Прощально к тебе наклонюсь…

«и я поджимаю коленки в гробу. я нежен как яблочка мякоть. тебя застрелив я сразу уснул. уснул не успев заплакать» Д. Арбенина «Скульптура костей лица»

Диана Рассчитано всё было безупречно, я не могла не заметить тебя и не зацепиться взглядом. Ты шла вниз по Нойхаузер штрассе мне навстречу, и я наблюдала тебя издалека, едва свернув на эту улочку с Мариенплац. Длинная серая юбка почти до самых щиколоток, туфельки с ремешками, обхватывающими узкие ступни посередине, мягкий вязаный жакет, тоже серый, из-под него выглядывали распашной ворот и манжеты белой блузы, маленькая чёрная сумочка довершала элегантный образ. Волосы светлые, слегка вьющиеся, до плеч, в свободной руке ты держала букет ярких цветов, издалека я не поняла каких. Когда подошла ближе, то узнала астры. Почти поравнявшись со мной, ты вдруг внезапно подвернула ногу, вероятно наступив на камешек, их было много на этой, вымощенной булыжниками улице. И так некрасиво упала, взмахнув руками как подстреленная птица, я незамедлительно подлетела и подхватила тебя под мышки. - Вы ушиблись? Давайте, я вам помогу. Всё цело? Ты подняла на меня свои глаза, и я сразу поняла, что пропала. Глубокие, цвета хмурого неба перед грозой, и длинные ресницы на которых застыли капельки непролитых слёз. - Не знаю, нога сильно болит, и локоть. Я помогла подняться, собрала рассыпанные цветы и протянула слегка растрепанный букет. А моё сердце уже скакало по этой мостовой как пустая консервная банка, пущенная под уклон ловкой ногой мальчишки-шалопая. Предложила проводить. - Мне далеко, я остановилась в отеле «Восточный мандарин», я совсем недавно в Мюнхене. - Давайте зайдём ко мне, оценим ваши потери, если понадобится, я позвоню доктору, он осмотрит вас. Так, ты впервые оказалась в моей квартире. Органично вписалась в неё, как будто была там всегда. И задержалась в ней почти на четыре месяца, которые мне показались вечностью, проведенной вместе, и в то же время кратким мигом. Ты была такая растерянная и часто хлопала ресницами, пытаясь не зареветь, пока я мазала спиртом коленку и локоть. - Ну вот, думаю, доктор не понадобится, - резюмировала я, закончив обработку ссадин. Поцелуй застал меня врасплох, я очень его хотела, но не ожидала совсем. А дальше всё помнится как в тумане. Жаркие объятия, стоны, мешающаяся одежда, которая никак не хотела сниматься. Разметавшиеся по подушке твои светлые волосы и моё прерывистое дыхание в твою шею. Ночью ты спала, а я никак не могла уснуть, бесконечно ходила на кухню курить, потом ныряла под одеяло, осторожно гладила округлые бёдра, касалась груди и тогда ты просыпалась, это чувствовалось по учащённому дыханию, но лежала спиной ко мне, не торопясь поворачиваться лицом, наслаждалась моими осторожными ласками. Я так боялась тебя спугнуть, своей настойчивостью и желанием. Мы совпали идеально, и я впервые изменила своему принципу, не заводить постоянные отношения. Эти месяцы, проведённые вместе с тобой, были просто сумасшедшие! Мы полностью растворились друг в друге, но лишних вопросов не задавали, наслаждаясь каждым днём и не заглядывая в будущее. Лишь иногда меня смущал твой задумчивый вид. А однажды ты робко предложила уехать вместе, и тут же будто испугавшись своих слов, замотала головой. - Нет-нет, забудь, это я так, мне нужно будет вернуться домой обязательно. Я не смогу уехать. - А где твой дом? - Сейчас здесь, рядом с тобой. Я люблю тебя! Я хочу, чтобы ты знала это и всегда помнила, чтобы не случилось! - А что может случиться? - Да ничего! Это я просто, что-то настроение сегодня грустное, может быть, потому что идёт дождь? - Я люблю тебя! Я так долго тебя ждала. И наконец, дожила до тебя. Откуда ты явилась ко мне? Из моих снов и молений о счастье? Ты сделалась ещё грустнее. И о причинах своей грусти молчала. Ты любила цветы, и я часто меняла букеты на свежие, каждый раз покупая разные, но непременно ярких окрасок. А ещё мы любили вечерами, забравшись в кресла и укрывшись пледами от осенней прохлады, сидеть на маленьком балкончике и пить ароматный чай с крошечными пирожками из кофейни Штольца. - Куда ты набрала целую коробку, мы же лопнем однажды, их