Я хочу сломать тебя

Мальвина Амати — девочка, разгадать и понять которую не мог никто из одноклассников. Некоторые называли её сумасшедшей, другие высокомерной, третьи обосновывали странное поведение тем, что она росла без родителей, и под присмотром старой бабушки слегка тронулась умом. У нее были друзья: вечный шутник Арлекин и зубрилка Коломбина, однако чаще всего девушку заставали в одиночестве. Она не разделяла с подругой страстную любовь к школьным предметам и не любила тусовочную жизнь Арлекина, занимаясь предпочтительно тем, что нравилось ей самой: рисованием и музыкой. Но больше всего она посвящала себя актерскому мастерству, часами пропадая на сцене актового зала, где у неё проходил театральный кружок. Красивая голубовласая Мальвина никого не оставляла равнодушным, заимев к семнадцати годам целую армию фанатов, которые поклонялись ей. Правда, из-за конфликтного характера к ней часто боялись приблизиться даже на пушечный выстрел… Такую репутацию Мальвина обрела благодаря постоянным стычкам со своим одноклассником — Пьеро Дель Арте. С первой встречи они возненавидели друг друга. Это было пять лет назад, тогда Амати только перевелась в новую школу, и в первый же день сбила Пьеро на велосипеде. У него выявили перелом ноги, который оказался очень некстати, поскольку на носу у парнишки были соревнования по баскетболу. А он упорно готовился к ним. Уже рисовал в своей голове, как уверенно держит кубок и улыбается на фото для городской спортивной газеты. А эта… как он сам её называл, синюшная дрянь, взяла и всё испортила. Он даже поджёг её велосипед во дворе школы, из-за чего его потом чуть не выгнали. Спасибо богатенькому папе, который подмазал директору и всё уладил. Так вот, с тех самых пор отношения этих двоих только портились: бесконечные стычки, драки и пререкания, без которых не обходился ни один школьный день. Выдерживать такой накал не самое легкое дело, но у заклятых врагов получалось весьма неплохо. Порой даже казалось, они получали от унижения друг друга массу удовольствия. И чем старше они становились, тем изощреннее и жестче становились методы их враждования… *** Выйдя из школьной библиотеки, Мальвина зашагала по безлюдному коридору в сторону женского туалета. Уроки давно закончились и теплый осенний день предвещал прекрасное времяпровождение с друзьями, уже ожидавшими её в кафе недалеко от школы. Ни о чем не подозревая, девушка распахнула дверь туалета и вошла внутрь. Сердце тотчас упало в пол, а ноги окаменели от увиденного — двое старшеклассников совершенно непристойно лобызались у стены, жадно вылизывая рты друг друга. Амати подавила рвотный рефлекс и очень громко прокашлялась. — Какого хрена вы здесь делаете?! — парочка вздрогнула, по-видимому, не ожидая увидеть непрошеных гостей. — А ну пошли вон отсюда! Мальвина всегда приходила в бешенство от вызывающего поведения сверстников, находя его крайне неуважительным по отношению к другим. Она могла понять подростковый спермотоксикоз у парней, но не в общественных же, блять, местах! Всему должен быть предел! — Сука… — слетело с припухших губ парня, когда он заметил густую копну голубых волос. Амати стояла с перекошенным лицом, будто её сейчас вырвет. — Ты?! — она ткнула пальцем в Пьеро, не сразу узнав заклятого врага. Хотя, это было ожидаемо. Кто ж еще мог опуститься до того, чтобы трахаться в школьном туалете? — Кобелина, другого места не нашлось?! — женский визг претендовал на то, чтобы оставить трещины на зеркалах. — Закройся, синюшная, — зло бросил парень, чувствуя нарастающий зуд в кулаках. Эта гадина постоянно появлялась не вовремя и отравляла