с трудом, но смогла сказать она. Собственный голос показался чужим, настолько он звучал надрывно и тяжело, будто бы сотни иголок вонзились в податливую плоть пронзая и мешая говорить. Со всех сторон она почувствовала взгляды других учеников: они считали её едва ли не самоубийцей, что посмела лезть в пасть дракону, недаром же по слухам Фенцио никогда не славился лояльностью к ученикам, тем более к непризнанным.       Шепфа, пусть сквозь пену подступивших слез она не видела, но почувствовала каким недовольством всколыхнулся мятный ветерок, почувствовала как дрогнули кривясь губы ангела в раздражении, потому что она нарушила лишь прерываемую скрипом перьев по пергаменту идеальную тишину.       — Идите. — мимолетный, холодный взгляд из-под свитка с лекцией это и всё, что она получила, прежде чем покинуть аудиторию не замечая заинтересованных взглядов остальных учеников.       Прежде чем девушка пересекла порог кабинета колени её дрогнули, а затем Уокер скрутило почти что пополам от резкого приступа. Удушье, вновь, резко сдавило горло, а боль ещё сильнее разлилась по рёбрам, вынуждая девушку схватиться за отчаянно колотящееся о грудную клетку сердце. Такой агонии прежде с ней не случалось, по ощущениям было похоже, будто она заживо горит, а её легкие и глотка были заполнены чем-то одновременно легким, словно кусок ваты, и острым словно битое стекло. Тело инстинктивно подалось чуть вперед, когда приступ накрыл с головой, не оставляя ничего кроме боли: мучительной, разрывающей изнутри подобным сотни вонзаных в бьющееся сердце ножей, что протыкают насквозь.       Сквозь слезы, Вики видела, как её окружила небольшая группа бессмертных. Она не слышала о чем они говорили, да и как-то было всё равно на шепотки, что лишь короткими отголосками долетали до её ушей. Кто-то посмеивался наблюдая непризнанную в столь жалком виде, кто-то испуганно наблюдал за её мучениями, а кто-то убежал, говоря, что нужно немедленно позвать учителей.       Прежде чем Вики смогла вновь выдавить из себя хотя бы звук или попросить о помощи, в толпу учеников вклинилась бледная словно полотно Мими. Дочь Маммона не спрашивала что произошло, не задавала вопрос, но расторопно подхватила подругу под руки заставляя опереться на себя. Вовремя, стоило попытаться подняться на ноги, как голова вновь закружилась, а к горлу подкатила тошнота. Уокер судорожно вцепилась в руку демоницы, как вдруг, перед глазами пошли темные круги, а собственное тело разрывало от спазмов.       — Как ты? — нежно обратилась Мими, прежде чем непризнанная подняла на неё покрасневшие от слез глаза. Всё на что её хватило — лишь вцепиться в руку демонессы, сжав её, словно утопающий тоненькую соломинку, взглянуть в её побледневшее, обеспокоенное лицо. Всё, будто бы, опять пронеслось перед глазами: приступ, голоса, Мими…       — Что со мной?       Мими на секунду улыбнулась, но улыбка её была горькой. «Невзаимная любовь» — сердце пропустило удар, и на секунду Вики подумала, что готова провалится сейчас сквозь пол, сгорая со стыда. Она была готова к расспросам со стороны Мими, но подруга просто села рядом и обняла её. Это было хорошо, даже слишком, учитывая то, как на самом деле всё плохо, ведь Вики не думала ни о ком из своих сверстников когда смотрит на россыпи лепестков в луже крови. Никто не пробуждал в ней столько чувств, а лишь только один ангел был способен дать то, чего желала она сейчас всем сердцем.       