Любимый питомец

Кафка ухмыляется и наступает между его ног сильнее, от чего привязанный к стулу Келус вздрагивает и шумно выдыхает через нос. Не так он представлял себе сегодняшний вечер. Когда Кафка позвала его прогуляться, Келус был несомненно счастлив: в конце концов, какой парень не будет в восторге от возможности побыть наедине с девушкой своей мечты подольше? Вот только он не учёл главного: Кафка слишком Кафка для обыкновенного свидания, и уже через пару часов простой прогулки Келус оказывается у неё дома. И сначала все идёт как обычно — поцелуи, поглаживания, искреннее наслаждение, переходящее в страсть, — а затем Кафка мягко предлагает Келусу попробовать кое-что необычное, новое, ранее неопробованное, и Келус, объятый желанием стать ближе к Кафке, без раздумий соглашается. И именно таким образом оказывается привязанным к стулу. — Милый маленький Келус, разве тебе не нравится наше замечательное развлечение? — нараспев спрашивает Кафка, ведя ногой по внутренней стороне его бедра. Она больше не давит на его член, и тот, освободившись от постоянной стимуляции, сильно пульсирует, напоминая о том, что нуждается в дополнительном внимании. Келусу хочется большего, но он не посмеет сказать об этом вслух: в конце концов, Кафка спросила его не об этом. — Нравится, — хрипло отвечает он, ощущая, как внутри все в предвкушении сворачивается, вынуждая постоянно ерзать на месте. Кафка смотрит жадно, властно, словно пытаясь подавить Келуса еще сильнее, и тому нестерпимо хочется лишь одного — чтобы на него наступили еще хоть раз. Малыш даже не подозревает, что его мечта совсем скоро исполнится — и ему даже не придется прикладывать слишком много усилий. Ну, почти. — Как прекрасно, что мы сходимся в наших предпочтениях, не так ли? — взгляд у Кафки цепкий — от такого не сбежать, не скрыться, и Келус внутренне сгорает под ним, всей душой подаваясь навстречу, но физически оставаясь на месте. Ему все еще не разрешали двигаться. — Да, моя госпожа, — покорно откликается он, смотря так преданно и влюбленно, что у любого, кто бы увидел их сейчас вместе не возникло бы и малейшего сомнения о том, какие чувства Келус испытывает по отношению к Кафке: безмерное восхищение, щенячья преданность и, конечно же, всепоглощающая любовь. Она держит его на коротком поводке, но он совершенно не против этого. Ах, как прекрасно, что они смогли найти друг друга. — Ты такой хороший мальчик, Келус. Потявкай для мамочки, — сладко произносит она и, склонившись к нему, поддевает его подбородок, заставляя посмотреть себе прямо в глаза. Во взгляде Келуса — чрезмерное обожание, граничащее с безумием, у Кафки же — стальная решительность и совсем немного игривого флирта. Все будет так, как она сказала, и это не обсуждается, и он прекрасно знает об этом. Келус немного мешкает, однако, слегка прокашлявшись, все же подчиняется приказу и издает тихое «гав-гав». Улыбка на губах Кафки становится шире. — Громче, — командует она, не отводя взгляда, и Келус громко сглатывает, ощущая, как по позвоночнику пробегается электрический разряд. Рот открывается раньше, чем он успевает сообразить. — Гав-гав! — лает он, ощущая, как член в штанах дергается, а к горлу подкатывает стон. Удушливый стыд заливает его щеки, заставляя дыхание сбиться. Улыбка Кафки превращается в усмешку. — Хороший мальчик, — хвалит она, проводя ладонью по серым волосам. Она нежно гладит его по голове, и Келус ластится к ее руке, словно самый настоящий пес. — С тобой мне не нужны никакие домашние питомцы, не так ли? — Кафка заводит локон к Келусу за ухо, и тот скулит от приятного прикосновения: уши всегда были его чувствительным местечком. — Хорошим мальчикам полагается награда, — хмыкает она и, резко отстранившись, вновь смещает ногу так, что та оказывается на его пахе. Вернувшееся снизу давление моментально заставляет Келуса потерять все слова и выкинуть любые мысли из головы. Все, о чем он сейчас может думать — это Кафка, ее прекрасная нога и желание достичь пика. — Твое последнее задание на сегодня, малыш, кончить без помощи рук. Справишься? — получив в ответ несколько яростных кивков, Кафка усмехается и давит сильнее, от чего тело на стуле выгибается, а изо рта Келуса вырывается несдержанный стон. — Ты можешь не сдерживаться, малыш. Мамочка хочет услышать тебя, — и Келус слушается. Его стоны соскальзывают с губ один за другим, пока бедра нетерпеливо потираются о ногу в сапоге, стремясь получить как можно больше удовольствия. Обычно Кафка не любит подобное самоуправство со стороны парней, но в этот раз прощает Келуса: тот оказывается самым славным из ее питомцев — возможно, он даже станет ее любимчиком и заслужит несколько привилегий. — Ну же, малыш, кончи для мамочки, — кажется, ее слова становятся спусковым крючком: Келус на мгновение замирает и, Кафка уверена, получает один из самых восхитительных оргазмов в своей жизни. Его глаза закатываются, брови заламываются, а губы раскрываются в немом стоне — всем своим видом Келус демонстрирует невообразимое чувство облегчения, даже блаженства, — и Кафка не удерживается от того, чтобы наклониться и сцеловать тихий выдох с его мягких губ. — Ты хорошо постарался сегодня. Мамочка тобой довольна, — шепчет Кафка прямо в его ротик, получая желаемую реакцию: беспорядочное смущение, отражающееся не только на щеках, но и в янтарных глазах. Вполне вероятно, Кафка пригласит его в гости в следующий раз вместо Блэйда.