Начнём всё заново?

      Я ненавидела бальные танцы в детстве, если честно, с того самого момента, как только мама отправила меня на них и сказала, что это здорово развивает координацию, чувство ритма и в принципе для здоровья полезно. Я находила одни лишь сплошные минусы в них: на выступления надо постоянно и жирно краситься, будто я была куклой, носить тяжёлые платья, скользкие туфли, а ещё… терпеть вездесущего и весьма бесящего меня Бёна Бэкхёна, который в свои семнадцать имеет столько шишек от меня, сколько не имеет даже младший брат!       Парней в бальных танцах всегда не хватает, и когда в нашу группу пришёл Бэкхён, на него молились буквально все: от родителей до девочек и даже тренеров, но когда его поставили мне в пару, я вздрогнула, пошла в храм и поняла, что явно моя небесная кара. Потому что этот парень был буквально невыносим: всё ему не нравилось в своём партнёре (то есть во мне), он был недоволен выступлениями и вторые-третьи места принимал с такой кислой миной, будто ему дали не медаль и кубок вместе с благодарностью, а подложили жирную-жирную свинью. Каждое наше выступление было хорошим, но он всегда принижал мои достоинства, выделял недостатки и закатывал глаза, потому что я была бездарностью, жирной и уродливой, хотя что такого во мне было? Одни сплошные плюсы, со слов тренера, потому меня и отправляли на соревнования. А самое ужасное, что именно сегодня, в мой день рождения, у нас было очередное выступление.       Красный цвет мне никогда не шёл, но на соревнованиях меня не спрашивали, какого цвета платье шить, спрашивали лишь размеры, которые практически не менялись, и я с завистью смотрела на чёрный смокинг Бэкхёна, что он оправлял. Ну да, я буду выглядеть как вдова в самом жёстком трауре, если надену чёрное платье, но мне самой будет хоть самую малость комфортно. Бён смотрел на меня так, будто увидел слизня под ногами, и я незаметно окинула себя взглядом в зеркале, а потом и понюхала платье — нет, не выветрился запах духов, да и выгляжу, как всегда, опрятно. Я не позволю себе выглядеть свиньёй на выступлениях, на которое меня направил тренер, чтобы я показала себя. Потому что мне было чётко сказано: если мы займём первое место, то меня направят в танцевальную академию, где я уже буду заниматься танцами профессионально, получу соответствующее образование и стану учить непонятливых малышей, как правильно танцевать бальные танцы.       Будь они прокляты из-за Бёна Бэкхёна!       — Пора выходить, скоро нам выступать, — проговорил парень, и я поморщилась, услышав его голос — как же мне было неприятно. — Ты хотя бы изредка на табло с номерами смотришь? Или слепая совсем стала?       — У кого что болит, — я выразительно посмотрела на его чехол с очками и слегка прищурилась, и нет, не из-за плохого зрения, наоборот, у меня было отличное зрение, просто захотелось спародировать этого скандалиста, который вечно ищет причины прицепиться ко мне. — Пойдём. Мы должны сделать эту сцену.       — Согласен.       При нашей ненависти, возникшей буквально из ниоткуда, было странно, что мы понимали друг друга так, как не понимают остальные пары: мы синхронно кружились в ритме, знали, как показать себя с выгодной стороны, но при этом постоянно ругали за промахи, давали друг другу оплеухи и однажды даже подрались за минуту до выступления. Тренер назвала нас «паршивыми идиотами, которые не в силах сдерживать свои порывы», но мы тогда заняли первое для нас второе место, а всё из-за страстной вспыхнувшей ненависти. После выступления, когда мы сидели, прикладывая к горящим щекам лёд, мы договорились, что во время следующего танца так друг друга из себя выведем, что займём первое место.       — А теперь гвоздь нашей программы — страстная бочатта от Бёна Бэкхёна и Пак Суён, юных дарований, которые ещё не окончили старшую школу, но танцуют уже на уровне мастеров! — и как только назвали наши имена, мы с парнем вышли на сцену, здороваясь с публикой. Бэкхён глубоко поклонился, я же присела, как нас учили, в реверансе, улыбаясь так ярко, будто хотела собой затмить весь свет. Улыбка — самое сильное оружие, если ты даже делаешь ошибки в танце, многие отметят, что ты это делал с самой что ни на есть искренней улыбкой. Лажаешь — улыбайся. Не знаешь, что делать — улыбайся. — Встречаем!       Мама бы мною гордилась, если бы хоть раз посещала мои соревнования, потому что я с абсолютно невозмутимым видом могла повернуться к своему партнёру, которого искренне ненавидела, вложить одну руку в его ладонь, а другую на плечо, и начать танцевать. Мои родители никогда не присутствовали ни на одном из моих выступлений, если честно, меня это расстраивало, потому что я хотела какой-никакой поддержки, а не получала ровным счётом ничего, кроме раздражения от танца с Бэкхёном, которого, кстати, никак не получалось заменить — слишком уж крепкое у него здоровье, слишком уж велико его стремление танцевать в паре с лучшей девушкой группы. Меня тошнило от его рожи, потому что смотреть на него и улыбаться уже давно не хотелось, не доставляло никакого даже эстетического удовольствия, хотя парень был на редкость симпатичным, в пример другим нашим танцорам, которые на лицо были из разряда «такое себе». Если бы не его заносчивый характер, клянусь, я бы стала встречаться с Бёном, но мне одна мысль о том, что он меня обнимал или целовал, претила — невозможно влюбиться в человека, который относится к тебе как к последней на Земле сволочи.       — Ты сегодня выглядишь так, будто переборщила с ботоксом, ужасная улыбка, — проговорил Бэкхён одним голосом, чтобы не шевелились губы — это было высшее мастерство, на которое мы были способны, и я слегка вздёрнула бровь — парнишка явно решил пока разогнаться, а потом бить по самым больным точкам.       Поворот, Бён прихватил меня в объятия, прижимая к себе, и я шепнула ему на ухо:       — От тебя воняет, как от тухлой рыбы. Смени одеколон, а то девчонки не к тебе будут бегать, а от тебя.       Дёрнулся таз, шаг в сторону, и вот Бён снова сказал:       — Ты выглядишь, как всегда, уродливо.       — Спасибо, ты тоже, — сердито, как мне показалось, потоптавшись, я взяла руки парня в свои и налетела на него.       Так и было каждое наше выступление — мы обменивались взаимными «комплиментами», невообразимо красиво выгибались и прогибались, перехватывали руки друг друга, закручивались в танце, а потом отходили, словно рассорившиеся возлюбленные. Если бы позволяла цензура мероприятия и сам танец, клянусь, Бэкхён был бы бит мною по его аппетитной пятой точке, да и сам бы он заломил мне руки и сказал, что я не вырвусь. Но я вырывалась раз за разом из его рук во время танца, подхватывала подол, а в конце так вообще практически схватила его за лацканы пиджака и, до сих пор улыбаясь, прошептала:       — Если из-за того, что ты наступил мне на ногу, мы займём третье место или вообще никакое — пеняй на себя, я тебя из окна вышвырну.       Двадцать пар молодых женщин и мужчин, что надеются на выигрыш — это слишком много, потому, как высыпали на сцену для награждения, я поняла, насколько было самонадеянно моё желание занять первое место, чтобы пойти учиться дальше. Нет-нет-нет, мне надо постараться не заплакать, хотя специально для выступлений я покупала водостойкую тушь, но всё равно было сложно. Сколько раз мы получали вторые, третьи места, сколько раз мы не занимали ничего? Не счесть! И я готова расплакаться только из-за того? Не бывать моим слезам!       