cooking fever

Поправив воротник толстовки, Чанбин взволнованно прикусил губу, сдирая тонкую кожицу. Освещение в ванной было хорошим, и каждая эмоция, которая сменялась на его лице, была прекрасно видна. Волнение. Предвкушение. Надежда. Чанбин очень волновался. Не мог усидеть на месте еще с того момента, как проводил Минхо. Подбадривающие сообщения Чонина, который страдал на парах, немного отвлекали от мучительно долго тянувшегося времени. Он даже успел прибраться и закинуть стирку. Дуни настороженно поглядывал на него из своего домика, прикрыв нос кончиком хвоста. Чанбин лишь раздосадованно выдыхал ему в моську и чесал рядом с ушком, немного расслабляясь от ощущения мягкой шерстки под кончиками пальцев. И именно так, лежа на полу рядом с кошачьей стойкой, он услышал робкий стук по двери. Спасибо ковру, который не позволил ему скользить своими носками по паркету, иначе бы он слег обратно, приложившись головой о тумбочку. Спешил он и правда невероятно — даже сердце не поспевало за резкими движениями, громко бухаясь в самые пятки. Или не пятки? Что тогда так громко стучало у него в ушах? Уже стоя у входа, Чанбин досадливо простонал. Рыже-белая шерстка отлично выделялась на темной толстовке, в которой он беззаботно лежал на полу, будто не зная, к чему это приведет. Исправлять что-либо было уже поздно — второй, чуть более настойчивый стук вновь раздался, но уже совсем рядом, будто ему по голове. Та и на самом деле гудела от стремительно проносящихся мыслей, но вовремя вспомненные слова Сынмина неожиданно резко его успокоили. Поэтому он лишь поправил кудрявую челку пальцами и скромно улыбнулся своему отражению, прежде чем открыть дверь. Чан выглядел еще испуганнее, чем он парой мгновений назад. Его зрачки дрожали и судорожно бегали по лицу, пока дыхание тихим пыхтением вырывалось изо рта. Он явно спешил — волосы у лба слегка намокли и виски даже в полумраке подъезда слегка блестели влажностью. Захотелось провести рукой и убедиться самому. Поэтому Чанбин прокашлялся и отступил в сторону, пропуская парня внутрь. — Привет, — Чан неловко кивнул головой и почти поклонился, протискиваясь мимо него и шурша охапкой пакетов. — Я немного опоздал, извини… На дороге пробки, кажется, авария. — Все в порядке, — равнодушно махнув рукой, ответил Чанбин и прошел дальше, безмолвно приглашая присоединиться к себе. — Хочешь чего-нибудь выпить? Минхо на прошлой неделе урвал такой вкусный колумбийский кофе. Я хоть и не особый любитель, но… Тебе вроде нравилось. — Не хочу тебя утруждать, — виновато улыбнулся Чан, и свернул с ним на кухню. — Пф, нашел чем, — фыркнул Чанбин и искоса посмотрел на него. — А это?.. — он указал в сторону пакетов, которые все еще были в его руках. — А, точно, — тут же спохватился Чан, выгружая часть на небольшую барную стойку. — Я тут немного прикупил, так скажем, гостинцев, — легкий румянец украсил его щеки. — Тут Нини пару безделушек, вам с Минхо по мелочи и СунДунам игрушек. Всякие мячики с мятой, палочки с перьями. Я не знал, что конкретно они любят, поэтому взял всего понемногу. — Не нужно было так запариваться, — смущенно пробормотал Бин и отвернулся, выгребая все, что нужно для варки. — Но я хотел, — грустно возразил Чан и уселся за стул. — Я знаю, что этим я точно не искуплю вину, но… — Теперь хотя бы признаешь ее, — Чанбин с шумом измельчил кофе, даруя обоим какое-то время на подумать. Плита коротко треснула зажженным газом. Турка с легким стуком ударилась о решетку. — Да, — Чан тяжело вздохнул. — Я придурок. — Прекрати… — Ну мы же за этим сегодня и встретились? Чтобы я все наконец прекратил. — Вот именно, — Чанбин стремительно развернулся к нему лицом, слегка хмуря брови. — Прекратить, а не по новой пускать шарманку, что ты придурок. Я уже наслушался этого, — он рывком указал пальцем себе на шею. — Вот где это все уже у меня сидит. Чан… столько времени прошло, — Бин раздосадованно засопел. — Думаешь, у меня остались силы на тебя злиться? — Прости, — Чан спрятал лицо в ладони и тяжело вздохнул. — Если бы я мог все исправить, то никогда бы не допустил этого. Слишком поздно все понял. — Понял что? — убавив огонь, Чанбин вновь к нему развернулся, складывая