Расплатившись с таксистом, Ацуши запер двери автомобиля и развернулся к нему спиной. Сзади раздался рёв мотора и вскоре от машины и след простыл. Что-то хмыкнув себе под нос, парень не спеша вошёл во двор, с интересом оглядывая его. Как будто бы, до этого, он сюда ни разу не приходил.
С неба падал снег, обволакивая всё в белое, пуховое одеяло. Уличные фонари тускло освещали детскую площадку, из окон светил жёлтый свет, а тишина казалась такой хрупкой, что даже вздох казался слишком громким. Царило умиротворение и спокойствие. На площадке никого не было, оно и понятно, время то не детское.
И всё же.
Через час Новый год. В этот раз Накаджима приехал слишком рано, но это не шибко важно. Громко прокашлялся. Может не стоило сюда приходить, да ещё и с температурой. Стоять как дурак на морозе, с красными от холода щеками и ждать ответа. Всё равно делать было нечего. Даже если его не будет рядом.
В одном из окон, на пятом этаже, свет не горел. Ацуши прекрасно знал, что из комнаты Рюноске хорошо видно площадку. Он часто приглядывал за младшей сестрой, пока они оба вырезали снежинки на ёлку, в его комнате. Несколько минут просто смотрел в ту сторону, не решаясь позвонить. Всё-таки не стоило сыпать соль на рану. Или позвонить?
Длинный гудок и металлический голос автоответчика. Нда уж, ничего другого ждать не стоило. Прозвучал протяжный звук и Ацуши заговорил дрожащим голосом.
— Привет, я тут под окнами стою, — улыбнулся парень.
Ответа не последовало и звонок оборвался. К сожалению, никто не вышел на встречу, никто не позвонил в ответ. Из окна не полился свет маленькой и старенькой лампы, которая стояла на столе.
Накаджима с досадой выдохнул и сел на качели, в надежде хоть немного скрасить ожидание. С тоской смотрел на ключи, которые достал с кармана. Большим пальцем погладил брелок в виде чёрной тучки и горько улыбнулся. Стоило бы отдать эти ключи, или вообще выбросить, сейчас от них толку мало.
Пришёл в себя Ацуши, когда услышал тихий лай. Дворовая собака пробегавшая мимо, пометила снеговика. Скорее всего дети днём слепили. Интересно, развалит ли его кто-нибудь?
Определенно да, ибо парень встал с качели и подошёл ближе. Голова снеговика получилась слишком большой, из-за чего правая сторона съехала вниз. Взгляд стал кривым и злым, а улыбка покосилась. Сам того не осознавая, Ацуши пнул снежного человечка. Это не в его стиле, он бы никогда так не сделал. Всё-таки детки старались, лепили и пыхтели, таская снежные шары. Если даже получился кривым, заслуживал ли такой судьбы?
Даже если болел, заслуживал ли такого конца?
Снеговик развалился, а собака в страхе убежала. Накаджима ещё несколько минут походил вокруг, дотаптывая сооружение, а когда топтать стало нечего, успокоился.
Завыл ветер, подняв в воздух несколько снежинок. Луна ярко светила на небе, а звёзды мерцали так далеко, что разглядеть их было почти невозможно. Или их вообще не было видно и парень их выдумал? Но даже если они сейчас светят, где-то там далеко, был ли среди них он? Он наблюдал за Ацуши? Наверное хмуро отводил взгляд, неодобрительно кивая. Несмотря на всю холодность и суровость жизни, он всегда старался помогать остальным. Сам выбрался из грязи, так и другим не давал в ней потонуть.
Оглядываясь назад, Ацуши понимал, что такой конец рано или поздно должен был наступить. Рано или поздно, он бы заболел. Это случилось намного раньше и теперь оттянуть неизбежное было невозможно.
Даже сегодня, столько времени спустя, Накаджима не мог простить себе одного. Он недостаточно часто говорил, что любит. Они сидели вместе на подоконнике, возле тёплой батареи и смотрели куда-то вдаль, о чём-то мечтая. Гуляли по ночным улочкам, держась за руки. Ездили на троллейбусах, хоть иногда и на них денег не хватало. Было столько моментов, когда он мог сказать, что любит, а он молчал. Думал, что атмосфера сама за себя говорит, что прикосновения значат больше чем слова.
До сих пор так считает. Особенно, когда обнимать стало некого.
В голове звенел знакомый голос, а размытый облик растворялся на ветру. Мимолетные воспоминания, словно песок рассыпались, от чего в сердце оставалась лишь пустота. В глазах защипало, а во рту был вкус горечи и солёных слёз.
Сегодня все смеялись и готовились к празднику, как в это же время, Накаджима одиноко стоял на детской площадке, глотая слёзы обиды и ненависти. Он был зол на всех. На себя, на врачей, на бездушных и злых людей, которые оставили их самих, в самый нужный момент. В конце концов, на Рюноске! На его доброту и доблесть! Он ведь… он ведь был для Ацуши примером…
Что уж тут говорить, целым миром. Тот к кому можно было придти в середине ночи, расплакаться в плечо и выговорится. Попросить помощи, поддержки. С этим человеком было хорошо. Спокойно, весело, замечательно.
Ацуши чувствовал себя живим, рядом с ним.