Всем раздали благодарности за посещение мероприятия и исполнение «тщательно подготовленных» номеров, а потом начали награждение призовых мест, благополучно продинамив много неплохих номеров: вот какие-то китайцы расстроились, а мы выдохнули — третье место предназначалось некоему Киму Чонину и его напарнице Бэ Джухён. Когда объявляли второе место, которое заняли О Сехун и Ким Йерим, мы с Бэкхёном внезапно переглянулись — конечно же, надеялись, что это самое первое место будет нашим, но при этом боялись даже сказать вслух своё желание. Нет-нет, нас не могли проигнорировать, мы столько сил и страсти вложили в исполнение, что нереально было нас не заметить.       — Первое место на нашем конкурсе заняли те самые звёздочки, которых мы объявляли десятыми, — голова закружилась, и мы с Бёном вновь переглянулись, одновременно краснея в тон моему платью — десятыми объявляли именно нас. — Бён Бэкхён и Пак Суён!       Мы шли к центру так, словно на эшафот: вместе, взявшись за руки, бледные и радостные, не переглядывающиеся и даже не смотрящие друг на друга. Это так странно, так волнительно, но при этом я понимала, что внутри распускались весенние цветы, ведь впервые мы заняли первое место, впервые нам так долго аплодировали и провожали действительно завистливыми взглядами. Я не знала, о чём думал Бэкхён в этот момент, но сама думала о том, что поступление в танцевальную академию теперь у меня в кармане: совсем скоро я буду обучаться на тренера и стану обучать маленьких детей основам.       — Поздравляем! — медали на шеях, кубки в руках, и мы дежурно улыбались, глядя вперёд, в камеру, что нас фотографировала.       Дальнейшие события я помнила смутно — Бэкхён держал меня за руку, чтобы я не заблудилась в толпе, выводил к нашему улыбающемуся тренеру и передавал ей заветный кубок. Так неожиданно было заполучить первое место, что я не заметила, как мы с парнем прихватили свою обычную одежду и, не переодеваясь, выскочили на улицу. Первое место означало, что мы больше никогда не будем танцевать вместе, не будем занимать призовые места, и я, кажется, в тот момент вздохнула с облегчением — мне не нравился этот парень, не нравилось танцевать с ним, потому я исполнила собственное желание, избавилась от него и знала, что оставила его далеко за собой. Я намного талантливее, лучше, и потому не ожидала, что сам Бэкхён внезапно возьмёт меня за руку самостоятельно и развернёт к себе, вглядываясь в глаза, что смущало в сто раз сильнее.       — Я тебя ненавижу, Пак Суён, — проговорил парень, и нет, меня это нисколько не удивило — мы так часто обменивались с ним «любезностями», что пора было уже привыкнуть и забить, что я и сделала. — Но спасибо тебе за первое место. Это было самое лучшее, что случилось с нами.       — Странно, но у меня такие же мысли, — сказала я и оттолкнула его.       — Удачи тебе на твоём пути.       — Тебе тоже.       Мы оба знали, что если займём первое место, то наши пути разойдутся так же стремительно, как и сошлись. Я не знала, в чём была его мотивация к призовому месту, о своей я ему не рассказывала, но почему-то с тяжёлым сердцем садилась в такси, что заказал папа, как только я вышла из концертного зала. На моё сообщение «Я заняла первое место» он ответил лаконично «Ок», и я поняла, что никому мои победы явно не нужны. Как только я сдам сунын, что ничего не изменит в моей жизни, я подам документы в танцевальную академию, окажусь принятой и уеду из отчего дома. В последнее время отношения с родителями стали напоминать чисто соседские, и я не знала, что сделать для сплочения — не получалось, как бы я ни пыталась, и так получилось, что мы стали идти параллельными путями: они работали, а я училась и танцевала, нарабатывая бесценный опыт.       