Не шутка ли то, что она влюбилась в своего собственного учителя? В ангела, который старше неё почти на целую жизнь. Принять это, к удивлению, оказывается просто и легко, даже несмотря на то, что грудь, казалось, в этот момент сдавило сильнее, мешая дышать. Свои чувства к нему, или к кому либо дорогому Вики никогда не считала неправильными, скорее наоборот, она полагалась на них. Может быть для души, что едва вступила в круг перерождения и только-только обрела крылья за спиной, то было неправильным, но лгать самой себе Уокер не хотела. Она действительно полюбила: несмотря на строгость, несмотря на натянутые отношения, непризнанная тянулась к нему, восхищалась, принимала свои чувства как нечто естественное, должное.       «Дурочка». — сказал бы кто-то другой на её месте. Любить Фенцио было всё равно, что любить луну — она есть на небе, ты видишь её, но никогда не дотянешься, не почувствуешь себя в объятиях света, ощутив лишь холод который скорее всего просто оттолкнёт. Вики понимала это как никто другой:       — Он меня не любит, Мими. — горькая истина сорвалась с губ прежде, чем дочь Маммона крепко обняла её давая волю выплакаться. В кругу рук близкой подруги Вики плакала долго и надрывно делясь тем, что было у неё на душе. Непризнанная не называла имени, не говорила кем он был. Просто не видела смысла объяснять, ведь тот для кого она стала невольным соулмейтом её никогда не любил и не полюбит.       Тот вечер Уокер проплакала в объятиях дочери Маммона, смутно помня то, как постепенно силы оставляли её и даже сон, казалось, не приносил облегчения. Цветы вновь проросли в груди девушки задевая пока ещё нежными бутонами изодранное горло. И пусть Мими говорила, что всё наладится, Вики уже ей не верила.       …Маки считались цветами смерти и сна, а что более иронично — цветами ангелов. Алые, нежные с виду соцветия, при созревании становились ядом, который люди употребляли почти без меры, подыхая через некоторое время от передоза. Они росли там, где проливалась кровь, впитывая корнями её остатки, затем окрашивая собственные лепестки в памятный багрянец, расцветали на оплаканной слезами земле. У могилы матери, сколько она себя помнила, всегда цвели алые маки. Вики самолично каждый год приносила ей венки вместе с отцом, а возле надгробия посадила несколько цветов. Она не любила их, считала, что именно они когда-то забрали маму навсегда, но вот ирония — от этих цветов теперь погибала и она сама.       С ханахаки невозможно бороться, эту болезнь просто нужно принять. Вики помнила про название подобной болезни, кажется, ещё будучи смертной она читала о ней в одном из рассказов. Само по себе произведение оказалось не более чем третьесортным и слащавым бульварным романом, но кажется, там описывался как раз таки подобный процесс превращения организма в жутковатую клумбу. Пожалуй, только сейчас Вики понимала как сильно автор романтизировал образ этого недуга.       Именно романтизировал. Помнится, Вики считала это очень красивым, когда из твоего рта вместо слюны на землю опадают лепестки, а в самое сердце впиваются корни, прорастая прекрасными цветами прямо из кожи. Однако реальность была куда хуже красивой сказки. Не было ничего прекрасного в расцветающих в легких, нежных цветах: не было легкого першения и простого кашля который сопровождал больного. В реальности Вики задыхалась: иной раз она не могла даже вдохнуть воздух, потому что цветы лезли поднимая свои бархатистые головки, цеплялись листьями и лепестками за легкие и горло. Приступы агонии что приносили маки становились чаще, она едва ли не захлёбываться кровью, ещё сильнее травмируя и без того измученное маковыми соцветиями горло, и каждый раз едва ли не вырывала прорастающие из груди соцветия ярко-алых цветов, маскируя иллюзорными чарами.       Единственная с кем поделилась Вики своей проблемой и кто знала — была Мими. Дочь Маммона тревожилась за неё, то и дело снабжая лекарствами (определенно… ей бы больше помог гербицид нежели самое мощное обезболивающее) и попутно искала того самого, из-за кого Вики лишний раз не могла вдохнуть и глотка воздуха, а их общая комната сотрясалась от рваного кашля непризнанной, что уже почти привыкла просыпаться на испачканных кровью и слюной простынях, и с сладковатым дурманящим привкусом соцветий мака на языке. Ханахаки — болезнь любви, самой что ни на есть, чистой и настоящей, искренней и живой, благодаря которой она ещё чувствует себя хоть немного, но живой.       