--
— Все в порядке. Спальня не вызывает особого восторга, но кухня большая, а задний двор потрясающий, так что я не могу жаловаться, — говорит ей отец, когда она спрашивает о его новом доме, и она держит улыбку на лице, пытаясь казаться счастливой, когда разговаривает с ним. Мысль о том, что ее родители не живут вместе, причиняет ей сильную боль, особенно когда она знает, что является главной причиной их разрыва, но она старается не зацикливаться на этом. — Думаю, тебе понравится. Ты можешь помочь мне выбрать кое-что, когда в следующий раз приедешь домой. Мне кажется, чтобы оживить это место, нужно прикосновение настоящего художника. — Одна дочь, полная дизайнерских идей, будет у тебя в ближайшее время, — тихо смеется она и прикрывает глаза рукой, когда он радостно кричит в трубку, совершенно смущенная его выходками, несмотря на то, что она была одна в своей спальне да и вообще в квартире. — Ты такой неуклюжий. — Как ты смеешь так разговаривать с таким классным и потрясающим папой? — О, еще как смею, — улыбается Кларк, и это ее самая широкая улыбка за последние месяцы. Она всегда будет благодарить звезды за то, что судьба повернулась и подстроилась так, чтобы Джейк Гриффин стал ее отцом. — Я дам тебе знать ближе к дате, когда вернусь, но я уже не могу дождаться встречи с тобой, папа. — Я тоже скучал по тебе, малыш, — говорит он, и Кларк слышит тоскливый вздох в его голосе. Мысленно она видит его в коричневом кожаном кресле, закинувшего ноги на спинку с чашкой кофе на животе. Она практически ощущает запах его лосьона после бритья, стирального порошка, которым он пользуется, чувствует мягкость подушек под собой, когда сидит с ним в комнате и встречается взглядом с глазами, которые так похожи на ее собственные. — Лекса вернется с тобой? — Мы расстались, пап. Я же тебе говорила. — Я помню, я еще не настолько стар. Мне казалось, ты говорила, что вы остались друзьями? — Да, но уже все по-другому, — отвечает Кларк, чувствуя, что отдаляется. Ведь она действительно не разговаривала с Лексой уже несколько недель и не видела ее очень, очень давно. Было время, когда Кларк могла рассказать, чем занимается Лекса, вплоть до мельчайших подробностей, но сейчас она с трудом вспоминает, по каким дням у той длинные пары. Ей интересно, есть ли другая девушка, обладающая подобными знаниями, есть ли кто-то еще, кто знает привычки, вкусы и чувства Лексы. В этом мире нет ничего, чего Кларк хотела бы больше, чем знать, что Лекса счастлива, но она быстро подавляет свои мысли о ком-то еще, потому что, боже. Это пока не то, о чем она может думать. — Мне жаль, малыш. Хотел бы я избавить тебя от того, что ты чувствуешь. Она улыбается, потому что ее отец, возможно, самый идеальный человек на свете. — Я чувствую себя намного лучше, чем раньше, — признается она и слышит, как он удовлетворенно вздыхает. — Пап, как думаешь, ты когда-нибудь сможешь снова дружить с мамой? На другом конце провода повисает долгая пауза, и Кларк закрывает глаза. Ее родители были счастливы раньше, и хотя она не сожалеет о том, что вышла из шкафа, встретив Лексу и обретя любовь, она знает, что это наложило огромное давление на ее родителей. Когда они разошлись, Кларк часами плакала в объятиях Лексы. И не важно, как часто Лекса, или ее отец, или Рейвен говорили ей, что действия ее матери не имеют к ней никакого отношения; это не имело значения. Чувство вины росло и росло. И чем больше оно накапливалось, тем сильнее становилось и подтачивало стены, на которых они с Лексой строили свое будущее. Это сломало ее защиту, и прежде чем она поняла, что происходит, она осталась одна. Одинокая, но пытающаяся начать все сначала, несмотря на грусть. — Нет, наверное, не в традиционном смысле, — наконец