Чудесный подарок на свадьбу

На эту свадьбу её никто не звал, но она сумела зайти. Правда, уже где-то к концу мероприятия, когда все основные части торжества прошли, и даже торт был порезан и съеден. Уже никто не следил, кто входит и выходит в богато украшенный зал, снятый в складчину семейством Малфой и Гринграсс. Весь пол, самые стойкие гости, что ещё не разбрелись кто куда, и даже стол полный невероятных деликатесов, были усыпаны магическим конфетти и серпантином. Это свидетельствовало, что есть больше никто не хочет, хотя столы выглядели так, будто их только что накрыли, а не угощались весь день и половину ночи. Панси вошла очень тихо, стараясь держать спину прямо, но то и дело озираясь, будто ожидая, что её заметят, обругают и на глазах у всех выставят. Каблуки её туфелек тихо постукивали по сияющему золотом паркету, а руки с силой сжимали крохотную сумочку, куда она запихала маленький розовый конверт с поздравлением, запечатав магической наклейкой-сердечком. За эту наклейку она выложила приличную сумму в лавке близнецов Уизли. Как за хорошую новую мантию. Джордж Уизли, продавая ей эту наклейку в своей лавке «Магические вредилки», уверил, что если письмо откроет Драко Малфой, то сердечко лопнет, наполнив комнату запахом земляничных вафель — для подтверждения разломив такую же перед ней. Если же это сделает невеста, а потом уже и жена Драко — Астория — то для неё запахнет самым мерзким для неё запахом. Это, правда, он подтвердить не сумел, но Рон, помогавший ему в лавке, тоже усиленно закивал, уверяя, что так и будет. Панси не слишком верила двум бывшим гриффиндорцам, что терпеть её не могли, но выхода не было. Письмо, которое было внутри, она зачаровала сама, надеясь, что ничего не напутала и всё получится. Если вскроет невеста, там будет стандартное поздравление. Если же жених… Тут Панси одновременно бросало и в дрожь, и в слёзы. Десятки раз она переписывала и перечитывала своё последнее послание своей первой и единственной любви, и всё заканчивалось одним и тем же — закапанное слезами письмо рвалось или разносилось палочкой в клочья. Что написать ему? Как ей невероятно больно знать, что Драко потерян для неё навсегда? Что те годы, что они провели вместе в школе, ничего не значат для него? Как сильно она его любит, любила, и никогда не перестанет любить? Как вспоминает те минуты, что он лежал головой на её коленях, и это можно было бы считать романтическим свиданием, если бы неподалёку не ржали его противные друзья Кребб и Гойл? Как она надеялась и верила, что он всё же сумеет разглядеть в ней что-то большее за её низким ростом, резкими чертами лица, и сделает её своей женой? Гриффиндорцы (а особенно одна постоянно лохматая гриффиндорка) за глаза дразнили Панси коровой и мопсом, не особо заботясь, что найдутся те, что услышат это и ей передадут. Да она не красавица и никогда не будет даже близко так хороша, как Астория Гринграсс, теперь уже Астория Малфой, но… Но она крепкая, стойкая, сильная. Она умеет держать удар, умеет управлять людьми. Она смогла бы подарить семье Малфоев свежую кровь и нескольких достойных наследников. Но нужно было давно понять и принять, Малфои не потерпят в своей семье кого-то менее блистательного, чем они сами. Даже если это чистокровная волшебница, сильно и искренне любящая их сына. Наверное, Драко, был единственным в этой жизни, кого Панси так любила. И как пощечина, как удар по лицу мокрой тряпкой, которой до этого мыли пол, стали для Панси слова Нарциссы Малфой: — Дорогая, я хочу красивых внуков. Сквозь пол хотелось провалиться от этих слов. Люциус, отец Малфоя, лишь холодно промолчал, и Панси даже показалось, что он приподнял край своей мантии, что был ближе к ней, будто она была лужей, и Люциус боялся запачкаться. А Драко… Драко промолчал. Никак не защитил её. Ни слова не сказал. И даже