Кофе — мой друг

Под нежным светом старинных люстр в сердце университетского кампуса расположилась уютная студенческая кофейня. Здесь витала невероятная энергия — студенты и персонал, будто обречены на бесконечные разговоры и постоянно генерирующиеся идеи. Аль-Хайтам был довольно впечатлен Академией Сумеру. Всего полгода жизни потратил на сбор рекомендаций, мотивационных писем и прочих документов. Правда, так и не получил стипендию, поэтому пришлось жить у Дешрета. Аль-Хайтаму даже после многочисленных объяснений родителей и бабушки было тяжеловато понять, кем именно они друг другу приходятся. Однако, несмотря на троюродное родство, все отмечали между ними внешнее сходство — особенно жена Дешрета, Набу Маликата. Ее Аль-Хайтам видел раз в жизни, но ему врезался в память момент их свадебного танца, на который он смотрел снизу вверх. Чувство вины и стыда все время было где-то на фоне, напоминая, что родителям пришлось выложить немалую сумму денег всего за первый семестр обучения в Академии. Он ведь приложил все усилия, чтобы получить стипендию — показал свои достижения, рассказал, почему курсы идеально вписываются в его представление о будущей работе, детально ответил на каждый вопрос в анкете, но получил лишь платное место. Стипендия ежегодно предоставлялась лишь десяти из зачисленных студентов, и Аль-Хайтам с небольшим ужасом (и каплей зависти) представлял, что там могут быть за гении, раз уж даже ему ее не выделили. Чтобы было чуть менее совестно перед родителями, Дешретом и Маликатой, пришлось искать работу. Нужно было что-то, что можно совмещать с учебой и поближе к Академии. На удивление, место нашлось в самом университете — это была небольшая кофейня прямо на территории кампуса, с утра до вечера кишащая студентами. Кто-то забегал между занятиями, чтобы перекусить выпечкой, кому-то прямо с утра нужно было влить в себя несколько шотов эспрессо после бурной ночи с учебником, а кто-то назначал здесь собеседования в студенческие организации, встречи для групповых проектов или просто заседал с ноутбуком в поисках релевантной литературы. В воздухе витал запах обожженной арабики, а укромные уголки, мягкие кресла и диваны приглашали гостей окунуться в мир учебных проектов и книг. Здесь буквально пульсировала жизнь, ведь в отличие от библиотеки в кофейне можно было вести напряженные дискуссии. На глазах у Аль-Хайтама разваливалось по три учебные группы в день. Все они, правда, потом приходили к консенсусу о том, что выкинуть из презентации, кто именно пойдет на поклон к преподу и каким алкоголем будут отмечать зачет. — Привет, я же бронировал тот стол для собрания клуба по Священному призыву? Аль-Хайтама аж передернуло от голоса Сайно. — Пожалуйста, не лезь вне очереди, — попросил Аль-Хайтам. Сайно озадаченно оглянулся и заметил, что кроме него рядом со стойкой бариста никого не было. — Ты бронировал стол на шестнадцать часов, — объяснил Аль-Хайтам. — Сейчас пятнадцать сорок семь. Там сидят посетители, и у них есть на это право в течение еще ровно тринадцати минут. С этими чертовыми собраниями клуба любителей Священного призыва Семерых всегда были одни проблемы. Учебный год начался три недели назад, и в первую неделю университет выделил целый день, чтобы представить новым студентам все существующие в Академии клубы и организации. Тут тебе и любители динозавров, и кемпинга, и наблюдения за птицами, и киноклуб, и команды по всем существующим видам спорта (и некоторым несуществующим, например, хоббихорсингу). С Сайно у Аль-Хайтама как-то с самого первого дня не заладилось. Перед вводной лекцией он учел, что, скорее всего, их заставят представиться. Аль-Хайтаму презентовать себя одногруппникам не хотелось, поэтому он решил сесть с самого края огромной аудитории. Каково же было его удивление, когда Руккхадевата — координаторка их программы, попросила передать микрофон именно по крайнему ряду. Аль-Хайтам не запомнил никого из своих одногруппников, что-то пробубнил в микрофон и, не глядя, передал его дальше. — У меня есть шутка про микрофон, — вдруг начал голос сзади. — Можно включить голосовой набор текста и поставить микрофон перед открытым