Пепел.
Выражение лица другого было отсутствующим, безучастым, абсолютно никаким. Без волнения и страха, когда его гладят и двигают, как бездушную куклу. Хруст Руки, что только что мягко трогали чужие волосы, теперь провели по чужим щекам. Голова не может двигаться на все 180 градусов, но кто он, если не исправит это. -Шизуунь, вы даже так не хотите взглянуть на этого ученика, вы так жестоки. -отметил он, видя лицо с закрытыми глазами. Немного покрутя чужую голову между своих ладоней, он отметил, что нужно кормить шизуня почаще. Кажется, тот немного схуднул, щеки слегка впали и синяки под глазами стали глубже. Это никуда не годится.***
Тонкие пальцы легко перебирали гуцинь, заставляя его выдавать какое-то меланхоличное и слегка грустное глубокое завывание, «Как ветер между гор» Было бы хорошо записать куда-нибудь ноты. Зелёные глаза задумчиво обвели взглядом инструмент. -Зверь? Из тени бамбука вышел мужчина в красно-бело-черном одеянии. «Уродливо». Всё существо этого демона оскверняло пейзаж, а выбор его одежды совсем не соответствовал цветовой гамме леса. Впрочем, на то он демон, чтобы осквернять всё, что его касается. -Шизунь, если вы чего-то хотите, пожалуйста, не зовите меня зверем, ваш ученик очень растраивается, когда вы его так называете. -Я хочу записать эту мелодию. Покачав головой, тот, кто звал себя учеником, пошёл в глубь бамбукого домика, вернувшись с бумагой и кистью. Чернильного камня в его руках нигде не было. Изящные руки взяли поданые листки бумаги. Улыбка не сходила с лица у несочитающегося с обстановкой мужчины. Он игриво приподнял кисть ровно в тот момент, когда второй захотел её взять. Между тёмных бровей залегла морщинка. -Прошу прощнения, ваш ученик просто хотел немного подшутить. Когда кисть таки оказалась в чужих изящных руках, он, и не ожидая чернил, спокойно мазнул по луже на брущатке. «Красивый цвет. На бежевой бумаге выглядит отлично.» Вырисовывая кровью черты нот одной рукой, вторая задумчиво провела по струнам слегка забытого инструмента. -Я бы хотел, чтобы когда шизунь закончил, я мог повесить это у своего трона. -Мне всё равно. Последние ноты так и не были записаны. Со стуком голова столкнулась с полом. Губы были синими, а кожа из белоснежной градиенировала от белой к жёлтому, а потом становилась всё фиолетовей. Лужа красного расплылась почти по всему полу. -Прошу прощения, этот ученик снова устроил бардак. Я прикажу отстирать вашу одежду. Глаза упавшего ещё минуту наблюдщали за слегка обеспокоеным лицом демона, но дойдя взглядом до глаз… Алых, таких ярких глаз…«Красивый цвет, на его трупе смотрелся бы великолепно»
Сознание уплыло оставив только тишину и бесмятежность. Демон осторожно подхватил чужое тело, проведя сначала нежным жестом по неровным обрубкам ног, всё это время создававших лужу алого под его шизунем, окрашивая почти в чёрный всю нижнюю часть одежды. Он унёс тело в тёмную глубину домика.***
Место было на грани мечты. Усеяные украшениями и картинами стены, золотые оборки и разной формы амбрэ на стиль западных земель демонов. Завитки цветов и вазы с причудлевыми растениями разных форм и видов. Иногда, проходя по залу можно было заметить некоторые цветы, что подходили по описанию на растения из легенд. Леденящий душу цветок — голубая роза, вокруг которой всегда температура абсолютного нуля и мягкое сияние, будто от снега. Золотое ядро феникса — куст маленьких цветочков, похожих на лжеромашки, но вместо белых лепестков они отливали золотом, а листья были будто всплохи огня, с которых постоянно сыпался пепел. Таких цветов было просто невиданное море, но главными украшениями были конечно прекрасные дамы. Это был сад полный как молодых, так и взрослых, человеческого, демонического и даже мифического рода, милыми и грозными леди. Шелка, вуали, украшения, сверкающие накидки, оголённая нежная кожа. Даже один взгляд на это, заставил бы любого человека подумать о том, что жизнь прошла не зря. Хихиканье и песни, звуки интрументов выливались в красивые мелодии. С разных концов зала слышались кокетливые комплементы и лёгкие сплетни. Комната сияла красотой и изысканостью, и в самом её центре шёл