***
- Ты слышал про несчастный случай, о котором сейчас все говорят? - Ага, несчастный случай. Неужели все настолько наивны, чтоб поверить в эту чушь? - О чём ты говоришь? Я не понимаю. - Она сама довела себя до такого состояния, после чего покончила с собой. Хотя с её-то нестабильной психикой я удивлён, что она не сделала это раньше. - Почему ты такой бессердечный? Разве тебе её ничуть не жалко? - А ты правда думаешь, что она не заслужила такой участи?***
Академия «Анит» с самого начала существования славилась своей строгой дисциплиной и высококвалифицированным преподавательским составом. Это учебное заведение на протяжении ста лет выпускало бесчисленное количество студентов с широким кругозором и огромным багажом знаний. Анитцы были лучшими из лучших, что они не единожды подтверждали на конкурсах и соревнованиях. Престижной академии – престижные ученики. Именно по этой причине попасть туда можно было лишь двумя путями. Первый: получить идеальные результаты выпускных школьных экзаменов, иметь прекрасную характеристику от школьных учителей и участвовать в безмерном количестве олимпиад и конкурсов. Хотя даже эти заслуги не могут полностью гарантировать поступление туда. Второй способ намного легче тем, кому повезло родиться в богатой и обеспеченной семье, ведь, имея определённые связи можно пробиться куда угодно. Мэр города, Вирес Лоуренс, в последние годы стал особенно трепетно относиться к своим родным. Его можно понять: жена ушла от него лет пять назад к молодому богатому любовнику, с которым они сейчас счастливы вместе. Его старшая дочь, Алекса Лоуренс, попала в психиатрическую больницу, после неоднократных попыток покончить с собой, где и скончалась, проведя там несколько лет. Его младший сын, Эйвери Лоуренс, погиб в результате несчастного случая – сорвался с крыши, на которой они часто тусовались с одноклассниками, просто поскользнулся. Единственный близкий родственник Виреса – его средняя дочь Эола, что с самого детства выказывала свой непокорных характер, а после гибели брата и сестры окончательно исполнилась презрением к родителю. Она считала его виновным в их смертях – её было не переубедить. Именно по этой причине, когда встал вопрос о дальнейшем продолжении образования Эолы, то её отец ни на минуту не сомневался, что дочь будет обучаться в академии «Анит», что имела идеальную репутацию в сравнении с другими учебными заведениями. Но так ли уж идеальна академия, где учатся идеальные ученики? Эола никогда не соглашалась со словами отца – всегда всё делала ему наперекор, однако не в этот раз. Он прислал ей электронное письмо, в котором говорилось, что она зачислена в академию «Анит» и ей скоро должны позвонить для уточнения некоторых деталей. В конце письма было приписано, что отец будет согласен с любым её решением, поэтому окончательный выбор профиля оставляет на усмотрение дочери. Буквально через полчаса после письма родителя на телефоне девушки раздался звонок. Незнакомый номер. Эола догадывалась кто звонит ей и с какой целью, поэтому ответила. Больше из интереса – хотелось подтвердить своё предположение. Звонившая строгим голосом представилась заведующей кафедры психологии на базе гуманитарного профиля академии «Анит». Она уточнила у Эолы некоторые вопросы, касающиеся её дальнейшего обучения: объяснила, когда и в какое время заселиться в общежитие, какие для этого будут нужны документы, рассказала про встречу с куратором, что будет помогать первокурсникам в течение всего года и ещё много важного, что Лоуренс не особо внимательно слушала. Она потеряла нить повествования после рассказа про студенческое движение, которое девушку совсем не интересовало. Ей не хотелось участвовать ни в каких конкурсах, связанных с талантами и творчеством – нормальные этим не будут заниматься. На самом деле у Эолы была возможность не заселяться в общежитие, но тогда пришлось бы остаться в роскошном особняке отца, где есть всё что можно пожелать душе угодно. Только вот девушка настолько презирала своего родителя, что готова была при любой появившейся возможности съехать от него, впрочем, именно так она и