***
— Чонгук-и, — ласково пролепетал прямо у уха Юнги. — Ммм? — также нежно протянул Чон, зарываясь носом в подушку, притягивая любимого поближе. — Тебе бы кого больше хотелось: мальчика или девочку? — утыкаясь в грудь Чонгука, пряча покрасневшее лицо, спрашивает Мин. — К чему такие странные вопросы, Юни? — хмурясь, но глаз не раскрывая, произносит парень. — Просто скажи, кто, мальчик или девочка? — уже смелее вопросил Юнги. — Девочка, — улыбаясь отвечает, — Девочка омега, чтобы на тебя была похожа. Маленькая принцесса. — Ты такой предсказуемый! — воскликнул Мин, ударив любимого в грудь. От лёгкой боли Чон глаза раскрывает, хитро улыбаясь. — Это я то предсказуемый? — Чонгук Юнги рассматривает, по каждому сантиметрику проходится, наглядеться не может. Его любимое бледное личико, любимые сверкающие глазки, любимые волосы цвета шоколада, что распластались по всей подушке. Его любимый человечек здесь, рядом с ним. Кажется, он уже никогда счастливее, чем сейчас не станет. — Да, ты! — смеясь, отвечает Мин. — Уверен? — произносит Чон и в один момент нависает над Юнги. Мин вскрикивает от удивления и сразу заливается смехом, а Чонгук, глядя на всю эту милую картину, не выдерживает и поцелуями парня засыпает. Ухо, щёки, нос и губы — не остаётся ни одного места, которого Чон не прикоснулся бы, а Юнги улыбаться не перестаёт, расплывается в удовольствии. — Всё! Всё! Перестань! — сквозь улыбку, произносит Мин, — Я был не прав. — Нет, Юни, теперь ты должен расплатиться за свои слова, — прямо в губы шепчет Чонгук. — Не думаю, что Виён это понравится, — задумчиво заявил Юнги. — Виён? Какой Виён? — напрягся Чон, он никак не мог припомнить, чтобы у кого-то из их знакомых было такое имя. — Нашей дочери, — уже с хитрой улыбкой выдал Мин. — Нашей дочери? — парень всё не мог понять, о чём говорит любимый, — Какой нашей дочери, Юни? О чём ты? — Ты мало того что предсказуемый, так по утрам ещё и глуповат. Я беременен, — бегая глазами по недоумевающему лицу Чонгука, отвечает Юнги, а сам думает, как бы сердце сейчас от волнения не выпрыгнуло бы. — Ты... что? — в момент ещё больше теряется Чон. На нём лица нет, когда он переливается обратно на свою половину кровати и пытается осознать услышанное, — Ты беременен, а я... — Отец этого ребёнка, — Мин придвигается чуть ближе, заглядывая в любимые глаза, еле-еле касаясь кончиками пальцев напряжённой челюсти парня. — Отец... — на выдохе произносит Чонгук.***
— Отец, — заключает Чон, делая последнюю сигаретную тягу. Он выбрасывает окурок вместе со своими чувствами в урну и возвращается в автомобиль. Выруливая со стоянки, мужчина ни о чём не думает и ничего не чувствует. В голове серый дым, и, признаться честно, это лучшее состояние в котором может находиться Чонгук последние пять лет. Чон знает — он не человек. Он лишь жалкая пародия на то существо, что зовётся человеком. Юнги всё-таки забрал его в тот день, когда ушёл сам, ментально Чонгук где-то там со своим любимым, вот только физическая оболочка всё ещё находится в этом мире, проживая эту бессмысленную жизнь. На работе он был такой же тенью самого себя, некогда процветающая компания под началом Чона теперь еле держится на плаву. Любой корабль потонет без сильного капитана, но ведь капитан тоже живой человек, он имеет право давать слабину, иногда сдаваться, отдавать себя чему-то другому. Бизнес же такого не терпит. Поэтому теперь Чонгук кусок хлеба без соли доедает, пытается хоть как-то разгрести накопившиеся проблемы, но ни желания, ни сил на это нет. Хочется просто раствориться, потеряться где-то в толпе и сгнить в какой-нибудь подворотне, Чон уверен, он это заслужил, он приложил руку к смерти любимого.***
