Рассветы и закаты

***       Колтер, утро.       Заброшенный шахтерский городок. Полуразрушенные дома. Никто в своем уме не станет искать в этом холодном царстве пристанища.       И все же здесь живут люди.       Дверь тихо скрипнула, и на порог вышла крепкая мужская фигура в синем меховом пальто. Поежившись от утреннего морозца, он торопливо зашагал по скрипучему снегу в сторону небольшой конюшни неподалеку.       Мерный стук ножа известил, что он был не единственным бодрствующим в столь ранний час. — Мистер Пирсон!       Колдовавший возле котелка толстячок отвлекся от своего варева и приветливо махнул рукой. — Артур Морган! — Ну, — потирая от холода ладони, спросил Артур, — что у нас сегодня? Надеюсь, не те самые соленые потроха? Их запах хлеще перегара от Дядюшки! — Отнюдь, — усмехнулся Пирсон, — бульон из оленины, которую вы вчера с мистером Смитом привезли. За что еще раз спасибо. — Обращайтесь, — кивнул Морган, — главное, сделайте понаваристей — люди сильно оголодали. — А будто я не знаю! — гаркнул Пирсон, протягивая теплую тарелку Артуру. — Голод весьма отвратная штука. Вот у нас на флоте…       Что же было на флоте, Артур уже не слушал. Он, прихлебывая пресный бульон, полностью погрузился в свои отнюдь не радостные мысли. Он думал о Блэкуотере, о похороненных и потерянных товарищах, о том, куда же банде теперь податься. Сзади — федералы, впереди — цивилизация. Конечно, Америка большая, рано или поздно найдется уголок и для них, но как долго им идти к этому желанному пристанищу? Сколько еще придется скрываться? Как долго убегать и терять людей?       Неожиданно резкий луч света ударил прямо в глаза. Оторвав свою голову от тарелки, Артур, щурясь, смотрел на восходящее солнце. — Красиво, правда? — улыбнулся рядом Пирсон.       Солнце до слепоты ярко сверкало на белоснежном бескрайнем снеге, окрашивая его в золотистый цвет. Казалось, что кто-то рассыпал море монет, и они притягательно блестят, обещая нашедшим богатство, славу и приключения. — Полюбуешься таким рассветом, и сразу жить хочется! — весело хохотнул Пирсон и вернулся к дымящему котелку.       Артур усмехнулся. В чем-то лагерный повар был прав. Смотря на это золотое сверкающее солнце, Артур почувствовал, что его лучи словно изгнали тоскливые темные мысли из его души. В конце концов, сколько раз банда попадала в передряги? Много! И все разы выходили победителями. Главное, не трусить и не сдаваться. С ними Датч. И все с ними будет хорошо.       Артур за обе щеки уплетал горячий бульон и с надеждой смотрел на снежный золотой рассвет. ***       Нагорье Подкова, утро.       Шаловливый луч света весело играл в походном лагере, скрытом в чаще леса подальше от ненужных глаз. Пощекотал чьи-то голые пятки, ласково погладил вихры сопящего мальчишки, поцеловал пушистые девичьи ресницы, скользнул по сгорбившейся фигуре беспробудного пьяницы и, наконец, остановился на суровом, обветренном мужском лице, прогоняя с того последние остатки сна.       Кряхтя, он поднялся со своей скрипящей раскладушки, надел старую потертую шляпу и, отчаянно зевая, побрел пить кофе. — Доброе утро, Артур, — бодро поздоровался седовласый мужчина, чинно читавший газету. — Хозия, — еще сонно буркнул Артур и плеснул в стальную кружку крепкий бодрящий напиток. — Прекрасное утро, не правда ли?       Артур сделал первый глоток и окинул взглядом пейзаж.       Ласковое солнце ярко осветило долину реки Дакота. Изумрудная трава, еще свежая от утренней росы, игриво блестела в его лучах. Рядом на встречу с бескрайним океаном несла свои холодные воды река, из которой то и дело, весело помахивая хвостами, выпрыгивали синежаберники и полосатые щучки. Пели птицы. Их заливистые трели даже голосистый Хавьер не смог бы повторить. И над этим уютным утренним пейзажем гордо растянулась радуга, вселяя в сердца переживших метель в горах надежду и уверенность в завтрашнем дне. — Действительно, — согласился Артур и отпил еще немного кофе.       Хорошее место для стоянки предложил Хозия. То ли судьба сжалилась над полуокоченевшими людьми, то ли этот укромный уголок принес им удачу, но жизнь определенно налаживалась. Деньги потихоньку текли, Датч вернулся в свое обычное деятельное состояние, все были довольны. Там, в горах, они почти потеряли всякую надежду, но здесь, на нагорье Подкова, банда Датча Ван дер Линде обрела ее вновь. — Какие планы на день? — поинтересовался Хозия. — Шон, — коротко ответил Артур. — Где он? — В Блэкуотере. Трелони видел его, говорит, он в лапах у охотников за головами.       