Dead, but pretty
Темно. Здесь темно. Глаза вроде открыты, и всё равно — вокруг ни зги. И тихо. А ещё — он не чувствовал ничего, вот совершенно и абсолютно. Ослеп, оглох, да ещё и парализовало? Охуительно. Последним, что он помнил, был свист тормозов, которому вторил истошный крик Алекс. Нет, он конечно мечтал, чтобы этой свадьбы не было, но не таким же, блядь, образом! Захотелось выругаться вслух, и в этот момент он понял, что не может — в лёгких не было воздуха, и выдыхать было нечего. С усилием глубоко вдохнул, слыша собственный вздох. Ну хоть слух прорезался — уже что-то. — Ёб жеж твою… — получилось, хотя голос и звучал странно, глухо, как в гробу. Как. В гробу. Стало страшно. Да что там, он был в грёбаном ужасе, так что вскинул руки, ударяя кулаками в хлипкое дерево… Крышка с грохотом отлетела и заскакала по каменному полу. Тянь сел, оглядываясь. Церковь. Несколько свечей едва рассеивали мрак. Его… мать твою, его гроб стоял на возвышении, вокруг громоздились горы цветов, рядом — большая фотография с траурными ленточками. Да ну нах… Выбираться было сложно, мышцы слушались словно бы нехотя, как будто приказы мозга доходили с опозданием. Наконец он справился, и даже не свалился, и теперь стоял посреди зала шли ряды скамеек, и уходили куда-то в темноту. Осмотр карманов ничего не дал — пусто. Ни мобильника, ни документов, ни бумажника. Верно, мёртвым деньги ни к чему. Мёртвым… он начал судорожно ощупывать себя на предмет повреждений. На затылке под волосами обнаружился грубый шов, в некоторых местах череп продавливался, но он опасался нажимать сильнее — не хватало, чтобы мозги наружу полезли. Боли не было. Конечности вроде бы на месте – стоял он достаточно твердо, руки действовали. Снимать сейчас дорогой костюм с черной, на все пуговицы застегнутой рубашкой не хотелось, поэтому он ограничился тем, что вскользь ощупал — пока так. Размышления, что делать дальше, привели к логичному решению: надо идти к Чэну, и надеяться, что крепкие нервы брата не подведут в ответственный момент. Хорошо бы поймать такси, но он подозревал, что в таком виде его вряд ли кто-то повезет, скорее всего выглядел он не очень… Краше в гроб кладут, ха-ха. К счастью, он представлял расположение вот этой церкви и дома Чэна, поэтому сориентироваться было не сложно, но пешком дорога вышла очень долгой. Хорошо хоть, даже если новые ботинки и натирали, он этого не чувствовал. Уже начинало светать, когда он наконец добрался, набрал знакомый код на воротах и беспрепятственно прошел внутрь. Позвонил в дверь, и успел подхватить падающее в обморок тело открывшей ему девушки-прислуги. Надо отдать ей должное, упала в обморок она достойно — молча, не издав даже писка. Вот что значит, берегла покой хозяина до последнего. Он отнес девушку на диванчик в холле и поднялся на второй этаж, направляясь к спальне брата. На удивление, тот не спал, задумчиво сидя в кресле со стаканом виски. — Привет. Тоже в обморок падать будешь? Или подождёшь? Чэн окинул его взглядом, неторопливо достал телефон и набрал какой-то номер. Дождался ответа и твердым голосом произнес: — Скорая психиатрическая? Тянь ловко выхватил телефон и попытался нажать отбой, но сенсорный экран не обращал на него внимания, и из трубки слышался женский голос: - Ало? Ало? Вы меня слышите? — Ты в порядке. Если тут кто и не в порядке, то это я. — Ты мёртв. — Мёртв. — Тянь согласно кивнул, хотя для констатации этого факта ему пришлось изрядно напрячься. — Но, как видишь, что-то пошло не так… Утро началось с того, что Чэн с секретарем обзвонили участников с уведомлением, что похороны не состоятся. Что уж они там врали – Тянь не вдавался. Самым сложным было убедить отца. Пришлось попросить приехать сначала семейного врача, а потом его. Это оказалось верным решением, доктор, сперва повторно констатировавший смерть Тяня, а затем вколовший себе успокоительное, оказался весьма кстати. Потому что сумел предотвратить сердечный приступ у Хэ-старшего, внезапно встретившегося с почившим сыном. Наконец все волнения более-менее улеглись, и на семейном совете решили, что сейчас все, кроме жениха, отправятся на похороны его невесты, которые должны были состояться в тот же день, а по возвращении подумают, что