мужчина с чёрными кудрями и увереной улыбкой. Девушки радостно приветствовали его, махали рукой, кидали комлименты и воздушные поцелуи. Он бы может и помахал бы в ответ, но его руки были заняты. В одной он держал несколько свитков, а другая крепко удерживала тонкую ладонь мужчины, что шёл позади. Свободный зелёный халат развивался при шагах, делая фигуру в нём заметнее. Такого же цвета лента украшала голову в лёкой причёске, давая тонким волосам шлейфом развеваться. Другая же, короткая лента, прикрывала глаза, делая лицо донельзя привликательным. Острые черты, прямой нос, изящный изгиб губ. Он отлично подходил саду божественых красавиц. Правда стоило ленте опасть, и вся красота ушла бы. Холодный взгляд, пронзающий чужую душу будто клинок, и вечное презрение пробирали человека. Лицо, что было создано для ассоциаций с соблазнительницей-лисой, способной очаровать и трепетать от желания любого, больше похоже было на грозную, скользкую и опасную змею. -Лю Миньянь, дорогая, не могла бы ты подойти и взять бумаги? Из-за колонны вышла девушка с лицом изящного аиста, покрытым вуалью. -Конечно, муж мой. Избавившись от стопки бумаг в руке, он помахал девушке с эрху. -Не могла бы ты сыграть что-нибудь для нас? Игриво улыбнувшись, девушка кивнула. Инструмент живо выдавал мелодию, а парочка девушек с флейтами и сяо подхватывали, давая начало заводной и живой мелодии. -Шизунь, не откажи мне в небольшом танце. -Пошёл ты. Игнорируя чужой ответ, он дёрнул руку, прижимая чужоё тело к себе, кружась и раздувая одежду. Ноги не слушались, а годы изучения искуств не давали танцевать плохо, поэтому Цинцю только и мог, что безвольно позволять себя кружить. Девушки у стен хихикали и томно вздыхали, но громче всех звучал конечно голос Ло Бинхэ. -Вот видете, Шизунь, вам не стоит отказывать этому ученику так часто. Рука легла на тонкую талию, сокрытую слоями одежды и поясом. Когда то на нём неизменно висели Сю Я и веер. Касания и до других частей тела непрекращались, взгляды дам непрерывно чувствовались на коже, а шутки из нежных девечих уст отзывались в мозгу чем-то болезненым. Раньше учёный ненавидел только мужчин, но сейчас, он кажется ненавидит вообще всех. Быть на виду, чувствовать безучастность зрителей за этим танцем, на который он отвечает чисто механически. Спину фантомно жгло, в голове постоянно кружилость желание прикрыться, будто одежды и не было вовсе. Другой мужчина, впрочем взглядами только упивался, жадно ловя каждый из них, будто бы он был создан для этого. Быть тем, на кого смотрят, тем, кто получает внимание. Восторг и опьянение от этой власти чужого взора. -Вот видете, шизунь, это весело! Под повязкой, потекли струйки крови, на месте глаз бутонами расцветали алые пятна. Мороз глаз больше не портил изящность чужого лица. Не будет глаз, не будет и проблем, не так ли? В конце концов они просто стали лёгкой закуской для одного императора трёх миров. *** Ло Бинхэ всегда любил готовить, он не знал точно с чего это началось и с чем связано, но что-то делать своими руками, видеть, как любимые люди наслаждаются вкусом, разве это не могло заставлять его чувствовать себя довольным? Поэтому он с лёгким счастьем наблюдал как его шизунь медленно жуёт кусочек его блюда. Приём пищи всегда был очень спокойным и медлительным занятием, ведь на горе исскуств было много правил, одним из которых было не торопиться во время приёма пищи. Изящество и красота, вот что ценили на Цинь Цзинь. Однако конечно, ценилось одно, но придерживалось другое. Сколько поколений оставило у себя на спинах карту шрамов от плети из-за неумения придерживаться этого пресловутого изящества? -Шизунь, этот ученик очень стралася приготовить это, вам нравится? -Медленно прожевав, и совсем кончиком языка облизав губы, Шень Цинцю перевёл взгляд на Бинхэ. -Кто? -Мин Фан Глаза закрылись. Тошнота снова подступила к горлу. Будь у него снова духовное ядро, он бы с радостью ударился бы в питание исключительно духом. Счастливая улыбка, серпавидый изгиб глаз, только счастье и безметежность читалось на лице того, кто кормит человека плотью старых знакомых. Когда умер прежний первый ученик Цинцю? Пару