Хозия тяжело вздохнул. — Хотя бы жив, и на этом спасибо. — Угу, — промычал Артур, чуть морщась от терпкого вкуса кофе. — Ладно, пойду седлаться. — Будь осторожнее, Артур. И не приведите сюда хвост! — Не о том волнуешься, Хозия. Лучше стоит озаботиться запасами виски, ибо это будет первым, чего потребует рыжая бестия, вернувшись домой! — Не вопрос, устроим пирушку! — радостно рассмеялся Хозия и вернулся к прочтению новостей.       Артур допил одним глотком слегка остывший кофе и, с уверенностью в глазах глянув напоследок на радужный рассвет, пошел седлать коня. ***       Полуостров Клеменса, вечер.       Солнце близилось к закату. Все земные обитатели, начиная от крупных хищников и заканчивая мелкими грызунами, наслаждались теплом его прощальных лучей. Одинокий всадник на сером жеребце не стал исключением. С наслаждением подставив солнцу уставшую от длительной поездки спину, он нес на крупе лошади трофей в виде подстреленного оленя и фальшиво напевал какую-то незамысловатую мелодию.       Вот он пересек рощицу, проехал мимо разрушенных войной построек и свернул на неприметную тропинку.       Послышался резкий окрик: — Стой, кто идет? — Артур!       Из кустов показался высокий улыбающийся юноша. — Вот и ты! А мы тебя уже заждались! Если поторопишься, то можешь отхватить себе немного пива, пока Билл все не вылакал! — Спасибо, Ленни.       Оставив верного коня на подскочившего Кирана и отнеся тушу рассыпавшемуся в благодарностях Пирсону, Артур отправился к походному костру, у которого уже собралась шумная веселая компания. — Англичанин! Иди сюда! — радостно помахал ему рукой Шон. — По какому поводу пьем? — присел рядом Артур, принимая из рук Чарльза протянутую бутылку пива. — А разве нам нужен повод? — изумленно похлопал глазами ирландец. — Мы любим жизнь и радуемся ей! — Вот-вот! — поддакнул ему Дядюшка. — Не то, что некоторые вечно хмурые охламоны!       Громкий гогот нарушил вечернее спокойствие над озером Флэт-Айрон. — Ох…охламоны?! — Билл хохотал до слез. — Дядюшка, ты что, словарь прочел?! — Да ну вас, — с обидой кинул пьянчужка и, чуть пошатываясь, пошагал в сторону повозки, где сидели девушки и, негромко напевая какую-то песенку, чинили разорванные рубашки. — Жаловаться пошел, — ехидно усмехнулся Шон. — И пусть, — пригубил пива Хавьер. — И пусть, — повторил Хозия, отставляя бутылку. — Пусть он идет, а я расскажу одну удивительную историю, что произошла со мной недавно. Брожу я как-то по городу, смотрю окрестности и набитые чужие карманы. Смотрю: дом пустой. Захожу, а там…       Артур с расслабленной полуулыбкой потягивал пиво и вполуха слушал, как Хозия во всех красках описывает свои очередные приключения. Рядом сидели его товарищи — верные товарищи, в меткости и верности которых он уверен, как в самом себе. Неподалеку расположились девушки, что-то с интересом и заливистым смехом-колокольчиком обсуждая между собой. Пару раз пробежал озорник Джек — он пытался научить Каина, приблудного пса, приносить палку, правда, пока что за ней бегал только сам Джек. Спокойствие и радость царили как здесь, так и на душе у Артура. Он был счастлив после долгих странствий возвращаться сюда, к этим людям. Ну, может, за исключением Мики. И пусть была пара неудач в Валентайне, и пусть им снова сели на хвост федералы, они все-таки смогли провернуть пару неплохих делишек и накопить немалую сумму денег. Жизнь била ключом, и не обещала прекращаться в скором времени.       Артур сладостно потянулся и посмотрел на небо. А там солнце, словно художник, разукрасило облака в самые разные цвета: розовый, алый, оранжевый! Переплетение оттенков ласкало взгляд, а приятные посиделки в теплом кругу такой разношерстной, но любимой и оберегаемой семьи дарили радость на сердце.       Чуть хмельной Артур наслаждался этим вечером и с счастьем в глазах любовался столь ярким закатом. ***       Шейди-Бель, утро.       Было что-то около четырех. Только-только занималась заря. Артур стоял у подмостка неподалеку от полуразрушенного особняка и напряженно курил.       Над болотом стоял плотный туман. Противно квакали лягушки. Иногда в белоснежном густом молоке казалось какое-то мимолетное движение, и шли большие круги по воде. «Аллигаторы», — передернул плечом Артур.       Он еще явственно помнил, насколько была огромной одна из этих зубастых тварей, которую ему по просьбе еще чудом живого фотографа Мейсона пришлось собственной натурой выманивать из кустов.       