И Вики держалась! Сколько могла принимала эту безответную любовь, искренне лелея эти чувства и перенося боль. Смотрела в призрачной надежде на ангела, пытаясь найти хоть малейший отклик в глубине голубых-ясных глаз и каждый раз чувствовала как в груди всё сильнее и сильнее прорастают соцветия, сжимая легкие в мясистых зелёных путах и вызывая боль. Она держалась, пока в один момент не проснулась от того, что была не в силах сделать и глотка воздуха. Алые соцветия маков обманчиво нежные, окутали легкие и горло, царапая стеблями и без того повреждённые лёгкие, перекрывая доступ к кислороду. Агония достигла пика. Девушке до безумия хотелось разорвать собственную глотку ногтями, лишь бы вытащить эти медленно убивающие её цветы.       Быстрые шаги к кровати и нежная девичья ладонь удержала её от падения с неё на пол. Как бы Вики хотела, чтобы Мими не видела этого кошмара! Но всё что она могла — лишь ловить крупицы воздуха, при этом сквозь пелену агонии слыша то как Мими испуганно смотря на неё кричала что-то неразборчиво и громко. После же, демонесса выскочила за дверь, пытаясь кого-то позвать на помощь. Вики лишь горько усмехнулась — ей никто не мог помочь, кроме ангела, что неосознанно губил её, доводя до приступов, тот чья ненависть отравляла не хуже самого горького яда. А она умирала от любви к нему, из последних сил держась за ниточку собственной жизни, умирала от любви, хотя выглядело это далеко не столь возвышенно как звучало. Её горло было разодрано: легкие давно превратились в жуткое подобие клумбы, откуда всё сильнее и сильнее прорастали маковые соцветия, забирая последние силы сдавливая и обвивая ребра толстыми стеблями. Это не та любовь, которую можно объяснить, эта любовь порождённая не столько цветами, сколько самой несчастной Вики, что выбрала для себя в качестве объекта обожания неприступного, высокомерного ангела, эта любовь порождённая искренними чувствами и желанием впервые за двадцать лет познать её, вопреки боли и мукам которые терзают сейчас девичье тело.       Эта любовь незаметная, для ангела Фенцио так точно. Но Вики хранила её сколько могла, оберегала, несмотря на то, что та отравляла её саму. Любить — значит принимать выбор, радоваться что всё хорошо с тем кого ты любишь и лишь только зная это, Вики была готова умереть, более ничего кроме этого не желая.       Затем, вдруг стало легче, на долю секунды боль отступила, оставив на языке горьковатый привкус перечной мяты и морской соли. Будто бы по волшебству, на мгновение ей показалось, что она умерла, а боль была лишь легким отголоском медленно остывающего на кровати, но все ещё дёргающегося в судорогах тела. И все же Вики неимоверным усилием заставила себя распахнуть глаза.       Первое что бросилось ей в глаза — будто бы высеченное из мрамора, отчасти сердитое лицо ангела, который поддерживал её не давая захлебнуться застрявшими в горле красными, словно кровь, лепестками. Сильные, мозолистые руки ощущались под крыльями, что беспорядочно содрогались в неконтролируемом приступе. Ладони мужчины сдавили покрытые мягкими перьями основания, то лишь предосторожность, если сама непризнанная внезапно ударит ими преподавателя или подругу, травмируя скорее себя нежели их. Она словно издалека слышала её голос, дрожащий от слез и страха, но всё внимание Уокер сосредоточила на Фенцио. Горьковатая на вкус, холодящая до костей энергия с ароматом перечной мяты, от которой шли мурашки по коже ощущалась компрессом приложенным к ноющей ране.       «Почему Мими…»       — Ангел Фенцио… — всё на что хватило Вики, прежде чем кашель вновь вырвался на ружу, мешая нормально вдохнуть. Непризнанная вновь согнулась пополам, чувствуя что вот-вот готова расцарапать себе горло. Судорожный глоток воздуха прежде чем она вновь вслепую подалась вперед, широко раскрывая рот и разразилась приступом удушающего кашля. Руки невольно сжали горло, чуть ли не царапая и без того раскрасневшуюся кожу. «Почему из всех, первым кто встретился тебе был он?!»       Ни о чем кроме боли, она не могла думать. Не в этот момент. Цветы, сотни алых, измятых, мокрых от слюны и крови лепестков упали к ногам бывшего Престола, рассыпавшись алыми углями по полам белоснежных одежд при этом испачкав багряными каплями. И как-то было всё равно сейчас, что скажет этот чванливый и жестокий ангел, какими словами, он покроет её, маленькую непризнанную, за порчу своих одеяний.       Она слышала как ангел ругнулся себе под нос. Однако, видимо из долга не пожелал оставить, не пожелал отойти от все ещё сотрясающейся в припадке агонии. Глупая улыбка коснулась потрескавшихся губ, хотя бы сейчас она могла наконец протянуть руку к тому, кто так сильно отталкивал её.       Вики ощутила как её усадили, придерживая и чуть наклоняя голову, прохладная и твердая ладонь коснулась разгорячённой кожи щеки. Приятно, невольно стало легче, она сама неосознанно коснулась ладони потираясь об неё в этот момент, не думая о том, сколь интимно это выглядит. Она тянулась к энергии, что даровала хотя бы мимолетное избавление от мук, тянулась к тому, кто в любой момент мог оттолкнуть её и уйти.       На секунду, в глубине сияющих ясной лазурью глаз промелькнуло замешательство. Или то был просто блик от лампы? Вики так и не поняла. Однако ангел несколько секунд внимательно смотрел сверху вниз, прежде чем потянуться за пояс, доставая зеленоватый бутылёк. Что-то пробормотав неразборчивое под нос, ангел без лишних церемоний сунул ей его под нос.       — Пей. — губы обожгло прохладное стекло флакона. То что коснулось языка и потекло по нутру горла было безвкусным, словно вода, которая смывала остатки солоноватого привкуса крови, немного облегчая муку. Вики было закашлялась, но почти сразу же першение прекратилось. Стало немного легче, по крайней мере сейчас, Уокер смогла спокойно выдохнуть и сглотнуть.       — С ней же всё будет хорошо, ангел Фенцио? — обеспокоенный голос Мими разорвал повисшую тишину. Демонесса всё ещё немного потряхивало, Вики чувствовала это отчетливо, особенно когда в один момент подруга сжала её руку.       — Я сделал всё что мог. Будет хуже — зови либо Геральда, либо меня. — Вики услышала как скрипнула кровать, когда ангел поднялся с неё. Напоследок одарив внимательным взором, от которого ей невольно стало одновременно и не по себе и как-то спокойно. Неожиданно он добавил, — Жду вас завтра у себя в кабинете, Уокер. Вы меня поняли?       — Да, ангел Фенцио. — только и смогла с усилием произнести Вики прежде чем учитель покинул комнату оставляя девушек наедине.

***

      Разумеется, её вызвали на ковер. Это было неизбежно, учитывая поведение Вики, и пояснения Мими, которая до сих пор пребывала в немного шоковом состоянии. В перерыв между уроками по демонологии и алхимии зашёл Дино, коротко пояснив, что Фенцио пожелал видеть Непризнанную Уокер, пожелав о чем-то лично поговорить. И судя по тому с каким волнением и беспокойством ангел говорил о прихоти своего отца, Вики пришла к выводу, что её вновь хотят отчитать, не стоило рассчитывать что их встреча вряд-ли пройдёт легко.       