— Малышка Виён, сегодня мы узнаём, что там именно ты, — улыбаясь и поглаживая свой уже округлившийся животик, произнёс Юнги. — Почему ты в этом так уверен? — с лёгкой улыбкой на губах задаёт вопрос Чонгук, приобнимая любимого. — Ну как же, ты же сказал, что хочешь девочку, я и попросил у судьбы послать нам девочку. — А что будет, если Виён окажется мальчиком? — Я в любом случае буду любить этого ребёнка, но я уверен, что там — Мин ткнул в живот, из-за чего Чон прыснул в кулак, — девочка. — Как скажешь, ты её носишь, ты не можешь ошибаться. — Вот-вот! В кабинете врача Чонгук держал Юнги за руку, а сам заворожённо смотрел на экран, где виднелись очертания их с Мином ребёнка. Парню до сих пор не верилось, что совсем скоро родится маленькое и самое невинное доказательство их с Юнги любви. Этот ребёнок не иначе как чудо, ведь у него будет самый прекрасный папа и идиот отец, которому как-то удалось привлечь первого. Словосочетание "мой ребёнок" вообще как-то резало ухо от непривычности, но вместе с тем было так приятно понимать, что Мин действительно носит его ребёнка. — Итак, вы хотите узнать пол вашего малыша или мне написать и положить в конвертик? — задаёт вопрос девушка-узист. — Нет, нет, скажите сейчас, мы слишком долго этого ждали, — ответил Юнги, мельком взглянув на взволнованного Чонгука. — Тогда, — она выдержала драматичную паузу, прежде чем продолжить, — поздравляю, у вас родится девочка, — эта девушка, наверняка, очень часто говорит что-то подобное, но сейчас, кажется, действительно рада за молодую семью. Чон чуть крепче сжал ладонь Мина, а тот в свою очередь посмотрел на парня. — Я же говорил, девочка, — не сдерживая счастливой улыбки, произнёс Юнги. Чонгук в тот момент так и не нашёлся словами, он смотрел то на монитор, то на Мина, утопая в собственном счастье, не веря, что такое действительно возможно.***
— Господин Чон, я перенёс ваше завтрашнее совещание на понедельник, да и в целом освободил вам завтрашний день, — отчитался Ким Сокджин — секретарь Чонгука. — Зачем? — нахмурился мужчина. — Но ведь завтра одиннадцатое число... — когда Сокджин понял, что Чон всё ещё его не понимает, добавил, — День рождения вашей дочери. — А... да... оно завтра, — будто очнувшись ото сна, произнёс Чонгук, — Мне стоит купить ей подарок. — Если хотите, я могу об этом позаботиться — "как в прочем и всегда" — мысленно добавил мужчина. Ким все пять лет отправлял Виён подарки на день рождения и новый год от имени её отца, пока тот молча страдал в своей конуре. — Нет, — неожиданно для Кима воскликнул Чон, — Нет, я сделаю это сам, спасибо Сокджин, можешь идти. — Как скажете, — поклонившись, секретарь покинул кабинет своего директора. Чонгук провернулся на стуле, поднялся и подошёл к окну. Он готов поклясться, Юнги убил бы его, узнай, как он живёт и как он "заботится" о малышке Виён.***
Схватки длились уже пол дня. Юнги страдал в палате, испытывая адскую боль, но Чонгук страдал не меньше, не имея возможности войти. Врачи запретили ему. И теперь он беспомощно сидит в коридоре, не в силах помочь любимому. Всё, что парень мог сделать, так это дать свою вещь, чтобы запах партнёра успокаивал рожавшего омегу. Чон уже не помнит в какой момент, но к нему подбежал акушер и попросил подписать документ-согласие о том, что врачи в любом случае проводят роды, несмотря на нестабильное состояние Мина. — Что это значит? — Ваш партнёр, господин Мин, попросил, чтобы вы подписали этот документ, тогда в случае каких-либо осложнений мы, конечно же, будем делать всё, чтобы спасти обоих, но когда выбор встанет между папой и ребёнком, мы спасём ребёнка, — как присягу отчеканил врач. — Что? В каком это смысле? — опешил Чонгук, сжимая в руках абсолютно идиотские, по его мнению, бумажки. — Насколько мне известно, господин Мин был прекрасно осведомлён о том, что его тело не готово к родам, его организм, вполне вероятно, может не выдержать таких нагрузок. Ему предлагали сделать аборт, но он наотрез отказался. Он вам не сообщил? — Нет, я впервые слышу об этом, — взгляд Чона потускнел, стал буквально стеклянным, а в голове повисла полная тишина. — В любом случае, нам нужно согласие одного из вас, сейчас господин Мин не в состоянии, чтобы подписать их, но вы... — Я не собираюсь это подписывать! Это какой-то бред! — повысил голос Чонгук. — Нет! — слабо послышалось за спиной акушера, — Ты это подпишешь! — в паре шагов от них стоял покачивающийся и такой слабый Юнги, он одной рукой придерживал живот, а другой держался за стену. За ним выбежали медсестры, уговаривая вернуться обратно в палату, но тот их совсем не