Посмотри на меня!

— Нет, вы слышали это? Она сказала об этом, и кому? Мне! Волшебнику чистых кровей! — Малфой был вне себя, когда МакГонаггл объявила ему о предстоящей отработке. Но весть о том, с кем именно придётся делать уборку в пыльном кабинете, взбудоражила его ещё больше. И с кем же, спросите вы? Ну, разумеется, ни с кем иным, как с героем войны, любимчиком всех и вся, Гарри-мать-его-Поттером! — По-моему, ты несколько преувеличиваешь масштаб катастрофы, — конечно же, Блейз и здесь не смог бы не вставить свои пять копеек. Да и кивки Панси Паркинсон отнюдь не добавляли энтузиазма. Две. Недели! Да эти две недели можно было потратить на целую кучу приятных вещей! Но злодейка-судьба распорядилась иначе, будто нарочно сводя закадычных школьных врагов друг с другом… — Блейз прав. К тому же сейчас никто уже не делает акцент на чистоте крови. Враждующих сторон больше нет. К чему устраивать лишние сцены? Лишние сцены? Лишние сцены?! — Когда это я устраивал сцены? — Да, к примеру, сейчас, — чертов Забини! Чёртова Паркинсон! Чёртов… Драко и сам не мог понять, отчего он так зол на Поттера. Да, несомненно, их вражда не могла испариться как по щелчку, и дело было даже не в том, что они были с разных факультетов. Поттер банально раздражал одним только существованием, весь такой из себя правильный и идеальный! — Он бесит тебя больше всех остальных! — Он бесит меня ровно настолько, насколько он этого заслуживает. — Но никто не бесит тебя также, как он. Что-то я не замечала такой же ненависти к милой девочке Грейнджер или к бедному мальчику Уизли… — Это другое, ясно? Он просто… другой! Панси и Блейз синхронно расхохотались, наблюдая за тщетными попытками Малфоя найти оправдание своему поведению. «Пустоголовые кретины!» — Ладно тебе. Это не так страшно, как чистить котлы, скажем… с Лонгботтомом или быть на побегушках у Филча с его не менее чокнутой кошкой, — Панси изо всех сил пыталась приободрить вконец поникшего друга. Но того её слова не особенно убедили. Уж лучше сварливый завхоз с его чокнутой кошкой, нежели гребанный Гарри Поттер! — Или у Воландеморта. Наткнувшись на строгий взгляд слизеринки, Блейз поспешно сменил тему для разговора. Но Драко не изъявил и малейшего желания слушать его беспечную болтовню. Эта МакКошка могла сделать замечание кому угодно, те же сплетницы Патил вели себя ничем не лучше, то и дело хихикая ему в спину! Малфой не знал, о чем они говорили, но чувствовал, что это в какой-то степени связано с ним. Хотя это ведь полный бред! Кому вообще какое дело до его частной жизни? И с чего ему, благовоспитанному аристократу, приспичило слушать их куриные склоки? Будто у него других забот нет! Ладно, Поттер, который даже не удосужился сделать вид, что ведёт конспект! Всё потому, что она всё ещё не видела в Малфое достойного ученика. Она видела в нём Пожирателя смерти. На Заклинаниях он сел один, дабы как следует поразмыслить о случившемся. Идея преподавателей с объединением вернувшихся в Хогвартс учащихся в одну «дружную» группу, очевидно, возымела ровным счётом обратный эффект. Не стоило и предполагать, что они и впрямь найдут общий язык! Слизеринцы — это одно, ну, а гриффиндорцы… гриффиндорцы они на то и гриффиндорцы! Взбалмошные, самоуверенные, вечно лезущие на рожон и считающие себя при этом образцом для подражания! Храбрость, граничащая с глупостью… — Пс, Драко, — кто-то настойчиво окликнул его. Обернувшись, Малфой увидел знакомую физиономию Теодора Нотта. — Тебе просили передать. «Записка? Но… от кого?» Да и с кем он мог переписываться в последнее время? У Драко не было друзей, за исключением Панси и Блейза. Ученики часто жаловались на ужасный характер неприступного слизеринского принца (оттуда же и пошло это дурацкое прозвище — «принц»). А буквы-то! До чего же корявые буквы, словно их писал не