говорит он, и Кларк просто кивает, потому что ей нечего сказать, чтобы утешить. Ее отец слишком много раз настаивал на том, что она ни в чем не виновата, что это была не ее вина и что даже взрослые теряют взаимную симпатию прежде, чем перестанут друг друга любить. Но, все же, это ничего не значит, когда семейный уклад, который она так хорошо знала в детстве, развалился на части в тот момент, когда она взяла девушку за руку. — Я просто надеялся, что Лекса останется с тобой, понимаешь? Она мне нравилась. — Мне тоже, — смеется Кларк, но ее смех звучит горько и печально, и ей хочется прогуляться вдоль реки, чтобы развеять грусть. — Я всегда знала, что она нравится тебе больше, чем я. — О, Кларк, конечно, она нравилась мне больше, чем ты, — поддразнивает Джейк, но в его словах нет ничего серьезного, и они плавно погружаются в молчание, прежде чем окончательно попрощаться друг с другом. Они не просто расстались, - думает Кларк, откидываясь на спинку кровати и игнорируя, как сильно бьется ее сердце, - они разрушили все.--
Из всех людей, которых она когда-либо знала в своей жизни, она меньше всего ожидала увидеть Финна Коллинза, спотыкающегося как новорожденный жеребенок, дождливым пятничным вечером. Когда она уехала из Аркадии, чтобы с головой окунуться в жизнь, колледж и свои отношения с Лексой, она просто предполагала, что оставила длинноволосого красивого мальчика в маленьком городке. Кларк нетрудно вспомнить, каким милым он был тогда, пусть и немного неидеальным, и воспоминания о том, как он мягким голосом просил ее стать его девушкой на рождественском балу, кружатся в ее голове, когда он стоит в маленькой закусочной и смотрит на Кларк с благоговением, шоком и завистью. Его лицо, когда она разорвала с ним отношения в тот весенний вечер четверга, было лицом сломленного маленького мальчика, но, когда он встает со своего места, он мужчина, и Кларк гордится тем, насколько он вырос, изменился и возмужал. За столом напротив него сидит маленький мальчик, и ей любопытно, но вместо этого она направляется к нему с тихим смехом и распростертыми объятиями. Когда он заключает ее в нежные объятия, это приятно. Его руки стали более мускулистыми, чем помнит Кларк, и она отчетливо ощущает прикосновение щетины к своему виску, когда он отстраняется. Его лосьон после бритья наполняет ее чувства и возвращает к ее первому настоящему парню. — Поверь, мы переедем из самого маленького городка на свете, и исследуем большой плохой мир, и все равно сумеем найти друг друга, — смеется Финн, он привлекательный и замечательный, и Кларк наполняет мысль, что она надеется, что он счастлив. Он действительно заслуживает быть счастливым. — Что ты здесь делаешь, Гриффин? — Учусь, — говорит она и знает, что должна работать, но Финн на данный момент единственный клиент, а ее босс довольно снисходителен по отношению к Кларк, она это знает. — Я приехала сюда учиться в колледже. А ты? Финн наблюдает за ее любопытными глазами и неловко сглатывает, протягивая руку к затылку. — Итак, это Рори, — наконец представляет он, и Кларк достаточно хорошо контролирует свое лицо, чтобы позволить Финну продолжить, его поза немного расслабляется. — Мой сын. В августе ему исполнится два года. — Ты отец? — Странная штука жизнь, да? Кларк немного смеется над этим, но не испытывает ни капли осуждения, только не за это. Глядя на маленького Рори, даже она может видеть, что он счастлив и здоров, а на его крошечных ручках есть маленькие ямочки, которые ей хочется потискать и расцеловать. Редкие каштановые волосы покрывают его голову, а любопытные карие глаза смотрят на нее, но он ничего не говорит, а лишь застенчиво улыбается своими пухлыми щёчками. — Два года? — То лето после окончания школы было