слушал. Чон тут же подбежал к нему, подхватывая слабое тельце и возвращая его в палату. Он усадил ослабевшего Мина на постель, а сам сел рядом на корточки. — Ты... ты подпишешь это. Я так решил, — уже буквально хрипел Юнги. — Юни, — поглаживая коленку парня, начал Чонгук, — я не хочу это подписывать, что если... — Никакого если не будет, — довольно чётко заявил Мин, — Я справлюсь, мы оба будем живы и здоровы, а это просто бюрократическая херня. Подпиши. Чонгук всегда верил Юнги, ведь тот никогда не давал поводов сомневаться в себе, но сейчас что-то не давало ему просто взять и подписаться в этом документе. Чон никогда не шёл на такие риски и сейчас не хотел. Это будто пойти на сделку с дьяволом, если что-то пойдёт не так, не важно какой путь выберет, он в проигрыше. Уже слегка тускнеющие от усталости и стресса глаза Мина смотрели в тревожные глаза Чонгука. Безмолвно Юнги пытался убедить его сделать это, а Чон всё никак не решался. Но ведь вот он, его Юни, сидит перед ним, у него все те же глаза, то же лицо, те же губы, волосы, всё то же самое, он не лишится этого так просто, так ведь? Да и сам Мин никогда бы не обманул его. Он справится, правда справится, и они станут счастливой семьёй. — Хорошо, — сдался Чонгук, на лице Юнги повисла слабая улыбка, — я сделаю это, — парень потянулся к любимым рукам, Чон поглаживал их, а на самом деле успокаивал самого себя. Он не потеряет его ни за что.***
Чонгук вернулся в свою квартиру, которую когда-то делил со своим самым любимым человеком на свете. С Мином она казалась такой уютной и тёплой, сейчас же это место напоминает берлогу волка-одиночки, здесь холодно, бездушно, без него здесь не хочется находиться. Виён иногда бывала тут, но в этой квартире никогда не было её вещей, а в воздухе не маячил её запах. Запах. Она пахла практически также как и Юнги. От отца ей досталось так мало, и Чон был бы искренне этому рад, если бы он мог наслаждаться семейной жизнью вместе с её папой. Чонгука душили эти мысли, он устал от этой непонятной каждодневной прострации. Чон хотел вырваться из этого замкнутого круга отчаяния и депрессии, но он не знал как, точнее сделать это было невозможно. Мёртвые не возвращаются с того света, и его Юнги не вернётся. Навряд ли он вообще когда-то встретит его вновь даже после собственной смерти. Такие как Мин попадают в рай и продолжают освещать своим жизненным светом дорогу другим, а такие как Чонгук гниют в самых тёмных подвалах ада из-за своей слабости. Чон не плохой человек, но слабый, а тем и отвратителен, в первую очередь, самому себе. Мужчина стянул с себя верхнюю одежду, кинул на диван пиджак, а сам поплёлся на кухню. Завернув рукава повыше, Чонгук достал с холодильника абсент, бутылочку такого когда-то дарил ему Юнги, добавив, что от Чона пахнет точно так же, и ему очень нравится этот запах. Затем мужчина взял рюмку, запивать или закусывать ничем не хотелось, поэтому наполнив ёмкость до краёв, он также быстро осушил её. Почти сразу же пошла и вторая. Чонгук, захватив с собой бутылку и рюмку, ушёл на балкончик. Он не мог находится в квартире, здесь и правда было слишком душно, кислорода не хватало. Там сев на плетённое кресло и поставив убивающий его физически, но спасающий морально напиток на журнальный столик, Чон посмотрел на ночное небо. Из-за ярких огней города звёзд не было видно. Небо было таким же пустым, как и он сам. Усмехнувшись собственной мысли, Чонгук зажёг сигарету и налил очередную порцию абсента. Осушив и её, а затем и сделав тяжку, Чон полностью расплылся на кресле. Не такому человеку Юнги говорил "люблю", не тому дарил ребёнка, но и того Чонгука больше нет. Его не вернёшь. Мёртвые с того света не возвращаются.***