Но всё же почему-то в такси я ехала с очень тяжёлым сердцем, будто рвались какие-то жилы, жизненно важные, что не стоит даже трогать, чтобы не умереть.       Ни мама, ни папа не поздравили меня с победой, и я присела за туалетный столик, принимаясь смывать макияж, а потом и расплетать туго заплетённые волосы, зафиксированные лаком. Ну и ладно — я выполнила свою цель, теперь не будет ни тренировок с Бэкхёном, ни его пренебрежения, и нет, это явно не из-за этого заболело сердце, готовое взорваться. Что со мной?       Я сдала сунын с высокими результатами — успевала посвящать время и учёбе, и своему непростому хобби, потому зачисление в академию было уже давно решённым делом. И да, на радость тренера, я действительно поступила, причём с отрывом от многих других девушек, хоть в приёмной комиссии закатили глаза и сказали, что совсем скоро будет слишком много тренеров-девушек, а мужчины из профессии выродятся. Мне оставалось только молча их выслушивать, потому что понимала, что поперёк не скажу ни слова, ведь грубить нельзя, а они ещё и результаты подтасуют, чтобы никто даже не узнал обо мне.       Я заселилась в общежитие без опоздания, разобрала вещи и поняла, что мне не достаёт наших тренировок, где мы с Бэкхёном постоянно грызёмся и ненавидим друг друга. Но правда ли это, что с моей стороны была лишь ненависть и старания поддеть как можно больнее? Я над этим задумывалась на протяжении сдачи сунына и времени до выпускного: да, мне не хватало нашего общения, наших совместных танцев, ведь парень относился ко мне на редкость бережно. Он ни разу не наступил на мои ноги, ни разу не сжимал мою талию до синяков и не рвал платья, подумаешь, один раз подрались, ну, с кем не бывает, все подростки весьма импульсивные и драчливые, хорошо, что нас из-за этого не выгнали.       Но как же жаль, что я не знала, что на собрании первокурсников я не одна встречу того человека, кто заставил меня расширить глаза и рвано выдохнуть.       Мы увидели с Бёном Бэкхёном друг друга.       — Суён? — он подошёл ко мне после собрания, схватил за локоть в своей обычной манере, а потом резко отпустил, будто поняв, что мне больно. — Ты… ты тоже сюда поступила?       — Конечно. Мне обещали, что если я займу первое место, то меня примут, — проговорила я, потирая руку. — Тебе, видимо, сказали то же самое.       Мы некоторое время стояли друг напротив друга, молчали и не говорили ничего, будто тем совершенно не было. А ведь действительно, о чём разговаривать, если мы объединены только тем, что мы пара в плане бальных танцев?       — Суён, я тут кое-что понял, — парень прочистил горло, и я глянула на него практически исподлобья, хотя не осуждала его и вообще хотела очень даже внимательно его выслушать. — Все эти года, что мы танцевали вместе, мы были лучшей парой. Нас все хвалили, помнишь? Но… из-за того, как мы друг к другу относились, мы не общались должным образом.       — Наша ненависть порождала страсть, которая выливалась в танец, — проговорила я и поправила сумку. — И что ты предлагаешь, Бён Бэкхён?       — Начать всё заново: нормально познакомиться, пообщаться, вместе так же, как и раньше, танцевать, — моё сердце зашлось в бешеном стуке, и я почувствовала, как закружилась голова. — Может, получится нечто большее?..       — Я согласна, — внезапно выпалила, пускай в голове стоял туман и желание закрыть глаза усилилось в сто крат. — Меня зовут Пак Суён, мне двадцать, и это единственное, что ты должен обо мне знать.       — Меня зовут Бён Бэкхён, и я влюблён в тебя, Пак Суён, — кажется, именно эти слова были предвестниками моей головной боли, и я почувствовала, как всё внутри замерло. — Но давай узнаем друг друга получше.       И мы узнаем, я уверена в этом. Потому что сама, кажется, тоже влюблена в него, но пока что не готова во всём себе признаться.