довольно напряженным, — смеется он, но в его глазах читается грусть, которую Кларк не хочет углублять, и она понимает, что ему, вероятно, пришлось нелегко, так рано став отцом. — Мне повезло, потому что Мари, его мама, очень хорошая. Она позволяет мне видеться с ним столько, сколько я захочу, что потрясающе. Кларк кивает в знак поддержки. — Она живет здесь, в городе? — О, нет, я здесь только для того, чтобы встретиться со своей мамой, — говорит он, и по его лицу пробегает мрачная тень. — Она еще толком с ним не познакомилась и не хочет, чтобы я вез его в Аркадию. Ты же знаешь, как люди любят посплетничать. Мари живет здесь, поэтому я ее навещаю. Сардонический тон не ускользает от Кларк, и она знает, что Финн говорит о людях вроде ее мамы, она не идиотка. Больно осознавать, что город все тот же, что ничего не изменилось, и она протягивает руку, чтобы положить ее ему на плечо. — По крайней мере, я больше не в центре внимания, — пытается пошутить она, и это заставляет Финна рассмеяться. Он проводит рукой по волосам и кивает ей. — Вы с Лексой действительно наделали много шума, — размышляет он. Рори издает недовольный звук и он снова переключает свое внимание на сына, садясь, чтобы поиграть с ним. — Как она? У вас все в порядке? — С ней все в порядке, у нас все хорошо, — говорит она, и ее глаза расширяются при этих словах, она понимает, как неправильно это прозвучало, и пытается исправиться, но Финн смотрит на нее с широкой улыбкой, прежде чем она успевает объясниться. — Я знал, что у вас все получится, — говорит он, и чувство вины скапливается у нее в животе, потому что у них ничего не получилось, и она знает это лучше всех. — Слушай, могу я дать тебе свой номер? Было бы здорово как-нибудь встретиться и пооболтать. Можешь привести и Лексу, если хочешь. Она соглашается и молча благодарит небеса за то, что в кафе заходят несколько посетителей - студенты колледжа с бездонными желудками и хорошими чаевыми, и она извиняется, прежде чем уйти. Я знал, что у вас все получится, - больше похоже на удар молотком по груди, чем на комплимент, и она забывает попрощаться с Финном, когда он уходит, настолько погруженная в свои мысли.--
Ее вера осталась для нее столь же важной, как и тогда. Она знает, что люди подвергают ее сомнению, говоря о том, как ЛГБТ-сообщество подвергается презрению и ненависти со стороны религии, но Кларк всегда находила утешение в своей вере. Церковь Святого Патрика приняла ее с распростертыми объятиями, когда она робко вошла в нее во время первого года обучения в колледже, и с тех пор оказывает ей только поддержку и любовь. Ее сексуальность не определяет ее, ей давно надоело быть "бисексуалкой Кларк Гриффин", предпочитая, чтобы люди обсуждали ее таланты, чувство юмора или ее интеллект. Церковь принесла ей это облегчение, и, сидя на скамье и сцепив пальцы, она рада, что не отказалась от нее, как хотела все эти годы. — Добрый вечер, Кларк, — говорит отец Майкл, проходя мимо нее, и Кларк улыбается, довольная тем, что он знает ее, и откидывается на спинку скамьи, пока он рассматривает ее несколько мгновений. — Ищешь тепла от этого ужасного холода? — Просто нужна тишина, чтобы собраться с мыслями, — признается она с тихим смешком, и даже при свете, красочных фресках и добром лице пастора она все еще слышит слова Финна. “Я знал, что у вас все получится”, - повторяется у нее в голове, и она задается вопросом, все ли верили в них, задается вопросом, были ли они единственными двумя людьми, которым не удалось это увидеть. — И здесь тепло. Он улыбается в ответ, от чего у его рта образуются глубокие морщинки. — Я могу помочь? — Нет, — говорит она, и она не избегает этой темы или необходимости говорить о ней. Это просто то, с чем ей