s3d

У Чонгука срабатывает домофон третий раз за день. Предыдущие два — это был назойливый сасэн, узнавший его место жительства, и, если в этот раз, тоже звонит он, Чонгуку придётся принять особые меры. Но догадка оказывается неверной, это не сасэн. Чонгук хмурится, открывая вход и уже через несколько минут около его двери стоит Джин. Младший, не раздумывая, открывает дверь. — Джин? Что ты здесь делаешь? У тебя отпуск ещё нескоро. Чонгук искренне не понимает. Просто так бы Джина никто не отпустил, «проблемы» — не уважительная причина для покидания служебной части. — Пришёл поговорить, — старший заходит в квартиру, негромко закрывая за собой дверь. Его лицо выглядит таким загруженным, словно разговор действительно предстоит серьёзный. Только какова причина? Чон не припомнит ничего такого, что могло произойти. Они общаются ежедневно, сейчас немного меньше, у Чонгука снова подготовка к выпуску песни. Перелёты из Кореи в Америку и обратно очень сильно выматывают. Последний раз младший едва не уснул в самом аэропорту пока шёл на регистрацию. Если бы не стафф, вовремя потянувший за руку на себя, Чонгук ходил бы с синяком на лбу. — Поговорить? О чём? — Чонгук подходит к полке с выпивкой, купленной не так давно. Самое то расслабиться после напряжённого дня. — О тебе. Джин вздыхает, присаживаясь на спинку дивана. — Обо мне? Что со мной не так? — С тобой всё так, наверное, — пожимает плечами. — Я слежу за новостями. Вторая песня с вызывающим текстом? — изгибает бровь. — Это всего лишь песня, — Чонгук так же пожимает плечами, оставляя бутылку в стороне. Перехотелось. Ну, или не очень-то и хотелось. Джин хмыкает, подходя к нему. Резко разворачивает к себе, прижимая к кухонной тумбе. Руки расставляет по обе стороны от Чонгука, глядя в глаза. Приглушенный свет не даёт увидеть всего, что творится в кроличьем взгляде. Гук не любит, когда в квартире слишком светло. — Твои слова на трансляциях и интервью говорят об обратном, — облизывает нижнюю губу. — Ты действительно считаешь, что это правильный способ показать себя? Чонгук раздражённо вздыхает, отворачивая голову влево. Джин пришёл капать на мозг нравоучениями? — Это способ показать себя взрослым. Мне уже двадцать шесть. — Разве секс говорит о взрослении? Пошлый текст песен? — усмехается, вопросительно изогнув бровь. Чонгука это злит. Резко повернув голову, хмурится. — Я самый младший в группе. Все считают меня ребёнком. Я должен выйти за линию, чтобы доказать, что это не так. Да и это просто весело, работать над чем-то подобным, — на лице парня появляется улыбка. — Я ведь не говорю, что я такой. — Песни — наше олицетворение. В них мы вкладываем себя. — Слушай, чего ты хочешь? Я не настроен сейчас на подобный разговор. Мне нужно отдохнуть, чтобы завтра поехать в компанию. Чонгук недовольно кривится, отталкивая Джина. Он идёт в сторону своей спальни, едва перебирая ногами по полу, отчего подошва тапочек задевает плитку. — Ты не хочешь больше работать с корейскими авторами? — Джин идёт за ним, сложив руки на груди. — Причём здесь это? У меня ещё альбом впереди! — недовольно цокает, расстилая постель. — Мы десять лет только и делали, что работали с нашими людьми. Сейчас я хочу попробовать новое, пока предоставилась такая возможность. Старший молчит, его молчание напрягает больше, чем разговоры. Чонгук не понимает, почему у многих такая бурная реакция на то, что он делает. В конце концов — это просто песни. Они не обязаны быть олицетворением внутреннего мира. Иногда они создаются из выдуманных историй из головы, где фигурируют совершенно иные люди. Но ты являешься исполнителем, обязан играть роль главного героя. — Я надеялся на твою поддержу, а не осуждение. Его мне вот так хватает, — жестом показывает выше своей головы. И это так, на Чонгука вылилось много дерьма. Он подходит ближе к Джину. — Разве плохо, когда любящие люди занимаются сексом? — Гук хмыкает, потянув уголок губ вверх. — Уверен, ты не против. Если учесть, с каким обожанием ты этим занимаешься. Чонгук разворачивается к шкафу, чтобы снять с себя вещи, но за кисть руки его тянут обратно, заставляя развернуться. — Это мне говорит ребёнок, который вдвое больше меня по массе? — Ким хмыкает в ответ. — Только поклонники, имеющие собственные семьи, думают, что ты мальчишка. Которым за сорок и дальше. Ровесники никогда не будут говорить, что ты для такого мал. Ты прав, тебе двадцать шесть, — подходит ближе, наклонившись к чужому уху, обдаёт теплым дыханием, вызывая мурашки по коже. — И я знаю, насколько ты ахуенно трахаешься, Чонгук. Уже три года, как знаю. Чонгука от таких слов бросает в жар, внизу живота стягивает нечто тяжёлое, но приятное. — Я был бы не против уделить тебе в этом деле семь дней в неделю. Но ты знаешь, что армия мешает мне. Усмехнувшись, Джин садится