Гори-гори-гори

Лёве с детства нравилось бить по всему, что он видел. Люди порой тоже входили в этот список, но после таких выходок Хлопов неслабо так получал по шапке. В шестнадцать лет, в старом гараже деда, у него появилась первая и единственная барабанная установка. Парень днями напролёт не вылезал с барабанов, полностью погружаясь в мир бренчащий и звенящий.  Однажды день выдался не очень: ну, как сказать, каждый день выдавался не очень. С шараги Лёва добрёл прямиком в гараж, где удивлённо вскинув брови, увидел Титяпу, сидящего в продавленном кресле с электрухой в руках. Она была цветом его первой любви. Алая (да-да, у Леночки было такого же цвета платье), с пошарпанной белой накладкой и блестящими звукоснимателями. Хлопов понятия не имел, откуда приятель достал эту малышку, но сделал вид, будто совершенно не удивлён.  – Опять отшил? – голос будто врезался в железную дверь и зазвенел вверх по стенам.  – Да пусть катится к чёрту, затрахал уже мне мозги ебать, фраер разукрашенный.  – Тебе стоило быть более последовательным с ним, а не пиздеть прямо в лоб, – Лёва понимал, что Титяпа прав, поэтому решил смолчать и никак не реагировать на его нравоучения. – Давай эту, – Лёва указал на ярко-бирюзовую пластинку в проигрывателе, которая лежала там уже пару месяцев, покрывшись пылью, и уселся на стул, покручивая в руках барабанные палочки. – А давай, – Титяпа просто соглашается, начиная выстукивать медиатором ритм.  В уши ударяют громовые начальные аккорды и без того знакомого каждому в мире произведения. Квинты, которые Титяпа с трудом брал на акустике, летели на электро со скоростью света, что не могло не радовать. Load up on guns, bring your friends Здесь Хлопову следует заглушить свои «бренчалки»; он будто уходит, растворяется под напором рассеивающей звук электрухи педали. Он бы уже давным-давно приложился к пистолету, к ружью… Раз поётся явное «берите ружья». Он бы с радостью взял. Кто-то скажет, что бесконечные страдания – чушь собачья. Человеку, который для своего возраста живёт как у Христа за пазухой, голову склонять и рвать на себе волосы каждую ночь не обязательно. Долбанный Лагунов, постоянно думал Лёва; насколько мимолётно тот появился в его жизни, настолько мимолётно и пытался из неё исчезнуть. Забыть его ни в какую не получалось: он лишь сильнее оседал в сердце, вбивая будто чернилами своё имя в память. В каждом его жесте Хлопов видел подтекст, в каждом слове – смысл. Он не заметил, как безумие и фанатизм захватили разум, заполонив его своим сигаретным дымом.  Hello, hello, hello, how low На припеве становиться легче. Когда ты сидишь за барабанами, тебе легче выбивать с ритмом всю боль. Ты делаешь это настолько жёстко, что порой не замечаешь, как долбишь по мембране в полную силу, дабы облегчить свою участь, и хоть немного не думать о вечных проблемах.  Hello, hello, hello, how low Валера. Хочется одновременно набить морду и поцеловать. В нос, в лоб, спуститься по шее ниже, расстегнуть пуговку на рубашке, разворошить воротник, запустить пятерню в его волосы, сжимая на затылке и… получить по щеке с характерным звуком. Hello, hello, hello, how low После покрасневшей щеки Лёва запрещает себе приближаться к Лагунову, но первым же срывается, зажимая того в какой-то подсобке под лестницей. Лагунов сквозь зубы усмехается, сверкая глазами. Лагунову нравится с ним играть. Это занимательно до боли в запястьях, за которые Лёва так любит Валеру хватать и оставлять там синяки.  – Заебал ты меня, Валер, – правая нога Лёвы оказывается между валеркиных коленок, а левое запястье оказывается прижато к стене, отрезая весь путь к свободе, – заебал по лицу мне валять.  – Мозги ещё не отшиб? – отзывается беспечное, даже насмешливое.  I'm worse at what I do best Странное чувство безысходности нападает вмиг, когда Лёва бьётся коленями о деревянный пол на физкультуре. Когда Лёва летит на мокрый асфальт. Когда Лёва всё быстрее и быстрее пытается разрисовать себе руки ручкой, чтобы не сорваться, случайно взяв нож.  Here we are now, entertain us Гром риффов ударяет по ушам пуще прежнего. Пусть сам себя развлекает, сволочь.  A mulatto, an albino A mosquito, my libido Лёве не понятно, кто из них мулат, альбинос и москит. Зато он точно знает, у кого либидо как у сучки продажной скачет, отыщи он русую макушку в конце коридора туалета с сигаретой в руке. Hello, hello, hello, how low? Он снова не на шутку гонит темп, ловя бегающий взгляд Титяпы, который, к счастью, никаких претензий к нему не имея, подстраивается. Он как всегда подстраивается.  Hello, hello, hello, how low? – Ведёшь себя как ребёнок, честное слово.  – А что ты предлагаешь?!  – Я тебе никогда ничего не предлагаю, я тебя лишь направляю, чтобы ты не вёл себя как баран.  – Это кто ещё баран?!  – Ты свои пидорские нападки поубавь. С девками не повезло, так ты к пацанам полез? Сложно это, Лёвочка, в наше время-то. Тем более, когда ты сам одно большое противоречие.  – А ты ебучее недоразумение.  Hello, hello, hello, how low? Этого было не избежать: разнимали их целых пятнадцать минут, при том, что каждый раз они пытались заново навалять друг другу как следует. У Лёвы уже была разбита губа, нос был раскрашен по цветовой гамме от фиолетового до красного, но он всё равно выкрикивал проклятия в адрес Титяпы. Тот же, утирая кровь со лба, мрачно глядел на него своим непроницаемым взглядом, как бы растягивая по слогам «придурок».  Hello, hello, hello Хотелось всадить пулю себе в висок, не подозревая о дальнейшем развитии событий. Лёва не похож на Курта Кобейна. Он даже пулю себе достойно всадить не сможет. Мир и время скоротечны. Осталась бы предсмертная записка с текстом типа «я жил и буду жить, но не в ваших сердцах, горите в аду, мрази». И ведь Хлопов реально планировал так написать, но остыл он к этой идее, списав всё на нервный срыв и истерику.  Припев проходит тихо: он часто утомлялся к этой части, но то самое «отрицание» он отыгрывал всегда по максимуму.  A denial, a denial Больно. A denial, a denial Да пошло всё нахуй. A denial, a denial Гори, гори, гори от любви ко мне. Тебе когда-нибудь будет также тяжело.  A denial, a denial Слышишь, тебе будет не до ухмылочек, Лагунов.  A denial.  – Ты стал лучше бить.  – Правда? – Ты с Нирваной выбиваешь всю дурь из головы, – улыбка.