Это дом был таким родным, но одновременно чужим. Что-то в нем отталкивало парня, заставляя в страхе сбегать подальше. Накаджима знал каждый кирпичик, каждый миллиметр этого дома. Кто где живёт, какая надпись и на каком этаже написана. Он знал его слишком хорошо. Будь дом живим, то же самое бы сказал об Ацуши.
Соседи, скорее всего, считали его чудаком. Мол:
— Опять пришёл сюда, — скажет какая-то бабушка.
— Стоять тут всю ночь, — добавит её соседка.
— Всех детей пугаешь.
Этот дом был окутан темнотой и тишиной. Летящие вниз снежинки, словно издеваясь, начнут гнать Ацуши домой, глумливо спрашивая:
— А не пора ли тебе домой?
— А не пора ли тебе домой?
— А не пора ли тебе домой?
— А не пора …
Пустой двор. Из всех квартир слышаться радостные крики. Взрывы шампанского, конфетти и петард. Где-то вдали был слышен звон колоколов. Новый год. И только в одной квартире, царила тишина и свет до сих пор был выключен.
Вроде бы нужно улыбаться, смеяться, а не торчать здесь с кислой миной.
Накаджима не мог по другому. Ему было плевать, что о нём подумают остальные. Тогда, когда Рюноске было плохо, все точно так же, как и сейчас, ели вкусную еду, открывали подарки и загадывали желания. А желание Ацуши не исполнилось. Чуда не произошло. Сейчас ему намного хуже, потому что смирится, он до сих пор не может. Не простил судьбу, за это. Ацуши остался где-то там, в пучине воспоминаний и радостных моментов, осознавая, что сейчас он пуст. Он устал. Ему плохо, как морально, так и физически. Он пришёл сюда больной и с температурой, но ничего не получил взамен.
Так же как и Рюноске. Никто ничего не сделал, оставив несчастного медленно и мучительно умирать. Ацуши был с ним. Не давал ему остаться одному, не отходил ни на шаг. Накаджима знал, что в такой тяжелый момент, Акутагаве нужна была забота и ласка. Всю ту любовь, которую парень не высказал раньше, пришлось отставить в сторону и в первую очередь, заняться лечением. Морально Ацуши подготавливал себя к неизбежному, но совершенно не был готов, когда это случилось.
Хотя стоит быть откровенным. Накаджима устал претворятся сильным. Ему не хотелось быть опорой для кого-то, осознавая, что это всё не имело смысла. Возможно, он был рад, когда потерял Рюноске? Всё прекратилось и тьма рассосалась. Его не было, и что с того?
Если ему действительно было всё равно, стоял бы он сейчас здесь? Смотрел бы с грустью на луну, вспоминая об Рюноске? Гнался бы за знакомым силуэтом во сне, а потом просыпался в слезах, осознавая, что это лишь сон? И ждал бы он, очередной сон с ним?
Для всех Новый год был праздников, в то время как Ацуши, с горечью шёл покупать цветы и приходил к старому дому, где когда-то жил Рюноске? Ах, да… цветы… Ну, в этот раз без них.
Возможно, когда-то они вновь встретятся. Снова смогут обняться. Вживую, а не только во сне. А сейчас оставалось медленно сходить с ума от тоски и держать данное когда-то обещание.
— Ацуши… ты не пришёл… — с разочарованием сказала Гин. — Снова.
Переминаясь с ноги на ногу, Накаджима зажал телефон между ухом и плечом.
— Прости, я уже еду домой.
— Ты
там, да?
— Да, — сказал Ацуши, смотря на окно. Света не было. — Знаешь,
там до сих пор никто не живёт.
Гин тяжело вздохнула. Для неё это было так же тяжело. Парень это понимал, но
иногда всегда эмоции брали вверх и Накаджима мчался на эту треклятую детскую площадку, позабыв о девочке.
— Он ведь не вернется? — спросил Ацуши, хоть и знал ответ.
— Он и правда умер, — ответила Акутагава. — Он не придёт, Ацуши.
Парень услышал всхлип, а после девушка горько зарыдала. Так продолжалось несколько минут. Оба молчали, не зная, что сказать. Слова были лишними… или нужными? Что лучше, молчание, или поддержка? Надежда, или реальность? Принятие, или наивные мечты?
Бездействие и халатность, или любовь и ласка?
— Знаешь, — шмыгая носом, начала Гин. — он ведь просил… он… Он ведь просил выбросить ключи.
— Знаю, — вздохнул Ацуши. — А я не смог.
— И я. Точно так же, как и ты, — пробормотала Гин.
Из пелены из-за слёз, Ацуши мог смутно увидеть знакомый силуэт. Рюноске махал ему рукой из окна, зазывая зайти. Накаджима потер шрамы на руках. Наверное, в это раз, парню стоит отказаться.
— Я уже еду, — спустя некоторое время сказал Ацуши. — Я обещаю, что в следующем году не приду сюда, — парень чувствовал чужой взгляд на себе, хоть и старался не смотреть в сторону окна. Кто-то словно улыбался ему в след, теперь не зазывая, а прощаясь.
— Хорошо, — ответила девушка. Её нос был ужасно заложен, из-за чего парень не сразу понял, что она сказала.
— И Гин…
— М?
— Я люблю тебя.
— Я тебя тоже, — улыбнулась девушка. — Он тоже любил.
До конца жизни.