кислород своим присутствием. В это время девчонка, которую Пьеро бесцеремонно прижимал к стене, покраснела донельзя и, выскользнув из рук, выбежала из туалета. Опомнилась глупенькая. Дель Арте проводил её злобным взглядом, сжимая челюсти до скрипа, а потом перевел глаза на старосту, лицо которой светилось от чувства собственного превосходства. «Но ничего, это поправимо, дрянь». В два шага Пьеро преодолел расстояние между ними и грубо схватил девушку за ворот рубашки, потянув на себя. Фарфоровые ноги подскочили на носочках из-за немалой разницы в росте, а натянутая ткань воротника больно впилась в шею, намереваясь вот-вот порваться. Этот жест нельзя было назвать дружелюбным, но именно его они чаще всего использовали как приветственный. — Совсем охуела?! — прорычал брюнет в кукольное лицо, еле сдерживаясь от злости. Пульс бил по вискам с такой силой, что в глазах двоилось. А эта сука, гордо выставив вперед смазливое личико, изображала из себя монашку правосудия. Похоже, ещё не осознавала до конца, в какое дерьмо вляпалась. — Руки убрал, мудила, — прошипела Мальвина и попыталась избавиться от захвата, но ничего не вышло. Не медля она замахнулась кулаком, чтобы вмазать уроду как следует, но и здесь потерпела неудачу. Он перехватил запястье и больно заломил руку за спину, согнув женское тело пополам. Истошный крик вырвался из глотки, доносясь до ушей садиста неимоверно сладостным звучанием — не сравнится даже с самой изящной флейтой. Наблюдая за униженной жертвой через зеркало, Пьеро ощущал только то, что и этого ему было мало. В то время как для Мальвины хуже уже быть не могло. Так она думала… Сливаясь с холодом керамической раковины и не видя ничего из-за упавших на лицо волос — разве могла она думать по-другому? — Ты обломала мне секс. Есть идеи, что будем делать с моим стояком? — удерживая тело в таком неприличном положении, брюнет прижался пахом к девичьим бёдрам и сквозь юбку потёрся распирающей его эрекцией. Он с трудом сдерживался, чтобы не стянуть с девчонки трусы и не оттрахать как следует прямо здесь. Чтобы суке неповадно было. Чтобы раз и навсегда отбить у неё рвение шнырять повсюду, мозоля глаза своими светло-синими паклями. — Думаю, Буратино с радостью тебе вздрочнёт, — огрызнулась та, боясь проиграть в этой схватке, хотя, конечно, уже предвидела итог. Положение-то её было, мягко говоря, удручающим… Пускай Пьеро никогда не чурался применять грубую мужскую силу и часто доводил её до слез, но чтобы нагибать раком посреди школьного туалета и угрожать физической расправой… Чутье слишком поздно подсказало бедной девочке, что гроза школы сегодня не в духе, и что лучше бы ей не путаться у него под ногами. Только вот шанс на спасение был уже давно проёбан. Оставалось надеяться, что шанс сохранить девичью честь был ещё при ней. — Повтори, — брюнет намотал лазурные локоны на кулак и резко дёрнул на себя. Громкий крик снова вырвался из женской груди и по щекам покатились первые слёзы. А ведь она так старалась держаться… — Подрочи, говорю, мудила, — всхлипывая от боли, Амати продолжала язвить. Упирающийся в промежность стояк — это ведь не повод засовывать язык в жопу, верно? — Тогда как насчет помочь? — прошептал Пьеро, прижавшись к её уху, а потом по-хозяйски залез под рубашку и принялся водить ладонью по животу. Вниз-вверх. Натягивая нервы тугими прутиками, которые собирался сам же и порвать. Опять-таки, чтобы суке неповадно было. — Животное блять, — цедила Мальвина сквозь слёзы и сопли. Её жалкие попытки вырваться только забавляли Пьеро и разгоняли азарт, увеличивая концентрацию адреналина в крови. — Да на такую, как