краном. Диплом готов! Руккхадевата нервно улыбнулась, а шутник все же представился нормально — его звали Сайно, он приехал в Академию из небольшого городка в пустыне, и при первой же возможности записался в локальный стендап-клуб. Правда, шутки были не единственным его интересом, поэтому Сайно стал гордым основателем и первым участником сообщества любителей Священного призыва Семерых. Вообще-то у них уже было довольно большое коммьюнити для тех, кто увлекается настолками, но Сайно настаивал — его любимая игра это не просто настолка. Первую встречу и по совместительству кастинг в клуб Сайно назначил как раз в кофейне на кампусе. Аль-Хайтам тогда закрывал смену и ему буквально пришлось выгонять Сайно из-за стола под его крики о том, что нужно еще немного подождать и, может быть, хоть кто-то да придет. На второй неделе учебы Аль-Хайтам заметил, что Сайно все-таки пришел не один. Другой их одногруппник — Тигнари, видимо, сжалился и из вежливости присоединился к клубу. — Кстати, это столик на четверых, — напомнил Аль-Хайтам. — А вас всего двое, может, вы сядете за тот стол? Он указал на шатающийся столик неподалеку от двери, ведущей в уборную. — Вообще-то нас уже трое, — похвастался Сайно. — Ты, Тигнари и какой-нибудь ваш воображаемый друг? — холодно усмехнулся Аль-Хайтам. — Очень смешно, — закатил глаза Сайно. — Посмешнее твоих шуток. Их обмен колкостями быстро закончился, когда прозвучал звон висящих над входной дверью колокольчиков. Сайно заметно обрадовался, увидев вошедшего, Аль-Хайтама же объяло ощущение новых проблем. — Кавех! — Сайно радостно поприветствовал друга. — Ты очень вовремя, я тут как раз ругаюсь за наш столик. — А что-то случилось? Кавех вопросительно посмотрел сначала на Сайно, затем на Аль-Хайтама. Тот был очень рад, что их друг от друга отделяет стойка, потому что почувствовал себя не очень-то уютно под этим взглядом. Аль-Хайтам решил глаз не отводить, а, наоборот, со всей наглостью уставиться на нового знакомого. Кавеха это явно смутило. — Он не отдает мне наш законный столик! — пожаловался Сайно. — Но ты ведь бронировал? — уточнил Кавех. — У нас не предусмотрено заранее выгонять посетителей, которые сидят за зарезервированным столом, — заметил Аль-Хайтам. — По крайней мере, в уставе не прописано четкого правила, поэтому, технически… — Технически ты просто забил на нас и посадил за наш стол каких-то других людей? — догадался Кавех. — Технически они могут там сидеть еще шесть минут, — улыбнулся Аль-Хайтам. — Отлично, мне как раз хватит, чтобы накатать на тебя жалобу, — сказал Кавех, уверенно доставая из кармана телефон. — Напомни, пожалуйста, как тебя зовут? — Ты уверен, что можешь рассчитать время? — уточнил Аль-Хайтам. — А то не догадался даже прочитать имя на бейдже. У Кавеха от такой наглости даже глаза расширились. Аль-Хайтам мгновенно пожалел о своих слова, но вовсе не из чувства вины и стыда. На него ведь действительно могли пожаловаться. С другой стороны, у дверей не было видно очереди из желающих жонглировать очным обучением и подработкой. — Так, погоди, я включу диктофон, чтобы задокументировать еще и твое хамство, — уверенно заявил Кавех. — Что происходит? Из-за спины к ним подошел Тигнари. У него на волосах сияли мелкие капли дождя, а дыхание сбивалось — явно торопился успеть к назначенным четырем часам. — Это хамло не отдает нам наш столик! — объявил Кавех так, чтобы его услышала вся кофейня. — Тот столик? — спросил Тигнари. Он указывал пальцем на самое популярное место в кофейне — угловой стол с диванами и подушками, идеально расположенный по отношению к окну. Сейчас он выглядел особенно уютно, пока за стеклом сверкали молнии и гремел гром. Место почти никогда не пустовало, разве что, прямо сейчас. — Надо же, посетители, которых я предупредил, что придется уйти к шестнадцати часам, — Аль-Хайтам выдержал драматическую паузу, — действительно взяли и ушли! Кавех хотел было сказать что-то еще, но Сайно, получив желаемое, поторопил друзей поскорее сесть и начать сессию по Священному призыву Семерых. Когда Аль-Хайтам принес им воды, бесплатно полагающуюся каждому посетителю, Кавеха это почему-то не очень порадовало. — Она