вытащил руку, за которую она держалась, когда вошла в их дом. Тогда Панси удержала лицо и даже сдержала слёзы, ещё не до конца веря, что это конец её хоть каким-либо отношениям с Драко. Но зато наревелась потом. Сейчас она стояла у самого входа, в самой дальней точке от молодожёнов, и размышляла, как бы понезаметнее пересечь зал и отдать письмо лично в руки Драко. Последний раз посмотреть в его глаза. Увидеть, что ничего там нет, кроме нервозности да лёгкого смущения перед своей женой, что его «бывшая» осмелилась прийти. Панси даже представила себе лёгкое замешательство на лице Астории. Знает ли та вообще о существовании Панси и её связи с Драко? Наверное, всё же знает. Всё же старшая сестра этой самой Астории училась в одном классе с Драко. Неужели не рассказала? Несколько шагов через весь зал, на глазах у этих всех гостей, что уже начинают оборачиваться в её сторону и перешёптываться. Отдать конверт. А потом — уйти. Реветь уже после. Зная и понимая, что низенькая страшненькая девочка всю жизнь будет обречена на одиночество и боль от разбитого сердца. Безжалостно разбитого равнодушным прекрасным принцем. Чемодан уже собран, билеты на другой континент куплены. Тут её не держит больше ничего, а упрёки родителей, что оказалась ни на что не годной, такого парня удержать не смогла, только подгоняют. От волнения вспотели ладони. Хорошо, она озаботилась натянуть длинные перчатки. Надо сделать шаг. Надо его сделать. Надо. Долгие годы спустя Панси будет видеть во снах этот зал. Как она идёт по самому центру, будто в луче прожектора, в окружении шепотков и презрительных взглядов. Как Драко замечает её, наконец, делает вид, что не видит, но ему срочно понадобилось выйти и увести свою теперь уже жену, в другую комнату. Как он не очень-то вежливо берёт Асторию за локоть и тянет прочь, а та лишь непонимающе оборачивается. А она, Панси, всё идёт и идёт. Пытается донести до него своё письмо. Пытается каждый раз, но не может этого сделать. Не может пересечь этот бесконечный зал и дойти до Драко. Не смогла и наяву. Едва сделав несколько шагов, пришлось отдать письмо одному из нанятых распорядителей, что перегородил ей путь, а потом, под его конвоем покинуть зал. Панси долго плакала этой ночью, глядя то в окно, будто ожидая сову от Драко, то на собранный чемодан. Прилегла на заправленную постель, ожидая рассвета, и незаметно для себя уснула. Утром проснулась с тяжёлой головой, и в первые минуты думала, что всё это — свадьба и её позор — только тяжёлый сон. Вышла на улицу подышать, привычно подобрала на пороге «Ежедневный пророк». Увидела фото на первой странице… и поняла, что нет. Это самая что ни на есть реальность. Вернулась в дом, положила газету на обеденный стол, и рядом оставила для родителей записку с новым адресом, на случай, если Драко всё же ответит, а они решат переслать… И Панси действительно получила письмо. Только спустя почти год, и от старшей сестры Астории. Та, среди прочего, написала, что Драко, не вскрывая, швырнул послание Панси в камин. Огонь, к удивлению его молодой жены, на минуту окрасился в розовый, и в комнате до сих пор пахнет земляничными вафлями. Панси решила, что этот запах не уйдёт из их дома, пока из её сердца не уйдёт любовь к Драко. А это, пожалуй, случится только, когда это самое сердце остановится. В самом конце письмо сообщало, что этот запах оказывает просто чудодейственное воздействие на их малыша. Режутся ли у него зубки, мучают ли колики, по какой бы причине он не плакал, стоит внести малыша в благоухающую комнату, он замолкает и либо начинает улыбаться либо вообще спокойно засыпает. В связи с этим Астория настойчиво просила сестру написать Панси и поблагодарить за столь чудесный подарок на свадьбу. Перечитав письмо несколько раз, Панси тоже хотела швырнуть его в камин, но за неимением его, испепелила палочкой.