поступила. Лоуренс не желала знаться с родителем, поэтому она тайком от него перевезла все вещи и уехала, ни сказав ему ни слова, даже не попрощалась: ни записки на клочке бумаги, ни короткой смски, вроде такой: «Я уехала.» - ничего подобного не было. Она просто исчезла в один день. Отец не стал пытаться вернуть дочь домой, да, он знал её местонахождение, но не хотел обременять её ничем. «Не заставляйте слишком часто ронять детей слёзы, иначе им будет нечего уронить на твоей могиле» - ей нравилось это цитировать ему. Он смирился с дерзим поведением дочери, а она продолжала вымещать злость на нём. На отце, который вытерпит любую выходку своего единственного с недавних пор ребёнка. Эоле не понравилось общежитие – нет, оно кардинально отличалось от типичных студенческих с общим душем и туалетом на сто человек, ведь академия «Анит» славится своим престижем, по этой причине оно и не могло быть плохим. Просто оно оказалось оформлено в светлых тонах: белые обои с золотыми и серебряными узорами, бежевая мебель, кофейного цвета плитка – всё чересчур милое и доброе. Девушку тошнило от этой жизнерадостности. Лучше б смотрелось в холодных тонах, например, в синем или голубом. Соседкой по комнате Лоуренс оказалась девчонка со второго курса, учащаяся на юриспруденции, и она в общем-то не была особо разговорчивой. Только представилась как Янь Фей и обозначила несколько правил, не подлежащих нарушению со стороны Эолы, например, не прикасаться к её учебным материалам, особенно к сборнику законов, что большую часть времени таскала с собой – похожих правил было приличное количество. Она даже составила список правил специально для своей новой соседки, отчего Эоле было очень смешно. - Ты правда считаешь, что я буду следовать всем твоим правилам, что ты установила для меня? – первокурсница крутит в руке список, выданный Янь Фей, и слегка посмеивается, ведь она совсем не привыкла, чтоб ей кто-либо указывал. Она часто помыкала собственным отцом, а тут соседка, которую девушка видит несколько минут в своей жизни. - Я живу здесь дольше тебя, поэтому имею право устанавливать их, понятно? – второкурсница почти переходит на крик, однако лицо Лоуренс всё так же остаётся нейтральным, такое ощущение, что ей нет никакого дела. Это жутко раздражает. - Знаешь, такие хорошие девочки, как ты, после смерти попадают в рай, а плохие, как я, попадают куда захотят. Сделай одолжение: будь проще, хоть на минуту перестань следовать правилам. – больше Эола не намерена продолжать этот разговор, поэтому она демонстративно сминает список, после чего достаёт зажигалку из кармана, поджигает его, кидает к остальным бумажкам новой соседки и уходит из комнаты с ухмылкой на лице, громко хлопая дверью. Девушка надеялась, что все бумаги и справочки сгорят полностью. Последствия такого поступка совсем не волновали, если что, то папа-мэр прикроет. Она не любила пользоваться статусом дочери мэра, но всё же приятно чувствовать неприкосновенность, которую он обеспечивает. Да, и отец души не чает в единственной дочке. Лоуренс уже успела забыть какого учиться в престижном учебном заведении, где все только и следуют правилам, боясь их нарушить каким-либо образом. Все студенты такие… идеальные. Приходят вовремя, носят специальную форму академии с отличительными значками своих профилей, никто не позволяет себе сказать лишнего в коридорах, даже не услышишь ученика, выругавшегося матом из-за большого количества домашней работы или чуть повысившего голос в споре с другом. Все вежливо здороваются с учителями, никто не бегает по коридорам, играя в догонялки. Ученики чересчур «правильные» - таких девушка привыкла избегать, ведь они совсем не нравились ей. Она была другой. «- Вы же понимаете, что нам придётся исключить её? Потому что это больше невозможно терпеть. Она неуправляема. – директор школы едва сдерживает своё возмущение. Её тоже можно понять: Эола Лоуренс перевелась в эту элитную школу только в этом году. Прошло три месяца с начала учёбы, а девушка успела сделать многое: перекроила свою форму и перекрасила в синий, создала запрещённый школьным уставом кружок, девизом