какой-нибудь старшекурсник, а необразованный тролль! Понадеявшись на то, что ему удастся (не без помощи внутреннего чутья) разгадать загадку написанного, Малфой всё же прочёл то, что было изложено в ней. «Я люблю тебя, Малфой! Давай встречаться? Г. П.» Г. П.? Что ещё за Г. П.? Поначалу слизеринец решил, что происходящее с ним не более, чем чья-то неудачная шутка. Но кто мог опуститься до этакой низости? Да и мало ли на свете девочек с фамилией, начинающейся с буквы «п»? А вот женские имена, начинающиеся с буквы «г», значительно сужали поиски… Но что если таинственный отправитель вовсе не является девушкой? Малфой издал короткий смешок, поражаясь своей нелепой фантазии. Воровато оглядевшись по сторонам, он спрятал записку в сумочный отсек. Любовные послания могли подождать. Сейчас же ему предстояло сосредоточиться на учёбе! К концу занятий он был вымотан как никогда и мечтал лишь о принятии контрастного душа да о тесных посиделках с друзьями, которым наверняка будет что рассказать. Ему же, в свою очередь, тоже было чем поделиться. Не каждый день незнакомый человек признается в любви! Только не тогда, когда твоё имя Драко Люциус Малфой! Панси трещала без остановки, перебирая в уме имена и фамилии всех знакомых ей учениц Хогвартса. Забини же с видом заправского знатока доказывал ей, что эту записку мог прислать Малфою только один человек. В конце концов, между ними завязалась нешуточная перебранка. Малфой не принимал участия в обсуждении. Рассуждая логически, можно было установить, что этот человек определённо желал остаться неизвестным — это во-первых. Во-вторых, его возраст колебался меж одиннадцатью и семнадцатью годами. Не густо, но всё же лучше, чем ничего… — Г… г… — Паркинсон сделала до того вдумчивое лицо, что Драко всерьёз обеспокоился её самочувствием. Нельзя сказать, что Панси была круглой дурой. Но в роли исследователя лицезреть её было весьма… необычно? — Может быть, Грейнджер? — Ты что?! — Малфой едва не подавился соком. Блейз участливо похлопал его по спине. — Гермиона Грейнджер. Неплохой вариант? «Неплохой? Это ужаснейший вариант! Чтобы я и эта заучка-грязнокровка? Буэ!» — Не подходит. В записке две разные буквы, а в случае с Грейнджер получается только одна! — рассудительно отозвался Забини. — Что насчёт близняшек Патил? — Кажется, кое-кто против подобного расклада. — Я против! Во-первых, это совершенно антинаучно, приписывать людям несуществующую влюблённость в человека, которого они презирают всем сердцем и душой, а во-вторых… — Да-да, мы знаем, тебе хотелось бы, чтобы это был Поттер! — услужливо подсказал догадливый Блейз. — При чем тут Поттер?! — При том, что это его инициалы! Пораскиньте мозгами. У кого ещё может быть настолько корявый почерк? — Когда это ты видел его почерк? — Да так. Было пару раз на совместных парах… — Значит, ты утверждаешь, что девушки никогда не пишут как курица лапой? И где твои аргументы, Блейзи, что она именно от Поттера? Что-то я не вижу ни одного! — Что вы заладили?! Поттер то, Поттер сё! — Малфой, не выдержав, разорвал порядком поднадоевшую записку. На этом, однако, попытки поклонницы обратить на себя внимание возлюбленного не прекратились, а, напротив, лишь увеличились. На следующее утро он обнаружил подле гостиной коробку конфет. Своих любимых конфет! Перед первой парой незнакомая девочка (судя по галстуку, с Гриффиндора), запинаясь, всучила ему пышный букет цветов. — Зато теперь мы знаем, кто пытался к тебе подкатить! — некстати вставила Паркинсон, задумчиво глядя вслед улепетывающей, донельзя смущенной малявке. «В таком случае, у неё нет ни единого шанса!» Малфой не был сторонником разновозрастных отношений. К тому же, совращение несовершеннолетних строго каралось законом. Недолго думая, он отыскал рядом с собой ближайшую урну и бросил в неё цветы, с толикой сожаления