нужно разобраться в одиночку. После разговора с ее отцом, а затем с Финном, некогда приглушенная подсознанием личность снова ворвалась в ее жизнь на полную катушку, и ей хотелось бы знать, как с этим справиться. Расставание с Лексой было болезненным, напоминает она себе, но вспоминать о ней, кажется, еще хуже. Он по-доброму тихонько хмыкнул. — Твоя подруга заходила ранее, — говорит он ей, и Кларк поднимает взгляд, нисколько не удивленная тем, что он говорит о Лексе. Ей кажется, что в последнее время все только о ней и говорят. — Думаю, ей тоже нужно было привести в порядок свои мысли. — Она в порядке? — Ох, — вздыхает он и поворачивается, чтобы посмотреть на нее, полностью сосредоточив на ней внимание, даже когда другие входят в церковь и находят себе место среди скамеек, чтобы тоже обрести покой. — Я уверен, что она будет в порядке. Кларк знает, что он не расскажет ей больше, чем это, и она принимает это, не желая совать нос в личную жизнь Лексы со своей верой больше, чем ей следует. В тот первый год в колледже Лекса боролась между собой и своей верой, и Кларк помнит, как она долгое время отстранялась от церкви, пока однажды летним вечером не пришла к ней в гости и они вместе не отправились в церковь Святого Патрика. — Я скучаю по ней, — признается Кларк, и отец Майкл едва реагирует, кроме понимающего кивка. — Я не знаю, как перестать скучать по ней. — Я верю, что иногда нам приходится сталкиваться с потерей, чтобы понять силу, а чтобы понять силу, нам нужно заглянуть внутрь себя, — мягко говорит он ей, держась обветренными руками за дерево перед ней, и когда она встречается с ним взглядом, все, что она видит, - это понимание и доброту. Где была эта вера, когда она была моложе? — Что подсказывает тебе твое сердце, Кларк? — Что я скучаю по ней. Он добродушно смеется и наклоняет голову. — Может, тебе следует искать душевный покой не здесь, а с ней, как ты думаешь? Ее глаза расширяются от этой мысли, и когда она уходит, час спустя и без каких-либо реальных ответов, отец Майкл просто улыбается ей с мягким взглядом и пониманием. Она знает, что он - редкий случай, что не все таки добры и открыты, как он, но она надеется, что однажды мир узнает, как легко сказать "да" любви, как это удалось сделать отцу Майклу.--
— Осторожнее, — смеется Харпер, проходя мимо Кларк с подносом, полным пустых стаканов из-под молочных коктейлей и тарелок, — я немного беспокоюсь за свою безопасность из-за силы того зевка, который ты только что испустила. Кларк ухмыляется и закатывает глаза, когда девушка проходит на кухню, избавляясь от грязной посуды, и Кларк немного встряхивается, напоминая себе, что ей осталось работать всего несколько часов. Накануне она допоздна засиделась над эссе, которое нужно будет сдать только через несколько недель, но ей хотелось поскорее закончить его, главным образом для того, чтобы провести больше времени с друзьями на выходных и заработать немного денег на дорогу домой. — До скольки ты работаешь? — спрашивает Харпер, выходя обратно. Говоря это, она вытирает руки полотенцем, и Кларк стонет, глядя на черные часы над дверью, которые медленно тикают, приближая время окончания работы. — Настолько плохо? — До семи, — отвечает Кларк, но это все равно кажется вечностью, поскольку время медленно приближается к пяти часам. Такое чувство, что она провела здесь весь день, но какая-то ее часть не слишком обеспокоена; работа занимает ее мысли, и чем больше она занята, тем меньше у нее остается времени думать о бывших, реках и деревьях идеального зеленого оттенка. Харпер выражает сочувствие, но затем входит буйная компания парней, которые смеются, галдят и толкают друг друга, и в течение следующего часа Кларк на самом деле ни о чем не думает.--