лет назад, но его методы готовки всё ещё были на высоте, поэтому давно сгнившая плоть не сильно отличалась от первокласного мяса. Взяв палочками ещё кусочек, Бинхэ протянул их к чужому рту. -Что будешь делать, когда они кончаться? -Цинцю безразлично взял еду из чужих рук, жуя и смакуя вкус. «Вкусно, чёрт бы его побрал» -Мы всегда можем вернуться к тому, с чего начали. Брови нахмурились. Рукава его одежд опадали на пол, не имея никакой опоры в виде рук, струясь с плеч. Первый раз, человечина, которую ему скормили, была его собственной. Собственные руки были чертовски омерзительными на вкус, кажется зверь даже не старался из них что-то приготовить. Многолетняя тухлятина, которой он питается сейчас, и то лучше. Впрочем, кажется, у него снова нет рук, так что если они вернуться к началу, с него сдерут другую часть тела.***
Пот неприятными каплями стекал по шее и груди. Ноги и поясница слегка дрожали после оргазма, а на шее, плечах и руках расцветали сладкие синяки. Тело было до странного целым, и был даже какой-то дискомфорт от того, что все конечности слушались и были. Подушки и одеяла шуршали, когда мужчина с меткой возвышался над другим. -Твоё либидо просто жуткое, иди к своим жёнам, зверь. Брови нахмурились, когда Цинцю почувствовал влагу между бёдер. Покрытый тонкой пеленой похоти, алый взгляд упал на чужие губы. Те покраснели и слегка взбухли. Долго думать о поцелуе с собственным учителем было не надо. Язык влезал в чужой рот глубоко и профессионально. Слишком проффесионально. Цинцю чувствовал себя мерзко больше не от того, что его используют вот так, а от того, кто это делал. Где, как, что и скольким людям творил нечто похотливое этот язык? Сколько женщин и не только, было им поцеловано? Не будь демонического здоровья, впору бы и задуматься, не подхватил ли зверь что-то венерическое. -Учитель как всегда слишком много болтает, вы так не думаете? Ло Бинхэ облизнул губы, всё ещё находясь внутри чужого тела. Он сделал пару движений туда-сюда, наслаждаясь тем, как корчится чужое лицо. Он наклонился и снова почти любовно поцеловал другого. Нижняя часть тела вышла, оставив розовую жидкость вытекать. Чужие руки царапали спину до крови под ногтями.С громким чавканьем, император отстранился. Шень Цинцю налонил голову, непроизвольно прикрывая истекающий кровью рот.Язык его учителя столь же остёр, что и приятен на вкус.***
Сад внутри двора был прекрасен, зелень и цветы устилали каждый милиметр. Солнце делало ручейки и полные кувшинок басейны произведением исскуства. Высокие, изящные деревья давали тень, а на кушетках сидели столь же прекрасные девицы.Действительно, место, которое хотелось запечатлеть в картинах. Однако, сколько бы стройный мужчина не возил краской по холсту, сколько бы руки не пытались отобразить почти божественый пейзаж, почему-то каждый раз, на каждом полотне всё заплывало кровью. Розовый закат становился кровавым. Милые девы превращались в уродливых мертвецов. Чистые басейны заполнялись алым.Сколько бы он не концентрировался, руки тянулись к красной краске, и непроизвольно вымазывали ей всё. -Шизунь, ваши картины такие омерзительные. Щеку защикотали чужие кудри, и лицо несравненой красоты опустилось на один уровень с лицом учёного. Шень Цинцю мог только перевести пустые глаза на демона, только для того, чтобы снова их отвести. В ушах шумело, так что он просто игнорировал человека рядом с собой. Не опуская кисть, он хотел ещё раз мазнуть красным, однако у него её перехватили. -Сегодня вы особенно блекло выглядите. Вращая чужую кисть в руке, другой рукой, он мягко, будто мать своего ребёнка, повернул к себе лицо Шень Цинцю, время от времени, нежными движениями, вертя его то в одну, то в другую сторону. -Знаете, я думаю вам чего-то не хватает на вашем лице. Улыбаясь, он лёгкой рукой красивой и элегантной калиграфией вывел на щеке «Ло Бинхэ». -Так то лучше! Солнечно улыбаясь, он чуть ли не сияя вложил кисть обратно в руку учёного, перед этим помассировав чужие фаланги. Развернувшись, он начал уходить.Однако обернувшись и увидя, как учитель упал, истекая кровью с куском сломаной кисти в своей шее, он мог только покачать головой.***