пронаблюдав за процессом перемещения. Сначала записка, после конфеты, затем цветы… что там дальше по списку? Приглашение на свидание? Открытка с сердечками? Плюшевый единорог? «Да она издевается!» — перед Зельеварением он неверяще разглядывал игрушечного (но нет, не единорога), а дракона и незаметно засунул его внутрь кожаной сумки. Мало ли, что другие могут подумать! Он уже видел этот заголовок в статье: «Семнадцатилетний наследник чистокровного рода Малфоев играет в игрушки.» К несчастью для него, Панси обладала безукоризненным зрением и сумела распознать его нехитрый маневр. — Плюшевый дракончик? Да ты везунчик, Драко! — толпа слизеринцев окружила красного, словно рак, юношу плотным кольцом. — Дашь и нам поиграть? — Эй, верните игрушку! — Так вот кто на самом деле твой тайный поклонник! — Дафна Гринграсс обвиняюще ткнула пальчиком в Блейза Забини, ринувшегося на защиту друга. — Бле-ейз? — Малфой со все нарастающей паникой заглянул в глаза человека, к которому испытывал исключительно приятельские чувства. Мысль о чем-то большем между ними обоими казалась ему такой же неестественной, как и перемирие факультетов Слизерин и Гриффиндор. — Скажи, что это не ты мой тайный поклонник! — Поглядите-ка, как они уже отрицают! — глумливо оскалился Нотт, но всё же отдал Драко игрушку. Конфликт был исчерпан, но ненадолго. Отправитель не пожелал останавливаться на детской игрушке и буквально добил Малфоя, подарив ему… золотое кольцо! — Драко, ты хоть понимаешь, что это значит? Оно обручальное! И я уверен на все сто, что у Поттера есть такое же, — всю следующую неделю Забини не отходил от него ни на шаг, комментируя каждую весточку от расщедрившейся незнакомки. — Да, конечно, вот только ты не учёл одну малюсенькую деталь, мой дорогой друг: это не Поттер! — Откуда ты знаешь? — упрямо гнул свою линию Блейз. — Нет никаких доказательств того, что это не Поттер! Выпросив у завхоза перчатки, моющее средство и ведро, наполненное водой, Малфой вернулся к кабинету Трансфигурации в самом что ни на есть упадническом расположении духа. Поттер сидел на подоконнике, слегка покачивая ногами. Невольно Драко поймал себя на том, что непозволительно долго рассматривает его тёмную шевелюру и круглые очки, с которыми тот не расставался ни при каких обстоятельствах. За лето он немного раздался в плечах, но всё ещё был ниже Малфоя на парочку сантиметров. — А, Малфой? — и смотрит-то так, будто видит его впервые… — Ты уже тут? — Да, Поттер, я уже тут! А ты, я вижу, прохлаждаешься в одиночку? Язвительный тон Драко внезапно показался ему обыкновенной психологической защитой. Грубил же он скорее по привычке, нежели из стремления унизить давнего соперника. И по широкой ухмылке героя он сделал вывод о том, что тот тоже это хорошо понимал. — Почему бы и нет? Или ты был не прочь прохлаждаться здесь вместе со мной? — Засунь свои предположения знаешь куда! — Малфой зашарил по карманам в поисках палочки, но с ужасом вспомнил, что МакГонаггл отобрала её, аргументировав это тем, что трудиться провинившимся придётся своими руками (иными словами, самым что ни на есть маггловским способом). — И куда же? — В задницу! — Смотря в чью, — Гарри уже вовсю улыбался, и эта улыбка с каждой секундой все сильнее выводила чистокровного юношу из себя. Как смеет Поттер так рассуждать о столь неприличных вещах? И главное, с ним! С ним, а не со своими безнравственными дружками! — Но я бы предпочёл пойти в твою, — шёпотом добавил он, приобняв слизеринца за его пятую точку. Разозлившись до невозможности, Малфой с силой хлестнул наглеца по рукам. — Спасибо, не хочу! — Твоё дело, Драко. — Да. Именно! Это моё дело, Поттер! И я сам буду решать, с кем мне быть! — Хорошо. Малфой удивлённо моргнул. Поттер, этот блюститель магического правопорядка, проигнорировал его! Проигнорировал, вначале