И, конечно, это происходит. Потому что сегодня воскресенье. Конечно, это происходит.--
Лекса видит ее, но делает вид, что не замечает, и Кларк не знает, хорошо это или нет. Она наблюдает, как брюнетка пытается отвлечься, убирая меню, но вместо этого ей удается лишь смахнуть салфетки и столовые приборы со стола с таким грохотом, что парни за дальним столом засмеялись. Когда Кларк подходит к ней, на щеках брюнетки появляется густой румянец, и это настолько привлекательно, что на мгновение Кларк забывает, что она на работе, и у нее возникает желание обхватить Лексу за запястье и бежать, бежать, бежать подальше от любопытных глаз, флуоресцентного освещения и музыки из музыкального автомата, которая не соответствует моменту. — Ты подстриглась, — первое, что Лекса говорит ей за шесть месяцев, и это так похоже на Лексу, что Кларк ничего не может сделать, абсолютно ничего, кроме как рассмеяться. Она собиралась вести себя хорошо, принять заказ и вести себя так, будто Лекса - еще один клиент, но у нее зеленые глаза и мягкие губы, и Кларк обречена. Она всегда была обречена. — Тебе нравится? Лекса снова краснеет, постукивая длинными пальцами по столу, и кивает. — Думаю, ты знаешь, что мне нравится все, что касается тебя, — говорит она, не дыша, и вот так, совершенно внезапно Кларк чувствует, как мир, спокойствие и восторг накатывают на нее волна за волной. — Прости. Я не хотела... — Спасибо, — перебивает Кларк. Она знает, какой бывает Лекса, знает, что та будет смущаться, извиняться и притворяться, что не имела в виду те честные слова, которые произнесла, а Кларк этого не хочет. Она всегда была больше всего влюблена в эту откровенную Лексу; Лексу, которая делилась с ней сидром, смеялась от души и держала ее за руку на людях. — Ты тоже хорошо выглядишь, Лекса. На мгновение наступает тишина, и если бы не румянец на щеках Лексы, ее широкая улыбка и яркий блеск в глазах, Кларк подумала бы, что она только что сказала что-то не то. Но она знает, что это не так. Она знает, что мимолетный комплимент расцветает в груди Лексы, растягиваясь, разрастаясь и превращаясь в чувство, которое ни одна из них не забыла. Она наблюдает, как челюсть Лексы несколько раз сжимается, ее горло подрагивает от слов, которые она не может сейчас найти, а затем она встает. Терпеливо. Если приложить достаточно усилий, то можно почувствовать дуновение ветерка с реки, услышать стук камней друг о друга, шарканье животных, юркающих среди деревьев, высокой травы и цветов. Можно почувствовать запах духов и горячего какао, ощутить вкус клубники, карамели и яблок. Если очень постараться и крепко закрыть глаза, то можно притвориться, что здесь только они с Лексой и мир снова начинает вращаться. — Когда ты заканчиваешь? Голос Лексы застает ее врасплох, спокойный и расслабленный, без дрожи, присущей ее собственному ответу. — Через час, а потом у меня вроде как больше ничего не планировалось. — Хм, — отвечает она и снова постукивает по столу, нервная, неуверенная и красивая. — Тогда мне, пожалуйста, черный кофе. Не торопись. Я никуда не спешу. Кларк улыбается, способная прочесть слова Лексы лучше, чем что-либо, написанное любым автором в истории. Она игнорирует вопросительный взгляд Харпер и замечания, которые слышит от другого столика за долгое ожидание, и направляется за черным кофе с двумя кусочками сахара, надеясь, что воскресный день снова станет для нее всем.--