объевшись! – восклицала ты и обязательно целовала меня в самый краешек губ. Я не помню, когда я стала подозревать тебя. Может быть, когда ты исчезала на целый день и не рассказывала мне, где была? Не помню, когда почувствовала, что что-то не так. Всё было слишком. Слишком нежная, любящая. Слишком. Слишком жаркая, податливая, властная. Слишком. Так настойчиво берущая меня и так отдающаяся без остатка. Слишком… Вспомнила! Впервые червячок подозрений шевельнулся во мне, когда в секретере я увидела, что мои письма лежат не так, слишком ровной стопкой. Снова всё слишком! Но не придала этому должного значения. И только когда в шкафу на полке с постельным бельём я заметила, что уголки некоторых простыней разглажены, я поняла, что ты роешься в моих вещах. Кто ты, любимая? Кто и для чего подослал тебя ко мне? Но я молчала как партизан, решив для себя, кем бы ты ни была, будь, что будет, не хочу ничего менять и знать ничего не хочу! Как можно тебя потерять, едва обретя? Ты – маленькая и хрупкая, когда спишь, сворачиваешься комочком, подтягивая коленки к животу, а я любуюсь на тебя спящую и караулю твой сон, не в силах отвести взгляд! Любимая моя! Стараясь не разбудить, невесомо целую твои лопатки и ямку на пояснице. Ненаглядная моя! Я задыхаюсь от нежности, которую чувствую к тебе! Ты начала разговор сама, а я молила тебя: «Замолчи, замолчи, пожалуйста, не говори ничего!» Мы лежали расслабленные, я как всегда устроила свою голову у тебя на плече, уткнувшись носом в шею, и когда я говорила, мои губы легонько касались её, ты покрывалась мурашками, тихонько хихикала: «Мне щекотно!» В этот раз ты не смеялась, грусть и печаль были в твоём взгляде и словах. - Динечка, ты должна уехать завтра же! - А ты? - Я должна остаться. Может быть, потом… я смогу разыскать тебя. Меняй всё – внешность, документы, континент. - Свет, что происходит? Кто ты? И почему я должна уезжать? - Родная, я не могу тебе ничего рассказать, просто уезжай, доверься мне и уезжай. Иначе… - Что иначе? – вскинулась я. – Убьёшь меня? – я нервно засмеялась и закатила глаза. Неееет, этого просто не может быть! Неееет! Так не может быть! Ты не ответила на мой вопрос, молча встала с кровати и начала одеваться, я не пыталась тебя остановить, понимая, что всё сказано, и ты больше не останешься. Стоя уже в дверях, ты повернулась ко мне, в глазах твоих стояли слёзы, подошла, обняла крепко, и мучительно долго целовала моё лицо и губы. - У тебя есть три дня, прощай, Динечка! Все три дня я металась по квартире, не находя себе места. - Чёрта с два! Никуда я не уеду! Зачем мне всё без неё? Я не могу без неё!!! Всё равно я уже мертва. Как можно жить дальше, если её не будет рядом? Кому-то в рулетку выпадает чет-нечет, кому-то красное или черное, мне же вновь - зеро. *** Мы упали почти одновременно с прозвучавшими в унисон выстрелами. Я так и не поняла, почему ты позволила мне достать пистолет, почему дала время при своём явном преимуществе. Я успела заметить боль и страх в твоих глазах. И ...благодарность? Ты так сильно хрипела, что я из последних сил попыталась подползти ближе. Наши лица находились рядом, я взяла твою уже холодеющую руку и сжала своей. - Я не смогла тебя отпустить…- прошептала я. Твой голос был уже неслышным, и только по губам я смогла понять последние - спасибо и прости. Подтянув ещё ближе своё каменеющее тело, я обняла тебя так крепко, как только могла, поцеловала бледные губы и уткнулась в шею. На небе не ждут… двоих…. Света Я знала твой распорядок дня наизусть, знала, где обедаешь и ужинаешь, где любишь гулять и с кем иногда проводишь ночи. Центр перестал доверять, и нужно было вывести тебя из игры, опасаясь, что ты можешь стать двойным агентом. Я исполнила бы приказ в тот день, если бы не камешек, попавший под каблучок моих замшевых туфель. Кто ж знал, что всё так обернётся? Было очень больно, и я с радостью согласилась на предложение пойти к тебе домой, на большую удачу и рассчитывать было нельзя. - Иногда покупаю себе цветы сама. Люблю астры, они какие-то жизнерадостные и яркие, - пояснила я по поводу букета. И свежие цветы самых солнечных расцветок стали появляться регулярно на столике у окна в