подарив надежду, а после вот так беззастенчиво её отобрав! Это было в каком-то роде схоже с тем, как у ребёнка отбирают его любимую игрушку… Кстати, об игрушках! Малфой сломя голову ринулся к брошенной им собственной сумке. Отлично! Его дракончик в целости и сохранности, пусть слизеринцы его и несколько потрепали… — Э-э, Малфой, если ты хотел поиграть, то выбрал для этого не очень-то подходящее время! — Не вздумай кому-нибудь рассказать! — Конечно! Я понимаю. У всех есть свои секреты. Но твоя привязанность к этой игрушке смотрится так… — гриффиндорец замялся, с большой осторожностью подыскивая наиболее подходящее слово. — … необычно. Ты такой милый, Драко. — Я не милый! А хочешь отобрать у меня её? Так забирай! И Малфой всучил игрушку совершенно дезориентированному Поттеру. «Так тебе нужна моя месть, Поттер?! Будет тебе месть!» — то была его последняя мысль о Поттере перед началом уборки. Пробраться в спальню для девочек было делом, увы, не из простых. К тому же, ступеньки автоматически препятствовали вторжению. Именно поэтому Малфой решил отложить свой гениальный план до утра. Никто не смеет помыкать наследником Малфоев! Никто, даже этот залихвастский выскочка Поттер! — Семь часов утра! Серьёзно, Драко? — Панси недовольно потирала заспанные глаза. Блейз и вовсе засыпал на ходу. Но дело не требовало отлагательств! — Дай угадаю, зачем ты нас вызвал в такую рань, — Забини всё-таки переборол остатки ночного сна, но голос его звучал сухо и вяло. — Поттер? — Я хотел… поставить на место этого шрамологолового и… его глупых друзей! — Малфой и сам понимал, что позорно лопочет, но остановиться уже не мог. — Драко, напомни, пожалуйста, в каком мы классе? — мягко напомнила Паркинсон. — В восьмом? — Да, Драко. В восьмом! Не в третьем, не в четвёртом и не в пятом, а в восьмом! — Хочешь снова его напугать? Притвориться дементором? — Лучше. Гораздо лучше, Блейз! Я буду с ним флиртовать! Панси хихикнула, и Забини подхватил её смех. — Повтори? — Я буду флиртовать с Поттером! Что тебе непонятно, Забини?! — Ты не ори, а подумай чисто гипотетически! Ты собрался флиртовать с национальным героем. С парнем, которого ты ненавидишь. Драко, да все в Хогвартсе мечтают стать его лучшими друзьями, а влюбленные девицы выстраиваются в очередь! «Значит, им придется потесниться… Малыш Поттер будет в восторге от такого внимания!» — Влюблённые девицы, может, и выстраиваются в очередь, но мы, Малфои, никогда не стоим ЗА кем-то! А Поттер станет прекрасной наживкой! — Ну-у, а чего ты хочешь от нас? А, точно, ты же никогда ещё не был с девушкой! Ну так вот, если ты и впрямь хочешь заполучить своего драгоценного Поттера, то перед этим должен знать несколько важных вещей. Во-первых, ты перестанешь его оскорблять. «Перестать оскорблять Поттера?!» — Ну, или хотя бы делай это не в своей обыденной манере. — И делай побольше комплиментов! Нахваливай его почаще. Все мальчики это любят, — уверенно вставила Панси. — Короче говоря, будь собой. Но при этом не забывай о своей новой изюминке и давай ему всякие милые прозвища! — Ага. Он тебе: «Привет, Малфой! Как твои дела?», а ты ему: «Мои замечательно! А у тебя что новенького, мой олененок?» «Что за бред?!» — Ага, не забудь! А потом прижми его к стенке и… — Нет-нет! Так ты только его напугаешь! Не слушай Блейза. Но идея с прозвищами очень даже неплоха! — А вот и он! Ты помнишь, что надо делать, Драко? Поттер появился на горизонте так неожиданно, что все мысли из головы слизеринца выветрились как по щелчку. — П-привет, Малфой! Как дела? — У меня всё хорошо. А как у тебя дела, мой сладенький олененок? Мерлин! Он это сказал. Он назвал Поттера сладеньким! Кошмар. Какой неслыханный позор! Гарри вмиг залился румянцем. Неужто Малфою удалось-таки сбить с него спесь? Ему отчаянно хотелось ощутить свою власть над