ты, ни у одного нормального мужика не встанет, — злобный смешок эхом разлетелся в полупустом пространстве, после чего железная хватка внезапно ослабла. Ну, хоть признается, что ненормальный. Не успела Амати перевести дыхание, как безумец с ещё большим остервенением схватил её за волосы, вынудив надорвать связки в новом крике… Как же, черт возьми, больно. Как унизительно ощущать полную беспомощность перед очевидной силой ублюдка. А она ведь уже понадеялась, что тот её отпустит. Припугнул, поиздевался и хватит, так же? Прошлые перепалки всегда подчинялись одному и тому же сценарию, однако эта стычка перерастала в нечто большее, обещая стать особенной. Очевидно, Пьеро захотел установить рекорд по аморальности собственного поведения. Особо не целясь, он отшвырнул девушку как тряпичную куклу, и та полетела в сторону кабинок. С размаху Амати впечаталась в деревянную дверцу, больно ударившись головой. Разве успела бы она выставить руки? Отнюдь. Удар был неизбежен. Он караулил и поджидал её, приготовившись размазать дрожащее тело по ледяному кафелю. Содрогаясь от боли, Мальвина распласталась на полу и застонала. Несколько секунд в ушах громко пульсировала тишина и ничего не происходило. Всё, о чём она сейчас мечтала — это съездить больному ублюдку в челюсть. Чтобы, сука, никогда больше не смог отравлять жизнь своей омерзительной ухмылкой. Чтобы не посмел больше поднять на неё руку. Она обязательно это сделает, нужно только подняться. Только остановить дрожь… — Выглядишь жалко, — ядовито ужалил мучитель, с любопытством наблюдая за тем, как у Амати не получается встать. Кажется, ему всё ещё было мало. И только когда он заметил бордовые капельки, упавшие с подбородка девушки и разбившиеся о твердую плитку, его голод немного притупился. Мальвина тяжело дышала, опершись на колени, и пыталась сфокусировать взгляд. Белоснежный пол под ней, почему-то, стал окрашиваться алыми брызгами. И чем дольше она буравила его воспаленными глазами, тем шире разрасталось на нём кровавое пятно. «Блять…» — хриплый шепот слетел с губ. Дрожащие пальцы коснулись носа и с ужасом ощутили теплую влагу. Во рту заиграл металлический привкус. Кажется, кому-то разбили нос… Но боль не ощущалась. Только ярость. Свирепая и всепоглощающая. Мальвина подняла разъярённые глаза на Пьеро, пытаясь игнорировать стекающие по лицу и шее ручейки алой жидкости. О сожалении мучителя не могло быть и речи, он явно наслаждался спектаклем, который, признаться, по впечатлениям превосходил самый пиздатый трах в его жизни. Сверкая плотоядным взглядом, Пьеро больше походил на хищника, загнавшего добычу в угол. Осталось только сожрать. Разорвать на части и проглотить. Вид истекающей кровью Мальвины пробуждал в нем дикие и необузданные инстинкты. А её беспомощность будоражила похлеще любого стимулятора. Он готов был вцепиться в бледное тело мертвой хваткой и целовать его до исступления, слизывать с нежной кожи солоноватый коктейль из крови и слез, и поглощать, поглощать, поглощать… Хрупкая ангельская красота сводила с ума своей невинностью. И какое же это было наслаждение — осквернять её дьявольской силой. Пьеро не смог сдержать улыбку, хотя, кажется, и не собирался. Да, он хотел, чтобы Мальвина видела, как восторг выворачивает его наизнанку. И это осознание окончательно добило её. — Тварь… — успело слететь с окровавленных губ, прежде чем девушка набросилась на ублюдка с кулаками. Завороженный своим творением, он не успел вовремя среагировать и оказался поваленным на пол. Пьеро всё же успел пропустить несколько сильных ударов, отчего на скулах теперь алели отпечатки вражеских