Они, я и Луна

Когда Блэк пришла в себя, боли больше не было. Ни в голове, ни во всëм теле, будто бы её не разрывало изнутри корнями, будто бы она не вырывалась никогда из человеческой плоти, будто бы… …да. Всë было, всë самое ужасное, что только могло случиться, случилось. И её быть здесь не должно. Её быть вообще не должно. Но она здесь. Уже не жива, но всë ещё в здравом (нет, нет, даже и близко нет) уме и твëрдой (к сожалению) памяти. Блэк хотелось смеяться, но было нечем. Блэк хотелось лить слëзы, но айвори больше не было. Хотелось схватиться за голову, но нечем, нечем, нечем. Ведь у неё нет не только рук, но и всего тела. Только холодный лунный свет на ракетной площадке, где ракеты не было тоже. Так как она… Может быть?.. — Скоро ты привыкнешь. Знакомый голос поразил её душу. Это же!.. — Г-грей!.. Её собственный звучал глухо и тихо. Сдавленно, как если бы она проговорила это в слезах. Как если бы Грей обнаружились на пороге её дома посреди ночи, как если бы она обняла их, как если бы позволила нечто гораздо, гораздо большее… Но Грей так и не появилась. Вместо этого Блэк отправилась к ней. Причëм гораздо, гораздо позже, чем ей хотелось. — Привет, Блэк. Через их полупрозрачный образ можно было увидеть разрушенную Луну. Тот самый костюм, те самые серебряные волосы, та самая фиолетовая треугольная серëжка. И та самая улыбка, которой Блэк поддалась слишком поздно. Это были они — те самые Грей. Те самые, что растопили её сердце, Те самые, которых она так отталкивала от себя… Те самые, кто погибли слишком, слишком рано. Кто вообще не должны были умереть. На чьë место Блэк обязательно бы встала, будь только возможность. …а теперь её место рядом с ними. И, думает Блэк, это не самый плохой вариант. Один из худших, но… Теперь, когда она мертва, а после смерти всë-таки что-то оказалось, это больше не имеет значения. — Это… Это ты… Правда… Ты… Стало ещё холоднее. Даже после смерти Блэк ещё может плакать. Быть может, это даже не айвори. Лицо Грей стало ещё ближе, и Блэк вдруг потеплело. Она вытерла её слëзы, прижалась губами ко лбу, и обняла крепко-крепко. — Я… Я тебя чувствую, — проговорила Блэк. — Ты здесь… — Теперь всë хорошо, — прижалась Грей ещё крепче, но Блэк всë равно услышала, как дрожал её голос. — Всë закончилось. Я рядом. Я здесь. Я… Блэк чувствовала, словно с её плеч падает что-то очень, очень тяжëлое. На мгновение она испугалась — стоит только позволить себе погрузиться в чувство с головой, как эта же голова взорвëтся очередным приступом боли… Но она уже сбросила с себя и тело. — …прости, — вдруг говорит Грей так, что Блэк на душе становится горько. — За что?.. — Что ушла так рано. И что… Ничего не могла сделать, пока ты страдала. — Ты… Ты были рядом?.. Объятия Грей стали ещë крепче и Блэк не могла не ответить. — Я всë видели, — бормотали Грей. — Всë. — …не начинай, пожалуйста, — выдавила Блэк. — Не надо, пожалуйста. Это уже не важно. Не вини себя, не вини. Стало холоднее — это впитывались слëзы Грей. И теперь Блэк должна была их успокоить, но она просто не знала, как. Она могла только гладить их по спине, прижиматься всем, что от неё осталось и пытаться привычно дышать им в ухо. Но дыхания не слышалось. Слышались только всхлипы. И Блэк вслушивалась в них всем существом, ловила остатки тепла, и не смела закрыть глаза. Она боялась, что если закроет, то тут же исчезнет, и оставит Грей. …и снова Грей даëт ей причину не уходить из этого проклятого мира. Нет, Грей — и есть эта причина. И только из-за Грей Блэк не хочет больше плакать. Наконец, и их всхлипы стихли тоже. — И-извини, — отстранилась она и улыбнулась. — У меня… Не вышло сдержать эмоций. Я помню, ты не любишь, когда тебя трогают… Блэк захотелось рассмеяться в голос. Честное слово, она совсем забыла про телесные границы. И, в случае с Грей, совсем не хотелось вспоминать. — Мне нравится, когда меня трогаешь ты, — улыбнулась Блэк, пока в мыслях проносились «…или нравилось». …а доходило ли у них вообще до объятий? Чем сильнее Блэк пыталась вспомнить, тем больше понимала, что их касания ограничивались лишь рукопожатиями. И то — Грей были в перчатках, а своими фальшивыми руками Блэк ничего не могла ощутить. Если бы она знала, чем всë кончится, то не стала бы выстраивать эти дурацкие барьеры. С ней. Все остальные всë ещë оставались говнюками. …как хорошо, что сейчас они одни. Совсем одни. Блэк не знала, что сейчас происходит в остальном мире, но ей хотелось верить, что сейчас он нахрен сгорает. А если и нет… Она уже не будет его частью. И от этого ей тоже хорошо. Но что будет дальше?.. Пока Грей рядом, Блэк устроит любой исход. — Давай поспим, Блэк, — проронили Грей. Блэк прикрыла веки, пусть у неё больше и не было глаз. Впрочем, темнота теперь казалась мягкой, убаюкивающей. Безопасной. Хотелось никогда больше из неё не выбираться. Или это от голоса Грей?.. — Зови меня Меделин. И она усмехнулась. — А ведь твоë имя я так и не узнала. — Ничего, — она уже не видела, но точно знала, что Грей улыбается. — Меня звали… Но Меделин этого уже не услышала.