которого стало: «Мир мёртв, а искусство будет вечно», разрисовала стены школы, написав эту фразу на десяти разных языках, а вступивших в кружок «Искусственно искусные», именно так сами участники назвали его, заставляла носить голубые ленточки на левом запястье, как символ преданности их идее и общей цели. К тому же за последнюю неделю Эола вырвала волосы девчонке из параллели, избила одноклассника, что тот некоторое время лежал в больнице. Она и участники кружка считали их неспособными разглядеть в искусстве искусство, по этой причине Лоуренс отмечала их вещи черным крестом, словно помечала, устраивая охоту на них. Директору надоело терпеть такую ученицу, даже, если она дочь мэра города. - Надеюсь, что эти ситуации не будут преданы огласке. Вы же не хотите внезапных проверок в школе? Вдруг у вас не сойдётся бюджет, к примеру? – угрожающе говорит отец девушки. Он серьёзен и строг. С такими людьми не шутят. - Вам не о чём переживать. В отличие от Вашей дочери мы уважаем наши обычаи и традиции. А конфиденциальность одно из наших главных правил. – директору, как и мэру не нужна лишняя огласка, что может испортить репутацию и школы, и города.» Девушка за всю свою жизнь сменила семь школ – отказать в поступлении ей не могли, а вот отчисляли с большим удовольствием: спокойно выдыхал педагогический и ученический состав – мало кому нравилась Лоуренс и её неадекватное поведение. Иногда она была совсем неуправляема. При этом всём Эола никогда не испытывала проблем с учёбой - у неё была идеальная успеваемость. Она даже хотела экстерном окончить несколько классов, но из-за постоянных переводов в разные школы ей не удалось осуществить задуманное. Учебная программа «Анита» не впечатлила Эолу: она надеялась, что такая престижная академия предоставит более широкие возможности для углубленного изучения профильных предметов, а так никакой практики до третьего курса не предполагалось, да и там она будет длиться около трёх дней, что ничтожно мало. «И что у меня было в голове, когда я согласилась на это предложение отца? Жаль, что теперь до конца года не перевестись – такой уж порядок в академии. По крайней мере здесь учится несколько мои старых знакомых, к которым у меня есть незаконченные дела.» Пары в «Аните» занимали почти всё свободное время, ведь помимо профильных предметов было необходимо изучать важные, по мнению преподавателей предметы, такие как музыка, искусство, ораторское мастерство – на эти занятия уходили почти все силы, слишком уж они оказывались выматывающими. Первые две недели прошли довольно скучно и неинтересно - оставались лишь силы на пререкания с принципиальной соседкой с юриспруденции. Ругаться с ней одной удовольствие, а уж рисовать символические знаки на её бумагах или вещах – просто прекрасно. Она не понимает ни намёков, ни скрытых смыслов. Интересно, все, кто учится на юридическом такие или только Янь Фей? Однако в начале третьей недели началось нечто интересное - Эоле пришло письмо. В нём были указаны день, место и время. Ни отправителя, ни цель встречи – ничего. Конечно, это не могло не заинтриговать Лоуренс, что была в своё время большой любительницей тайных встреч и собраний. Идею с кружком она не забросила – из-за постоянных переводов пришлось перейти в электронный формат. Кружок в своё время был больше нужен как привлечение внимание одного конкретного человека, впрочем, и вся деятельность Лоуренс оказалось направлена на это. В группе «Искусственно искусные» регулярно выкладывались посты с цитатами великих людей, эстетика, перфомансы, что выполняла сама Эола и её преданный ограниченный круг доверенных лиц, куда входили бывшие одноклассники. Лоуренс уже не терпелось прийти на встречу, на которую её позвали, по этой причине, чтоб немного отвлечься, она переключила своё внимание на учёбу, сосредоточившись на литературе по психологии. Откровенно говоря, книги, рекомендованные заведующим кафедры, были слишком неинтересны, что девушка поняла по их названиям и первым строкам, поэтому она быстро их забросила. Решила, что лучше уж самостоятельно подберёт себе литературу к прочтению, чем ещё раз