Горячая вода делала кожу краснее, а руки ласкающие чужие бока — разгоряченнее. Почти масирующими движениями, они растирали кожу там, где держаться совсем неприлично. Волосы на поверхности воды горячих иточников, растекались почти как чернила. Волнистые кудри и прямые волосы переплетались между собой. Чужое дыханиие опаляло раскрасневшееся из-за воды ухо. -Шизунь, вам нравится этот источник? -… -Ох, Шизунь, у вас кровь из носа. Чужие пальцы, в попытке её смыть, только размазали кровь по лицу ещё больше. -Зверь, сколько раз ты ещё собираешься возвращать меня с того света. Сполоснув новую струйку крови у безвольного человека, только для того, чтобы она снова полилась и смешалась с водой, он ответил. -Ну Шизунь, я убил вас даже не 1000 раз, сколько вы заслуживаете. Разве вы не хотите дождаться годовщины? Я обещаю устроить настоящее торжество на столь красивую цифру! Кровь из носа не останавливалась, заливая всю воду вокруг красным. -Возможно, купаться в кипятке для людей слишком, не так ли? Даже задав вопрос, отвечать уже было некому.***
Красные шелковые одежды, слой за слоем покрывали его тело. Он был похож на розу, чьи лепестки покрывают её со всех сторон. Тонкие серебряные вышивки с сюжетами великих завоеваний императора трёх царств блестели на свету. Шпилька за шпилькой вкалывались в волосы нежными девичьими ручками, в сложную причёску. Голоса цветков гарема Ло Бинхэ щебетали о счастливом событии, о том, как он красив, как идёт его зелёным глазам серебро, о том, какая отличная погода в столь торжественый день. Зверь и в самом деле решил сделать годовщину его 1000 смерти выдающейся, назвав всё свадьбой.Красная подводка смягчала его взгляд, делая не столь опустошеным. Он так устал. Он даже не может желать смерти, ведь и она не могла принести покой.Его душу доставали из загробного мира столько раз, что никто и никогда ещё не мог посоперничать с ним за эту цифру. На небе светило палящее солнце. Шелк совсем не пропускал воздух, делая его тело как будто коптящимся под всеми этими слоями. Болтовня девиц кружила голову. Всё болело. Десятки раз оторваные руки как будто были пронизаны тысячами игл, ноги, оторваные не меньшее количество раз, хрустели и причиняли боль при каждом движении. Зрение давно стало бесполезным, а говорить не раз отделявшимся языком было невозможно. Как бы сильна не была кровь небесных демонов, даже она не могла изличить тело совершенно и без последствий.Ноги дрожали, и он шёл подводимый к алторю его новым мужем. В отличии от Шень Цинцю, алый только украшал Ло Бинхэ. От того, что тот носил красный столь часто, несмотря на всю торжественность, казалось, что император родился в брачном одеянии. Поклон, обрезание волос, обливание водой рук мужу, и многие другие традиции были соблюдены. После поцелуя и снятия фаты с бледного и столь же прекрасного человека надо было выпить брачное вино. -1000 и 1 смерть твоя объединяют нас, мой Шизунь. Значит в кувшине был яд. Шень Цинцю не дрогнув рукой, залпом выпил брачное вино из самых ядовитых ягод всего цзянху. Не прошло и минуты, как ноги подкосились и он замертво упал на землю. Ло Бинхэ только улыбнулся, собираясь как всегда подхватить дух учителя и вернуть его обратно.Однако рукам было не за что ухватиться.Давным давно разбитая душа рассыпалась в пыль.
-Как мило со стороны Шизуня было рассыпаться после столь знаменательной цифры. Девушек и гостей уже давно не было. Все ушли после того, как новобрачные подошли к алторю. Монстр, на котором они женились, не хотел показывать им столь неприглядное зрелище. Сами девушки не менее радостно закрывали глаза на все зверства по отношению к человееку столь же прекрасному, сколько и мерзкому по своей натуре. Безумный смех императора не был услышан никем, а тело Шень Цинцю больше так никто и не видел.***
Ло Бинхэ, напевая, мягко масировал кожу головы Шень Цинцю и расчесывал ему волосы. Они пахли чудесной смесью свитков и пеплом, и не так давно прибавился сладкий запах морозных цветов. Зелёные глаза смотрели в никуда.Тело на потеху императору снова было живо, хотя никакого Шень Цзю и его сознания уже давно не существовало.