Артур тяжело вздохнул, презрительно оглядывая топкое болото.       Сколько этих зубастых созданий прячется там, в этих гнилых водах? Сколько точат свои зубы, надеясь полакомиться свежей человечинкой? Сколько наблюдают за ними своими землистыми глазами-щелочками, ожидая, как кто-то подойдет слишком близко к воде, потеряв бдительность?       Совсем как они потеряли ее несколько дней назад, заигравшись с семьями Греев и Брейтуэйтов.       Шон мертв. Джек похищен. Эбигейл в отчаянии. Джон в раздрае. Банда в смятении. А Артур ходит с высоко поднятой головой и уверенно говорит, что все будет хорошо, что все образумится, они найдут Джека и удерут подальше да понадежней, а сам крепко душит червячок сомнений в душе.       Из-за высоких деревьев несмело показалось солнце. Его свет едва пробивался сквозь густой утренний туман. Тусклые лучи, упавшие на усталое лицо мужчины, не приносили ни тепла, ни капли хоть какого-то облегчения, которого так сильно сейчас хотелось Артуру. Они были совсем как ложная надежда, которая манила своей красотой и желанностью, но так и не дарила обещанного.       Артур упрямо тряхнул головой и с досады затушил сигарету.       Вот уж кому, а ему сейчас никак нельзя впадать в уныние. Надо найти Джека, разобраться с поручениями от Штраусса, ответить на письмо Мэри. Поддержать боевой дух товарищей, проследить за дисциплиной, проверить запасы патронов и провианта. Слишком много дел, очень много ответственности. Ему доверяют. На него надеются. Поэтому ему никак нельзя раскисать.       Артур с некой тревогой в глазах взглянул на тусклый рассвет и отправился в шумный Сен-Дени. ***       Гуарма, вечер.       Еще не остыла земля от раскаленной пушки, еще не перестал свербить в носу едкий запах пороха. Артур стоял на краю сторожевой крепости и смотрел, как в алых лучах закатного солнца идет на дно военное судно, еще секунду назад посылавшее им снаряды смерти. Он стоял, переводя сбившееся от пыла сражения и густого тропического воздуха дыхание, и смотрел, как с истошными криками бросаются люди с горящего судна в бурлящее море в попытках добраться до суши, где их с карабинами наперевес ожидают разозленные повстанцы.       Рядом царило ликование. Выжившие в этой дьявольской перестрелке горячо трясли друг другу руки, Эркюль радостно что-то выкрикивал на смеси французского с английским, Билл довольно утирал липкий пот со лба, Мика любовно поглаживал пивное пузо, а Датч рассыпался хвалебными бравадами и планами касательно их скорого возвращения на континент.       Артур внимательно, с каплей тревоги смотрел на своего старшего друга. Пусть его вид растрепан, а одежда в грязи и крови, но это был тот самый Датч, которого он всегда уважал и любил сыновьей преданностью. Смелый, отчаянный, благородный. И все же Артуру не давал покоя тот самый дьявольский огонь, который горел во взгляде, когда он душил беспомощную старуху. Его слова, ложь и несвойственная жестокость не давали покоя Моргану. Сомнения терзали душу. Датч изменился? Артур стал другим? Или же просто Морган за столько лет так и не узнал до конца, не понял своего боевого товарища, друга, отца? Он хотел бы поговорить с кем-нибудь, дабы развеять тревогу, однако единственный человек, которого Артур ценил даже больше Датча, мертв.       Мужчина рвано выдохнул, едва сдерживая надсадный кашель. Хозия. Он до сих пор не мог поверить в его гибель. Старик пускай и не пышал здоровьем, но был достаточно крепок, а главное умен и проницателен. Только он мог разговаривать с Датчем на равных. Только он мог образумить разозленного главаря. Он незримо, где-то советами, где-то нравоучениями, поддерживал мир и порядок в банде. И теперь его нет.       Так же, как и Ленни. Нет еще одной души, рвавшейся к свободной жизни без оков жестокого общества. Искренней, чистой и смелой души.       Артур досадно почесал обгоревшие руки. Картина грядущего будущего его абсолютно не радовала. Еще и этот противный кашель!..       С тоской в глазах смотрел он на алый, как кровь, закат. ***       Хребет Роанок, вечер.       Молодой олень, осторожно озираясь, вышел из лесной чащи и припал к живительной прохладе реки Камасса. Он пил жадно, с упоением, не замечая ни резко оборвавшегося пения птиц, ни притаившегося неподалеку охотника.       Щелчок. Олень навострил уши. Секунда — и молодое тело бросилось что было мочи в лес, петляя на крутых горных склонах хребта Роанок.       