Сердце стучит как бешенное, но Чону плевать. Несколько часов назад начались роды, он слышит как кричит его Юни, но помочь никак не может. Врачи не пускают его в палату. Оно и логично, злой альфа ради защиты своей омеги готов пойти на всё, и в этом порыве даже может навредить собственному ребёнку. Но сейчас Чонгуку плевать на логику с высокой колокольни, он хочет быть там, хочет держать его руку, хочет успокаивать и поддерживать его. Ещё через час в больнице началось непонятное волнение, врачи то забегали в палату Юнги, то выбегали из неё. Нервозность витала в воздухе, но никто не стремился объяснить всё Чону, лишь кидая что-то вроде "Простите, сейчас нет времени". Одна сила воли удерживала Чонгука в коридоре, сердце же кричало, молило "Иди к нему, ты ему нужен" То как ему сообщили о смерти Юнги он не помнит совсем. Слышал только от Минхо, что как только врач произнёс эти проклятые слова, он в ту же секунду понёсся в палату, не обращая внимание на останавливающих его акушеров и медсестёр. Влетел будто ураган, расталкивая всех, упал к кровати любимого, больше не чувствуя его запаха, схватил за руку и завыл волком. Из глаз его катились слёзы, а ртом он выдавал что-то нечленораздельное, но больше всего это напоминало мольбы Чонгука Юнги вернуться к нему, не оставлять его одного в этом мире.***
Из глаз впервые за долгое время потекли слёзы. Два часа ночи, именно в это время первый вдох сделала Виён и последний Юнги. — Юни... Юни... — захлёбываясь слезами монотонно повторял Чонгук, — ты говорил, что не оставишь меня, что справишься, что мы будем счастливой семьёй, но ты обманул меня. А я теперь и не знаю, как жить. Как мне жить без тебя, Юни? Я не представляю свою жизнь без тебя. На небосводе загорелась одна звёздочка. Чон уверен, прямо сейчас Мин рядом с ним, он слышит его, но ответить не может. — Юни, я отвратительный отец. Ты бы наверняка поругал бы меня, будь ты здесь. Но я не могу видеть Виён, она слишком похожа на тебя. Я не могу, Юни, я не справляюсь. Чонгук, забывший о рюмке, сделал пару глотков абсента прямо из горла бутылки. — Помоги мне, прошу, подскажи, что делать? — смотря на одинокую звёздочку, взывал Чон, зная, что ответа не получит. Слёзы продолжали течь по щекам, не собираясь останавливаться, будто наконец накопившись, дали себе волю. Чонгук выл. Ему больно. Ему очень больно. Он больше не может так. Он устал жить в мире, где его нет. Чон не заметил, как от холода потрясывалось его тело, как дрожали окоченевшие пальцы рук, не заметил и как с неба повалил тяжёлыми гроздьями снег. Юнги ушёл, когда за окном во всю бушевала зима.***
Снег хлопьями падал с неба, заботливо накрывая шапкой надгробие, согревая. Две даты, одно имя, самое любимое имя, самое дорогое для Чонгука имя. Чон смотрел на него, не отрываясь, прежде зажжённые жизнью глаза потухли навсегда точь в точь, как те, что он видел на постели в больнице. Лицо ничего не выражало, в голове была абсолютная пустота. Говорят, придя на кладбище, можно поговорить с человеком, которого уже нет, но Чонгук не решается произнести и слова. Нет у него никаких слов. Только боль. Боль заполнила всё тело и душу. Одиннадцатое число должно было стать самым счастливым, но превратилось в дату смерти двух любящих друг друга людей. Чонгук с силой кулак сжимает, пытается хоть что-то почувствовать, но ничего, даже физической боли он не чувствует. Чон теперь просто бездушная оболочка человека. Абсолютно безумная мысль посещает мужчину, хочется снести надгробие, хочется раскопать, прижать к себе бездыханное тело и никогда не отпускать. Хочется вновь вдохнуть запах свежей лаванды, зарыться в шоколадные волосы, хочется навсегда забыться. Боль от утраты невозможно передать словами, Чонгук и не пытается, не кричит об этом, лишь тихо проживая её где-то внутри себя и даже глазки-бусинки родной дочери не спасают. Виён выписали из больницы двумя днями позже после похорон Юнги. Чону протянули крохотный свёрточек, из которого проглядывалось маленькое личико. Медсёстры заботливо укутали малышку, чтобы та не замёрзла. Девочка большущими глазами на отца смотрит, не плачет, изучает, где-то на подсознательном, чувствуя, что он её родной человек. А Чонгук ей даже улыбнуться не может, лишь губы поджимает, силясь с болью в груди справиться. Даже такая маленькая она вылитая Юнги. От Чона только носик достался. Малышка пытается ручки вытащить, к отцу протянуть, но не может, из-за чего плакать начинает, а тот смотрит и не знает, что с ней делать. Тогда Минхо, не выдерживая, Виён подхватывает и укачивать начинает. А Чонгук даже не сразу понимает, что произошло, находясь как в вакууме, завывающий плач не слышит.***
