Любит - не любит

Издав мягкий щелчок замок закрылся и Фукудзава устало потерев переносицу большим и указательным пальцем тяжело вздохнул. Похороны Геничиро были тихими и безлюдными, его хоронили как предателя и преступника, возле храма с урной в руках стояла только та маленькая Ищейка, да Юкичи, больше никто не пришёл, и оно, наверное, к лучшему. Показывать свою боль самурая не учили, а так можно было хоть равнодушие не изображать. Девчонка рыдала навзрыд и прижимая к тощей груди урну, всё время всхлипывала, утирая слёзы, словно плакала и за Фукудзаву, который уже всё что мог выплеснул из себя там, на взлётной полосе аэродрома, сжимая в руках мёртвое тело друга. - Уже вернулся… Мягкий голос Огая шелестит за левым плечом и Фукудзава не оборачиваясь кивает. У него нет сил что-то говорить, и нет сил спорить, хотя он знает, что Мори до сих пор зол. В тот день, когда всё висело на волоске случайностей и планов гениальных стратегов, Юкичи, будучи простым мечником и человеком действия, а не теории, чувствовал себя разбитым. Все фигуры встали на свои позиции, всё сложилось как должно было, но в груди зияла чёрная дыра, и болели не только нанесённые раны, но и сердце ощутившее потерю. Конечно Мори всё видел, он наблюдал за поединком готовый в любую минуту вмешаться, но осознав, что всё идёт в нужном порядке остался в стороне. И он видел, видел, как Фукудзава был безутешен, как слёзы и крик отчаянья рвались у него из груди, ломая даже вбитые годами правила сдержанности. Несмотря на это, Огай пришёл к нему тем вечером, молча позволил обнимать себя во сне и ничего не говоря, обнимал в ответ, но Юкичи чётко осознавал – разговор между ними неизбежен. - Я заказал еду из твоего любимого ресторанчика, скоро привезут, советую хоть в этот раз что-то съесть. Слова Мори, взвешенные и чёткие, они скорее походят на рекомендацию лечащего врача, чем на беспокойство близкого человека, и это выдаёт его с головой. - Ты уходишь… Юкичи констатирует очевидный факт, глядя на уже накинувшего на плечи пальто собеседника. В груди что-то больно колет, когда Мори отводит взгляд делая вид что занят поиском перчаток в кармане. - Мне кажется, ты уже достаточно оправился, чтоб не нуждаться в моём обществе. - Разве я нуждался в нём всё это время только потому что мне было плохо? Фукудзава подходит вплотную и подняв свою изящную кисть с длинными пальцами фехтовальщика, легонько касается скулы доктора. Но Огай, перехватывает запястье мечника, и плавно, но уверенно отводит от своего лица. Необычные глаза боса Портовой Мафии влажно блестят в полумраке прихожей, завораживая глубиной и зыбкостью. - Не нужно, господин директор, я бы не хотел, чтоб вы принижали мои умственные способности, мнением, что ещё можете сделать вид, что все эти годы нуждались именно во мне. Шелковыми нитями тьмы струится прядь волос Огая по плечам и по скулам, не собранные в привычную причёску волосы сейчас делают его моложе своих лет, и бросают на резкие черты красивые плавные тени. Юкичи не может отвести глаз от этого зрелища, как и не может подобрать слов для ответа, в котором многое из сказанного правда. В его памяти всплывает солнечное лето, запах цветущей сливы, и глухой стук боккенов в додзё, мелькают светлые глаза и озорная улыбка, глубокий голос и звонкий смех – Фукучи… Его сильный характер, незнающая сомнений смелость и уверенность в себе, его загорелые руки, такие тонкие на вид и такие сильные в бою - конечно же Юкичи ответил ему взаимностью. Ошарашенный признанием друга, его бескомпромиссным напором и горячностью, Фукудзава уступил. Он был совсем неопытен в таких делах, наивен и чист, как, впрочем, и Геничиро. Эта подростковая страсть поглотила их обоих, затмевая разум и ослепляя. Тогда им казалось, что ничто их не разлучит, никакие силы не смогут встать у них на пути, но… - Я думаю, нам стоит оставить в прошлом всё что между нами было, Фукудзава-доно. Выдёргивает из воспоминаний тихий голос Огая, излишне усердно натягивающего белую перчатку на дрогнувшие пальцы. - Почему? Глухо роняет