С приходом весны вечерний свет становится бледным и романтичным, а на улицах достаточно тепло, чтобы ходить в лёгкой куртке. Тротуары окрашиваются в бледно-желтые, красные и серые тона, когда солнце опускается за здания, готовясь завершить день. Лекса идет рядом с ней, ее левая рука время от времени касается правой Кларк, и она удивлена, как легко вновь войти в этот ритм с девушкой, которая упаковала ее сердце и унесла с собой с последним объятием. — Ты знала, что Финн в городе? — начинает Кларк, и так неловко от того, что Финн снова становится темой разговора для нее, что ее пальцы судорожно сжимаются. Финн всегда был парнем, который первым поцеловал Кларк, первым прикоснулся к ней, но Лекса, кажется, игнорирует все это и издает звук неподдельного интереса к этой теме. — И что у него есть сын? — Я уверена, что его мать рада этому, — говорит Лекса, и Кларк чувствует, как в ней растет гордость, когда в ее тоне нет ничего, кроме беспокойства и доброты. Она вспоминает Аню и Эйдена и то, что люди о них говорили, каких убеждений они придерживались, и поджимает губы, когда Лекса продолжает. — Он же нашего возраста, верно? Это, должно быть, тяжело. Кларк кивает, с благоговением глядя на зрелую девушку перед собой, и сама не понимает, почему так удивлена. Шесть месяцев - это всего лишь миг в той долгой жизни, которую, как она знает, они с Лексой проживут вместе, но она не может отрицать, как много она пропустила, возможно, забыла. — Кажется, с ним все в порядке. Он сказал, что мать его сына очень хорошо к нему относится, и он выглядел искренне счастливым. Было приятно его видеть. — Я рада. — Он сказал, что всегда знал, что у нас все получится, — выпаливает она и желает знать, почему это сказала, потому что внутри снова появляется тяжелое чувство. Если Лекса и удивлена сменой темы, то она не подает виду, но блеск в ее глазах немного тускнеет, и она опускает голову, сосредоточившись на своих шагах, а не на Кларк. — Я бы поправила его, но мне так хотелось, чтобы это было правдой, что, кажется, я забыла. — Мы выбрались из того городка, так что он не совсем неправ, — размышляет Лекса, и в ее голосе слышится тоскливый вздох, прекрасный тембр, который отзывается глубокой болью в душе Кларк. Все внутри нее кричит успокоить Лексу, взять ее за руку и заверить, что все в порядке, но вместо этого она засовывает руки в карманы джинсовой куртки и кивает. — Мы изучаем предметы, которые нам нравятся, у нас есть любимое хобби. В каком-то смысле мы справились. — За исключением наших отношений, — говорит Кларк, потому что один из них должен был это озвучить. — За исключением наших отношений, — признает Лекса и внезапно останавливается, ее тело на несколько шагов отстает от Кларк, пока блондинка не замечает, и когда она поворачивается, Лекса смотрит на нее с такой решимостью, что ее тело вздрагивает. — Знаешь, я не планирую, чтобы этот разрыв длился вечно, Кларк. Я не представляю себе сценария, при котором я провела бы хоть одну секунду своей жизни, не любя тебя. Ты ведь понимаешь это, да? — А у меня есть выбор? — Абсолютно никакого, — поддразнивает Лекса, и Кларк в жизни не слышала более идеального ответа.--
Жилой дом Кларк появляется гораздо раньше, чем хотелось бы им обеим. Высокая арка и коричневая входная дверь возвышаются над тротуаром, и Лекса долго смотрит на них, наполняясь воспоминаниями. Кларк видит, как они взбегают по ступенькам во время ливня, их волосы намокли, а с губ падают капли, когда они целуются, целуются, и целуются. Как они сидели там, занимаясь, с термосом горячего шоколада между ними, и Кларк смеялась над отрывистыми комментариями Лексы, когда люди проходили мимо. Она задумывается, как они выглядели тогда: две девушки, совершенно очарованные друг другом, с губами, кожей и сердцами, покрытыми поцелуями друг друга. Ей интересно, завидовали ли им люди, их любви, их жизни. Она ловит себя на том, что завидует собственному прошлому, даже стоя у подножия крыльца с девушкой своей мечты в городе, который сумел сформировать каждый аспект ее жизни. — У