не отравлена? — уточнил он. — Могу добавить в нее листочек мяты или лимон, — ответил Аль-Хайтам, согласно уставу. — Такой же кислый, как твоя рожа? Сайно и Тигнари обменялись неловкими взглядами и, подальше от беды, благодарно кивнули Аль-Хайтаму. Первый даже избегал пересечения взглядов, так хотел забыть их перепалку, а вот Кавех, наоборот, не хотел отпускать. — А можно сделать заказ? — спросил он. — Да, конечно, — кивнул Аль-Хайтам. — Удиви нас чем-нибудь, приготовь кофе на свой вкус, — улыбнулся Кавех так невинно, будто только что не язвил вовсю. Таких просьб за свой короткий стаж работы он еще не получал. С другой стороны, можно было попытаться применить знания об ассоциативных правилах, полученные на парах. — Арабика, считается наиболее популярным и распространенным сортом, практически стандартом, — Аль-Хайтам поставил перед Тигнари кружку с кофе. — Обладает сложным вкусом с нюансами фруктов, ягод и цветочных нот. Тот был немного обескуражен этой небольшой лекцией, но выражение его лица быстро сменилось, когда Тигнари действительно учуял цветочные нотки в запахе кофе. — Робуста, — продолжил Аль-Хайтам, обслуживая уже Сайно. — Этот вид кофейных зерен обладает высокой крепостью и выраженными горьковатыми нотами. Робуста чаще используется в смесях для эспрессо и кофейных напитках с более интенсивным вкусом. — Отлично, мне как раз не хватает крепкого щита, — Сайно явно слушал вполуха, сосредоточенно перебирая в руках карты. — Последняя, но не по важности, либерика, — Аль-Хайтам поставил на стол третью чашку. — Это менее распространенный вид кофейных зерен, который часто встречается в регионах на юго-востоке Сумеру. Вкус либерики может быть менее предсказуемым, с цитрусовыми и цветочными нотами, но более сладким, чем у арабики. Кавех лишь изумленно приподнял брови и сделал глоток. — Очень вкусно, — выдал он свой вердикт. — А как ты понял, что я с юго-востока? — Перо у тебя в волосах — символ региона, — объяснил Аль-Хайтам. Кавех смущенно притронулся к украшению и отвел взгляд. После этого он лишь улыбнулся и кивнул, чтобы сказать, что больше у них нет вопросов к Аль-Хайтаму. Кофейня закрывалась в восемь вечера и Аль-Хайтам никак не ожидал, что в Священных призыв Семерых можно играть целых четыре часа подряд. Он даже подождал какое-то время, постепенно убирая выпечку с витрины, почистив стойку и, только лишь когда кофейню огласил победный клич Сайно, напомнил, что они закрываются. Сам Сайно на радостях от победы в партии даже поблагодарил Аль-Хайтама за кофе, забыв про их недавнюю перепалку, Тигнари на прощание что-то пробубнил про то, что им еще до завтра надо прочитать три главы исследования, а Кавех перед уходом немного замялся. — Ты извини, что так сильно вспылил, — сказал Кавех. — Я так понял, что ты просто хотел четко придерживаться ваших внутренних правил. — Все в порядке, — сказал Аль-Хайтам, расставляя кружки за стойкой по размеру и форме. — В любом случае, мне показалось, что я должен был вступиться за Сайно, — продолжил объяснять Кавех. — Понимаешь, я же опоздал к началу учебного года. Я родился в Сумеру, но последние несколько лет жил в Фонтейне с мамой и были проблемы с получением визы. Из-за этих задержек я даже не успел ни с кем толком познакомиться перед началом учебы. — Ты на одном потоке с Сайно и Тигнари? — уточнил Аль-Хайтам. — Да, говорю же, я пока только с ними успел пообщаться из-за того, что поздно приехал, — кивнул Кавех. — Ну, они говорили, что и ты с нами, поэтому, наверное, еще увидимся? Аль-Хайтам действительно не видел Кавеха на парах в первые дни учебы. У него была плохая память на лица и имена, но что-то подсказывало, что Кавеха он бы запомнил. — Увидимся, — кивнул Аль-Хайтам. — Хорошо, что ты решил проблемы с визой. — Ну, не пропадать же зря моей стипендии, — усмехнулся Кавех. Он пожелал Аль-Хайтаму удачи и покинул кофейню. Теперь было понятно, как выглядят эти гении, получившие финансирование своего обучения. Надо сказать, что весьма хорошо. Аль-Хайтам только хмыкнул и подумал, что неплохо бы теперь забрать назад слова об интеллектуальных способностях Кавеха, но сейчас ему надо было закрывать кассу.

