If you decide I will not stay

      День обещал быть плохим.       Это не чувствуется так явно в тот момент, когда Нил только просыпается. Сначала он ощущает свое тело привычно тяжелым и размякшим ото сна, рука чуть затекла в неудобном положении, но в остальном всё казалось нормальным.       Нил никогда не был нормальным.       Желудок резко сжимается в приступе тошноты, желчь начинает разъедать его глотку. Слюна становится очень жидкой и выделяется активнее, чем обычно. Голубые глаза резко распахиваются, Джостен принимает сидячее положение и часто дышит, его легкие становятся сгустком огня, они полыхают от волнения и тревоги, горечь страха оседает глубоко на стенках гортани.       Расфокусированный взгляд пытается найти за что зацепиться в реальности, но призраки прошлого шепчут гадости прямо в ухо. Хочется отмахнуться ладонью, как от жужжания насекомого, но это не поможет. Воздух холодный и сырой, утренняя тьма, свойственная концу октября, давит на взволнованный мозг. Перед испуганными глазами мелькают до отвращения знакомые стены подвала, мозг воспроизводит скрежет, свойственный процессу затачиванию клинков, нос разъедает от тошнотворного запаха полироли.       Нил не в силах игнорировать чувство, будто он застрял. Мышцы на его икрах напрягаются так сильно, что их сводит резкой болью, точно сухожилия на них пытаются перерезать.       Он беглец, всегда им был, и всё, что у него остаётся — это побег. Вслепую Джостен находит вещи, брошенные у кровати, натягивает их, путаясь в ткани. Тело трясется от ужаса, конечности словно не принадлежат Нилу, они дрожат и без его желания тормозят там, где тормозить не следовало бы. Ворот футболки резко кажется настолько тугим, что дышать становится совсем невыносимо, а время ускользает сквозь онемевшие пальцы. Нил чувствует, что медлит, что он недостаточно быстр, что опасность настигнет его в ближайшие секунды.       Всё, что его настигает в реальности — горячая ладонь, опустившаяся на плечо. Она прожигает кожу ровно там, где когда-то давно плоть тлела под раскалённым утюгом. Жесткие пальцы скользят по телу выше, зарываются в волосы на загривке и опускают голову Нила, его взгляд упирается в пол. Слух медленно распознает голос, — мягкий и знакомый, постепенно расслабляющий каменные от напряжения мышцы.       — Абрам, дыши. Следи за своим дыханием, — речь не звучит как приказ или упрёк. Это просьба, настойчивая и твёрдая, но просьба.       Нил скулит, он чувствует себя жалким и глупым, старые шрамы зудят, напоминая о той боли, которую они с собой принесли. Но Нил старается, искренне старается следовать за словами, которые звучат совсем близко. Грудь подрагивает в неловких попытках контролировать каждый вдох и выдох.       Требуется несколько минут, чтобы его дыхание пришло в относительно нормальный ритм, чтобы с глаз сошла тёмная пелена. Лишь запах полироли напоминает о настигшем кошмаре. Нил осторожно поднимает голову, его взгляд цепляется за каждую знакомую деталь, которая может сильнее вернуть его в реальность. Это нарукавные повязки, ткань широкой футболки, веснушки и родинки, рассыпанные на лице.       — Нил, ты со мной? — хрипловатый голос и запах сигарет окутывают Джостена настолько, что его колени подгибаются, не в силах держать измученное за это время тело.       Эндрю хмурится, направляя Джостена к кровати, чтобы тот сел в сбившуюся кучу из одеяла, простыни и подушки. Как только Нил обретает опору, руки с его тела исчезают. От этого становится холодно и пусто, отчего парень вмиг напрягается снова, но его взгляд — тяжелый и влажный — встречается с золотистой теплотой глаз Миньярда.       — Почему пахнет полиролью? — собственный голос кажется непривычно сиплым и ослабшим, но Нил изо всех сил старается не придавать этому внимания.       — Я начищал им машину. Не убирал ещё, — Эндрю кивает на кучу вещей, брошенных у шкафа. Его брови сдвинуты к переносице, когда он ненадолго отходит, чтобы убрать одежду в корзину для белья, стоящую в ванной.       Нилу хочется истерично рассмеяться, потому что его мозг жалок до той степени, что не может пережить запах полироля, которым отец когда-то очень давно полировал свою коллекцию тесаков. Сил хватает только на сдавленный хрип.       Тишина разъедает комнату еще несколько тяжелых мгновений, и Джостен почти готов погрузиться в самоанализ, когда носок тяжелых черных ботинок касается его ступни. Это всего лишь секундное прикосновение, поэтому, когда Нил приказывает своему зрению сфокусироваться, Эндрю уже направляется к выходу из комнаты. Достаточно неспешно, чтобы Нил разгадал в этом приглашение. Пока он находит в себе ресурсы на подъем с постели, блондин резко меняет вектор направления, на несколько мгновений исчезает в дверях ванной комнаты. Возвращается со всем, что нужно Нилу для умывания на кухне, чтобы тот лишний раз не подходил к источнику раздражающего запаха.       Нил благодарен.       Остаток утра проходит тихо, но конечности Нила всё еще невыносимо гудят, он хочет содрать с себя кожу каждые несколько минут. Отвлекает его только Эндрю, ни на мгновение не исчезающий из поля зрения. Это молчаливое присутствие не дает утонуть в озере страха, которое все еще фантомно омывает ступни. Они проводят в таком состоянии несколько часов, не обменявшись ни словом, но это не создает чувство дискомфорта. В какой-то момент Эндрю подходит к Нилу, что лежит на диване, свернувшись калачиком. Он опускается на корточки рядом, его ладонь зависает в воздухе у лица Джостена. Он чувствует себя размякшим и бескостным, потому лишь молча кивает. Ладонь Эндрю опускается на щеку, испещренную старыми следами от ножа и автомобильного прикуривателя. Большой палец с непривычной лаской гладит по скуле. Нил, уставший от утренних потрясений, отдается знакомым рукам. Эндрю прижимается сухими губами ко лбу, скрытому рыжими пышными кудрями.       — Кевин просил съездить с ним к Ваймаку. Кевин может пойти нахуй, — голос Эндрю звучит привычно твёрдо и апатично, но Нил не был бы Нилом, если бы не умел читать между строк.       «Я могу отменить свои дела, если буду нужен тебе».       — Езжай. Я позвоню, если что-то случится, — Джостен плотнее прижимается щекой к теплой руке, что всё ещё обнимает его лицо.       — Ты даже не знаешь, где он лежит и заряжен ли он вообще.       «Я боюсь, что не смогу помочь»       — Поиски телефона могут стать отличным поводом подняться с дивана.       — Я тебя ненавижу.       «Я за тебя переживаю».       — Конечно, Дрю. Знаю.       Миньярд кривит губы в притворном отвращении, но прежде чем подняться со своего места, вновь мягко целует Нила в висок.       Было не так уж тяжело предположить, что отсутствие Эндрю и удушающая тишина общежития заставят мозг Нила самоуничтожаться. Нил мог попросить, мог признаться в своей уязвимости, но последнее, чего он хочет — это обременять Эндрю своим существованием.       Последние недели оказались тяжелыми. Кошмары вгрызались в тело почти каждую ночь, травили сознание ужасами событий, которые произошли более года назад. Иногда Нилу казалось, что он вновь чувствует запах жжёной плоти, тогда круглые следы от прикуривателя особенно сильно зудели на протяжении нескольких дней. Джостен вдавливал в них подушечки пальцев и царапал ногтями, когда ему казалось, что никто этого не видит, когда его сознание было настолько туманным, что он не ощущал сочувствующих взглядов членов своей команды.       