делать. Тянь остался один. Выходить из выделенной ему комнаты строго-настрого запретили, и ему ничего не оставалось, как смотреть телевизор, слоняться из угла в угол и пытаться не сойти с ума. Посмотреть на себя в зеркало он решился не сразу, впрочем, всё оказалось не так плохо – гримеры в морге отлично поработали, а при жизни он был вполне симпатичным, поэтому и сейчас выглядел неплохо, если не брать во внимание все эти слои штукатурки и кое-как зашитые раны, которые обнаружились на теле, когда он отважился раздеться. Чэн заверил его, что вскрытие не делали, и органы остались при нём, и почему-то это странным образом было приятно — ощущать себя ещё и пустым, как результат работы таксидермиста было бы тяжело чисто психологически. Вернувшийся домой Чэн выдал ему ноутбук, и они засели за поиски того, кто смог бы прояснить, какого хера он не упокоился с миром. Причем сам Тянь был в этом плане эффективнее, потому что работы у него, в отличие от брата больше не было, кроме того, он не тратил время на еду и сон. Как выяснилось, всё это было ему не нужно, как и дышать, моргать и ещё много чего, на что при жизни, оказывается, тратится куча энергии. Постепенно отсеялись всякие гадалки и экстрасенсы, шарлатаны и духовные учителя всех мастей. Чэн созвонился с несколькими профессорами нейробиологии, одного даже пригласили домой, заплатив и припугнув, чтобы не распространялся. Услуги семейного доктора понадобились снова, и он прибыл уже наготове — с успокоительным для себя и для профессора. Впрочем, особого распространения информации можно было не бояться — кто же поверит в такую чушь. А сама чушь постепенно адаптировалась к новой не-жизни. Для того, чтобы иметь возможность прогуляться, он пользовался услугами приглашенного тем же порядком визажиста, который наводил заново марафет, дожидался вечера, когда его внешность не так бросалась в глаза, накидывал длинное черное пальто, дополнял его темными очками и шел не-дышать свежим воздухом, нарезая круги по городу. Так продолжалось около недели, прежде чем нашелся-таки специалист, чьё мнение вызывало у них хотя бы крупицу доверия. Он не был потомственным шаманом, друидом или ведьмой в пятом поколении, зато был абсолютно повернут на всём, связанном со смертью. Седой благообразный старичок с пухлым блокнотом явился под вечер, и уверенно расположился в кабинете Чэна, заняв гостевое кресло. — Профессор антропологии Петерсон, — он представился и пожал протянутую руку. — Я слышал от коллег, что вы наводите справки, и мне это показалось крайне любопытным. Вас интересуют случаи возвращения мертвецов с того света, верно? Чэн только неопределенно кивнул, и профессор, раскрыв свой блокнот, принялся за изложение известных ему фактов, домыслов, легенд и теорий. И по всему выходило, что для того, чтобы это произошло, у мертвого должно быть незаконченное дело. И если это дело будет завершено со всей тщательностью, душа обретет покой и покинет тело. — А как вы думаете, что это может быть за дело? — осведомился Чэн. — Для этого неплохо бы знать обстоятельства смерти, да и сам возвращенец может подсказать, — пожал плечами Петерсон, на что Тянь, сидевший до этого чуть позади в углу, поднялся, подходя к столу. — Да я всю голову сломал, проф. Тоже читал всю эту беллетристику. И раз уж я умер в день свадьбы, выходит, что для успокоения мне нужно жениться. Видимо, годы затраченные на изучение данного феномена не прошли для профессора даром, и успокоительное ему не понадобилось, хватило стакана воды, который он выпил залпом, и дальше с полчаса с горящими глазами засыпал Тяня вопросами, и даже попросил разрешения участвовать в организации выполнения его «незакрытого гештальта», чтобы, с азартом исследователя, посмотреть, что будет и потыкать потом палочкой — а точно ли он упокоился. По понятным причинам, бывшая невеста, Алекс Ноукс больше принять участие в свадьбе не могла, чему Тянь был только рад. Вся затея была идеей отца, а у него самого никаких чувств к вышеупомянутой не было: о покойных или хорошо, или ничего, поэтому он предпочел бы промолчать. Казалось бы, решение найдено, но уже через пару дней стало ясно, что всё не так просто. Во-первых, женить труп, пусть и подвижный и