Слепое пятно

Её имя значит «счастливая». Чудесное имя, удобное, Субхадре оно очень нравится. Когда знакомишься с кем-то, даже рассказывать о себе не надо: можно просто назваться. Люди всегда улыбаются, глядя на неё. Это как огонёк свечи. Коснёшься зажжённым фитильком незажжённого — и оба горят. Имя её брата — Кришна, и оно не значит ничего особенного. «Чёрный» — как будто все остальные в их роду белы! Вертясь перед зеркалом, Субхадра признаёт (не без доли удовольствия): Кришна, признанный красавец, не больно-то смуглее неё самой. Дравидийская кровь вычернила их глаза и волосы, обласкала кожу лиловатой шёлковой тьмой. Как горит на ней золото! Да, ложная скромность ни к чему: о Субхадре по арийским землям идёт вполне заслуженная слава. Хоть и не такая, как о Кришне. Само собой. Субхадра примеряет серьги — золото с молочно-лунным опалом — и улыбается мутноватому зеркалу. * * * Кришне было пять, когда он убил крылатое чудовище. Девять — когда поднял мизинцем холм Говардхану. Все знают об этом. Никто не удивляется. Спорят лишь, сколько дней Кришна тот холм держал — семь или двенадцать? Двенадцать уже как-то чересчур. Враньё, небось. Семь ещё ладно... Субхадре хочется протереть их глаза подолом собственного сари. Как можно в упор не замечать слона в комнате? Но Кришна лишь посмеивается. Слава умелого колдуна, доблестного героя или наглого лгуна устраивает его в равной мере. Пусть болтают. — Почему ты им не скажешь? Кришна фыркает. Потихоньку стягивает с её тарелки ломтик медового персика. Субхадра звонко шлёпает его по руке. Не больно, просто чтоб знал. — Я им не говорю, и ты им не говори. Ладно? Когда он закидывает персик в рот, Субхадра успевает увидеть спрятанную в его глотке Вселенную. * * * Самое смешное — Кришна не скрывается. Да, напрямую правды не говорит, но и только. Он живёт как бог и действует как бог. Сколько чудес он уже совершил? Субхадра давно махнула рукой, сбившись со счёту. Чудеса сыплются с него, как капли пота — со лба пахаря в полдень, когда даже утираться смысла нет: тряпки пропитались насквозь. Кришна убивает демонов. Кришна освобождает пленённых царевен. Кришна… Кришна... — Кришна? А, помню-помню. Тот обаятельный плут с волшбой. Если бы каждый раз, когда Субхадра это слышит, ей давали самоцвет… ладно, в лучшем случае она могла бы расшить платочек. Но тем не менее. * * * Имя Арджуны значит «серебряный». Пошёл в папашу-альбиноса, говорят злые языки. Другие поправляют: «В какого папашу? Он же от этой… от нийоги зачат… Индра-Громовержец его родил!» Громовержца Субхадра не видела, но Арджуна и в самом деле кажется немножко бледным. (Ну и что, думает она. Будто это кого-то портит. Баларама вон тоже бледный. Подумаешь.) У Арджуны руки воина и глаза мечтательного гандхарва. Белый полумесяц на его лбу почти сливается с кожей. Отпрыск Лунной династии — как и она сама. Двоюродный брат. — Это ничего, — словно невзначай замечает Кришна. За ужином он подчистил не только свою тарелку: есть Субхадра всё равно не может. — О чём ты? — Женитьбе не помешает. Субхадра наступает ему на ногу под столом. Молча, со всей силы. Щёки горят. Кришна притворно стонет: — Убила! Собственного брата убила, ногу отдавила! — Он на меня за вечер даже не глянул, — шипит Субхадра в отчаянии. Кришна облизывает выпачканные в йогурте пальцы. — Это неважно. Это важно, потому что Арджуна весь вечер глядит на Кришну. Но вслух Субхадра этого не говорит. Все всегда глядят на Кришну, это так же естественно, как то, что Сурья поднимается на востоке и опускается на западе. Если мир — юла, то Кришна — стержень, на который она насажена. Крутись, волчок... — Ты хочешь Арджуну, ты получишь Арджуну. Только тс-с. Ладно? * * * Её имя значит «счастливая». У её сына чёрные глаза и светлая, будто разбавленный молоком чай, кожа. Все говорят, что это очень красиво. Кто бы посмел сказать иное? В три года он натянул свой первый лук. Субхадра — жена великого героя, и об этом знают всё. Субхадра — сестра бога, и об этом всё ещё не знает никто. Протирать людям глаза больше не хочется. Толку? Слепое пятно есть слепое пятно. Мир принимает Кришну как бога, но осознать этого не может. Как если бы Субхадра жила в доме Арджуны, спала в его постели и рожала его детей, не понимая, что Арджуна — её муж. Впрочем... — Чем ты недовольна? Величайший герой на свете женат не на ком-то, а на тебе. — Он женился бы на телеге навоза, если бы ты велел. Кришна хмыкает. За эти годы он ничуть не изменился. Впрочем, это легко объяснить кровью: Лунная династия стареет медленно. Субхадра и сама до сих пор свежа — пусть и не так, как в девятнадцать. Тут морщинка, здесь морщинка… Для Кришны времени нет. Лиловатая тьма его кожи кажется всё такой же шёлковой. — Проверим? — Нет, — говорит Субхадра быстро. Губы у него тёплые. Кришна целует её в макушку, чуть выше алой полосы синдура — знака замужней женщины. Глупо было бы надеяться, что от него укрылся испуг в её голосе. — Я люблю тебя, — говорит он. — Ты это знаешь, Субхадра? — Да. — Я сделаю для тебя что угодно. Я хочу, чтобы ты радовалась жизни. Чтобы у тебя всё было. Пальцем ткни — добуду. Но я не могу стать кем-то ещё, понимаешь? Не могу быть никем, кроме Кришны. Субхадра примеряет серьги. Молочно-лунные опалы, кровавые гранаты, пёстрая, как птичьи яйца, бирюза. Сюда она приехала с одной маленькой шкатулкой, а теперь может спрятаться за горой своих драгоценностей. Не зря Арджуну зовут Дхананджаей — "Добывателем богатств". Женщина в зеркале улыбается. Субхадра трогает кончиками пальцев её улыбку. Зеркало холодное. Потом она скажет слугам, что разбилось оно само: должно быть, плохо закрепили.