***

Жизнь на потоке шла своим чередом. Студенты-первогодки постепенно осваивали общие дисциплины, вроде истории и философии, обязательные для всех, готовясь в будущем разойтись по своим специальностям. Аль-Хайтам повел себя весьма амбициозно, когда решил взять дополнительный курс семиотики, но теперь с этим ничего нельзя было поделать. Оставалось только держать учебник под стойкой бариста и надеяться случайно ничего на него не разлить, а то придется платить штраф библиотеке. На работе дела шли лучше. Аль-Хайтаму даже повысили зарплату, когда администратор заметил, что в приложении университета появилось много хороших отзывов о кофейне. Посетители отмечали «‎задротский подход» бариста к кофе, что бы это ни значило. Еще чуть-чуть подкопить и можно попытаться съехать от родственников. Общение с Кавехом так и было пропитано какой-то неловкостью, иногда Аль-Хайтам замечал за ним излишнюю ведомость и наивность, все еще не веря, что такой человек мог получить стипендию. Но чем-то же он зацепил приемную комиссию? Они все ведь оказались здесь неслучайно? ‎Клуб любителей Священного призыва Семерых все так же продолжал собираться в кофейне по средам в четыре часа. Аль-Хайтам заметил, что Сайно, Кавех и Тигнари стали приходить ровно в назначенное время, а он, в свою очередь, старался освободить для них стол. Аль-Хайтаму нравилась такая системная и размеренная жизнь, но, как бы тяжело ни было, иногда приходилось принимать небольшие перемены. Коммьюнити художников в их университете считалось одним из самых больших. Они регулярно проводили выставки, благотворительные мастер-классы, создавали декорации для постановок театрального курса и занимались бы всем этим подальше от Аль-Хайтама, но администрации пришла к голову блестящая идея — украсить кофейню их картинами. — Чуть левее, — командовал Кавех. Аль-Хайтам был уверен, что ему доставляло невероятное удовольствие вот так командовать. Они уже почти час торчали в кофейне после закрытия, пытаясь понять, куда какую картину вешать. Аль-Хайтам на это все откровенно плевал, но Кавех, как представитель арт-клуба, не мог допустить, чтобы картины, его или товарищей, располагались не на своем месте. — Альбедо, конечно, настоящий гений, — проговорил Кавех куда-то в пустоту, а потом строго посмотрел на Аль-Хайтама. — Ты хотел запрятать его талант в тени?! — Я просто не вижу разницы между той и этой стеной, — отмахнулся Аль-Хайтам, стоя на стремянке и пытаясь повесить эту чертову картину. — На эту стену отлично падает свет как раз в золотой час, подчеркивая желтые, коричневые и золотые оттенки, — объяснил Кавех. — А ты хотел повесить картину на стене, которую солнце практически не освещает. — Извините, пожалуйста, — закатил глаза Аль-Хайтам, отряхивая руки. — Это все? — Лучшее осталось напоследок, — сказал Кавех. — Сейчас будем вешать мою. Аль-Хайтам лишь глубоко вздохнул и потратил еще полчаса жизни на то, чтобы повесить на другую стену картину, написанную Кавехом. Это был пустынный пейзаж, посреди которого возвышался золотой дворец с витражными окнами. Сам он мало что понимал в искусстве, но то ли из вежливости, то ли от усталости все же выслушал пояснения Кавеха к собственному творению. — В общем, примерно так же, как в твоей