мыслящий, ни один служитель церкви не соглашался. О том, чтобы расписаться в мэрии не могло быть и речи, по документам Хэ Тянь уже пару недель как умер, и регистрации брака не подлежал. Идею использовать поддельные документы профессор забраковал, как несостоятельную — жениться физически и юридически должен были именно умерший. К тому же, потенциальные невесты, когда им аккуратно намекали в чём дело, отказывались наотрез, кто-то ссылаясь на религиозные мотивы, а кто-то просто высылал нахуй без дальнейшего объяснения причин. А с такими, которые были согласны, отказывался иметь дело сам Тянь. Он себя не на помойке нашел, чтобы жениться на спившейся или наркоманке, пусть это будет и меньше, чем на сутки. Провести последние часы пускай и не-жизни хотелось с кем-то… подходящим. Тем более, что профессор тонко намекал, что самой церемонии может оказаться недостаточно, и потребуется ещё и первая брачная ночь. На этом моменте Тянь впал в задумчивость. Что он будет делать с новоиспеченной супругой оставалось под вопросом, насколько он успел выяснить, кровообращения у него не было, а, следовательно, и сексуальная функция не работала от слова совсем, что было досадно, но закономерно. Впрочем, чтобы думать о таких вещах, супругу нужно было сначала найти. Шло время, вот уже и нашелся сговорчивый пастор, вошедший в их положение, хотя сколько именно хрустящих юаней это стоило Чэну и отцу, который был в курсе их изысканий, и даже оказывал посильную помощь, Тянь предпочел не знать. Тем вечером он как обычно вызвал визажиста, чтобы обновить макияж. Это занятие порядком задалбывало, и как только женщины выносят все эти манипуляции каждый день? Но смотреть на собственное мертвенно-бледное лицо с синими губами без косметики было ещё более тошно. В этот раз он решил прогуляться до набережной. Раньше он зашел бы в какой-нибудь клуб или бар, но эксперименты показали, что алкоголь в малых дозах на него не действует, а в больших он пить опасался, если вискарь начнет сочиться сквозь швы на животе, может неудобно получиться. В столь поздний час поток прохожих практически иссяк, и Тяню подумалось, что всё по канонам, ночь — время нежити. Такой, как он. Проходя по пешеходному краю высокого железнодорожного моста, он увидел с другой стороны от ограждения парня, который стоял, едва держась руками за перила. Места за ними практически не было, и он смотрел туда, где далеко внизу переплетались железнодорожные пути. Если он сейчас упадёт, то ещё одним мертвецом станет больше уже через несколько секунд. Не задумываясь, Тянь ускорил шаг и обхватил руками за плечи, стиснув, что было сил. — Эй, суицидник, не спеши туда. Ничего там хорошего. Мне можно верить, я там уже был, — прошептал он дернувшемуся было парню прямо в ухо. От неожиданности тот едва не оступился, инстинктивно вцепившись ему в предплечья. — Ну вот, видишь, ты же хочешь жить! Секундное замешательство прошло, и рыжий, а теперь уже было видно, что парень рыжий, забрыкался, выплевывая мат: — Отъебись, падла! Откуда ты знаешь, что я хочу и чего не хочу! Откуда тебя принесло вообще? — С того света!— рассмеялся в ответ Тянь, затаскивая поджарое тело назад за ограждение. — И знаешь, что? С тех пор, как умер, я понял, что нихера эту жизнь не ценил. — Отпусти, шиз! — продолжал вырываться рыжий. — Мне просто неоткуда столько бабла взять! Меня всё равно кончат, лучше уж сам. Тогда может хоть маму не тронут. Он вдруг сложился, садясь прямо на заплеванный асфальт, словно разом растерял весь задор и по щекам полились слезы. — Вот нахера ты меня спас. Я, может, не смогу теперь снова. Тянь скептически оглядел свои брендовые дорогие шмотки, а потом плюнул и сел рядом. — Ну, раз я тебя спас, может расскажешь, что за печаль? Вдруг я чем-то смогу помочь. —Что, дашь мне чемодан юаней? За так? — рыжий прекратил разводить сырость и только шмыгал носом, вытирая его об рукав. Почему-то это казалось милым. — За так, не за так, а может и дам. Вот скажи, ты бы женился за миллион? — Без б, — сразу ответил неудачливый самоубийца. — А миллион сразу или потом? — Допустим, сразу. И даже не спросишь, на ком? — Да похер. Хоть на горилле из зоопарка. Если конечно, её трахать не нужно будет. Это я пас. — А