в образовавшуюся паузу Серебряный Волк, сжимая бледные губы в одну линию. Он понимает, что Мори уже всё для себя решил, расставил все кусочки головоломки по местам, и готов сжечь получившуюся картину вместе со своими чувствами, в пламени холодной ревности. - Вы знаете ответ на этот вопрос, господин директор. Не нужно заставлять меня озвучивать очевидное. Наша связь изначально была опасной и довольно безрассудной, и теперь наконец-то пришло время её расторгнуть. Это пойдёт на пользу и вам и мне, я уже не говорю о наших организациях. Доктор поднимает взгляд на высокого собеседника и мягко улыбается абсолютно фальшивой улыбкой, Юкичи знает это выражение лица, за долгие годы видел его не однократно, хотя обращённым к себе – впервые. Мори сейчас загнал внутрь все свои эмоции и отдал управление холодному разуму с расчётливой логикой робота. - Позволь тогда поинтересоваться: какую именно пользу ты имеешь ввиду? Потому что я таковой не вижу. - Ну как же? Я смогу наконец-то избавится от слабости по отношению к конкурирующей компании, а вы так как подобной не имели никогда, сможете полностью посвятить себя скорби по единственной любви в вашей жизни, безвременно ушедшей на ваших руках. Фукудзава тяжело вздыхает и закрывает руками глаза, стараясь сдержать нахлынувшие из груди эмоции, желающие пролиться новыми слезами. Он всегда был так плох в словах и чувствах, так плох в объяснениях с людьми что сейчас под напором чужих слов и воспоминаний выдавить что-то путное едва ли выйдет. Но тут в голове снова слышится голос Очи, не умирающий, а молодой, горячий, звенящий от такой же боли как сейчас голос Огая. « - Но почему? Почему, Фукудзава?! - Я встретил кое-кого, и не могу с собой ничего поделать… мне действительно жаль… - Мы ведь поклялись быть вместе! Ты говорил, что любишь меня, что мы навсегда вдвоём! - Я знаю, но обманывать тебя не могу, я люблю его… хотя бог свидетель, я бы хотел избавится от этого чувства…он страшный человек… - Тогда оставь его, давай уйдём на войну вместе! Я заставлю тебя забыть обо всех, всё будет как раньше… - Нет, Геничиро, прости, я не оставлю его, никогда не оставлю, до последнего своего вздоха буду рядом с ним если мне это будет позволено. Прости что подвёл тебя и как друг и как любовник. - Не стоит. Прощай.» Звук щёлкнувшего замка оглушает как выстрел, и отняв руки от лица Фукудзава видит перед собой пустой коридор. Сердце застывает на мгновенье и уже в следующую секунду он выбегает из квартиры. Мори едва отошёл на пару метров и удивлённо оборачивается, когда хлопает входная дверь. - Фукудзава- доно, что… Реплика тонет в ткани кимоно на груди, заглушённая отчаянным объятьем. - Не уходи, прошу тебя… я правда когда-то любил Геничиро, он был моей первой любовью, но всё изменилось, когда я встретил тебя… Длинные пальцы с затвердевшими от тренировок с мечом подушечками ласково перебирают волосы на затылке Мори, пока их хозяин шумно дышит уткнувшись лицом в плечо мафиози. Грудная клетка дрожит от стиснувших сердце чувств, а по щечкам мимо воли скатывается несколько слёз. Огай молча выпутывается из крепких рук и подхватив собеседника под локоть возвращается в квартиру, закрывает дверь и снимая пальто, стягивает зубами перчатки. Юкичи наблюдает за этим словно в полусне, он столько лет любил этого мужчину, что сейчас сама мысль о его исчезновении сломала силу воли, закалённую жизнью. Его подростковая влюблённость, счастливые воспоминания и открытый, искренний партнёр, всё истаяло как дым в тот день когда ему представили подопечного для охраны. Он был всем тем что так не любил в людях Фукудзава, и чего его учили избегать, но тем не менее, одного его голоса, и взгляда было достаточно чтоб Серебряный Волк закрыл глаза на все его недостатки, абсолютно утратив контроль над собой. Когда Мори впервые поцеловал его, прижавшись своим худым телом, и обвив шею тонкими руками, земля ушла из-под ног у великого мечника, и он понял, что нужно расстаться с Очи, иначе он запятнает себя изменой, перед тем, кого уважает и ценит без