Тренировки превратились в насилие над собственным телом. Было проще скрыть то, насколько тяжёлыми кажутся его конечности двадцать четыре часа в сутки, если изнурять себя упражнениями и особо вычурными финтами во время тренировки. Большинство списывало это на подготовку к серии достаточно серьёзных игр, которые буквально дышали в затылок. Жаль, что это не так.       Нил чувствовал себя так, будто он разлагается. Будто всё впустую. На это не было весомых причин, но факт оставался фактом. В нём на самом деле не осталось сил. И это было до такой степени жалко, что хотелось вспороть себе живот. Как он может быть безопасным для Эндрю, если не безопасен для самого себя?       Тревога сжимает рыжеволосую голову в тиски, давит на затылок и это так невыносимо больно, так невыносимо тяжело. Нил стискивает пальцами обивку дивана, нос начинает щипать. Его щеки становятся мокрыми и горячими.       Он слышит то, как открывается дверь в гостиную, стирает ладонями слёзы, не желая демонстрировать посторонним свою слабость, но когда в шагах распознается такая знакомая походка Эндрю, напряжение слегка отпускает плечи Нила. Бросив короткий взгляд на часы, он с удивлением осознает, что провел в одиноком самоуничтожении почти четыре часа.       — Я не в порядке, — Нил сдавленно шепчет, когда диван рядом с ним прогибается под тяжестью чужого тела. Джостен неспешно поднимается, так же принимая сидячее положение. Его бедро прижимается к бедру Миньярда. — Мне нехорошо, я чувствую себя так, будто не переживу еще один день, — голос дрожит от тяжести признания. Оно терзает глотку так сильно, что хочется выть, а голос матери звучит где-то отдалённо, называя Нила слабым.       Эндрю кладёт свою руку на собственное бедро, ладонью вверх. Это приглашение. Нил его принимает. Пальцы переплетаются. Светлая кожа и чуть более темная. Холодная с улицы и горячая от тревоги.       Нилу стыдно, вина топит его всё сильнее, накрывает новыми волнами, ещё немного и он ударится спиной о жёсткое дно, навсегда потеряв шанс на глоток свежего воздуха. Эндрю не нужен человек, который не в силах справиться с собой. У него самого всё ещё бывают плохие дни, он не обязан вытаскивать ещё и Нила.       — Да или нет? — Эндрю смотрит на него, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Нила. Тот лишь кивает.       Миньярд осторожно тянет Нила за сцепленные ладони, но не отпускает. Джостен следует за этим движением, даже не пытаясь понять, что именно Эндрю хочет сделать. Это неважно, ведь это всё ещё его Дрю, который никогда не навредит Нилу. Кто угодно может навредить Нилу, но не Эндрю.       Погрузившись в свои мысли, Джостен не совсем осознает то, как он оказывается заключён в мягкие объятия на чужих коленях, как его подбородок покоится на широком плече, а нос упирается в мягкую кожу за ухом. Ладони на спине не ощущаются чем-то тяжёлым, хотя и давят достаточно, чтобы их вес был ощутим, чтобы Нилу было за что зацепиться и он мог попытаться всплыть.       Они молчат какое-то время, Нил успокаивает приступ тревоги, наполняя лёгкие терпким ароматом знакомого тела.       — Если ты решишь, я не останусь, — осторожно подаёт голос Нил, прижимаясь щекой к тёплой шее.       Миньярд напрягается, его пальцы впиваются в острые лопатки. Он тянет Джостена за плечи, чтобы иметь возможность заглянуть в поблекшие голубые глаза.       — Я, кажется, когда-то просил тебя об обратном.       — Ты можешь передумать.       — Но я не хочу. Я не делаю того, чего не хочу.       Нил мгновенно смягчается, его плечи опускается, и он, совсем опустошённый, вновь ныряет в тёплые объятия.       — Я думаю, что мог бы сходить к Би.       Эндрю на мгновение замирает, уголок его губ чуть дёргается. Он оставляет осторожные поцелуи на лице Нила, касается губами лба, переносицы, полуприкрытых век, кончика носа. Сердце сжимается от гордости за Нила.       — Конечно. Мы можем связаться с ней завтра.       Мы.       Этого достаточно.