если это будет мужик? На этот раз задумчивость длилась немного дольше. — Сложнее. Но всё ещё приемлемо. На тех же условиях, — наконец протянул рыжий. — Бабки вперед. И у меня костюма нет, так что нужно будет добавить. — Вот ты мелочный, а! — то ли восхитился, то ли возмутился Тянь. — Ладно, будет тебе костюм. От Армани. Можешь себе оставить потом. Хотя, судя по всему, он тебе как рыбе зонтик. — А чо сразу, может я шмотки красивые люблю, — неожиданно, рыжий улыбнулся, протягивая тщательно обтертую о не самые чистые в мире джинсы руку. Впрочем, бояться микробов Тяню было бы глупо. — Мо Гуаньшань. А ты забавный, мне аж легче стало. Тебя как зовут-то? — Хэ Тянь. Будем знакомы, — рукопожатие было неожиданно крепким. Парень поднялся, отряхиваясь. — Ладно, бывай. Чувство юмора у тебя, конечно… — А я не шутил, — кто больше удивился, сказать было сложно. Хэ Тяню до этого мысль жениться на парне в голову как-то не приходила, хотя нельзя сказать, чтобы они ему ни разу в жизни не нравились. Взять того же Цзянь И… а вот его новый знакомый завис конкретно. — Погоди. То есть, ты это всерьез предложил мне, которого в первый раз видишь, чемодан бабла, если я женюсь на мужике? — Гуаньшань покрутил головой. — Не могу понять, где тут скрытая камера. И сценаристы у вас говно, никто такое смотреть не будет. — Да нет никакой камеры, — в доказательство Тянь распахнул плащ, отчего Мо слегка шуганулся, но, увидев под ним всего лишь черные джинсы и водолазку, немного успокоился. — Я уже которую неделю ищу того, кто согласится. Пока ты первый, кто меня сходу не послал. — Ага. Угу, — рыжий задумчиво прочесал рукой короткий ежик волос. — И в чём подвох? И… кто жених? Квазимодо? — Ну… жених - я. А подвох действительно есть. Видишь ли, когда я говорил тебе, что с того света — это тоже правда. Я зомби. — Ты, блять, комик! Тебе надо в стендапе выступать! — рыжий смеялся так искренне и заразительно, что и Тянь поневоле всхрюкнул. Он уже привык принудительно вдыхать, чтобы не делать особых пауз в речи, и звучал почти натурально. А сейчас он просто любовался тем, как Мо утирает выступившие от смеха слёзы. — Слыш, я в депресняке уже который месяц, но ты меня буквально к жизни возвращаешь! Ой, не могу… Дождавшись, пока тот перестанет ржать и всхрюкивать, Тянь медленно потянул вверх водолазку, демонстрируя швы с торчащими во все стороны черными нитками. Затем развернулся, откидывая волосы, чтобы был виден ещё один. — Другие доказательства нужны? Я не дышу и не моргаю, вдыхаю только чтобы говорить. Я действительно покойник. Но не бойся, мозги твои меня не интересуют, как и всё остальное. Только безымянный палец, на который можно надеть кольцо, — и не удержался, замогильным голосом произнес. — И ещё — твоя девственность! На сей раз он стал свидетелем того, как парень сначала побледнел, а потом покраснел, пока наконец не выдохнул. — Ну, пиздец, приехали… Всё это время они провели на мосту, и окончание фразы утонуло в свистке поезда, который как раз с грохотом проходил под ними. — В общем, я тебя не тороплю, — Тянь аккуратно заправил водолазку в джинсы и выудил из кармана визитку. — Надумаешь, звони. Всё по-честному: вечером церемония, потом проведешь со мной одну ночь, а утром уже будешь вдовцом. Я отправлюсь на кладбище, а ты со своими деньгами по своим делам. У меня есть живые родственники, которые оформят брачный контракт, так что никаких неожиданностей не будет. Он махнул рукой, оставляя так и стоящего на мосту рыжего, и пошел домой, слабо веря в успех своего предложения руки и сердца. Причин верить ему у парня не было никаких, он бы и сам себе не поверил.***