Юнги из головы исчезает, на место него первые бессонные ночи с Виён приходят. Тогда ещё Чон пытался заботиться о дочери самостоятельно, но делал всё из рук вон плохо. Каждый день он приезжал к Минхо, прося помощи, парень же омега, значит знает, как обходиться с ребёнком. И Мин помогал, не в силах отказать, глубоко внутри жалея бедную семью, свои чувства закинув куда подальше. Хотя Чонгук каждую ночь слышал, как тот тихо плачет в своей комнате, скорбя об утрате родного брата. Так, раз за разом перевезя все вещи Виён к Минхо, она осталась жить у него. Чон же исчез из жизни дочери, напоминая о себе лишь еженедельным переводом денежных средств, так и не увидев её первую улыбку, не услышав её первое слово, не застав первые шажки. Юнги точно слышал Чонгука, подкидывая ему эти воспоминания, будто надеясь, что что-то внутри него щёлкнет, и он, наконец, привезёт дочь домой. В голове детским голоском проносится: "Пап, а ты скоро придёшь?" и Чон ломается окончательно. Мужчина не раз представлял, как они втроём гуляют по парку, едят самое вредное мороженное, а затем он и Виён пачкаются в песочке, во время лепки замков, за что оба получают нагоняй от Юнги. Чонгук уверен, Мин был бы потрясающим папой, он ждал девочку не меньше самого Чона, но ему было так и не суждено увидеть малышку. — Просто, пожалуйста... — дрожащим то ли от холода, то ли от слёз голосом произносит мужчина, — Будь всегда рядом с нами. Ты очень нам нужен... — уже тише добавляет, — Ты мне нужен. Одинокая на небе звёздочка сверкает пуще прежнего, соглашаясь с просьбой Чона, и тот незаметно для себя проваливается в сон. Организм всё-таки не выдерживает. Просыпается Чонгук всё на том же плетённом кресле, все руки, торс и ноги синие. Этой ночью передавали крайне низкую для Сеула температуру, так что тот факт, что Чон не умер сегодня, замёрзнув, ничто иное как чудо. Юнги вновь не дал, не забрал к себе. Ещё рано. Во рту сухо, так что Чонгук с силой сглатывает и поднимается с кресла, испытывая жуткую боль во всём теле. Он заходит обратно в квартиру, закрывая за собой балконную дверь, и плетётся к ванной. По дороге красную коробочку замечает, которую так и не успел отдать тому, кому она предназначалась. Чон знает, внутри коробочки аккуратное красивое кольцо с маленьким бриллиантиком лежит, но не сверкает. Оно потухло в тот же день, когда потухло сердце Мина. Чонгук мысли неприятные от себя отталкивает, чтобы вновь не скатиться в безжизненное состояние, и двигается дальше. Этой ночью он пообещал любимому, что попытается вновь. Сегодня день рождения их с Юнги малышки. На этот раз мужчина должен быть с ней. Чон нехотя приводит себя в подобие порядка, берёт ключи от машины, кошелёк и выходит из квартиры. Первым делом он заезжает в магазин игрушек, понимая, что совершенно не знает, что интересно его дочери. Всё это время подарки покупал Сокджин. Он бродит по торговому залу в поисках хоть чего-то, за что зацепиться глаз и натыкается на большую плюшевую игрушку в виде собаки. У неё длинные уши, цвета кофе с молоком шёрстка, большой круглый животик, игрушка выглядит слегка несуразно, но кажется именно в этом её ценность. Сам не зная почему, Чонгук хватает пса и несёт его к кассе. Наверняка у Виён таких тысяча, но с пустыми руками он не может позволить себе прийти. Проехав чуть дальше, Чон останавливается у кондитерской и покупает двухэтажный шоколадный торт. Мужчина уверен, Минхо точно уже успел порадовать девочку кусочком вредной сладости, но всё равно покупает его, уже на автомате выбирая любимый вкус Юнги. Горе отец впервые за пять, точнее сказать, шесть лет порадует дочь своим присутствием. В голове не укладывается. Мин был бы в ярости. Чонгук паркует автомобиль у многоквартирного дома, зная, что за одной из дверей с трепетом в сердце и надеждой его ждёт маленькая девочка. Чон достаёт подарок и торт из машины и перед тем как зайти в подъезд смотрит на небо, мысленно отчитываясь Юнги, что он наконец пришёл. Он попытается стать лучше ради них двоих. Курить хотелось невыносимо, но дышать на дочь