Вики ни на что не надеялась тогда, и сейчас ничего не чувствовала, кроме болезненной дрожи. Идя вдоль коридора к указанному Дино кабинету. Ангел порывался было проводить её, однако, Вики не хотела, чтобы под удар вновь попал тот, кого она считала близким другом и отказалась, она не готова к этой встрече, но лучше она это сделает сейчас чем потом будет и дальше терзать себя и пытаться жить дальше с этой болью. В горле по-прежнему стоял ком, а цветы всё так же царапали нутро…       Подойдя к двери Вики постучалась несколько раз слишком громко. В пустом коридоре, казалось, её оглушил собственный стук в дверь, прежде чем за деревянной поверхностью она услышала щелчок.       — Заходи. — голос за дверью прозвучал устало. Впрочем, Дино говорил, что отец был сегодня в, мягко говоря, апатичном настроении. Желание отойти от двери и вообще, покинуть злосчастный коридор возрастало в геометрической прогрессии. Вики чувствовала как у неё затряслись колени, а перед глазами выступила пелена слез. Трусиха… Не столько Фенцио страшил её, сколько слова которые он скажет ей по итогу и тем не менее, на негнущихся ногах не желая испытывать терпение своего наставника Вики Уокер прошла в кабинет.       Тишину повисшую в скромно обставленном, но уютном кабинете нарушало лишь мерное тиканье часов и шелест тюлевых занавесок прикрывающих бледно-голубые стекла витражных окон. Отголоски золотистого света ореолом вспыхивали вокруг высокой фигуры, отражаясь бликами на лилейных седых волосах. Сам ангел, казалось, не обращал внимание на вошедшую непризнанную, вдоль стола аккуратными стопками располагались свитки с домашними работами.       — Если ты пришла просто так, сидеть как голубь на крыше, то могла выбрать другое место. — голос Фенцио спокойный и строгий вывел из плена тяжелых мыслей, заставляя поднять на учителя взгляд. Шепфа, Вики надеялась на то, что сейчас щеки её не пылали болезненно ярким румянцем. На секунду прикрыв глаза, она подавила порыв сутулиться. Плечи распрямились. Тяжёлые серые крылья, как неподъёмный рюкзак за спиной, невольно дрогнули. Она так к ним и не привыкла: для человеческой души даже эти серые подпорки казались неимоверной тягостью, оттого они больше напоминали две тряпки, нежели хоть что-то схожее с крыльями бессмертных. — Я жду конкретных объяснений от вас Уокер.       — Я… — она открыла рот, желая говорить, но опустилась на стул и склонила голову. — Я не знаю что происходит, учитель Фенцио.       — Уокер, дураков здесь нет. — ангел отложил перо отвлекаясь от свитка. Строгое лицо учителя повернулось в сторону непризнанной, уголки тонких, отчего-то белых губ ангела вздрогнули, сжавшись в тонкую полоску, а июльская синева в глазах, вдруг затянулась серой схожей со льдом дымкой. — Про эту болезнь, как вы там её, люди, называете… «Ханахаки», кажется, было известно ещё в далекие времена. Или то что твой организм медленно, но верно, превращается в клумбу, ты считаешь побочным эффектом своей «новой» жизни?       Саркастичный тон голоса ангела словно выдернул её из того мимолётного наваждения. Любование ангелом и страх пред строгим наставником, сменились горечью обиды, неприятием и собственным разочарованием. Зачем она пришла? Как хотелось сейчас выбежать обратно в коридор из этого кабинета, где внезапно стало тесно и душно. Руки сами сжались в кулаки, она должна справится, выдержать всё… если хочет жить. — Я хотела с вами тоже поговорить, — нашла в себе силы, всё же заговорить Вики. Шепфа, она правда старалась, старалась смотреть спокойно в льдисто-голубые глаза наставника, в которых мелькнуло замешательство хоть и лишь на мгновение. — Я не затыкаю рот студентам без надобности, особенно если возникают… трудности, — Фенцио пожал плечами и вновь взглянул на девушку из-под стопки свитков, — Изъясните же, мисс Уокер, мне конкретно на какую тему вы хотели бы поговорить со мной?       