Звонок раздался ещё через два дня, и сказать, что Тянь был рад – ничего не сказать. Всё-таки, он начал уставать от своего состояния. Из плюсов было то, что тело не разлагалось, но и регенерировать не желало – все повреждения, которых мы обычно не замечаем, оставались при нём. Порезанный случайно палец пусть и не кровоточил, но и не заживал, и Хэ прикидывал, что стоит ему, к примеру, неудачно упасть – и проблемы будут копиться, пока он не превратится в кошмар на инвалидной коляске, который и сдохнуть не может и жить как-то не получается. Поэтому приготовления, спасибо Чэну, были завершены в кратчайшие сроки. Конечно, пастор был не в восторге, когда выяснилось, что венчать предстоит ещё и двух мужчин. Но по сравнению с первым шагом второй уже видимо, дался легче. Отца удалось уговорить только под предлогом, что подвергать слабых женщин такому испытанию просто негуманно, мужские нервы крепче, да и продлится брак всего несколько часов, так, сущая формальность. Зато душа сына наконец упокоится с миром, и можно будет всё же похоронить его, пускай и без прежней помпезности, в тихом семейном кругу. Мо Гуаньшань прибыл загодя, чтобы подготовиться. Раньше он уже заезжал к Чэну в офис, долго читал, и только что не обнюхивал брачный контракт, несмотря на заверения корпоративного юриста, что никаких подводных камней нет и приписки мелким почерком отсутствуют. Разумеется, Хэ Груп не опустилась бы до мелкого мошенничества в таком щепетильном деле. Теперь же его ждал в отдельно выделенной комнате обещанный костюм от Армани и многострадальный визажист, который уже практически прописался в доме Чэна. Когда он неосторожно дернул волосы, укладывая их, Мо скривился, и парень пожал плечами, извиняясь: — Прошу прощения, я за последние дни привык работать с господином Хэ, а он никогда не жалуется. Несмотря на то, что свадьба должна была проходить по словам Хэ Тяня, скромно и без пафоса, к подъезду подкатил длинный черный лимузин, отчего-то вызывавший ассоциации с катафалком. Дверцу им открыл мощный коротко стриженный мужик с необычными практически белыми волосами, подождал, пока они разместились на заднем сиденье, поправил черные кожаные перчатки и сел за руль. — Познакомься, это Хуа Би, телохранитель моего брата, — представил их Тянь. — Понятия не имею, зачем тебе это, но вдруг пригодится. Ты же скоро станешь частью нашей семьи… Он смотрел мечтательно, словно для него происходящее было наполнено глубоким смыслом. Вслед за ним и Гуаньшань начал чувствовать не просто непреходящий нервяк, которым его накрывало с самого утра, но и какое-то воодушевление. В конце концов, насколько бы странным всё это не было, сегодня, чёрт побери, его свадьба! А он, между прочим, ещё ни разу не женился, в свои двадцать два года. Да что там, ни с кем даже не встречался толком. Кроме того, он не просто идёт на фиктивный брак ради денег, хотя и это тоже. Он буквально, помогает мятущейся душе обрести покой! Хотя сейчас мятущаяся душа лыбилась рядом во все тридцать два, и не напоминала страдающего призрака, бряцающего цепями в коридорах какого-нибудь средневекового замка. Всё было практически как в сказке: величественные своды костёла, священник, ждущий их в конце красной дорожки, вот только гостей было всего трое: седой, убитый горем отец, брат Тяня и уже упомянутый Хуа Би. И никто не посыпал их рисом, но всё же звучала тихая торжественная музыка, и они, неловко взявшись за руки, прошли к алтарю. Гуаньшаню казалось, что от волнения он забыл не только старательно выученные клятвы, но и собственное имя, и не сумеет ответить даже «да» в нужный момент. Но всё прошло хорошо, он нигде не сбился, и они обменялись кольцами. На словах: «вы можете поцеловать… жениха», сбился пастор, но ему было простительно — наверняка это была первая, и скорее всего последняя в его жизни подобная церемония. Хэ Тянь склонился, едва-едва коснувшись губ своими – Мо не успел испугаться толком, но протокол был соблюден. И они были объявлены мужем и мужем. Стоявшие в сторонке все в черном родственники сдержанно поздравили молодых, отец смахнул скупую слезу, вручив им букет белых лилий, а Чэн невзначай продемонстрировал кейс, сказав, что положит в машину, чтобы Гуаньшань мог забрать его утром прямо из квартиры, куда их отвезет всё тот же молчаливый белобрысый шкаф. В этой шикарной многоэтажке Мо не бывал ни разу. Тянь же буквально вытащил его из машины, пожал руку Хуа Би, пихнул в руки Гуаньшаню кейс, и внезапно подхватил его на руки, бодрым шагом направляясь в сторону дверей в холл, которые раскрылись автоматически… — Эй, поставь меня на место! Ты охренел? — Ну дорогой, позволь мне и себе эту маленькую радость. Когда ещё тебя будут носить на руках? — Я вообще-то не баба. — Я заметил, — провожаемые очень круглыми глазами консьержки, они уже дошли таким