Relax

Нокаут ходил по медотсеку и молча проклинал каждое жизненное решение, которое привело его к этой точке. Он больше ничего не мог сделать. Даже если бы он был готов бросить вызов Мегатрону - а он не был, даже если это делало его трусом - он не смог бы штурмовать какую-нибудь человеческую военную базу. Если бы у него было время, стратегия и достаточное количество тел, чтобы держаться между собой и вражеским оружием, он мог бы заставить их пожалеть о том, что они когда-либо приближались к десептиконам - но если и было что-то, чего у Брейдауна, вероятно, не было, так это время. Ему все равно следовало уйти, чертов Мегатрон. Если бы его схватили, он бы хотел, чтобы Брейдаун пришел за ним. Независимо от того был бы Брейкдаун или нет, это уже, конечно, отдельный вопрос. Он мог бы это сделать, а мог бы и нет, и Нокауту нравилось думать, что он вообще не оказался бы в такой ситуации. Но если бы это произошло, он знал, чего бы ему хотелось, и это было не то, что он делал.. Игнорировать приказы Мегатрона было бы самоубийством. Вступить в бой с армией людей тоже было бы самоубийством. Нокауту нравилось быть живым. Но если бы Брейдаун умер... Что ж, в конце концов Мегатрон окажется на столе для осмотра. Все бы так сделали. Не сказать, что это, конечно, помогло сейчас. Поэтому он ходил по медотсеку, организовывал вещи, которые в этом не нуждались, и латал нервного Вехикона, который сбежал из медотсека, как будто его кормовая часть горела, когда Нокаут закрыл последний сварной шов, и молча проклинал свои собственные варианты и всего Мегатрона, проклятое существование Праймуса и какое бы глупое решение ни привело к тому, что Брейдаун был пойман в первой. Возможно, Брейдауну удастся выбраться самостоятельно. Раньше ему удавалось невозможное. Мегатрон явно думал, что он должен был быть в состоянии выбраться самостоятельно, так что, возможно, у него был шанс. Возможно, через несколько часов.. Нокаут знал, как работает эта математика. Даже самый тупой Вехикон это знал. Чем дольше Брейдаун оставался под стражей, тем хуже становились шансы. Но как раз в тот момент, когда он в пятнадцатый раз поменял местами свечи зажигания и, снова и снова, говорил себе перестать говорить «может быть», «а что если», потому что в этом не было смысла, дверь медотсека щелкнула и открылась. Нокаут крутился так быстро, что чуть не перевалил локтем всю полку, и на мгновение все было в порядке, ведь Брейдаун стоял тут, и с ним было все в порядке, и он был жив.. ..и с ним было не все в порядке, у него не было оптики, и он хромал, как будто его сбросили со скалы, но Нокаут видел гораздо худшее. Пока Брейдаун был жив, он мог исправить что угодно. – Почему так долго? – Он пересек комнату несколькими шагами, протянул руку и остановился всего в нескольких сантиметрах, чтобы схватить Брейдауна за плечи. – Ты хоть представляешь, как я волновался… – Я знаю, – Голос Брейдауна был грубым от усталости. – Тебе не обязательно мне это говорить. Отсутствующая оптика представляла собой уродливую зияющую дыру на лице Брейдауна, очевидно, аккуратно вырезанную и прижженную кем-то, не имеющим опыта работы с живым металлом. Нокаут надеялся, что они, по крайней мере, отключили его болевые рецепторы - чистые порезы повышали вероятность этого - но если он когда-нибудь встретит ответственного за это меха, он отплатит за услугу. Он положил руку на челюсть Брейкдауна, внимательно осматривая рану, не прикасаясь к ней. Это было не самое худшее, что он когда-либо видел, и хорошему медику нетрудно починить вещь, если бы у него под рукой была запасная оптика. Но её не было.. – Жалко, что они органические, – Нокаут провел большим пальцем по щеке Брейкдауна. – Я бы вырвал у них оптику, чтобы заменить её. Брейкдаун даже не улыбнулся угрозе. Нокаут