Руки Вики против воли сжались под столом в кулаки, а ногти, невольно впились в нежную кожу ладоней, будто возвращая девушку в реальность. Ни смелости, ни слов… Она чувствовала себя глупой девчушкой-подростком пытающейся рассказать экзаменационный вопрос строгому учителю. Ощущала то, как пылают её щеки, а язык, словно прилип к нёбу, казалось, она не могла им даже шевельнуть.       Ангел оторвался от свитка, который заполнял и сейчас полностью обратил свой взгляд на неё, отчего Вики ощутила как по всему телу пробежала дрожь и её бросило, невольно, в жар. Непризнанная должна была сказать. Ей не помогут ни лекарства, ни магия. Всё что могло помочь: это лишь одно слово «люблю», лишь единоразовое прикосновение прохладной, жесткой ладони, только взгляд преисполненный, не ненавистью, но ответными чувствами к глупой непризнанной, что посмела влюбиться в небожителя, который старше её на целую жизнь.       — Я люблю… — в горле вновь встал ком, а непрошенные слезы выступили на глазах. Она не хотела даже думать о том, как жалко сейчас выглядела в глазах чванливого небожителя. Вики просто пыталась сказать то, что должно было поставить в этой истории точку, — Я люблю вас!       Вот и всё, на что её хватило. Если бы Вики могла, она б кричала, громко и отчаянно, чтобы даже Шепфа услышал её, но голос сорвался, превращая пылкую речь в бессвязные звуки, что слетали с её губ. Непризнанная не могла ничего сказать. Мысли путались в клубок, а собственные слова, казалось, звучали так бессмысленно. Должна ли она это говорить? Правильно ли говорить подобное? Ведь Виктория Уокер лишь полгода назад стала Непризнанной! Что она несёт в конце-концов, при том, в лицо учителю, который мягко говоря недолюбливает её?       На что она, чёрт возьми, надеется?!       Вики, вновь, сжала руки в кулаки под столом, готовясь к тому, что ангел — в лучшем случае, даст ей отворот -поворот из своего кабинета и запретит даже приближаться, а в худшем… В повисшей тишине она взглянула в лицо Фенцио, но он сохранял безмолвие. На секунду, на его всегда строгом и усталом лице промелькнула тень, скорбь отразилась во взгляде. Он будто бы старался остановить юную непризнанную от столь необдуманного порыва, давая той последний шанс отступить. Но для Вики, то что она чувствовала, было сильнее здравого смысла. И прежде чем Фенцио смог что-то молвить, она коснулась обветренных, сухих губ мужчины, даря нежный, смазанный, немного рваный поцелуй.       Точка невозврата. Нарушение запрета с собственным учителем. Но когда ты умираешь от разросшихся в твоей груди цветов, которые разрывают тебя изнутри, небытие не кажется страшным наказанием. Пусть оттолкнёт, пусть вновь забронит, но пускай знает, что её истинный сейчас перед ней и вся та боль, каждое мгновение, когда она захлёбывается бархатом лепестков — именно из-за него. Ловя прикосновение чужой энергии, холодка мяты и свежести северного моря Вики прикрыла глаза приготовившись к тому, что мимолётная эйфория — последнее, что она почувствует в своей жизни.       «Я просто хочу чтобы меня любили!»       Вики вжала голову в плечи, готовясь к тому, что сейчас ей на голову или на спину обрушится удар крылатого посоха, которым ангел иногда поколачивал нерадивых учеников, однако, его не последовало. Как не последовало и грубых слов что наверняка бы сорвались с губ ангела, вот только… Страшась, она всё же раскрыла глаза, но лишь молчание было ей ответом. Не дрогнула, казалось, ни единая черточка изящного, изрезанного морщинами лица, будто бы ничего и не произошло.       Равнодушие было куда страшнее гнева. «Ответьте же мне!»       