костяшек. Белую ткань рубашки запятнало кровью, потому что нос Мальвины по-прежнему сильно кровоточил… Дель Арте опомнился и перехватил инициативу, подмяв обезумевшую жертву под себя. Да так, что она ударилась головой о твердый пол и снова потеряла фокус. Мечтая ещё ярче разукрасить кожу ублюдка, Мальвина заколошматила кулаками без разбора, но Пьеро тут же пригвоздил ее руки к полу. — Порезвилась, и хватит, — он скалился, нависая всем телом над плачущей Амати. — Теперь мой черёд. Голод сочился из чёрных глаз, затмевая рассудок. Ну вот и всё — теперь она полностью в его власти. Только бы не сломать раньше времени, только бы успеть насытиться нежной девичьей хрупкостью. Не помня себя, Пьеро с жадностью впился в тонкую шею. Будто вампир, возжелавший обескровить ангела. Голодным языком он резал её плоть на живую. Слизывал алые ручейки, собирая железный вкус на языке — вкус затравленной жертвы, потерявшей всякую надежду на спасение. Ни одно земное лакомство не могло сравниться с этим божественным вкусом. Ласки парня были нечеловеческими. Они не оставляли выбора. Ломали, отвращали, причиняли боль. Тьма поглотила его целиком и смыть её невидимые следы с кожи вряд ли когда-нибудь получится. Содрать бы её с себя… Господи, содрать бы эту кожу вместе с липким мужским запахом. Когда на шее не осталось живого места, Пьеро поднял глаза чтобы встретиться с безумием в глазах напротив, но дрожащие веки были прикрыты. Мальвина плакала, больше не чувствуя в себе сил для протеста. Пусть не до конца, но тело её было осквернено. Оно было раздроблено на мелкие кусочки и втоптано в грязь. Как когда-то Амати закапывала в землю треснутую фарфоровую куклу, так же закапывал её сейчас ублюдок Дель Арте. Но причиняя ей боль, он злился на самого себя. Плач девушки раздражал, напоминая, что пора остановиться, но внутренний голод все ещё неистовствовал, требовал удовлетворения. Ему было мало. Чертовски мало. Хотелось быть ещё ближе, обнимать, проникать в нее, наслаждаться стонами. Стонами удовольствия, желательно… Каменный член упирался в низ живота, но Пьеро сдерживался. Тяжело дыша, он не позволял последней крупице самообладания испортить всё окончательно. Разум не уставал кричать, что хотеть эту суку неправильно. Хотеть не как кусок мяса, которому можно присунуть в укромном местечке и получить разрядку, а как женщину, мягкую и податливую. От запаха которой сводило скулы и просыпалась жадность до каждого вздоха. Он хотел её как женщину, блять. Это желание заставляло испытывать сладостный трепет и вместе с тем выжигало изнутри, ведь он не мог хотеть её! Не мог, но хотел. Тело мучителя крупно задрожало в порыве ярости. Убить. Придушить. Свернуть шею. Подмять под себя без остатка. Сделать что угодно, но перестать наконец сжирать себя пламенем ненависти. И плевать, что Мальвине придется потом собирать себя по частям. Плевать, что в её глазах навсегда поселится страх. Плевать, что одного вскользь брошенного взгляда будет достаточно, чтобы заставить её забиться в угол. Она уже потихоньку рассыпалась в его руках, просачивалась сквозь пальцы, сжимавшие тонкие запястья до хруста. Если он сейчас не овладеет ей, то просто убьет. Убьет, блять, прямо на полу в школьном туалете. Грудина девушки резко сжалась, выплевывая кашель с красной слюной прямо на лицо мучителя. А потом она поморщилась и застонала от боли. — Ну же… — хрипло, почти не слышно заговорила Амати и кончики её рта приподнялись. Она не изображала улыбку, а действительно улыбалась. Чувствуя, как задыхается он ненависти и омерзения, она выдавливала из себя улыбку через боль. — Чего же ты остановился?