моего папы новый дом, — тихо говорит Кларк, отчаянно пытаясь поддержать разговор. — Он наконец-то съехал из этой ужасной квартиры и хочет, чтобы я вернулась и помогла с отделкой. — Я знаю, — ухмыляется Лекса, и глаза Кларк расширяются настолько, что она спешит объясниться, поднимая руку, чтобы нервным жестом заправить волосы за ухо. — Мы иногда разговариваем. Джейк и я. Кларк закатывает глаза, потому что, конечно же, они разговаривают, конечно же, ее отец был слишком добр, чтобы позволить девушке, в которую влюбилась его дочь, пережить расставание в одиночку. — Я должна была догадаться, что вы двое объединитесь за моей спиной. — Не говори Ане. Думаю, она все еще влюблена в твоего отца, понимаешь? — Заткнись, — хихикает Кларк и протягивает руку, чтобы шлепнуть Лексу по предплечью. Лексе требуется меньше секунды, чтобы схватить ее за руку, и прижать к себе с мягкой улыбкой. Ее большой палец поглаживает костяшки пальцев Кларк с уверенностью, которую ни одна из них не чувствовала уже много-много месяцев. — Я так скучала по тебе, Лекса. Впервые с тех пор, как они начали разговор, Кларк видит слезы в уголках зеленых глаз; они накатывают снизу, тушь слегка растекается, и ее сердце сжимается. Потому что они прекрасны, трагичны, и так влюблены, что это причиняет боль. — Если бы ты только знала, как мне пусто было без тебя, ты бы поняла, как сильно я тоже по тебе скучала, — говорит она, и Лекса всегда умела обращаться со словами, умела превратить что-то настолько простое в шедевр. Она проводит рукой по предплечью Лексы и переплетает их пальцы. — Когда мы расстались, ты сказала мне, что тебе нужно разобраться в себе, ты нашла ответы? Лекса медленно качает головой, придвигая ноги ближе к ногам Кларк, и слегка шмыгает носом. — Я не собираюсь стоять здесь и лгать, говоря, что расставание с тобой было ошибкой, и я знаю, что могу это сказать, потому что знаю, что ты согласна, — начинает она, и Кларк может только кивнуть. За два года, которые она провела с Лексой, она постепенно перестала быть Кларк Гриффин и стала Кларк и Лексой, а затем девушкой Лексы. И она знает, что это никогда не входило в намерения Лексы, и уж точно не в ее планы по отношению к Лексе; они потеряли чувство индивидуальности, настолько растворившись друг в друге, и, потеряв свое сердце в тот осенний вечер, она начала снова находить себя. — Я знаю, кто я с тобой, и без тебя, и могу честно сказать, что без тебя я всего лишь половина человека, — продолжает Лекса и мягко улыбается девушке перед собой. — Правда в том, что я несчастна без тебя, и научилась быть без тебя. Я не знаю, нужно ли тебе больше времени, и если да, то это нормально, но ты - моя неизбежность, Кларк. Ты так же неизбежна, как воскресенье, которое наступает каждую неделю. Надеюсь, ты это знаешь. Кларк кивает, мягко и медленно, пока ее сердце громко бьется в груди. — Ты всегда была неизбежна для меня, — говорит она и наблюдает, как Лекса с трудом сглатывает, как ее глаза наполняются эмоциями, которые почти переполняют их обеих. — Не хочешь зайти? Внутри теплее. — Ты пытаешься меня соблазнить, Кларк Гриффин? — Если бы я это делала, ты бы уже была внутри, — выпаливает она в ответ и наслаждается смехом, который слышит, чистым счастьем. В глазах Лексы есть свет, который появляется только с ней, и это приземляет Кларк, одновременно заставляя поверить, что она может летать. Но Лекса всегда так действовала на нее, всегда заставляла ее чувствовать себя невероятной и особенной, как будто она - это все. Одна улыбка, и она готова. Одна легкая улыбка, и она видит свое будущее. — Заходи, Лекса. Лекса кивает, уже слегка дергая Кларк за руку. — Сегодня воскресенье, не так ли? Нет другого места в мире, где бы я хотела быть еще.