этим запахом было бы как-то слишком неправильно, поэтому мужчина делает ещё один шаг на пути к собственному исправлению. Уже стоя возле двери, Чонгук не спешит нажать на дверной звонок. Сердце слишком быстро бьётся, мужчина боится увидеть дочь и вновь сбежать из-за собственной слабости. За дверью слышен детский смех. Видимо, Минхо уже развлекает малышку, даря ей подарки и одевая в самое красивое платьице. Сделав глубокий вдох, Чон всё же жмёт на пресловутую кнопку, ожидая, когда ему откроют. Он слышит медленные шаги, слышит, как проворачивается ключ, слышит, как слабый толчок рушит преграду между ним и его дочерью. — Папа! — радостно кричит Виён и летит в руки отца, успевшего сесть на корточки. Она действительно в красивом бежевом платье, украшенном белыми воланчиками на рукавах и большим бантом на спине. В дверях неподвижно, облокотившись о дверной косяк и скрестив на груди руки, стоит Минхо, уголки его губ приподнимаются, когда он видит нежно обнимающую своего отца девочку. — Я так ждала тебя! — оторвавшись от сильного торса мужчина, восклицает Виён. — Так ждала! А дядя Минхо говорил мне, что ты не придёшь! А ты пришёл! Дядя Минхо врун! — Нет, Виён, не говори так, дядя Минхо очень хороший, — впервые за несколько лет по-настоящему улыбаясь, отвечает Чон. — Очень хороший, но врун! — Ах ты маленькая! — отзывается из-за спины Мин, — Всё! Не люблю я тебя больше! — показывая язык девочке, произносит парень. — Вот! Я же говорю, врун! Говорит, что не любит, но я то знаю, что любит! — весёлым, заискивающим голосом произносит дочь, и Чонгук впервые за несколько лет смеётся, смеётся так искренне и так честно. Его маленькая принцесса даже характером пошла в Юнги. Его маленькая драгоценная копия. Он не знает откуда в нём всё это, казалось, Чон спрятал эти светлые чувства где-то в глубине себя ровно шесть лет назад, но теперь они вновь вырываются из него ярким потоком, даря тепло сердцу. — Заходите уже, я поставлю чайник, — говорит Минхо и пропадает в глубине квартиры. — А что это? — глядя на плюшевую собаку, спрашивает Виён, — Это подарок? Подарок мне? — Да, принцесса, с днём рождения, — протягивая игрушку дочери, с улыбкой на лице произносит Чонгук. Внутри всё перемешалось, ему всё ещё тяжело, но сильное желание быть сегодня здесь, со своей малышкой толкает Чона дальше, окрыляет, будто Юнги прямо сейчас подпинывает его за спиной. — Какой красивый! Спасибо, папа! — выхватывая пса, кричит Виён и вновь обнимает отца. А он уже будто и не в силах отпустить. В ней его кровь, его сердце, в ней частичка Юнги, которую надо беречь, как самую важную драгоценность. Они долго болтают, пока пьют чай с тортом, а затем Чон решает забрать дочь на прогулку. Минхо впервые отпускает их со спокойной душой, будто зная, на этот раз Чонгук и правда не исчезнет.***
Чон приводит малышку на каток, берёт на прокат две пары коньков и выводит девочку на лёд. Виён впервые встаёт на коньки, так что много раз падает, несмотря на то что Чонгук каждый раз придерживает её. Она совсем не плачет, хотя больно бьётся о лёд из раза в раз, поднимаясь и отряхиваясь, девочка делает свои первые шажки на коньках. Такая же целеустремлённая как и Юнги, она не сдаётся, пока впервые не проезжает круг самостоятельно. Виён много смеётся и бросает снежками в отца, её глазки-бусинки горят, а внутри Чона на смену отчаянию приходит бесконечная любовь к маленькой девочке. Заморенные и уставшие они сдают коньки и едут в кафе, в которое Чонгук часто водил её папу. Дочь с особым аппетитом уплетает лапшу и рассказывает о своих рутинных деньках в детском саду, а Чон внимательно слушает, не упуская ни одну деталь. Она рассказывает о своих любимых мультфильмах, рассказывает как Минхо водил её в кино и каких больших феечек она видела на экране, рассказывает о том, как упала, когда бежала посмотреть на бабочек и как содрала коленку, а Чонгук не понимает, как всё это время смел отказываться от этого, рассказывает, как чуть не уговорила Минхо взять котёнка и о том, как сильно она скучала по Чону. День быстро подходит к концу, и вот малышка Виён уже спит на заднем сиденье в машине Чонгука. Она