Непризнанная была готова кричать, готова сорваться, когда твердая и прохладная ладонь легла на её щеку. Погладила немного царапая, заставляя вновь зажмуриться и зардеться, кожа на пальцах и ладони была шершавой, покрытой мозолями, но это не отменяло того, сколь это было приятно… Хотела бы она чтобы этот побитый жизнью ангел так и держал вечно свою руку. И в этот момент, на секунду, у Вики промелькнула мысль: «Неужели, Фенцио это знал?» Но прежде чем она смогла озвучить этот вопрос, уголок губ ангела дрогнул, а тень улыбки легла на них, такой одновременно спокойной и грустной, что невольно сжалось сердце в груди.       — Значит всё правильно. Что ж… Не трудно сложить два плюс два, Уокер, — ангел поднял её лицо за подбородок нежно оглаживая девичью кожу большим пальцем. На секунду показалось, что поцелует, но ангел убрал свою руку почти сразу, будто бы и не желая лишних прикосновений. — у меня были только догадки, кто это мог быть, но… едва ли я мог подумать… Иронично: от ненависти до любви один шаг. А я, наступаю на те же грабли, несмотря на собственные принципы.       — Значит вас тоже…       — Еще с первой встречи. — в умиротворённой лазури глаз напротив отразилась грустная усмешка. — цветы прорастают у бессмертных редко и это второй раз когда я ощутил цвет мака. Весьма иронично, что именно этот цветок расцвёл в твоих легких.       — Второй раз? — Вики невольно потупила глаза вниз, ощущая что эфемерное спокойствие гаснет в груди, уступая место бессильному гневу. Перевела взгляд из ангела на посох, что стоял чуть поодаль у стола. Белые высеченные из мрамора крылья на его набалдашнике вызывали невольную злость, с каким удовольствием она бы их оторвала, лишь бы только, те не маячили перед глазами. Светлые крылья — высокий, недосягаемый образ. Другая Непризнанная о которой в школе не раз шли разговоры…       Да нет, не может быть!       — Верно. — ясные глаза как будто заволокло пеленой в этот момент, а губы ангела плотно сжались в тонкую линию. Словно он и не желал отвечать на этот вопрос, но прекрасно знал, что она спросит именно об этом — Маки у меня в груди были из-за твоей матери.       На секунду Вики показалось, что у неё земля ушла из-под ног. Всё внутри сжалось, словно в очередном приступе, а тело заколотила мелкая дрожь. Не может этого быть!       — Правда в тот раз, — ангел сжал ладонью столешницу, а в его глазах мелькнула искра праведного негодования, — я был на твоём месте.       — Хотите сказать что…       — Так же кашлял кровью каждый раз, не мог ни спать, ни есть, а после… всё по новой и всё сильнее с каждым разом. Я ведь прав?       — Вы знали… мою мать? — голос, того гляди, был готов сорваться, Уокер казалось, что она сходила с ума. Кем была её мать, она знала. Уж каждый кому не лень прожужжал ей уши, пытаясь донести до неё то, что она не смела и не должна была пользоваться статусом венценосной матери (хотя Вики, едва ли, давала повод об этом думать).       Сухой кивок, поджатые губы — словно в нежелании отвечать. Вики заметила с какой силой ладонью ангел сжал край столешницы, совершенно не боясь того, что дерево треснет или вспыхнет.       — Скажу больше, она была для меня чем-то большим в свое время чем просто… — от спокойствия в голосе ангела становилось только хуже. Сколько раз за всё время пребывания школе ей напоминали о том, чья она дочь… Бесконечно много, а ещё больше напоминали о том, как она не похожа на неё. Не такая: идеальная, сильная, не имеющая той хватки и стержня которые помогли её матери пробиться к верхам. Говорили и о том, как она должна оправдывать имя матери и заставлять гордиться собой.       — Я — не она! — если бы Вики могла, то это сорвалось бы с её губ громким и отчаянным криком. Хватило силы только прохрипеть, проговорить на автомате в сотый раз. Только лишь то, что она сидела не позволило ей упасть на пол, не позволило схватить себя за волосы и дернуть со всей силы в истерическом припадке. — И никогда не была ей!       