притянул его в объятия, а Брейкдаун ответил взаимностью только после момента напряженного молчания. – Брейкдаун.. – он начал, а потом прекратил, потому что, что тут было говорить? «Прости, это было бы ужасно, ненормально, и с тобой все будет в порядке» пренебрежительно отозвалось, а то, что произошло, было глупым вопросом, на который они оба знали ответ. – Мойка? – сказал он вместо этого. – Похоже, тебе это пригодится, и если я сам так говорю, то с буфером лучше никого не найти. (Ну, пожалуй, за исключением самого Брейкдауна, но в сложившихся обстоятельствах небольшое преувеличение было простительно.) Брейкдаун колебался слишком долго, а Нокаут как раз готовился предложить оставить его, разбираться со всем самостоятельно. Насколько он ненавидел эту идею, очевидно, что его не следует оставлять в покое, но Брейкдаун сказал: «Хорошо.» Невысказанное, спрятанное под почти небрежным тоном: «пока ты не попросишь меня рассказать об этом.» Впервые растворитель в мойке стал горячим и прозрачным. Нокаут прислонился к боку Брейкдауна, и когда Брейкдаун не возражал, он едва не накинулся на спину большего меха. – Расслабься, — промурлыкал он (или попытался - это вышло менее чувственно, чем он мог надеяться), проводя тонкими пальцами по жестким швам и тугим кабелям. – Я расслаблен, – проворчал Брейкдаун. Они оба знали, что это ложь, но он позволил Нокауту подействовать, даже спустя мгновение опираясь на умные руки медика. Многолетний опыт означал, что Нокаут знал каждую маленькую щель и скрытый нервный узел, где может скрываться напряжение, и он работал над всеми ними, и этот процесс был молчаливым успокоением для него самого, так же, как и для Брейкдауна. – Дверь заперта, – сказал он в разговоре. – Любой, кто пройдет через это, обнаружит, что ему не хватает чего-то, к чему он очень привязан. Так что расслабься и позволь мне позаботиться об этом. — Ты уверен в этом? Это не первый раз, когда ты забыл запереть дверь, – это была слабая шутка, но хоть что-то. Нокаут решил, что примет это. – Во-первых, это был ты. И, во-вторых… – он скользнул рукой под тяжелую броневую пластину, чтобы поработать над скрытыми под ней кабелями, и был вознагражден вздохом, который был не совсем стоном, – Ты не расслабляешься. Одних только рук, какими бы умелыми они ни были, недостаточно для уборки навсегда. Как только он решил, что Брейкдаун достаточно расслабился, чтобы это того стоило, Нокаут достал мягкую ткань из запертой коробки, хранившейся в углу, и приступил к работе с мягкостью, которую мало кто из его пациентов когда-либо видел. – На самом деле, ничего страшного, – прокомментировал он, оценивая ущерб по ходу дела. – Ничего такого, что не усилилось бы сразу. По крайней мере... Сделанные человеком рваные раны были чистыми, хотя и грубыми, и их пули не оставили глубоких вмятин на тяжелой броне. Большинство из них закрылись бы сами по себе, а те, которые этого не сделали, заняли бы у сварщика всего несколько минут - некоторым медикам, возможно, потребовалось бы больше времени, но Нокаут был очень хорош в своей работе, если он сам так сказал. Он мог бы починить их во сне. Это был не просто человеческий ущерб. Брейкдаун, очевидно, тоже где-то по пути столкнулся с автоботом, потому что на нем были глубокие вмятины и следы от краски характерно для такого рода драк, которые Брейкдаун назвал «чертовски хорошим времяпрепровождением» , а Нокаут - «пустой тратой хорошей краски», но ни одно из них также не было особенно серьезным. Заделать вмятины, соскрести самые сильные следы краски, нанести свежий слой и отполировать все, что осталось, - это был обычный уход после боя (и, как правило, приводило к другому, но не менее увлекательному занятию, требующему другого вида ухода). Час или два работы, и все будет так, как будто