образом до лифта. Мо хотя и припирался, но попыток вырваться не делал. В конце концов, и правда, ну что ему стоит? Всё равно возле квартиры пришлось опустить его на пол, но рука Хэ так и обвилась вокруг талии, пока он открывал дверь. За ней обнаружилась огромная двухуровневая студия. Нет, Мо конечно прочитал всё, что смог о Хэ Тяне и его семье, видел роскошный офис, но только теперь до конца осознал, во что ввязался, не сказать вляпался. Впрочем, раздумывать надо было до того, как клясться «в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас», а лучше – ещё до того, как ставить свою подпись под контрактом. Или до того, как звонить по номеру из визитки… Внезапно захотелось отмотать назад пару лет своей жизни прежде, чем она привела его в эту студию. С мертвецом. На котором он, сука, женат, и с которым, ебануться, ляжет сейчас в постель. Тем временем тот самый мертвец танцующей походкой прошлепал куда-то на отгороженную длинным стеллажом кухню, хлопнул дверцей холодильника, а потом что-то хлопнуло и звякнуло. Паническая мысль сбежать, пока не поздно, боролась с гордостью. Он, Мо Гуаньшань, час назад пообещал. И он не трепло какое. Всего одна ночь… Он взглянул на часы. Стрелки показывали одиннадцать. Если верить сказкам, все чудеса случаются в полночь. Может быть, и это умертвие ровно в двенадцать успокоится, и он сможет спокойно и с чистой совестью покинуть студию в обнимку с кейсом, известив Чэна, что можно приезжать за телом. Тело же выглянуло и протянуло ему бокал ледяного шампанского, продемонстрировав целую бутылку. — Выпей, душа моя. — А… ты? — робко поинтересовался Гуаньшань, пока его муж небрежно избавлялся от пиджака и расстегивал рукава рубашки, под которой, к счастью обнаружилась плотно сидящая футболка, скрывающая жуткие травмы. Несмотря на странноватый цвет кожи, на которой не было косметики, а Мо уже знал, что его благоверный постоянно красится, куда там фотомоделям, фигуру его не оценить было сложно. Широкие плечи, развитые мышцы — видимо… при жизни (это всё ещё тяжело было произносить даже про себя) он был в очень хорошей форме, и сейчас ничего не изменилось. Он невольно засмотрелся на его уверенные, плавные движения. Мо от души глотнул шампанского, и в нос щекотно ударили пузырьки. Вкусное. — А я не могу. Ты не представляешь, как я люблю такое, но теперь нихрена не чувствую вкуса. И через дырки… подтекает, — он словно смутился, падая на по виду очень мягкую постель, как есть, в брюках и футболке. — Мыться не пойдешь? Хотя… — … мертвые не потеют! — закончил его невысказанную мысль Тянь, широко улыбаясь. — А ты иди конечно. Эти костюмы – чистое наказание. Хотя тебе охренеть как идёт. То ли от безыскусного комплимента, то ли от шампанского Мо почувствовал, как краснеет. Этого не хватало! Он отставил пустой бокал и поспешно ретировался в ванную. И только приняв душ понял, что не взял с собой никакой чистой одежды. Пришлось завернуться в принадлежащий хозяину квартиры халат. Он был очевидно, выстиран, и всё же сохранял остаток очень приятного цитрусово-древесного парфюма. Стоило выйти из ванной, как он буквально почувствовал внимательный взгляд. Глядя под ноги, Мо неуверенно прошествовал к кровати и встал, с трудом заставляя себя поднять глаза. Тянь смотрел с кривой улыбкой, похлопав по другой стороне – размеры кровати позволяли бы разместиться и втроём. — Не переживай. Я уже говорил, что точно тебя не съем. Ложись спать, ты наверняка устал за день. Он приглушил свет лампы до ночника и откинул одеяло с другой стороны. — Что будешь делать? – поинтересовался Мо. — Я всё равно не сплю. Просто побуду рядом с тобой. Это не будет долго, ты ведь тоже думаешь, что я уйду в полночь? Сорок минут осталось. От того, как просто и спокойно он это произнес, стало грустно настолько, что всё волнение испарилось. Захотелось сделать что-то для того, кто однажды спас ему жизнь и за это время стал как-то неизмеримо ближе. Поэтому Мо пододвинулся и обнял, ощущая под рукой гладкую, но не холодную, как он ожидал, а прохладную кожу. — А ты не холодный, — удивился он вслух. — С чего мне быть холодным? Я комнатной температуры, — осторожно пожал плечами Тянь, не желая спугнуть такие внезапные объятья. — Прости, если