откроет рекомендованное профессором. Наконец, оставалось полчаса до той самой встречи, поэтому Эола особо довольная, с приподнятым настроением поспешила в назначенное место. У неё не было конкретных ожиданий от этого – она даже и не думала, что там может произойти, но в любом случае её бы никто не посмел тронуть, дочь мэра всё-таки. Место куда её позвали подходило идеально, например, для тайных собраний какого-нибудь кружка или для влюблённой парочки, что боялась быть замеченной посторонними, ведь по правилам в стенах академии запрещено открыто вступать в романтические отношения: нельзя ходить за ручку, целоваться, кокетничать и флиртовать. В общем, как обычно запрещали самое интересное. Впрочем, некоторых учеников, к примеру, Эолу не сильно волновал такой расклад. Она была свободной. На данный момент. До назначенного времени оставались считанные секунды, которые Лоуренс проводила в стремительном ожидании. Неожиданно ей ладонями закрыли глаза, отчего девушка сначала немного растерялась. Однако затем собралась с мыслями и заметила кольцо на большом пальце левой руки, которое тут же узнала. Она громко рассмеялась. - Годы идут, а Альберих своих привычек не меняет. И как я сразу не подумала, что это ты? Наверное, верила в то, что нам не может так повезти: оказаться в одной академии. Не молчи, меня это бесит. – Эола говорит с наигранным тоном – так умеет только она, это неподражаемо. - Ты тоже не меняешься. Хотя хватку теряешь: прошло уже две недели с начала учёбы, а ты ещё ни разу не побывала в кабинете у ректора. Удивительно. – парень убирает руки от её лица и садится рядом. Если Кэйя учится здесь, то и его брат наверняка тоже. Да, у них не самые тёплые отношения, однако их это устраивало, и менять они ничего не хотели. Они не видели друг друга около двух лет – с момента последнего перевода Эолы в другую школу. Но даже несмотря на эти обстоятельства, они продолжали поддерживать связь, ведь Кэйе безумно нравился кружок «Искусственно искусные», да и для девушки парень стал незаменимым помощником, ведь большую часть идей для перфомансов предлагал именно он. Любимым из перфомансов Эолы был тот, когда она шла по улицам города в голубом платье с огромным шлейфом, что на метр тянулся за девушкой. Он был полностью исписан любимыми цитатами участников кружка, например: «Женщины – прирождённые революционеры и анархисты», «Искусство, как и жизнь, слабым не по плечу», «Жизнь – вечность, а смерть –лишь миг», «В красоте заключён ужас. Всё, что мы называем прекрасным, заставляет нас содрогаться». Лицо, руки и ноги Эолы были исписаны одной фразой: «Мир мёртв, а искусство будет вечно». По обе стороны от Лоуренс во время шествия находились её преданные помощники и почитатели, чьи руки были обвязаны голубыми лентами. Они несли в ладонях голубые свечи. Финалом этого перфоманса стал поджог платья Эолы, которое вспыхнуло синим пламенем, тут им пришлось постараться, чтоб добиться такого цвета, к счастью, у них в кружке были химики, после чего девушка, оставив ткань полыхать в стороне, взяла в руки кинжал и демонстративно отрезала свои длинные локоны. Это был один из самый ярких и масштабных перфомансов кружка «Искусственно искусные», о котором ещё долго говорили в новостях, да и в Интернете было много споров по поводу этого. Одни поддерживали молодёжь в таком проявлении искусства, другие рьяно осуждали - в любом случае равнодушных не оставалось. Участники кружка и мечтать не могли о таком ажиотаже, что им удалось вызвать, даже Эоле удалось привлечь внимание «того самого», ради которого и затевалась большая часть подобного рода мероприятий. - Не всё же время мне провоцировать преподавательский состав и доказывать свою правоту перед учениками. Перерывы тоже нужно делать. Можно считать, что у меня сейчас отпуск. – Эола закидывает ногу на ногу, не разрывая зрительного контакта с Кэйей. - Тогда у меня есть к тебе предложение, которое испортит твой «отпуск». – последнее слово он выделяет особой интонацией, словно издевается. – Не хочешь вернуть кружок в прежний формат? Проводить встречи вживую и устраивать их трансляции в группу. В