всего этого инцидента никогда не было. Почти. Что касается оптики... Они не собирались разбираться с этим прямо сейчас. У Нокаута него не было запасной оптики. И Брейкдаун это знла. Оптика - хрупкая вещица, которой у них не было с тех пор, как они прибыли на эту планету. Но не будем сейчас вдаваться в подробности. Это действительно был позор, что человеческая оптика не была совместима с другими видами. Не то чтобы это помешало бы ему медленно, мучительно удалять их, если бы он когда-нибудь случайно наткнулся на преступников. – Знаешь, я мог бы сам заняться уборкой, - пробормотал Брейкдаун, хотя даже не попытался отстраниться от Нокаута, руки которого были заняты, – Не то, что ты должен... – Тихо, - резко сказал Нокаут. – Вот, повернись, чтобы я мог дотянуться. Брейкдаун подчинился, но продолжил – Послушайте, я ценю это, но я могу сам - не то чтобы мне нужен медик или что-то в этом роде. Нокаут открыл рот, чтобы сказать «конечно, я знаю», и снова закрыл его, потому что... ну, ни один десептикон никогда не хотел этого слышать. Особенно тот, у кого только что был резкое напоминание о том, что Мегатрон не стал бы тратить ресурсы впустую, чтобы спасти робота от его собственных ошибок. Если бы Мегатрон знал, он вполне мог бы приказать Нокауту оставить Брейкдаун восстанавливаться самостоятельно. Правила десептиконов иногда могут быть жестокими. Там очень низкие стандарты. Но Мегатрон не знал, и он не отдавал никаких приказов по этому поводу, а даже если бы и отдавал, было достаточно просто не исполнять приказ. Нокаут и раньше обходил приказы Мегатрона. Это было не так уж трудно. – Ерунда, – сказал он вместо этого. – Тебе нужно принять душ со своим conjunx, – чтобы подчеркнуть свои слова, он запечатлел поцелуй на ближайшей броне вой пластине, которая, к сожалению, была плечом Брейкдауна и нигде более чувствительным местом не была. – Вот и все. Не беспокойся об этом. Двигатель Брейкдауна заурчал, что могло означать удовлетворение или недовольство, и он наклонился, чтобы увеличить температуру растворителя. Нокаут вернулся к своей работе, двигаясь медленнее и осторожнее, и через мгновение Брейкдаун схватил губку из мусорного ведра и начал тщательно протирать все, до чего мог дотянуться. В этом не было необходимости, но Нокаут ни при каких обстоятельствах не мог его остановить. Чистка превратилась в полировку, а полировка - в простое прикосновение, и прошло совсем немного времени, прежде чем губки и тряпки были выброшены. Нокаут провел рукой вдоль груди Брейкдауна, обводя контуры тяжелой брони, защищающей его искровую камеру, в молчаливом заверении, что все это по-прежнему на месте и в целости; Брейкдаун провел тяжелыми тупыми пальцами по позвоночнику Нокаута, словно пытаясь стереть воспоминание о последнем, к чему он прикасался. – Не пугай меня больше так, – собственный голос Нокаута звучал слишком громко на фоне тихого шума стиральных машин. – У меня не было в планах попасть в плен к стае органиков, – прогремел Брейдаун. Горечь сквозила в этих словах, – И я не планирую это повторять. Нокаут хотел бы пообещать, что десептиконы сокрушат МЕХА за их дерзость, но он не был таким уж большим лжецом. Мегатрон ясно высказал свое мнение обо всем этом, и когда он уничтожит людей, это будет по его собственным причинам, а не из мести. Если бы Брейкдаун хотел отомстить, он бы добился этого сам - и, возможно, это было решение труса, но в тот момент Нокаут не особо хотел это поощрять. Поэтому вместо этого он сказал – Когда-нибудь мы отплатим им за это. Принеси мне один на этом столе, и я позабочусь, чтобы это больше никогда не повторилось, – и притянул Брейкдауна к себе для поцелуя, прежде чем кто-либо из них успел сказать что-нибудь еще. К тому времени, как они вышли из мойки, растворитель уже остыл.