мило посапывает, приоткрыв рот — ещё одна черта Юнги — про себя отмечает Чон. Подъехав к дому Минхо, мужчина отстёгивает ремень безопасности и берёт девочку на руки, двигаясь едва-едва, чтобы не разбудить. Мин уже расстелил кровать для Виён, так что Чонгук осторожно снимает с неё всю верхнюю одежду, оставляя в футболочке и шортиках, на постель кладёт. Чон отходит к дверям и наблюдает, как малышка спит, а сзади слышится шёпотом: — Оставайся, я принесу постельное, — Чонгук оборачивается, но никого за собой не замечает. Минхо уже скрылся в квартире, медленно открыл шкаф и достал матрац, подушку и одеяло. Протянув их мужчине, Мин сладко зевает, желает спокойной ночи обоим и уходит в свою спальню, а Чон думает о том, как он наверное невероятно устал возиться с Виён. Пусть всё это время и врал, что ему в радость, мужчина знал, что он тоже страдает, вот только оказавшись настойчивее Чонгука, ношу в виде девочки принимает, бросить не может. Она же дочка Юнги, Минхо не простил бы себе, если бы не позаботился о ней. Чон стелет на полу прямо возле кровати дочери. Виён повернулась на бок, так что в темноте проглядывались её... его... черты лица. Чонгук тихо наблюдает, едва дышит. Маленькое невинное доказательство их с Юнги любви. Он готов был отказаться от него, утопая в собственном отчаянии. Немыслимо. Чон и вправду отвратительный отец. — Пап, — практически неслышно произносит девочка, неожиданно открывшая глаза. — Да, принцесса? — также шёпотом отвечает Чонгук. — А каким он был? — не решаясь договорить, спрашивает Виён, в надежде, что отец её понял. — Твой папа? — Угу, — кивает малышка, убирая волосики, что упали на лоб. — Он был, — Чон на спину переворачивается и в потолок смотрит, вспоминая вчерашнюю одинокую звёздочку, — Он был очень своенравным и упрямым, делал только то что хотел и всех вокруг заставлял делать то же самое, он много язвил, много шутил надо мной и дядей Минхо, но также он был очень добрым, не мог пройти мимо бездомного котёнка, не покормив, он был целеустремлённым, никогда не сдавался, даже сталкиваясь с неудачей, он был очень искренен в своих чувствах и всегда говорил, если ему что-то не нравится, он был таким смелым и сильным, намного смелее и сильнее меня, по сравнению с ним я — слабак. Он очень сильно ждал тебя, и хотя, наверное, воспитывал бы тебя в строгости, он очень сильно тебя бы любил. Он и любит, просто сейчас его нет рядом с нами. — Как сказал мне дядя Минхо, он бы в моей души не чаёвничал? — Да, да, — рассмеялся Чонгук, — он бы в тебе души не чаял. — Вы с дядей говорите, что он был очень хорошим, так что, — голос Виён задрожал, из-за чего Чон приподнялся на локтях, вглядываясь в лицо дочери, — я бы... — первые слёзки покатились по щекам девочки, — очень-очень хотела бы его увидеть и обнять. Это я во всём виновата... это я... Чонгук поджал губы, сердце ныло от такого вида его малышки. Мужчина поднялся и лёг рядом с Виён, крепко-крепко её обнимая. Дочь плакала, уткнувшись отцу в грудь. Ей тоже больно. Она тоже лишилась родного человека. К тому же дата её рождения теперь навсегда связана с датой его смерти. Это слишком тяжело осознавать, она даже винит себя в собственном рождении. Так не должно быть. Виён переживает все эти ужасные чувства, хотя она маленькая девочка, хотя она этого не заслуживала. С самого начала у неё всё пошло наперекосяк, с самого начала она ощущала себя неправильно. Пока другие дети играли со своими родителями, гуляли, проводили время вместе, ей приходилось встречать каждый свой день рождения только с дядей, по утрам она вставала и ела завтрак, который приготовил ей дядя, а не родной отец, из детского сада забирал её тоже дядя. Минхо пытался заменить ей всех, кого она лишилась, но, конечно же, это изначально была провальная идея. Их с Юнги не заменить. Виён любит младшего Мина, но он всё равно не то, родители — самое ценное и по сути единственное, что есть у ребёнка с самого начала, но даже их она лишилась. Чонгуку вновь стало противно от самого себя, как ужасно он поступал со своей дочерью на протяжении почти 6 лет. Мужчина мучал её, вместо того чтобы помочь, справиться со всем