конце концов ты просто незаменима как лидер нашего движения. – он тот ещё льстец, это умение у него отточено годами практики. Не зря же большинство девушек поддаются его чарам очарования – все, кроме Лоуренс. С ней такое не пройдёт, однако у него всё же есть проверенный способ, благодаря которому даже неприступная и холодная Эола поддаётся его манипуляциям. - Ха, смешно! Знаешь, один известный художник как-то сказал: «Нет людей незаменимых, но есть просто неповторимые». Да, и разве твой братец не будет против? Кажется, ему совсем не нравятся мои идеи. А, может, теперь ему просто не нравлюсь я? – девушка замолкает и бросает взгляд на собеседника, ожидая от него ответа. - Скажем так: он относится к тебе очень неоднозначно, особенно после того случая, когда ты облила его девушку синей краской. Донна до сих пор на тебя обижается. Не каждому такое приходится по нраву. – Кэйа продолжает говорить издевательским тоном, и его слова ранят девушку, хотя она и держится довольно отчуждённо, но уверенно. - Жаль. Мне показалось, что к цвету её глаз очень подходит синий, а вот братцу твоему бы не подошёл. Пламенному, волевому характеру нужен яркий цвет, вроде красного. – Эола пожала плечами, а после сказанного ненадолго задумалась. Дилюк был единственным, кто ни разу не был жертвой нападок Лоуренс, а у неё даже мысли не появилось его как-то задеть. Она с уважением относилась к брату Кэйи, хотя и старалась отрицать это. Всё-таки у них было очень интересное прошлое, которое она так и смогла отпустить. – Ладно, давай устроим здесь настоящую «Дарк» академию. *** Эола уже успела забыть какое удовольствие ей доставляет нарушение правил: пока остальные ученики продолжали носить форму со знаками отличия, девушка решила выделиться из их толпы, крася губы в синий и нося вещи, совсем не положенные по дресс-коду, хотя формально правил она не нарушала: её новая форма была скроена из предыдущей, что не запрещено уставом. Например, на лекцию-поточку, посвящённую с дисциплинированности и сдержанности студентов, девушка пришла в высоких чёрных ботфортах, доходящих до колена, и в короткой обтягивающей юбке, что слишком хорошо подчёркивали изящную фигуру Лоуренс. Парни всегда считали её симпатичной, и многих она привлекала, даже несмотря на тяжёлый характер и специфические увлечения. Но она была неприступной для них, холодной и эгоистичной. Её сердце принадлежало лишь одному – остальные её не интересовали. Некоторые пытались спорить – кто первый затащит её в постель или хотя бы поцелует, но все терпели неудачу. Девушка была занята более важными, по её мнению, вещами, поэтому ей было некогда налаживать личную жизнь – прекрасно обходилась без неё, просто издеваясь над теми, кто пытался понравится ей. С ними она поступала особо жестоко, но, ко всеобщему удивлению, слухи об этом не распространялись, поэтому каждый раз находили смелые ребята, готовые попытать счастья в завоевании неприступной бунтарки. Преподаватели искали достойный повод исключить студентку, что привлекает своим внешним видом слишком много лишнего внимания, однако её высокие показатели успеваемости не позволяли сделать это, поскольку совсем немногие ученики могли показать такие же результаты. Учителям пришлось смириться. К тому же они не знали о деятельности её кружка – да, некоторые стали замечать у студентов голубые ленточки на левом запястье, но не придавали этому особое значение. В конце концов в этом нет ничего такого, и не мешает учёбе и ладно. Эола невероятно скучала по адреналину, который испытывала, скрывая свой тайный кружок от посторонних. Ей приходилось умело выкручиваться, чтоб не быть замеченной, в этом ей неплохо помогал Кэйа: он составлял расписание встреч, искал пути отступления – в этом парень действительно преуспевал больше, чем в учёбе. В конце концов ему следовало подойти к выбору будущей профессии более ответственно, а не подавать документы туда же, куда и брат. Впрочем, Кэйю такое положение дел ничуть не расстраивало, либо он умело скрывал свои переживания по этому поводу. Лоуренс не лезла к нему с расспросами. Захочет – поделится. А не захочет – девушка