Akıl ve hayranlığın birleşmesi/Соитие разума и восхищения

Пытался радоваться, но не хватило силы продлить улыбку хоть на минуту. Но ты же, явно, почувствовал, что я на твоей стороне. Сам султан мира, падишах семи континентов. Гордись, возможно. Может муку проживай в свои дни должного, но не случившегося признания. Тебя от людей огражу, народа осуждения лишу, его непонимания ты не осознаешь, верный раб мой, ведь именно благодаря тебе я в агонии между яростью и восхищением, а быть может разумом и немым очарованием. Был сон недавно, что кажется повторяется деталями, тонкими намёками на прожитое в нём в мире, что лицезрею зря себя неспящим. Но... может жизнь есть сон? Как писано в книге испанского классика, как сдаётся порой и вправду. Может я сплю лицезрея неспящим себя, творю всё, что не смог бы в трезвом уме и не спя? При том, что пытаюсь тебя от греха уберечь - пасть духом и с хворью душевной лишь слечь. А знать её силу могу по себе. Покинула как меня валиде... Вновь мысли возвращаются к тебе и становится жутко стыдно, в то время как и ярость овладевает еством моим, в тот миг, когда хочется исчезнуть от осознания что раньше я продумывал письма подобного содержания. И что я смел тогда писать? Не сможешь, духу, дерзости не хватит. Но ты смог. И я горжусь тобой. Такого никогда не признаю вслух, но знай. О, верный подданный, со снов моих возьми сию правду: мне сладка твоя победа так же, как и горько осуждение других в твою сторону. Помни, мой слуга, не лишь о статусе своём, но и о величии, которым сам себя наделил и просвятил благодаря знаниям, что не без помощи Валиде одержал. Закрыл ты тенью своей величие моё на некороткое время, но всё обошлось всего лишь ссылкой, которую и таковой назвать теперь не смею, ведь думал о тебе решаясь лишь на этот шаг. Предполагал, что подарю тебе таким образом поступивши душевное спокойствие, а может даже тот внутренний стержень. Те письма как создал в голове своей, так и уничтожил. Все сомнение улетели как ты тогда и приземлились похожим образом. Поверь, ни разу ни о чём так не жалел, не маялся, как о том, что не поверил сразу. А видел бы ты восхищение Валиде Султан, нашей любящей луну и её краше, госпожи, от которой ты уж точно не ждал чего-то подобного. Ну разве я не прав? Ветер сейчас обдумает меня, слегка зябко. Где я? Не понимаю, посреди леса. Кажется, вижу кого-то. В спину на Османа похож, покойного брата Османа... невозможно... Слишком много тяжких мыслей перепутанных принесли его образ или выдали силуэт другого за него. Кажется, только так. Всё из-за долгих мыслей о твоём месте сейчас, полюбила династия, но люди... простой народ неоднозначен в своём отношении к тебе, хоть я и верну на днях. Не будет же ссылка долгой, вечной для твоей души тянущейся к науке и возлюбленной башне. Там, где тебе самое место. Хоть эти слова и используются в других ситуациях, но ты совсем другая история. Из-за тех крыльев я чуть не потерял сон, беспокоился, пусть и еле признаю даже для себя.... Боялся, быть может, что могу потерять тебя по такой глупости как попытка стать птицей человеку. А может и вовсе лишь злился, а всё остальное сейчас пришло в голову, вселилось в мысли, чтобы не обидеть, не убить душу и любовь к науке в тебе, мой преданный и добрый Хезарфен. Не знаю. Точно сказать не могу и сейчас, ожидая тебя в своём тайном имении, в самой малой и тёмной из его комнат. Что-то не позволяет. Может, Валиде права и это именно ярость, что бунтует против разума. И их соитие происходит лишь в один момент, когда мои карие, почти чёрный глаза, находят твои поистине чёрными, лишь с маленькими крупинками янтарного отблиска. Никогда ещё ничто и никто мне не говорило больше, нежели твой взгляд сейчас. Даже все ссоры и двусмысленные подколы матери не имели такой силы. Ты прощён, не будучи обвинённым и обвинён не будучи прощённым внутренним мной. Моя гордость и обида, восхищение и радость.