Неудачливый охотник, тяжело кряхтя, поднялся из своего укрытия.       Прошло уже немало времени с их возвращения с Гуармы. Артуру иногда казалось, что этот остров был просто плохим сном — настолько странными и неправдоподобными казались события прошедших дней. Однако происходящее сейчас было сущим кошмаром. Банда — его семья — рушилась. Больше не было доверия между ними. Не было ни добродушных баек у костра, ни звонких песен под гитару. Каждый ходил волком, недружелюбно озираясь и пристально наблюдая за движениями соседа в попытках определить среди них предателя, из-за которого и случились все беды.       Иногда Артур стыдливо думал, что хорошо, что Хозия погиб, не видя того, что творится с бандой. И не видя его, Моргана.       Сейчас Артур напоминал тень от себя обычного. Впалые щеки, уставшие, поддернутые кровавой сеткой воспаленных сосудов глаза. Впалая грудь, сутулая спина. И вечный кашель, пробиравший до самых костей и выворачивавший его наизнанку.       Если есть на небе Бог, то у него воистину дьявольское чувство юмора.       Артур устало присел у кромки воды. Он отправился по просьбе Пирсона на охоту за припасами, но пока что поймал только пару кроликов — жалкий трофей для того, кто несколько месяцев назад смог завалить крупного гризли. Его руки ослабли, зрение подводило. С каждым утром ему становилось все сложнее просыпаться. И все это понимали, хотя старались и не подавать вида. Но Артур замечал их то обеспокоенные, то презрительные и насмешливые взгляды.       Морган запрокинул голову наверх.       А по небу плыли разноцветные облака: оранжевые, розовые, золотые. Совсем как в тот вечер на полуострове Клеменса, когда живой Хозия травил какие-то байки у костра, а тогда еще дружные товарищи сгрудились вокруг и внимательно слушали. Было точно такое же небо. Только Артур был другой.       Мужчина почувствовал, как глаза застилает предательская влага. — Как же…как же бестолково я прожил жизнь! — горько прошептал он куда-то в небо.       Увы, облака не ответили ему, не утешили, лишь безразлично продолжили свой путь по бескрайнему небосводу. — Как же бестолково… — сплевывая противную металлическую кровь, с тоской повторил Артур.       Он уже все для себя решил. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Его песенка, по сути, спета. Болезнь каждый день точит его, оставляя все меньше и меньше сил. Смерть подобралась как никогда близко, и Артур чувствовал ее холодное дыхание у себя за спиной. Но, пока он еще дышит на этой бренной земле, пока он еще в состоянии держаться этими ослабевшими ногами в седле, он будет защищать тех, кто ему дорог. Он попытается спасти, вытащить из этого топкого омута, в который превратилась банда, каждого достойного человека. — А затем — будь, что будет, — вздохнул Артур. — Но черт дери, как же, как же сильно хочется жить!       С нечеловеческим отчаянием в мокрых глазах смотрел Артур на самый прекрасный и самый грустный закат в его жизни. ***       Неподалеку от Бивер-Холлоу, утро.       Артур с запекшейся кровью на устах лежал на каменном утесе и рвано хрипел.       Датч ушел. В их последнем разговоре что-то на секунду знакомое, родное промелькнуло в его глазах, но он все равно отвернулся и оставил его позади. Мика, бросаясь проклятиями, пошел своей дорогой. А Артур остался здесь.       Все тело ныло. Саднили сбитые костяшки пальцев, устало гудели ноги, горели больные легкие. Каждый вздох давался тяжело. Не хотелось дышать. Хотелось лишь спать. Закрыть глаза, забыться, и уплыть в страну Морфея, где все спокойно, прекрасно, и все, кто дорог, живы и здоровы.       Но нельзя. Надо помочь Джону. Надо убедиться, что он дошел, добежал, дополз до своей семьи, до новой жизни, и ни в коем случае не подумает вернуться обратно.       Но ноги, собственные ноги не слушаются Артура. Они как безвольные тряпичные куклы, лежат и не шевелятся, несмотря на все его потуги.       А золотое рассветное солнце сладостно слепит глаза, ласково играет в волосах и гладит впалые щеки.       Артуру вдруг показалось, что он вспомнил давно забытое тепло от рук покойной матери. Губы невольно растянулись в слабой улыбке, а усталое сердце предательски дрогнуло. «Полежу…но только…пять минут…и затем…доберусь до Джона…и мы…»       Хриплый вздох. Медленный выдох. И тишина.       Грудь больше не шевелилась.       Артур Морган остекленевшими глазами смиренно смотрел на свой последний рассвет.