сама узнает. Зря что ли на психологии учится? Время летело так быстро, что студенты не успели оглянуться, как настала пора зимней сессии. В коридорах академии как никогда чувствовалось оживление, а также в воздухе витало лёгкое волнение первокурсников, которые совсем не имели представления, чего им ожидать от своей первой в жизни сессии. Все заметно нервничали. Казалось, только Эола спокойней обычного, по коридорам академии она ходила довольная и даже улыбалась. В последнюю неделю перед сессией количество её провокаций сократилось почти вдвое – все были в предвкушении чего-то нехорошего, догадывались, что у неё есть готовый к осуществлению план. И что удивительно: в этом они оказались совершенно правы. А идея нового грандиозного перфоманса пришла к ней абсолютно случайно. *** - Лоуренс, постой! – этот голос она не могла не узнать. Её шаги замедлились, дыхание сбилось, и так не вовремя, будто специально, коридор оказался пуст, ни одного студента вокруг. Повисла тишина. Девушка не собиралась оборачиваться – ей не было никакого интереса разговаривать с этим человеком, по крайней мере сейчас, поэтому она просто ускорила шаг, давая понять, что не настроена на разговор с ним. Не сейчас. Остановилась она лишь в тот момент, когда он догнал её и схватил за запястье. Эола могла бы от злости прожечь дыру в стене: больше всего она ненавидела, когда к ней прикасаются без её разрешения, хотя когда-то она позволяла этому человеку подобного рода действия. Девушка сделала глубокий вдох, стараясь сохранить самообладание. - Не боишься, что Донна разочаруется в тебе, если узнает, что ты бегаешь за другой и хватаешь за руки, пока она не видит? Побереги её нервы, Дилюк. Бедная девочка. – саркастическим тоном проговорила девушка, выделяя язвительной интонацией последние слова, медленно поворачиваясь лицом к парню. Он как всегда был невозмутим и не поддавался на провокации Эолы, которую раздражало его равнодушие. - Прекрати заниматься своим «культом», пока не стало поздно. Ты становишься неуправляемой. Это ненормально. – юноша был слишком серьёзен, а в его голосе казались слышны ноты переживания. Или только так казалось?.. - Посмотрите на него: решил поиграть в благородство, да? Позаботиться о моём состоянии? Замучала совесть, Дилюк? – Лоуренс возмущена его словами, она едва сдерживается, чтоб окончательно не сорваться на него. Казалось, так много времени прошло, а боль так и не утихла. Она забыла? Нет, конечно. - Пожалуйста, перестань. Ты не была такой. Тебя так твой кружок изменил? – юноша продолжает спокойным голосом, не поддаваясь на провокационные вопросы девушки. Смотрит ей прямо в глаза. - Тебе не приходило в голову, что в моих переменах виноват один конкретный человек? А? – её слова звучали надрывно, в глазах невольно проступили слёзы. От болезненных воспоминаний начались трястись руки. Она не хотела вновь возвращаться мыслями туда, но уже остановиться не было возможно. - Тебя всю трясёт. Неужели ты так и не отпустила? – голос Дилюка стал намного мягче, чем в начале их разговора. Она и забыла, что он может быть нежным и заботливым, от этого стало ещё хуже. - «Мы в жизни любим только раз, а после ищем лишь похожих». – Эола резким движением сбросила его руку со своей и побежала по коридорам академии, тихо всхлипывая и роняя на пол слёзы. Он предал её! Ему было плевать на её состояние, когда ей было плохо. И ещё смеет об этом вспоминать! Разве ему не должно быть также больно, как и ей? *** - Скажите, её психологическое здоровье придёт в норму? – встревоженно спрашивает лечащего врача Вирес Лоуренс. Он не может потерять на данный момент единственную дочь. - Должно. Но предстоит долгий курс реабилитации. Извините, меня ждут. – врач удаляется, оставляя мужчину наедине со своими мыслями. Он смотрит через стеклянные двери на дочь, что сейчас находится в искусственной коме. Её спасли в последний момент, ещё несколько минут и она бы оправилась на тот свет. Ему тяжело её видеть в таком состоянии. Зачем она довела себя и по какой причине пыталась покончить с собой? Несколько сильнейших нервных срывов, причём за небольшой