придётся проснуться в обществе трупа… Говорят, это может вызвать психическую травму. — Я не ребенок, — пробормотал Гуаньшань. — У меня этих травм и так уже жопой жуй. Одной больше, одной меньше. На стене напротив висели часы, и мерное тиканье стрелок напоминало, что времени у них остается всё меньше и меньше. Сквозь панорамные окна в студию вливались огни неспящего города, но сейчас было не до красот. Было странно обнимать того, кто мог совсем не двигаться и не дышать. Минута проходила за минутой, оба молчали, ощущая нарастающее напряжение. Наконец, часовая, минутная и секундная стрелки совместились, замерли, а потом одна из них дрогнула, и начался новый день. Мо отчего-то стало очень не по себе. Вот только что рядом с ним был Хэ Тянь. Не хотелось поднимать глаза, чтобы увидеть пустой взгляд и понять, что теперь он здесь один. Хотелось нарушить эту чёртову тишину, и он произнес: — Эй, ты живой там, или уже всё? — Я тут, и походу, всё ещё мёртвый, — прозвучал глухой ответ. — Блядь. — Блядь, — согласился Мо. — Что не так? — Не знаю. Профессор Петерсон говорил, что всё должно быть максимально реальным. Все детали, как я представлял, пока был жив. И свадьба, и первая ночь. Свадьба мне понравилась. Было красиво. А тебе? — Ничего так, как настоящая, — Гуаньшань кивнул, отодвигаясь и садясь, чтобы лучше видеть собеседника. — А как ты себе первую ночь представлял? — Я, честно, думал, что буду заниматься сексом. — Вообще, логично. — Но прикол в том, что я не могу. — О, — Мо взглянул сочувственно, — и давно это у тебя? — Не поверишь, как помер!— огрызнулся Тянь. — До этого всё нормально было. — Извини, — Гуаньшань сконфуженно отвернулся, но потом посмотрел снова. — Чо, вообще никак? Тянь оглядел его, приподняв бровь. — Ты мне сейчас что предлагаешь? — Я ищу варианты, — развел руками Мо. — И давно тебе некрофилия заходит? — Ты хочешь уйти или нет, я не понял? — щеки Гуаньшаня давно уже пылали, но отступать он не собирался. Обещал отправить мужа на тот свет — должен попытаться. — Если у тебя не стоит, можешь быть снизу. Я, правда, никогда не пробовал… — Ты договоришься сейчас, я тебя и без члена выебу. — Ладно, — примирительно поднял руки Мо, — давай попробуем начать, а там — как пойдёт. Целоваться, не ощущая вкуса, и без подстегиваемой гормонами чувствительности оказалось очень странно. Наверное, даже более странно, чем не дышать при этом. Можно было ожидать, что будет похоже на рисовую бумагу или картон, хотя и картон имеет какой-никакой привкус. Вместо этого Тянь ощущал себя погруженными в какую-то эмоциональную тишину, в которой слышал свои собственные, не окрашенные возбуждением чувства и отчетливо видел все реакции партнера. О, Гуаньшань выдавал реакции, которых при его довольно-таки колючей внешности было сложно ожидать. Хуже всего было бы, почувствуй Мо сейчас отвращение — если хоть на секунду задуматься… Но, похоже, он всё-таки подсознательно воспринимал Тяня живым человеком, просто со странностями, которые его не отталкивали. Поэтому сейчас, закрыв глаза, он нежно и осторожно прихватывал его губы своими, касался зубов языком, намекая, что поцелуй можно сделать глубже. Тянь по привычке чистил зубы каждое утро и вечер, хотя пачкаться им было особо нечем. Разве что сигаретный дым оседал — его вкуса Хэ не чувствовал тоже, но привычное действие иногда давало мимолетное ощущение жизни, и он время от времени курил. Наконец рыжик оторвался от его губ и начал целовать в шею, спускаясь к плечу. Тянь хотел было остановить его, но не стал — было приятно видеть, что тому самому доставляет удовольствие это нехитрое действие, и вместо этого Хэ потянул ворот халата вниз, оголяя молочно-белые плечи в крапинках веснушек. Гуаньшань вытащил руки из рукавов, и дернул пояс, раздеваясь полностью. Теперь ничего не мешало разглядывать его жилистое, сухое тело: кости и мышцы, ни грамма лишнего, словно у легкоатлета. И по коже тут и там виднелись синяки разной степени свежести, шрамы, как будто он постоянно с кем-то дрался, и не заботился о том, чтобы их обрабатывать, оставляя заживать, как придется. Каждый хотелось погладить и проследить кончиками пальцев, чтобы хоть как-то успокоить боль, что они хранили. Тянь