руки на груди. — Что люблю. — Кого? — Вас. — С какого момента? — тихий шепот почти прерывается варящимся кофе. Суни на фоне заместо сверчков точил когти. — Никто не сможет ответить на подобный вопрос точно, — скользнув пальцами по лбу и дальше, Чан открыл лицо, сверкающими от слез глаз глядя на парня. — Легче спросить, когда настигло это осознание. — И когда? — Чанбин выглядел безумно напряженным и расстроенным. — Наверное, — Чан поджал губы и опустил взгляд в стол. — С того самого разговора. — Чан, их было много, — голос был уставший. Чанбин будто объяснял все маленькому ребенку. — И на одном из последних ты сказал, что не можешь вот так с бухты барахты влазить в отношения, если ты не уверен в них. В наши отношения. В которых ты не уверен, — шипение огня прервало его. Чанбин резво убрал вскипевшее кофе с плиты и все выключил, оставаясь стоять спиной, уперев руки в столешницу. — Это было так больно слышать… — голос надорвался. — Будто все то, что мы проделали с парнями, в одно мгновение обесценили. — Бинни, — Чан с громким скрипом поднялся и вышел к нему. — Я… Я не это имел ввиду… — А что тогда? — утерев пару слезинок с носа, Чанбин развернулся. — Ты говоришь, что понял свои чувства давно, но продолжал вести себя так… Сынмин объяснил все. Но мне нужно услышать это от тебя лично, — парень прикрыл глаза, потирая виски. — Неужели я не заслуживаю услышать это от тебя? Почему для этого понадобился кто-то еще? Скажи мне. Разве того, что было между нами, недостаточно для откровений? — Я трус, — сокрушительно честно пожал Чан плечами. — Я бы хотел быть таким смелым, как вы, но для этого мне понадобилось очень много времени. Я просто… пытался убедить сам себя, что без меня вам будет легче, но как последний эгоист не мог отказаться первым. Ни один мой категоричный ответ не был честным, потому что ничто на свете не сможет разубедить меня в силе чувств к тебе, даже собственные мысли — Чан жалобно изломил брови, робко касаясь ладони Чанбина. — Я люблю тебя. Так сильно, что это просто ломает меня изнутри. Но даже этого, мне кажется, недостаточно. Недостаточно для такого как ты. Ты безупречен. Заслуживаешь получить сильнее и лучше, ярче, чувственнее. Минхо смог дать тебе нужный импульс, а я боялся сделать это с того дня, как мы первый раз поцеловались, — его пальцы мягко скользили по дрожащей руке. — И после… В моей голове только и звучало, что я не успел. Даже когда вы пришли ко мне вместе. Каждый. Раз. Я был уверен в этом и считаю так до сих пор. И каждый шаг навстречу звучал для меня жалостью, будто… вам и правда просто жаль меня. — Чан, — Бин обхватил его ладонь и громко шмыгнул носом. — Нам правда было жаль, но не поэтому. Мы любим тебя так же сильно… — Постой, — осторожно прервал его Чан, прикасаясь свободной рукой к губам и замирая так на какое-то мгновение. — Я хочу извиниться за все. За грубые слова, которые вы оба слышали от меня все это время. За трусость и обманы, — он медленно опустился перед ним на колени. — У меня дыхание спирает каждый раз, как я вас вижу вместе, — голос дрожащий и хриплый, на грани слез. — И даже в самых смелых мечтах я не позволял представлять себя рядом с вами. Я так устал от этого вечного холода, но просто не мог решиться на первый шаг. Если бы не Сынмин, — улыбка коротко тронула губы. — Скорее всего, я так бы и остался в стороне. Мне искренне и безгранично жаль за каждую слезинку, что ты потратил на меня. Каждую секунду времени, которая терзала твою душу моим позорным существованием, потому что я все еще не достоин вас. И неуверен я был не в ваших отношениях, а в себе, как их части, Бинни… — он сморгнул несколько слезинок, вглядываясь в застывшее и изумленное выражение лица Чанбина. — Как… Как я мог всего этого не замечать и думать о другом? — Бин хмурился от недоумения. — Чан. Не было ни одного дня, когда бы я пожалел о том, что тебя встретил. Никогда, — он обхватил его заплаканное лицо руками и склонился чуть ближе. — Ты буквально причина всего того, что сейчас происходит, понимаешь? Если бы не ты, — Чанбин широко заулыбался. — Не было бы ничего. Не пригласи ты меня сюда, я бы не встретил Минхо. Не устрой ты Чонина и Хенджина с