промежуток времени, не прошли бесследно. Он не допустит её скорой смерти – сделает всё для любимой дочери. Эола даже после долгого курса реабилитации так и не расскажет отцу, что послужило причиной её состояния, из-за кого проплакала ночи подряд, из-за кого пыталась покончить с собой, к кому хотела вернуться. Ей он был нужен. Благодаря реабилитации девушке стало намного лучше, однако отпустить своего «бывшего» ей не удалось. Дилюк будет принадлежать ей, и теперь не важно хочет он этого или нет. Они будут вместе. Навечно. *** Ещё тогда к ней пришла мысль самого яркого и красочного перфоманса за всё время существования кружка «Искусственно искусные», что должен быть стать завершающим и последним, привлекая к себе всё внимание не только студентов, но и всех жителей города, ведь журналисты не упустят такого интересного материала для своих статей. Для этого подготовки к этому перфомансу у Эолы оказалось не так много времени, к тому же она готовила его в одиночку. Ей не хотелось, чтоб остальные участники кружка прознали о готовящемся «публичном выступлении» их лидера, ведь они бы тотчас захотели помочь и поучаствовать, а это шоу лишь для двоих. Девушка потратила свободный от занятий день, чтоб купить и заготовить всё необходимое: бесчисленное количество ленточек синего и голубого оттенков, живые белые и красные розы, несколько баночек с красной и синей краской, а также специальная, что светится в темноте, распечатала фотографии, подыскала нужный наряд, который ей придётся немного довести до совершенства, чтоб соответствовал задумке. У неё почти всё готово остались лишь последние штрихи, завершающие все приготовления. Теперь только ждать. «Нужна твоя помощь. У меня в пять.» Именно такое сообщение получил Дилюк ранним зимним утром. Тревожно. С момента их последнего разговора с Эолой прошло уже порядком две недели, однако даже сейчас юноша вспоминал о нём и о ней чаще, чем было нужно. Неужели он тоже так и не смог отпустить её? Нет, она уже давно в прошлом, но отказать ей в помощи не мог. Юноша спросил у одногруппников девушки: что с ней случилось. Те лишь ответили, что она уже две недели не посещает пары, говорят, что болеет. Его не убедил их ответ, но пришлось с ним смириться. Скоро он сам задаст этот вопрос Эоле. И всё же ему казалось что-то странным в этом сообщении. У двери Лоуренс он стоял ровно в пять, так и не решаясь постучать к ней, словно его отталкивало какое-то чувство вины или сожаления. Она открыла сама и быстрым движением затащила его внутрь, на что он особо не сопротивлялся. Дилюк окинул её беглым взглядом: девушка совершенно не выглядела болеющей или как та, кому срочно нужна помощь. Юноша решил дождаться объяснений, потому и последовал за ней. - Ждёшь от меня ответов, да? Я знаю, что ты сейчас думаешь. Окажи мне честь, выпив со мной, а затем я расскажу даже больше, чем ты хочешь услышать. – её голос так необычно тих и спокоен, однако девушка избегает зрительного контакта с юношей. Молча протягивает ему бокал с одуванчиковым вином, который он принимает. Они чокаются – звон эхом разносится по комнате, будто разрезая тишину. Оба пьют, почти залпом, после чего ставят бокалы на стол. Дилюку больше невыносимо молчать, и давно надо было поговорить, однако девушка начинает первой, не давая ему сказать и слова. - Начнём наш разговор, ведь нам есть о чём побеседовать, не так ли? – он смотрит на неё, а она всё также избегает его взгляда. Губы Эолы медленно расползаются в улыбке, больше походящей на ухмылку. Трудно понять спектр эмоций, испытываемых ей в данный момент. Девушка делает тяжёлый вдох, готовясь начать непростой для неё разговор. Воспоминания всё ещё болью отдаются где-то там под сердцем. Она начала неторопливо говорить, делая довольно долгие паузы после каждого предложения. - Знаешь, моё появление на свет стало для моей матери большим ударом: её изнасиловали, и она с ужасом поняла, что забеременела от насильника. Родила меня. До последнего не хотела, а после чудом не сдала в детский дом. Отец вовремя остановил. Он так и не понял, что я в курсе тех событий и прекрасно знаю, что ему неродная