Почему? Почему каждый стремится напомнить об этом ей?! Даже тот, кого она полюбила, по итогу — ещё одно напоминание о ней, такой идеальной, но ненавистной матери!       Вики ощущала, что она теряет контроль. Каждое слово о матери, каждое напоминание… Она чувствовала гнев, отвращение… Пыталась найти ответы: почему это произошло, почему она влюбилась в того, кого отвергла её мать? Что это было? Просто случайность, или так выпала карта, что она обрела невольно истинного? Истинного в лице своего строгого наставника. А может и замысел Шепфа, на него же ведь ссылаются бессмертные… Фенцио не сдвинулся с места, но властно поднял руку призывая к молчанию. Перо в последний раз скрипнуло по пергаменту, тёмные капли чернил осели на светлой коже и безукоризненной белизне одежд.       — Всегда вы, Уокер, рубите с плеча, — стул скрипнул, Фенцио встал из-за стола. — я не сказал тебе «нет» Виктория, а ты уже готова себе напридумывать с сотню исходов, прежде, чем я что-то скажу тебе. Так слушай. Твоя смерть — последнее, что мне нужно и вместе с этим… думай что хочу тебя я донести. Я далеко не юный мальчишка, так что дай мне время принять подобный выбор. Моё «нет» — не отказываюсь от чувств, но и прошу дать время: не стоит первым же порывом позволять себе так глубоко желать того кого ты хорошо не знаешь, даже несмотря на то, что мы связаны. То во-первых. А во-вторых… — показалось это ли, или нет, но морщины на его лице вдруг стали глубже, а голос зазвучал более тяжело. — Закон Равновесия писан не зря, любовь-любовью, но я не собираюсь рисковать собой или тобой, а потому, прежде я хочу чтобы ты знала: я не говорю сейчас тебе о нашей связи лишь в цели безопасности, я не считаю тебя такой как твоя мать, хотя ты безумно на неё похожа, но к счастью не характером. И если ты готова к тому чтобы пройти путь и провести вместе со мной сотни и тысячи лет, готова к тому, что я буду рядом — мы можем сохранить эту связь.       — И вы готовы ждать? — Вики с легким удивлением посмотрела на наставника, чем казалось, лишь немного развеселила его. По крайней мере, уголки его губ, казалось, дрогнули в легкой, пусть и ироничной улыбке.       — Мне казалось, что ты досконально изучила этот вопрос, учитывая твоё желание. Бессмертные иногда ждут своего истинного сотни, если не тысячи лет. Уж какие-то с десяток лет, пока ты не пройдёшь основные курсы для непризнанных и не получишь окончательно белые крылья, я вполне могу потерпеть, у меня там… поверь не горит. Я не сопливый мальчишка, чтобы по желанию собственного тела тащить тебя сразу в постель. Да и ты читала думаю то, что эмоциональная и духовная близость у истинных ценятся куда больше чем физическая. В любом случае, — ангел бросил взгляд на часы, — ты уже опаздываешь, чему Геральд вряд ли будет рад. И если этот разговор смог облегчить твою боль и поспособствовать твоему исцелению, то полагаю, закончим на сегодня. Можешь быть свободна.       «Как мало нужно для счастья». Именно эта мысль посетила, сейчас, Вики, что внезапно почувствовала облегчение. Как камень с души упал. Фенцио не сказал ей о любви, как таковой, не пытался вести себя пылко, как это бывало в некоторых девичьих романах. Но ей хватило одного его объяснения.       В смешанных чувствах она покинула кабинет. Несмотря на эйфорию, что-то изнутри терзало по-прежнему. Чувствовалось некое напряжение, вопрос на который она так и не смогла найти ответ. Возможно всё дело в том, что она слишком зациклилась на нём, или она просто так в себе не уверена, что допускает мысли о замене и неправильности того, что происходит сейчас.       Но прежде чем она, было, повернулась вновь к двери, дабы вернуться к ангелу и спросить всё же, что он имел в виду, и как понять, что она исцелилась, впервые за долгое время девушка почувствовала, что наконец может свободно вдохнуть.