семиотике, — подытожил Кавех, заканчивая свой рассказ о том, почему выбрал для картины именно такие цвета и формы. — Откуда ты знаешь, что я беру курс по семиотике? — удивился Аль-Хайтам, слезая со стремянки. — Просто услышал, — отвел глаза Кавех. — Не думаю, что ты прав, — покачал головой Аль-Хайтам. — Семиотика изучает знаки и языки. — Чем же искусство не язык? У Аль-Хайтама кипела голова от мыслей о семиотике, но Кавех только что одной фразой подорвал всю базу, которую он успел усвоить из учебника. — Это же визуальная знаковая система, — продолжал Кавех. — Например, в анимации есть такая тема, что положительных героев часто рисуют округлыми формами, чтобы передать мягкость, доброту, заботу, а отрицательных острыми фигурами, чтобы вызвать визуальный дискомфорт. Это та же передача информации, как и при текстовом общении. Ты же можешь что угодно обозначить простым визуальным образом. — Прямо-таки что угодно? — приподнял брови Аль-Хайтам. — Конечно, — Кавех полез в свой телефон. — Вот, гляди. Он протянул смартфон и показал открытую заметку — там не было текста, лишь два эмоджи. Аль-Хайтам хотел было спросить, но тут же уловил отсылку. — Это мы с тобой? — уточнил он. — Верно, — Кавех довольно кивнул. — Зеленое растение, потому что у тебя зеленая униформа и похожее изображено на символике Академии и, соответственно, лого кофейни. А у меня здание с колоннами, но здесь все ясно. Кстати, в архитектуре семиотика тоже присутствует. — Хочешь сказать, что условные колонны это знаки, а здание, построенное из колонн это слово? — Верно, мистер умник, — кивнул Кавех. — А при устройстве городской среды слова должны стоять в правильном порядке, чтобы готовый текст не выглядел как каша. И с картинами то же самое. Я мог рассказать историю о дворце посреди пустыни с помощью букв, но я выбрал цвета и формы. Что одно, что другое — знаки. — А как же линии? — спросил Аль-Хайтам. — О, художники не рисуют линиями, — пояснил Кавех. — Мир не соткан из линий, он состоит из пятен разных форм. Линиями рисуют дети, а когда учишься живописи, то как бы начинаешь видеть образы с помощью геометрических фигур. Ты — ромб. — Ромб? — приподнял брови Аль-Хайтам. — Ну да, — кивнул Кавех. — Такой, знаешь, темно-зеленый. — С чего ты это взял? — Как-то интуитивно, — пожал плечами Кавех. — Тигнари, скорее, круг. Сайно — пирамида, Фарузан тоже, Лайла — звезда, Кандакия — полумесяц. — Вообще не понял твоей логики, — подметил Аль-Хайтам. — А у тебя нет такой ассоциации в голове, что математика синяя, а языки красные? — Нет. Кавех заметно смутился, отвел взгляд и резко начал собирать свои вещи по закрытой кофейне. В шоппер отправился телефон, наушники и записная книжка. — Мне пора идти, — сказал он напоследок. — Недавно сходили в театр с Сайно и Тигнари, познакомились там с одной из танцовщиц. Пообещал ей помочь с подготовкой декораций для следующего выступления. Еще увидимся? — Увидимся, — обронил Аль-Хайтам. Рабочая смена на сегодня закончилась, но идти домой к Дешрету и Маликате совсем не хотелось. Они были хорошими людьми, с радостью выделили ему отдельную комнату, но Аль-Хайтаму оказалось комфортнее учиться в закрытой кофейне. К счастью, после разговора с Кавехом семиотика стала чуть менее похожа на темные дебри.