вместе. Сегодня Юнги указал ему на это, теперь Чон понял, какую ошибку совершил, и он приложит все усилия, чтобы минимизировать последствия. — Не вини себя за то, что папа умер, — произносит во всепоглощающую темноту Чонгук, — Он сам решил пойти на это. Вот так сильно хотел, чтобы ты родилась. Твоей вины здесь нет. Ничьей вины здесь нет. — Но... но... — пытаясь справиться с потоком слёз, говорит Виён. — Нет никаких но, принцесса, я же сказал, он всегда поступал, как хотел, принимал те решения, которые хотел принять. Если бы его волновала собственная жизнь, больше чем твоя, ты бы и не родилась тогда. Но он слишком сильно любил тебя, поэтому и преподнёс нам обоим самый лучший подарок, который мог. Твою жизнь, — поглаживая плечико дочери, шепчет Чон и закрывает глаза. Виён ещё какое-то время всхлипывала, постепенно приходя в себя, а затем уснула, так и оставшись в объятиях отца.***
На следующий день они втроём поехали на кладбище. Чонгук был уверен, Юнги желал бы посмотреть на них всех вместе. А Чону, в свою очередь, хотелось порадовать Мина, сказать, что он, кажется, понемногу справляется, хотелось держать ручку дочери, как единственную ниточку, связывающую их с любимым. Пока Чонгук и Минхо убирали снег с надгробия, Виён просто тихо смотрела на него. Возможно мысленно она говорила что-то своему папе, возможно благодарила за подаренную ей жизнь, возможно благодарила за то, что он наконец привёл к ней отца, а возможно даже ругала за его упёртость. Когда Мин уходит, оставляя семью наедине, Чон подходит к дочери и берёт её маленькую руку в свою большую, крепко сжимает уже холодные пальчики, пытаясь согреть. — Дядя говорил, что у вас не было свадьбы. Почему? — вскинув голову на отца, спрашивает девочка. — Знаешь, я всегда был таким трусливым, так что сделал ему предложение только тогда, когда мы узнали о том, что в его животике появилась ты. А он.. отказал мне, — смеётся Чонгук, вспоминая тот день. — Не хотел быть в красивом костюме и с большим животом. Сказал, что поженимся, когда родишься ты, но... — Поэтому тут написано Мин Юнги, а не Чон Юнги? Отец молча кивнул, и Виён вновь перевела взгляд на надгробие. — Я бы хотела увидеть его в живую. Дядя показывал мне его фотографии, он был таким красивым. — Невероятно красивым, принцесса, — глаза щипало от накативших слёз, но Чонгук сдерживал их, не сейчас, не при дочери, — Даже не знаю, почему он влюбился в такого меня. Я никогда не был достоин его, — девочка уже хотела поспорить, но Чон перебил её, — Но знаешь, ты всегда можешь посмотреть на него в живую, глядя в зеркало. Ты очень похожа на него, от меня тебе достался только большой нос. — И вовсе он не большой! — вырвав ладонь и пряча свой маленький носик, восклицает Виён, а Чонгук на это лишь смеётся. Чон видит, как к ним приближается Минхо и решает уйти, дав время двум братьям поговорить. К тому же, казалось, дочь совсем замёрзла, её нужно было отвести в машину. Взрослые кивнули друг другу, пересекшись взглядами, и Чонгук двинулся к выходу из кладбища, тогда как Мин подошёл к могилке. Он долго молча смотрел на аккуратно выгравированное на надгробие имя, а слёзы тихо текли по красным от холода щекам. — Может ты и не ошибся, выбрав Чонгука, — произносит он, громко шмыгнув носом. — Я люблю тебя хён, — голос ломается и дрожит, — Прости, но надеюсь, ты их ещё долго не увидишь, — говорит напоследок Минхо, вытирая последнюю выкатившуюся слезу. Он покидает кладбище с чувством выполненного долга, отпуская всё то, что мучало его многие годы. "Тебе стоит поблагодарить меня, когда мы встретимся вновь" — шутливо думает парень, выходя за огромные железные ворота.***
Прошло три года. Виён теперь живёт у Чонгука, ходит в начальную школу, она много гуляет со своими друзьями, учится, и в целом, они с Чоном выглядят, как самая обычная и счастливая семья. Компания Чонгука вылезает из долгов, постепенно наращивая тот масштаб, что они потеряли. По просьбе дочери, отец привозит Виён к Минхо, который уже, кажется, тоже нашёл любовь всей своей жизни, погостить каждые выходные. А маленькая звёздочка на ночном небе всё так же продолжает освещать их путь.