Поттером. Подмять его под себя (не совсем так, как имел в виду Блейз!). — Куда же ты, Потти? Моё сердечко бьётся лишь для тебя! — Как ты его, а? — Забини восхищенно глядел вслед Поттеру. Тот улепетывал, сверкая пятками, подальше от своего заклятого врага. Ну, не чудо ли? Тот самый Поттер, одолевший Воландеморта, любимчик самого величественного мага столетия (Альбуса Дамблдора), боялся ЕГО! И кто бы мог подумать?! — Это только начало, Блейзи. Это только начало! Подкатывать к Гарри Поттеру было… интересно? Малфою нравилось видеть его горящие щёки, то, с каким рвением он скрывал под чёлкой глаза… А когда Поттер подпрыгнул на стуле и ещё минут двадцать наотрез отказывался сидеть вместе с ним. Вот же умора! Спаситель магической Британии на глазах всего класса превращался в коврик для ног, в кисейную барышню (хотя ему определённо не шёл этот образ). — Кажется, у них и впрямь всё серьёзно! — Да-а, это точно любовь! Как думаете, это кто-то из старшеклассниц? Сплетни распотранялись по замку с удвоенной силой. Мог ли Малфой подумать, что его личная жизнь сделают достоянием общественности? После обеда Поттер исчез. Малфой искал везде, но не смог напасть на след разобиженного его нападками гриффиндорца. «Выручай-комната!» — воспоминания о ней выворачивали душу Малфоя наизнанку. Тогда Крэббу пришлось пожертвовать жизнью в кипящем огне. Драко с Грегори спасло только чудо в облике золотой троицы. Самая странная вещь, которую доводилось видеть Малфою, — Поттер, сидящий на полу Выручай-комнаты, играющий с его плюшевым драконом. Зрелище ещё то! Тем не менее, он не мог и вообразить, что сейчас переживал Поттер. Потерявший близких маленький мальчик, который банально хотел любви. Неожиданно Малфой увидел его без прикрас, тем, кем тот являлся на самом деле… Казалось, все параметры его жизни сошлись в одной точке, в одной только детской игрушке… — Поттер, насчёт сегодняшнего… я был неправ! И это навряд ли то, чем мне стоит гордиться. — Не надо! Это с самого начала был Я. Я подставил тебя перед всеми. Не знаю, сможешь ли ты меня простить за… мои чувства к тебе. — Прощать? Тебя? Это я должен вымаливать прощение, Поттер! — Ты тоже прости меня! За игрушку, за кольцо, за записку с конфетами, за цветы, на которые у тебя аллергия… Я думал, что смогу стать кем-то значимым для тебя! Н-но… — И ты стал. — Стал? Но я не… — Нет, ты стал! Это я предложил тебе свою дружбу, Поттер. Это я подкараулил тебя подле магазина мадам Малкин. Это из-за меня ты попал в команду по квиддичу. Это я завидовал Уизли и Грейнджер! Так что, спешу тебя обрадовать, Поттер! С тем, что у тебя появилась ещё одна отбитая на голову фанатка! — Малфой… — Гарри счастливо вдыхал аромат прильнувшего к нему (уже бывшего) недруга. — Я так устал от всего. — Я знаю. Я тоже безумно устал! Но мы можем начать всё заново. При условии, что ты этого захочешь! — О, я хочу! Но, Драко, как же твои… — Поклонницы? — Малфой втянул гриффиндорца в ласковый поцелуй. Тот с нескрываемым удовольствием подался навстречу. — Их нет! — Значит, я — твой единственный поклонник? — Самый лучший! — решительно подтвердил Малфой, поудобнее расположив руки на чужих бедрах, вновь целуя непутевого возлюбленного в краешек губ. Доверчивый взгляд, казалось, так и кричал: «Посмотри на меня, Драко, ну же, взгляни на меня! Вот он я, тот самый тайный поклонник!» И отчего-то Малфою нравился этот расклад. Никто не вызывал в нём такой наплыв чувств. Изумительно! Поистине волшебно! Игрушечный дракончик был обоими давным-давно позабыт. Но, когда Малфой нехотя оторвался от Поттера, он заметил, как тот ему подмигнул, вот так совершенно легко и открыто. «Показалось!» — отстраненно подумал он. Но нет, даже эта хорошенькая игрушка будто беззвучно желала им счастья. И даже в своей особой неодушевленной манере ободряюще улыбалась ему.