на кровать. Подцепив кромку шорт Чонгука, притягивает его к себе, развязывая бантик, удерживающий ткань на нужном месте. Искра между этими двумя вспыхнула ещё три года назад, когда Чонгуку было двадцать три, но к чему-то большему так и не привела. Это было бы проблематично, да и они просто близкие друзья. Настолько близкие, что по ночам любили согревать друг друга в разных позах, а когда разъехались по разным квартирам, делать это стало намного проще. Никто не войдёт в комнату в неудачный момент. Старший стягивает шорты вместе с боксерами, на ободке которых красуется надпись Calvin Klein. Они не прогадали с амбассадором, выбрав Чонгука. Чонгук стоит немного растерянный. Не сказать, что ему не нравится, но из-за разговора чувствует себя немного не так уверенно, как до этого. Ким обхватывает чужой член ладонью, создавая трение, чтобы достаточно возбудить младшего и он расслабился. Так нужно делать после каждого напряжённого момента. Собственно, раньше они так и поступали, пока армия не разлучила. Пухлые губы обхватывают головку, обводя языком по нежной коже. Чонгук непроизвольно издаёт недовольный стон, совсем не похож на те, которыми обычно одаривает Джина, за что получает грубый шлепок по ягодице. Одна из любимых вещей Ким Сокджина — оставлять свои следы там, где никто не видит. Они для тех, кому не положено видеть. Ну, мало ли, Чонгуку захочется развлечься с кем-то другим. Но Чонгук не может думать о других, он ведь каждый день общается с Джином, у него много работы, на интрижки не остаётся времени. Сокджиновы губы проходятся по всей длине члена, делая его влажным и возбужденным. Чонгуку это нравится, но меньше, чем любимый человек рядом. Однако, если сложить вместе, получится ответ со знаком плюс. — Джин, мне завтра рано вставать, — повторяет снова. Не понимает, зачем говорит это, возможно, не хочется, чтобы после всего было слишком тяжело. Снова придётся расстаться на длительный срок. До его отпуска. — Я не займу у тебя много времени, — негромко произносит, подняв взгляд на младшего, пока ладонь продолжает разрабатывать слегка покрасневший член. — И мне тоже рано утром уже нужно быть в части. Ким ловким движением рук укладывает Чонгука на постель, стремительно раздевается, не желая терять ни минуты. Губами прилипает к сладкой медовой шее, словно вампир: терзает, покусывает, целует, облизывает, но вовремя себя одёргивает. В этом месте на Чонгуке не должно остаться ни царапины. Чон стягивает с себя остатки одежды, медленно потянувшись к тумбочке за смазкой. Не хочется травмироваться перед большим объёмом работы. — Где твой запал, Чонгук? Ты не хочешь? — Джин притягивает его к себе за бедра с ухмылкой на лице. Разумеется, если Гук не хочет, то принуждать его никто не будет. — Я просто… — вздыхает. — Хотел, чтобы людям понравилось то, что я делаю. Хотел, чтобы они увидели и мою другую сторону. Ты любишь секс. Я люблю секс. Это ведь не плохо. — Это было бы намного лучше, напиши подобную песню ты. Тех, кому нравится твоё творчество, намного больше. Джин успокаивающе проводит по щеке Чонгука, оставляет поцелуи на лице, переключая внимание на другое. От этого младший не замечает, как в нём оказывается горячий член старшего, растягивая до нужного размера. Неприятно, но Джин не сделает больно. Наверное. — Расслабься, Чонгук. Сейчас с тобой происходит то, о чём ты поёшь. Джин находит ладонь Чонгука, прижимает к подушке, сплетаясь пальцами. Медленные толчки заполняют собой всё пространство. То, чем раньше они занимались так часто, исчезло в один миг. То, что они скрывают ото всех. Это так сближает. Никто не знает и знать не должен. Они полностью доверяют друг другу. Никто не проговорится. Старший прислушивается к чужим вздохам, не хочет сделать хуже. Джин хочет, чтобы Чонгук получил удовольствие. Жизнь не должна быть пропитана негативом, мукой. От неё нужно брать абсолютно всё, и Чонгук делает это. В угоду себе, не другим. Пусть его считают не шибко умным, но он наслаждается жизнью, так, как хочет того сам. Джин и остальные близкие люди поддержат его, лучше, чем кто-либо другой. Толчки ускоряются, становятся грубее. Чонгук притягивает его к себе, обвивает шею руками, уткнувшись в неё носом. Такой приятный и родной запах. Успокаивает, вселяет уверенность, надежду, веру. Всему миру не угодишь. Главное, угодить себе? Возможно. Происходящее длится недолго, ведь главное не заниматься этим несколько часов, а насладиться друг другом, что эти двое и делают. Заканчивают примерно одновременно, наполнив комнату стонами, шлепками, горячим сбитым дыханием. Чонгука обнимают, давая почувствовать себя защищённым. — Ты всё сделаешь правильно. Сокджин оставляет поцелуй на его виске, прикрывая одеялом, чтобы не замёрз. Главное — поддержка близких людей. Тогда он сможет двигаться дальше.