***

— Как сдал первый экзамен? — спросил Дешрет, расставляя столовые приборы. — Отлично, — ответил Аль-Хайтам. — Теперь надо выбрать тему курсовой. — Уже придумал что-то? — поинтересовалась Маликата из кухни. — Семиотика архитектуры в городском пространстве, — оттарабанил Аль-Хайтам. Пару недель после того разговора с Кавехом Аль-Хайтам посвятил штудированию литературы на эту тему. Когда пришло время выбирать вопрос для исследования, он даже долго не задумывался. Тем более, что у него уже был почти экспертный источник. С самим источником Аль-Хайтам перебрасывался лишь неловкими разговорами в кофейне и между парами. Кавех же очень быстро освоился в новом городе и завел кучу знакомств, даже несмотря на то, что не успел к началу учебного года. Аль-Хайтам то и дело видел его на вечеринках, волонтером на дебатах, на спортивных трибунах или организатором мероприятий. Как заядлый интроверт, он старался не задумываться, как у Кавех еще не полетела к черту батарейка. Аль-Хайтам же в основном учился и большую часть времени проводил на работе в кофейне. Возможно, к концу семестра он сможет претендовать на повышение. Оставалось только поговорить с Дешретом и Маликатой, которые переживали, что племянник в одиночку не потянет аренду квартиры. Первая попытка переговоров едва не закончилась ссорой, когда они попытались предложить Аль-Хайтаму финансовую помощь. Теперь ему было еще более неловко общаться с родственниками. Пришлось согласиться помочь им с подготовкой торжественного воскресного ужина. Набу Маликата пригласила свою младшую сестру, знакомиться с которой у Аль-Хайтама не было ни малейшего желания. Родственники и так уже много намеков дали на то, что ему неплохо было бы найти себе пару. — О, а вот и Нилу, — Маликата поспешно выбежала из кухни в прихожую. В коридоре послышалась возня, приветствия и звуки поцелуев в щеки. Аль-Хайтам молча занял свое место и поглядывал на Дешрета — тот, как будто, тоже был не рад всей этой суете, но слишком любил супругу. — Нилу, это племянник Дешрета, Аль-Хайтам, — Маликата вошла в комнату, ведя под руку младшую сестру. — А вы, молодой человек, напомните свое имя, пожалуйста? Каково же было удивление Аль-Хайтама, когда он поднял взгляд от стоящей перед ним тарелки салата и увидел знакомое лицо. — Это Кавех, мой новый друг, — с улыбкой начала Нилу. — Мы познакомились в театре. Надеюсь, вы не против, что я его пригласила? У него был тяжелый день на учебе и… — Не объясняй ничего, милая, — махнула рукой Маликата. — Я сейчас принесу еще одну тарелку. Кавех по какой-то причине решил сесть прямо напротив Аль-Хайтама. Тому весь вечер пришлось наблюдать, как его родня постепенно влюбляется в нового знакомого. Аль-Хайтам просто поражался этой способности очаровывать абсолютно незнакомых людей, которые даже не ждали Кавеха в гости. Тот рассказывал о жизни в Фонтейне с матерью, увлечении живописью и архитектурой. Дешрет и Маликата очень впечатлились тем, что Кавех учится на стипендии. Удивительно, но теперь Аль-Хайтам не чувствовал по этому поводу ни капли зависти или недоумения. Отчего-то Кавех в его глазах заслуживал не просто бесплатного места в университете, но и чего-то большего. — Нилу, а как твои дела? — спросила Маликата. — Замечательно, мы в театре недавно принимали команду из Инадзумы. Гляди, что мне подарила одна из танцовщиц. Нилу достала из сумки веер с изображением цапли. Это был подарок от новой подруги Нилу по имени Аяка. Они уже даже договорились, что Нилу через месяц навестит ее в Инадзуме. — Экзотично-то как, — засмеялся Кавех. — Прекрати, — толкнула его в бок Нилу. Посиделки затянулись вплоть до поздней ночи. Кавех и Нилу спохватились примерно в двенадцать, чтобы успеть на метро. Дешрет сначала было хотел предложить подбросить их на своей машине, но Маликата быстро одернула мужа и подкинула более интересную