вспомнил, как он говорил совсем недавно: травмы? Да у меня их… Теперь это не казалось шуткой. И он потянул обнаженного, полностью открывшегося и доверившегося парня на себя, укладывая на спину. — В моём состоянии куча минусов, но есть и плюсы. И я собираюсь проверить кое-что прямо сейчас, — он склонился, проводя языком по нижнему прессу. Слюны было мало, разве что чужая, и он надеялся, что будет нормально, широко раскрывая рот и принимая достаточно большой член Гуаньшаня сразу в горло, слыша над собой судорожный вдох. Отлично, если не надо дышать и отсутствуют рефлексы, это действительно оказалось раз плюнуть. Мо протянул было руку — и отдернул, вцепляясь в простыни вместо его волос. Помнит, даже сейчас. Боится повредить, - пронеслось в голове у Тяня, пока он мерно спускался губами до самого лобка и поднимался вновь, почти выпуская. Теперь уже было достаточно влажно от предэякулята, что сочился, показывая, что Мо вряд ли продержится ещё долго. Долгий, прерывистый стон, и он часто задышал, изливаясь. Тянь едва успел выпустить и сжать его член ладонью, сцеживая всё до капли. — О-ох, а ты хорош, — прокомментировал Гуаньшань, и у Тяня неприятно дернуло внутри. И насколько у него богатый опыт, чтобы сравнивать? Ладно, потом узнает. Хотя, какое к черту, потом? Всё что у них есть — эта ночь. И Тянь решил, что использует это время по-максимуму. Плевать, что физически он не ощущал практически ничего, это с лихвой компенсировалось тем, как давало сейчас по мозгам тем, что мог с ним ощущать за двоих его муж. Пускай на считанные часы, но они теперь по-настоящему принадлежали друг другу.***
Болела жопа. Он ещё даже не успел пошевелиться, как понял: пиздец настал. Помимо жопы болело горло, создавая гармоничный дуэт, которому чуть тише, но тоже ощутимо вторили другие части тела. Если и было в этом мире что-то, способное примирить его с реальностью, так это приятное тепло от тела, которое уютно пристроилось рядом и сонно сопело куда-то в ключицу. Это что же он такое вчера делал…? Хотя, кажется, понятно. Вчера он трахался с мужем… С мужем! Хэ Тянь распахнул глаза, вдыхая воздух с запахом кондиционера от белья, пота, и уютным ароматом, идущим от волос, потому что носом он уткнулся прямо в макушку спящего рядом Гуаньшаня. На его копошение тот сонно заворчал: — Ну, зомби, ты меня самого чуть не до смерти заездил. Если ты ещё не успокоился там, давай делать перерывы, что ли… — Шань… — растерянно позвал Тянь, проводя ладонью по совершенно целым животу и грудине без следа страшных швов, — я, кажется, живой. — Да я тебе одно могу сказать — точно не мёртвый. — Нет, ты не понял, я живой. — И чо это значит? — Мо приоткрыл один глаз. — Это значит, что твой контракт продолжается, и я остаюсь твоим мужем. Ты же не против? Рыжий обдумал эту сентенцию, после чего твердо отчеканил: — Разведусь. — Развод без обоюдного согласия не предусмотрен! Пункт 6.129! От возмущения у Гуаньшаня аж рот приоткрылся, и он замахнулся подушкой. — Ах вы вурдалаки! Так и знал, что где-то тут наёбка! Ты знал? Собака сутулая! — Сам ты собака сутулая. Ничего я не знал. Я честно хотел на небеса к боженьке! — Тебя не боженька ждёт. По тебе котлы адские плачут! — Дорогой! Ну почему ты так жесток. А, я знаю. Просто вчера я не мог приласкать тебя как следует, и ты не вполне удовлетворен брачной ночью. Но теперь я всё смогу. Иди-ка сюда… — Так и знал, тебе нужна моя девственность, — Гуаньшань прикрылся подушкой, изображая невинную девицу. — Ну ты же мою забрал! В браке всё должно быть честно, пополам, — наставительно произнес Тянь, подбираясь ближе. — Лучше родным позвони, а то они там по второму разу к похоронам готовятся. — Сначала доктору, пусть всем привезет успокоительного. — И тебе. А то я уже чувствую, что ты перевозбудился. — А это всё потому, что ты слишком сексуален, муж мой. — От такого слышу. Марш в душ, потом в магазин за продуктами. Наверняка у тебя шаром покати. Потом поможешь мне разобраться с долгами. — Так вот ты какая, домашняя тирания! Я на это не подписывался. — Привыкай, пункт 6.129. Хэ Тянь поднялся, кряхтя и потирая поясницу, направился в душ. А потом за продуктами. Есть хотелось зверски. Кажется, он был по-настоящему жив. И счастлив.