меры. - Тебе просто больно, и ты не хочешь быть один, Юкичи. Устало и очень бесцветно говорит Огай, опускаясь на край дивана, и тяжело вздыхая. - Но я не был один, когда встретил тебя, я не страдал, но всё равно хотел, чтоб ты был рядом… Весомо и глядя в глаза любовника говорит Фукудзава, вдруг понимая, что никогда не рассказывал Мори о Фукучи. - В каком смысле ты не был один? Ты хочешь сказать, что не Очи тебя оставил? Внезапно округлив глаза и подавшись вперёд всем своим изящным телом спрашивает Огай, сканируя взглядом лицо собеседника. - Нет, это я ушёл от него, когда понял, что люблю другого. - Другого? Едва слышно выдыхает босс Портовой Мафии и кажется бледнеет на несколько тонов, а затем качает головой словно не веря услышанному. - Ты же не хочешь сказать, что речь обо мне? Быстро облизав пересохшие от волнения губы спрашивает Мори, и истерично смеётся, когда Юкичи лаконично кивает. - Этого не может, быть! Не может, ты едва внимание на меня обращал! Никогда не делал первый шаг, укорял меня во всём, потом бросил и основал своё дурацкое агентство…. Ты… ты теперь мне говоришь, что человек над которым ты так безудержно рыдал, был тебе менее нужен чем я? Огай резко поднимается со своего места и сделав единое текучее движение вперёд прижимает Фукудзаву к стене, фиксируя локтем его голову под подбородком. - Не вешай мне эту сопливую лапшу на уши, я не один из твоих подопечных в рот тебе заглядывающих. Ты всегда был со мной как камень, вальяжно позволяя себя соблазнять, когда это было удобно, никогда не сказавший ни одного слова о своих чувствах и не проливший ни единой слезы, сейчас смеешь мне говорить, что любишь? Ледяная маска самоконтроля с треском осыпается выпуская наружу пламенную натуру Мори, о которой знают не все. Он тяжело дышит, заглядывая в глаза напротив и ища в них следы лжи. - Я не умею любить иначе, Огай, но я всё оставил позади чтобы быть с тобой, и готов рисковать всем что имею чтоб продолжать наши встречи. Фукучи был мне дорог, и когда-то я его любил, но я сознательно сделал свой выбор, уйдя от него, и оставшись с тобой, веришь ты этому или нет. Фукудзава говорит тихо и размерено, он не пытается вырваться из хватки, но плавно поднятые ладони опускаются на талию доктора, и нежно скользят до лопаток, слегка прижимая к себе, и успокаивая. Мори хмурится, и кусает бескровные губы, стараясь принять для себя решение, в то время как Юкичи, подаётся слегка вперёд и целует любовника в скулу, затем в бровь, в лоб, в кончик острого носа, и на последок в разомкнувшиеся наконец-то губы. Локоть исчезает с шеи, и горячо и рвано выдохнув доктор целует в ответ, обвивая руками широкие плечи мечника, и прижимаясь всем телом. - Я люблю тебя Мори Огай, не оставляй меня. Серьёзно и грустно шепчет Юкичи подхватывая лёгкое тело врача на руки и прижимаясь лбом ко лбу. - Посмотрим на твоё поведение, Серебрянный Волк. Хрипло смеётся Огай, и целует мечника в шею оставляя яркий след на бледной коже. Этой ночью они занимаются любовью словно впервые, изучая тела и слушая сердцебиение друг-друга. Юкичи оставляет свои метки повсюду, ловя стоны губами и входя так глубоко, как только можно, а Мори дрожит под его руками, цепляясь за простыни и плечи, выгибаясь навстречу и разводя ноги шире. Они оба начинают с нового листа, наконец-то озвучив свои чувства и избавившись от страха быть отвергнутыми. Сейчас они практически супруги, прошедшие через все трудности и сохранившие любовь. - Скажи, Фукудзава, а если бы я умер, ты бы тоже так отчаянно рыдал? Поглаживая влажную от пота грудь своего любовника спрашивает Огай, и замирает, когда Юкичи сжав его в объятиях до треска рёбер, очень серьёзно шепчет: - Нет. Игривый настрой сменяется какой-то детской обидой в груди Мори, но он старается заглушить этот порыв, ему же не пятнадцать, в самом-то деле. - Какой, вы чёрствый, господин директор, а я то думал, что вы будете по мне горевать… С наигранной весёлостью фыркает Мори, когда его перебивает простой и очень ясный ответ: - Не буду. Потому что я тоже умру…