дочь. С такими обстоятельствами вокруг не захочешь доверять окружающим, особенно парням, да? Но я поверила одному, и даже отдала ему кое-что важное – своё сердце. И чем он мне отплатил? Болью, чувством отвращения к самой себе, ненавистью ко всем. Из-за моих попыток суицида я пролежала в психиатричке почти три месяца, полгода ушло на реабилитацию. Врачи убедили меня жить. И знаешь, они оказались правы: я поняла, что не смогу жить, если рядом не будет тебя. Ты - моя причина, по которой я стою сейчас здесь. И я не оставлю тебя никогда… Еë глаза сверкнули, но далеко не добрым блеском, скорее наоборот, неадекватным или даже безумным. Юноша понял, к чему клонит Лоуренс, поэтому попытался уйти, однако уже было слишком поздно. Всë шло точно так, как было задумано. - Куда же ты собираешься, Дилюк? Это шоу для двоих. А мы с тобой одно целое. Как ты не видишь этого! – девушка хватает его за руку, кладёт его ладонь себе на сердце. – Оно бьётся для тебя. Оно твоё. Навечно. Юноше невероятно плохо: у него кружится голова, мысли путаются между собой, тяжело нормально соображать: Эола хорошо постаралась – наркотики с алкоголем обычно не смешивают, однако сегодня у неё был особый случай, да и ей нужна была гарантия, что Дилюк не сможет уйти от неё в самый разгар их беседы. Он мог – девушка прекрасно это знала, вот и перестраховалась на всякий случай. И не зря. - Идём за мной. Я подготовила кое-что особенное для нас. - она ведёт за собой плохо соображающего Дилюка, которому просто ничего не остаётся как подчиниться всем действиям. Её голос как никогда пугающ, но так пленителен. Они входят в её комнату. Все стены разукрашены красной и синей: линии этих цветов нарисованы рядом, постоянно переплетаясь между собой, вырисовывая витиеватые узоры вокруг фотографий, плакатов и цитат. Пол и потолок были перекрашены ей в синий и красный – такой специфический контраст. С фотографий смотрели улыбающаяся девчонка и слегка хмурый парень, что явно не хотел фотографироваться – подобных этой оказалось несколько, на некоторых было видно, что их сфотографировали, пока они не видели, например, спящими друг на друге или идущими по коридору, держась за руки. На плакатах были изображены абстрактные рисунки, вроде, льда и пламени, поглощающих друг друга – лёд тает, пламя тухнет. Цитаты были самые различные от отрывков стихов до огромных монологов, однако все так или иначе связанные с любовью. «Я люблю тебя и буду любить, пока не перестану дышать. Я это твердо знаю. Ты мой горизонт, и все мои мысли сводятся к тебе. Пусть будет что угодно — все всегда замыкается на тебе. И так было всегда. Всегда» «Шутка Всё, что было. Уйдешь, я умру.» «Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит» Количество подобных цитат превышало двадцать – они были тщательным образом подобраны Эолой, наиболее точно, как ей самой казалось, описывали её чувства и отношение к Дилюку, у которого в данный момент расплывались образы перед глазами, сливаясь в одну картину, что рисовало его помутнённое сознание. Лоуренс отходит в сторону и берёт в руки острейше заточенный кинжал с гравировкой. Подобные таким использовались в оккультных ритуалах и для жертвоприношения, впрочем, сейчас он тоже будет использован с такой целью. - Я отдала тебе своё сердце, кажется, пришло подходящее время, чтоб вернуть его. С этими словами Эола вонзает кинжал Дилюку в сердце одним точным ударом. Он не успевает ничего сделать – на его лице застынет отчаяние. Его бездыханное, но ещё горячее тело рухнет на пол вместе с девушкой. Она плачет. Её руки трясутся. Они в его крови. Крови того, кого она любила больше жизни. Лоуренс достаёт кинжал из него, и громким лязгом он падает на пол. Девушка хватается за голову, пытаясь прийти в себя. «Убийца» - крутится в еë голове. Трясущейся рукой Эола вновь тянется за орудием убийства, что сейчас испачкано кровью. С облегчением вздохнув, она пробубнила себе под нос: «В этом мире нам было не суждено построить счастье. Там получится.», после чего девушка вонзает кинжал и себе в сердце. Она падает замертво. Это был её последний перфоманс. Шоу для двоих. Навечно.