спальне. Ты так смешно сводила брови в трогательный домик, когда мазала спиртом мои ссадина, что после я не удержалась и поцеловала тебя в губы. Они были слегка припухшие, мягкие и очень вкусные. Ты вся была вкусной и мАнкой. Я тонула в твоих глубоких зелёных глазах и понимала, что мне не выбраться из их омутов уже никогда. Такая ирония, такой кульбит судьбы, я, не любившая никого и никогда, влюбилась в тебя, едва ты коснулась моей коленки. - Я принесу вам новые чулки, - ты смутилась от моего настойчивого поцелуя. - Не нужно чулок, - я целовала тебя глубоко, языком исследуя твой рот, и одновременно, то гладила лопатки, то сжимала упругие ягодицы, - я хочу вас… сейчас, немедленно, - шептала я задыхаясь. Путаясь в одежде, мы добрались до спальни, и пропали в объятиях друг друга. Пропали навсегда, нам больше никогда не вернуться к прошлой жизни и никогда не стать прежними. Я помню, как ты запрокидывала голову, когда выгибалась в спине, подаваясь навстречу моим пальцам, при этом обнажая длинную беззащитную шею. Я целовала каждый миллиметр тонкой кожи, оставляя на ней алые пятна. Ловила губами стоны, срывавшиеся с твоих тонких губ. Вылизывала твой живот и ныряла в твою глубину, упиваясь вкусом твоих соков, и сходила с ума от желания обладать тобой вновь и вновь. Девочка моя! Маленькие горошины сосков мгновенно твердели, едва я касалась их пальцами или губами, перекатывала на языке и истово посасывала, слегка цепляя их зубами. А ночами я ощущала твои руки на своём теле и касание губ на спине, и счастливо жмурясь, я проваливалась в глубокий спокойный сон. Я не торопилась исполнить приказ, отчаянно перебирая в голове варианты побега, и в начале декабря мне навязчиво об этом напомнили. - Светлана, мы не понимаем, в чём задержка? - Понимаете, возникли некоторые обстоятельства… - Мы понимаем, а чтобы было понятно вам, ваши родные побудут у нас. Чтобы вы могли быстрее разрешить свои обстоятельства. - Нет! - крик, помимо воли, вырвался из моей груди. - Нет, вы не можете, они же ни в чем не виноваты, папа совсем старик, мамочка, бабушка - больные женщины. - Вот и подумайте о своих родных, а то мы можем быть, ох, какими не гостеприимными. И у меня совсем не осталось выбора. Ты почувствовала меня и, видимо, всё поняла, только решила, что я играла с тобой. Не могла поверить в мою любовь. - Кто ты, - спрашивала меня ты. Я молчала, про себя думая – я Иуда, Динечка, только цена моему предательству не тридцать серебренников, а жизнь моих родных и близких. А ночью я молила, чтобы ты уехала из страны, бежала куда подальше, от системы, Центра и меня. Я дала тебе три дня, зная, что никуда ты не уедешь. И думала только об одном, чтобы ты нажала на курок первой. Три дня я металась в гостинице, решая как мне поступить. Я не могла не исполнить этот чертов приказ! Не могла! Но могла дать себе шанс не жить. Так не жить. Без тебя! Ты не уехала. Ты меня ждала. Понимала уже всё до конца, знала, зачем я пришла. Мы вошли в комнату, и ты присела на диван. А я достала из кармана укороченный вальтер, направила в твою сторону, застыла в ожидании и дала тебе возможность достать из-под подушки браунинг. Мы стояли друг против друга и смотрели в глаза. Боль, отчаяние и безысходность застыли в твоих. Слёзы и мольба – в моих. - Стреляй, - прошептала я, надеясь, что ты спустишь курок первой, но выстрелы прозвучали одновременно… - Спасибо тебе. И прости меня, - одними губами прошептала я и краешком уходящего сознания почувствовала твой поцелуй на своих губах, а затем горячее дыхание у себя на шее, и твои руки обхватили моё слабеющее тело. - Вот так, так правильно. Теперь вместе…, - успела подумать я перед тем, как моё сознание покинуло меня навсегда. На небе замок, и правый почти ослеп Температура — 100. Бисером ртуть Катаю слова как черный хлеб по руке Как лодочку по реке. Не утонуть мне Рулетка. Немецкий. Декабрь. Перед походом чай Прощально к тебе наклонюсь, а в барабане две пули Я дожила до тебя, календари врут Мы вместе спустили курки и одновременно упали На небе не ждут, не светит смотреть кротом Температура — 100. Переиграли И сердце свое, как баночку по мостовой Как мальчик спешит домой к маме