Ликсом, все было бы по-другому. А если бы и Сынмина ты не выбрал, — он мягко поджал губы, продолжая. — Вряд ли бы кто-то рискнул на нечто большее, — Бин трепетно погладил его щеки и взглянул в самые глаза. — Ты как никто другой достоин счастья. Ты основа, за которую цепляется каждый из нас. — Бинни… — Прекрати жалеть и себя, и всех остальных, — строго продолжил Чанбин, слега дергая его. — Пора положить конец пиздостраданиям. Я просто хочу видеть тебя рядом с нами. И если ты хочешь искупить свою чертову вину, то поцелуй меня уже наконец и перестань разводить сырость! И Чан стремительно поднялся наверх, врезаясь в его губы. Всего секунда взрыва искореженных мыслей в голове, как наступила мертвая тишина. Она холодным туманом наполнила квартиру в одно мгновение, и даже коты как будто испарились. Конечности онемели. Обкусанные губы цеплялись за вторые сухой кожей, пока едва заметное дыхание вырывалось из носа, оседая в комнате невысказанным вслух облегчением. Они замерли. Никакого движения больше не последовало — крепко зажмуренные глаза слегка трепетали ресницами, задевая щеки напротив. Руки мертвенно вцепились в тела друг друга, застывшие словно мраморные статуи. И даже воздух будто загустел, едва ощутимым киселем прикасаясь снаружи, оплетая наряженные фигуры. И лишь шумно выдохнув печаль на пухлую губу Чана, Чанбин несмело оторвался, будто находясь под трансом. Его зрачки поглотили радужку и пялились на парня, как на самую прекрасную вещь мира, будто он олицетворение всех его мечт. Будто в нем ответы на все его вопросы. Будто он… — Ждал этого с самого последнего поцелуя. Голос его было едва слышно — так сильно вмиг забилось сердце в груди. Чан тревожно выдохнул и, обхватывая лицо Чанбина, пытался убедить сам себя, что все реально. И улыбка на чужих губах, таких сладких, и постепенно развязывающийся узел где-то внутри. Чан чувствовал, как тот ослабевает и растворяется в нем неверящими слезами, которые скатывались по щекам. И с каждой каплей, стремительно опадающей в ничтожном между ними расстоянии, внутри что-то торжественно расцветало. Ярким теплом и светом, который притуплялся, стоило только почувствовать радостную улыбку парня на лице горячим выдохом, потому что то было гораздо ярче и чувственнее. Чанбин смеялся и стискивал его пальцы в своих. Искры в его глазах плясали так сильно, что собственная голова шла кругом. И… Все оказалось до смешного просто. И тонны осуждения, вязким дегтем топившие его все это время, лишь легким паром проскользили по позвоночнику. Жар тела выбросил все опасения, и на его лице появилась разнеженная улыбка, обнажающая внутренний трепет. — Я так люблю тебя, — задушенно шептал он ему в самые губы. — Люблю, — осторожный поцелуй в уголок рта. — Безгранично, — Чан вновь посмотрел в его глаза и еле сдержался, чтобы не разрыдаться от того, что он видел в их отражении. — Я больше не позволю никому из вас в себе сомневаться. Никогда. — Я никогда в тебе и не сомневался, — усмехнулся Чанбин и лениво чмокнул его вновь, будто пытаясь убедить этим сильнее. — Это твой путь. Он был дольше и сложнее наших, но… Такой человек как ты, не мог его не вынести. И несмотря на все, — торопливо продолжил он, видя, как Чан хотел возразить. — Пусть где-то и с нашей помощью, но ты смог. И я рад. Я так дорожу тобой, что отрекаюсь от этой черни, как от страшного сна. Оно для меня теперь ничего не значит, кроме искренней боли за твои мучения. Я принимаю каждый день и отпускаю его, потому что важным для меня все это время оставалось лишь твое благополучие. Твоя счастливая улыбка, которую ты мне дарил, потому что хотел, и чувственные поцелуи, которые по ночам сгрызали мою душу фантомными касаниями. Я верил в тебя до последнего. И я рад, что мне удалось наконец-то увидеть тебя, а не того придурка, которого ты из себя строил. Спасибо, что решился на это, — Чанбин крепко сжал его в объятиях. — Я тебя просто не заслуживаю, — тихо буркнул Чан в его плечо и снова шмыгнул носом. — Ой… А что это за… — Кажется, Суни навалил добротную кучку в пакет с твоими вкусняшками, — с веселым смехом ответил Чанбин. И Чан впервые за очень долгое время с легкостью захохотал вместе с ним.