идею. — Аль-Хайтам, может быть, ты проводишь наших гостей? — спросила она. — Ночь ведь на дворе. У него уже слипались глаза, но пришлось согласиться. Половину пути они шли молча или обменивались довольно бессмысленными фразами о том, что погода в последнее время стала хуже. Довольно быстро они дошли до квартиры Нилу, которая находилась всего в квартале от театра. Она взяла обещание с Аль-Хайтама прийти на следующее выступление, а с Кавеха, что придет вместе с ним. — Нам же не придется туда идти? — с надеждой спросил Аль-Хайтам, когда за Нилу захлопнулась дверь. — Я тебя выгорожу, не переживай, — усмехнулся Кавех. — Спасибо, — кивнул Аль-Хайтам. — Не ожидал тебя сегодня встретить. — Да, я сегодня ужасно устал, пожаловался Нилу, что нет никаких сил на готовку, и она позвала меня с собой. — Ты ведь живешь с Сайно и Тигнари? — уточнил Аль-Хайтам. — Да, — кивнул Кавех. — Но, честно говоря, я подумываю о том, чтобы съехать. Кажется, у них что-то наклевывается, а мне не хочется быть третьим лишним. Ты случайно не знаешь кого-то с нашего потока, кто ищет соседа? — А разве твоя стипендия не покрывает жилье? — спросил Аль-Хайтам. — У тебя слишком радужное представление об этом, — заметил Кавех. — В одиночку на стипендию я не потяну съемное жилье. Разве что, если перестану есть. Иногда думаю, что от этой стипендии одни проблемы — приходится удерживать высокий средний балл, участвовать во всех этих внеклассных активностях, бегать волонтерить. Потом прихожу домой, а там Сайно с Тигнари флиртуют. Я за них, конечно, рад, но не от чистого сердца. Аль-Хайтам усмехнулся, и черт его дернул за язык задать вопрос, который мучил его уже пару недель. — А у тебя никого нет. — Нет, — нельзя было сказать наверняка, но, кажется, Кавех покраснел. — Я бы не искал соседа, если бы у меня кто-то был на примете. А у тебя? — Я женат на работе и курсовой по семиотике, — сказал Аль-Хайтам и почему-то стало приятно, что Кавех посмеялся. — О чем пишешь? — О связи между семиотикой и архитектурой как коммуникационной системой. — Правда?! Аль-Хайтаму захотелось приложить палец к губам, ведь возглас Кавеха должна была услышать вся улица. — Это ты после нашего разговора такую тему выбрал? — тут же догадался Кавех. — Допустим. — Если хочешь, я могу посоветовать тебе несколько хороших книг. — Спасибо, — сказал Аль-Хайтам. — Может быть, из этой работы в будущем получится развить нечто большее. — Позовешь в соавторы? — посмеялся Кавех. — Позову, — пообещал Аль-Хайтам. Как-то незаметно они дошли до дома, где Кавех снимал квартиру. Всю дорогу Аль-Хайтам где-то на фоне мыслительного процесса прикидывал, а стоит ли задавать этот вопрос. — Слушай, мне тут недавно зарплату повысили в кофейне, — начал он. — Хотелось бы съехать от родственников. Как смотришь на то, чтобы снять квартиру вместе? Аль-Хайтаму было тяжело подбирать каждое слово в своем предложении. Система знаков и слов полетела к чертям, но Кавех очень внимательно его выслушал и даже непроизвольно улыбнулся. — Я с радостью, — сказал он. — Давай тогда спишемся завтра и все обсудим? — Да, конечно, — ответил Аль-Хайтам. — Супер. — Отлично. Аль-Хайтам улыбнулся и кивнул, Кавех в точности отзеркалил его жест. Вроде они обо всем договорились, и пора бы уже прощаться, но Аль-Хайтам чувствовал, будто прирос к асфальту перед входной дверью. Кавех смотрел на него пристально, как при первой их встрече, только теперь под этим взглядом было тепло и уютно. — Завтра обязательно зайду к тебе в кофейню, — Кавех протараторил это так быстро, чтобы также стремительно податься вперед и коснуться губами щеки Аль-Хайтама. — Увидимся! Аль-Хайтам еще не видел, чтобы люди настолько быстро вводили код домофона и скрывались в темноте коридора. У него горела правая щека, он даже прикоснулся к ней ладонью и почувствовал, что в ноздрях все еще стоит запах цитрусового парфюма Кавеха.