Манипуляции

      — Так значит, твоя сила симулирует нейронные процессы в мозгу? — задумчиво тянет Сугуру, когда я ещë раз, путанно и разрозненно, пересказываю то, что удалось узнать в лабораториях Герта.       — Ну, вроде как да… — неловко пожимаю плечами, понимая, что у меня вышло и вполовину не так красиво и понятно, как у Герта.       — Любопытно…       — Ну, во всяком случае, теперь понятно, что за странные частицы чужеродной энергии я видел в нас с момента, как развил зрение до шести глаз.       — Ещë до того, как мы с ней встретились? — недоверчиво спрашивает Гето, переводя взгляд с меня на Годжо и обратно.       Я же едва могла собраться с мыслями, чтобы задать хоть какой-то вопрос. По сути, вопросов у меня и не было, честно говоря.       — Ещë в храмовом комплексе, — кивает Сатору, расплываясь в какой-то не совсем подходящей случаю улыбке. Чуть вздрагивающей, только вот поди разбери, в какую гримасу она пыталась переплавиться… — Немного. Потом после встречи с тобой на аллее чужеродной энергии в наших телах стало больше. Я думал, она будет плодиться, но рост прекратился в какой-то момент. В соотношении от наших резервов — примерно один к пяти, в зависимости от изначального потенциала.       — Есть способ этому… Препятствовать? — от того, с какой осторожностью Сугуру подобрал эпитет, метнув в мою сторону очередной настороженный взгляд, даже забавно стало.       Могла ли я винить их, что мои открывшиеся способности вызывают у них опаску? Что вы, разумеется, нет. Умом я прекрасно понимала, что, окажись на их месте, паниковала бы куда сильнее. Мы знакомы всего ничего, они толком не знают обо мне, кроме того, что я условно на их стороне, но при этом могу действовать отнюдь не дальновидно. С подобной импульсивностью — я бы и вовсе советовала им держаться подальше, только вот… Мне совершенно не хотелось отталкивать их окончательно, оставаясь с этой суровой действительностью один на один.       — Ну, есть пара идей, но я хотел бы провести эксперимент подальше от нашей милой разносчицы незнакомой энергии, — Сатору улыбается особо очаровательно, пронзительно выглядывая из-под опущенных ресниц. — А пока: что думаешь по поводу Совета? Они упорно роют носом землю в поисках твоих активностей, но пока безуспешно.       — А что я должна о них думать? Пускай ищут, может, дольше будут игнорировать моë присутствие в стране.       — Ну, долго для них в секрете это не продержится. Хотя, если ты безвылазно будешь торчать в этой глуши и не пойдëшь на поиски приключений, удастся продержаться подольше.       — Я так понимаю, дома тебя тоже не ждут с распростëртыми объятиями? — строго уточняет Сугуру, поднимаясь, чтобы заварить всем ещë чая.       Может, мне только кажется, но на короткое мгновение мерещится, что, когда Сугуру поворачивается ко мне спиной, но всë ещë остаëтся в поле зрения Годжо, они о чëм-то молчаливо договариваются. По крайней мере, отходить Гето не торопится вплоть до момента, пока беловолосый чему-то задумчиво не кивает.       — Чëрт их знает. Они наверняка не обрадуются моему самовольничеству, но, учитывая, что вне закона я пока не объявлена и никто не пострадал при моëм скоропостижном отбытии — наверняка обложат очередной кучей санкций и на этом примутся следить внимательней.       — Когда ты планируешь возвращаться? — Сугуру ненадолго оборачивается, чтобы мельком взглянуть мне в глаза.       Ориентировался при этом на чужой кухне он весьма бодро. Может, просто потому, что чувствовал себя вольно, а может, за время, пока я рыскала по ящикам в подготовке к сооружению завтрака на всех, просто запомнил расположение всего необходимого…       — Как только удостоверюсь, что у вас тут всë в порядке…       — Мы, по-твоему, дети? — как по мне, слишком уж раздражённо уточняет Годжо, разом растеряв всю ленивую благодушность.       — Сатору, угомонись, — сдержанно просит брюнет, стоя у кухонного гарнитура.       Только вот белобрысому словно вожжа под хвост попала, хотя ещë пару минут назад усиленно корчил из себя невозмутимое озорство.       — Нет, если серьёзно: для чего ты здесь? Сорвалась, наплевав на последствия для себя же; бросилась помогать, в итоге опоздав. А теперь утверждаешь, что хочешь бесплатно подработать… Кем? Нянькой? — частя словами, заполошно прессует парень, не отводя от меня требовательного взгляда.       Такого, знаете… Каким очень редко на тебя взглянет человек, что действительно воспринимает тебя другом.       — Бесплатно подработать тем, кому не насрать, через что вам сейчас приходится проходить после провала!!! — не сдержав вскипевшего гнева, закричала я, подрываясь с места и звучно шлëпая ладонями по столешнице.       Сатору даже отшатнулся, только вот настороженной хмурости из взгляда голубых глаз не убавилось ни на грамм.       — Мне доводилось терять, ясно?! Я знаю это — знаю, каково чувствовать, будто не успел и не помог, хотя должен был!!! И уж извини, мать твою, что мне не плевать, расползëтесь ли вы по углам пережëвывать это дерьмо каждый в одиночку или попытаетесь хоть как-то пережить, поддерживая друг друга и — уж простите, что навязываюсь — чувствуя эту поддержку от меня! — срывая голос, блажила я, нависая над заметно растерявшимся парнем и чувствуя, как в глазах закипают слëзы.       — Эй-эй, тише, — неожиданные объятия со спины заставили вздрогнуть, но, когда я закаменела всем телом, не ожидая и не желая сейчас этих объятий, Гето осторожно потянул меня за плечо, прижимая к груди и бережно поглаживая по волосам. — Всё нормально…       Я не позволила себе расплакаться, несмотря на мимолëтную слабость от взорвавшихся чувств, но в руках Сугуру осталась покорно, пережидая, пока стихнет дрожь злости и основной накал эмоций.       — Ты не навязываешься, — спокойно и умиротворяюще рокочет парень, не прерывая методичных невесомых прикосновений к волосам. — И спасибо, что стараешься поддержать, правда.       Мягкая отзывчивость Гето подкупает — да и что уж говорить —лучше всяких успокоительных снимает накал эмоций, позволяя мне выдохнуть и сбросить каменное напряжение в мышцах.       Да, наверное, не стоило вот так вот вываливать на них эту давнюю проблему, но встреча с двойником Юли ножом прошлась по сердцу, без труда вскрывая зарубцевавшиеся душевные раны.       — А говорила, что не любишь объятия! — неприятно-глумливым тоном раздаëтся над самым ухом, а потом к мягкому объятию прибавляется…       Годжо сжал основательно, так тесно, что, клянусь, слышала, как хрустнули рëбра. И Гето, судя по его полузадушенному «хыку», досталось не меньше.       — Обнима-а-ашки!!! — блаженной дурниной взвыл Сатору нам в уши, длинными ручищами умудрившись почти полностью обхватить нас обоих.       — Сатору, ты мне сейчас что-нибудь сломаешь, — Сугуру дëрнулся, но руки Годжо сжались лишь сильнее.       — Помогите… — моя попытка выкрутиться обернулась лишь тем, что каменное предплечье белобрысого сползло мне на шею и с большей силой прижало к груди.       Стало откровенно тесно, душно и малоприятно. Особенно, когда пальцы зажимавшей меня за шею руки вплелись мне в хвост, принявшись беспардонно и почти болезненно ерошить волосы.       — Сугуру, — хрип вышел, кажется, откровенно болезненным, судя по тому, как яростно рванулся Гето, умудрившись таки и сам вырваться, и от меня чужую руку отцепить.       То, что при этом я едва не лишилась половины волос, отдельная тема. Хотя, возможно, мне не стоило в отместку, пока Сугуру оттаскивал явно вошедшего в раж Сатору, щипать белобрысого за открывшийся бок.       — Ах ты засранка! — голубые глаза вспыхнули с новой силой, и шальная улыбка растянулась в какую-то окончательно безумную гримасу.       — Да прекратите вы! — Сугуру, судя по прорезавшейся стали в голосе, медленно начинал терять терпение.       И я решила ущипнуть и его. Не подрассчитав, правда, что дрогнувший парень упустит своего взбеленившегося друга и тот с новыми силами и ажиотажем бросится в мою сторону.       — Не подходи! — пятясь назад, я старательно пыталась передать Годжо всë своë настроение, только вот его это, кажется, только раззадоривало. — Иначе я тебя покусаю!       — За зубки не страшно? — продолжая неторопливо наступать, глумливо уточнил Годжо, азартно сверкая глазами.       Жуть какая… С таким таблом только серийным маньяком становиться…       — Знаешь, ты прав: я переборщила, прости, пожалуйста, — прекрасно понимая, что с парнем на голову выше и солидно шире меня в плечах, мне тупо не справиться, попыталась дать заднюю я.       — Хорошо, — Сатору благодушно улыбнулся, светлея лицом. Только вот вышагивать в мою сторону не перестал.       Подавляя рвущийся из груди писк, я попыталась рвануть в сторону, но загребущие цепкие руки тут же сгребли в охапку, без малейшего труда роняя на диван и тут же принимаясь щекотать. И, наверное, не стоит удивляться, что после подлого щипка со спины спасать меня замерший в стороне Сугуру совсем не торопился. Лишь едко усмехался, наблюдая за моими вялыми попытками отбиться и удушливым хохотом.       Щекотку можно смело записывать в список пыток. Потому что, когда тебя зажимают и безжалостно перебирают пальцами подмышками или по рëбрам, это очень быстро перестаëт быть просто забавным. И ох уж этот смех, безудержно рвущийся из горла.       — Ну как? — не прерывая пытки, довольно пропыхтел Годжо, перехватывая мои руки, в очередной раз упëршиеся ему в плечи в бесплодной попытке отпихнуть, и отбрасывая их в стороны. — Хватит с тебя?       Икая и уже повизгивая, я тщетно пыталась выдавить из горла хоть что-то кроме полузадушенного смеха, но выходило откровенно паршиво. Кажется, у меня даже слëзы бежали от долгого смеха, но я едва ли была в силах осознавать всë, что происходило со мной и вокруг меня.       — Что нужно сказать? — снова переключаясь с рëбер на подмышечные впадины, нагло протянуло это белобрысое чудовище, шлëпая меня по пальцам, пытающимся поймать хоть одну из его рук.       — Пра-а-асти.       Скрючиваясь и тщетно пытаясь спрятать все места тела, восприимчивые к щекотке, я отчаянно пыталась отдышаться и прийти в себя. Казалось, в каждую следующую секунду на меня вновь обрушится убивающее ощущение и нутро вновь скрутит от смеси разрывающих чувств. Но вместо этого меня приподняли, без труда развернули, а потом я почувствовала под щекой чужую тëплую грудь и услышала торопливый грохот чужого сердца. И пока я в растерянности каменела обратно, на окончательно растрëпанную макушку опустилась тяжëлая ладонь, принимаясь распутывать колтун ненавязчивыми поглаживаниями.       — Вот так вот, впредь будешь знать, чего стоит связываться с сильнейшим.       — Я чуть не сдохла, — ворчливо оповещаю я, борясь с желанием от души цапнуть засранца за плечо или грудь.       Останавливало, пожалуй, только осознание неминуемой расплаты. Хотя порыв сделать немножко больно и сильно гадко буквально душил.       — И всë-таки… Разве это не интересно? — задумчиво забормотал вдруг Сатору, заставляя отвлечься от фантазий о членовредительствах и сосредоточить взгляд на его лице.       Привычно красивом и непривычно задумчивом. Годжо редко выключал болвана, позволяя окружающим разглядеть наличие интеллекта в белобрысой головушке. Во всяком случае, за всë время, что я имела честь его лицезреть.       — О чëм ты? — ещë до того, как я успела задать вопрос, уточнил Сугуру, приподнимая мои ноги, чтобы уместиться на диване и устроить мои щиколотки поверх бёдер.       — Её техника, — Годжо, словно говорил не обо мне в моëм же присутствии, повернулся к другу, вперяя в того пытливый взгляд. — Это действительно походит на споры. Или на вирус, которому она является носителем, заражающим других… Но почему тогда триггером становится прямой взгляд?       Забавно было наблюдать за его вдумчивым рассуждением вкупе со внимательным взглядом в лицо Гето. Да и тот не отставал от белобрысого, со всем вниманием вникая в стройную нить рассуждения. И всë бы прекрасно, если бы обо мне вдруг не заговорили так, словно я тут насрано…       — Я вообще-то тут, — попытка поймать чужую руку, всë ещë копошащуюся в и без того лохматых волосах, провалилась. Годжо невозмутимо и будто между прочим перехватил мою кисть, оборачивая еë вокруг моей груди и очень удобно для себя обхватил рукой, которой прижимал к себе, левую же возвращая обратно в волосы. Начисто игнорируя, что для меня поза уже не то что «неудобная» — она буквально становится болезненной.       Терпеть не могу, когда без разрешения и моей моральной готовности лезут к волосам. Эти въедливые мурашки по телу и острое желание немедленно отстраниться… Когда-то я читала, что моя реакция даже нормальна. Что это, мол, наследие наших предков приматов. Обезьяны перебирают друг другу шерсть в поисках паразитов — это высшее проявление доверия в стае, и уж точно ни одна обезьяна не станет доверять этот священный обряд мартышке из другой семьи. Так вот, мартышка в моëм лице не воспринимала Годжо как часть внутреннего круга общения, но ведь этому упырёнышу бесполезно и говорить, и даже бить. Проще смириться и переждать, пока ему не надоест.       — Может, проведëм пару экспериментов? — как ни в чëм не бывало предложил он Сугуру, стойко игнорируя мой убийственный взгляд.       — Это просто унизительно…       — Да отпусти ты еë уже, — со скорбной миной попросил Гето, оглядывая меня с таким выражением, словно одновременно и сочувствовал, и считал заслуженным подобное обращение.       Впрочем…       — Но она так забавно бесится, — как капризный ребëнок, слишком громко и протяжно взвыл Годжо, в очередной раз за вечер оглушая децибелами голоса. Но, что важно, таки отпустил, позволяя мне подняться с груди и сесть как комфортно мне. — Но насчëт эксперимента я серьёзно. Предлагаю попробовать — теперь со стороны я, думается, могу сказать намного больше.       Мы с Гето переглянулись синхронно, смеряя друг друга оценивающими взглядами. Я опасалась увидеть в карих глазах недоверие, но он просто задумчиво хмурился, изучая что-то на моëм лице, а после смиренно кивнул.       — Хм…       Наверное, теперь зная, как часто я прохожу по краю с возможностью навредить чужому разуму, не стоит удивляться, что собраться с силами и внушить что-то человеку, который что-то да значит, мне значительно сложней. Поэтому я отодвигаюсь на самый край дивана, окидывая Гето задумчивым взглядом, и настраиваю себя на позитивное мышление… А потом что-то щëлкает в моих мозгах.       — Ты чувствуешь умиротворение. Сейчас тебе спокойно и комфортно, — на пробу проговариваю я, отмеряя слова по чуть-чуть, едва не по слогам, чутко отслеживая выражение чужого лица.       И, может быть, мне только кажется, но Гето как будто действительно сбрасывает напряжение. Распрямляется и приспускается линия плеч, расслабляются брови, теряя напряжение, и взгляд… Что-то, чему я едва ли в силах дать определение, пропадает из карих глаз.       — Как ощущение? — с ехидцей интересуется Годжо, приваливаясь к плечу друга своим и пытливо заглядывая тому в лицо. Я же поднялась, чтобы сходить за стулом — с Годжо на одном диване чертовски тесно и неудобно…       — Честно говоря… Чудесно, — раздаëтся за спиной тихий голос Сугуру, словно парень ещë прислушивался к собственным ощущениям. — Тебя можно вместо антидепрессантов использовать.       Когда я возвращаюсь с кухонным стулом в руках, брюнет улыбается мягко и будто даже благодарно.       — Не стоит только забывать, что антидепрессанты лучше принимать по рецепту специалистов, — не упускает возможности поумничать Сатору, щуря довольные глазищи на нас с Гето по очереди. — Зависимости там всякие и прочее…       — Так что? Как в итоге это выглядит? — не обращая внимания на очередную подначку и очень уж явное проявление ревности, возвращается к причине эксперимента Сугуру, выжидающе уставившись на блондина.       — Ну, через взгляд импульс энергии практически со скоростью света оказался в районе твоего мозга. Запустил что-то, очевидно, — вдумчиво вглядываясь в лоб товарища, объясняет нам Годжо. — При этом в начале воздействия произошли яркая вспышка и увеличение, а после, спустя примерно минуту, количество еë энергии в твоëм теле вернулось к прежнему уровню в плане соотношения.       — Сохранение баланса? — деловито уточняет Сугуру, словно озвученное Годжо сказало ему хоть о чëм-то. Лично я вообще ничерта не понимала и в данный момент остро чувствовала себя тупой.       — Похоже на то. Вопрос в том, какие механизмы за это ответственны. Мимикрия, для более незаметной атаки, или суть в ограниченном лимите, или в чëм-то другом… Чтобы понять, нужно больше времени и подобных экспериментов. Смотреть, меняется ли количество энергии при разной сложности приказов, понаблюдать, как энергия проявляет себя при долгосрочных внушениях, — совсем отбросив маску полудурка, подытоживает Годжо, возвращая взгляд ко мне и осматривая от макушки до стоп с такой серьёзностью, что мне почти не по себе становится.       Не то чтобы я боялась Сатору-экспериментатора, уж после маниакально-воодушевлëнного Герта вообще сложно испугаться чего-то такого, но… Я просто никогда прежде не сталкивалась с настолько сосредоточенным и погружëнным в ситуацию Сатору. Без улыбок, без ужимок, без дурацкого юмора по теме и без. И просто на уровне рефлексов это тревожило. Как если в солнечном лесу, полном трелей дневных птах, без конца щебечущих, вдруг повисает полная зловещая тишина.       Он уже почти открыл рот, чтобы что-то сказать, я видела даже, как дëрнулся уголок губ у парня, словно в преддверии пропавших было из диалога шуток, когда в кармане его брюк коротко пиликнул телефон. А потом у Гето.       — Кажется, нас хотят видеть, — вынимая мобильный из кармана и закатывая глаза, бормочет он, пока Гето, куда более расторопный, вчитывается в текст на своëм мобильном.       — Нет. Миссия в районе Сибуйя, — Сугуру демонстративно разворачивает экран к Годжо, пока тот читает своë сообщение.       — Хм. У меня пригород, — он фыркает чему-то, мельком бросив взгляд в экран телефона Сугуру. Рывком поднимается, опуская ладонь на мою макушку. — Не скучай тут без нас. Привезу тебе чего-нибудь сладкого в подарок…       Когда-нибудь я вырасту, стану сильной, и отпинаю его…       Отмахиваясь от руки, я тоже встаю, проворно юркая в сторонку, чтобы не мешать также вставшему Гето, и мы дружной троицей следуем к входной двери, чтобы попрощаться.       — Постарайся лишний раз не высовываться на улицу, — наставляет меня Сугуру, пока Годжо проворно шнурует кеды. — Не знаю, давали ли они ориентировку всем своим глазам и окнам, и какие у них вообще планы на случай твоего возвращения, но лучше пока не дëргать тигра за усы.       — Да брось ты, Сугуру. Учитывая, что старикам нечего ей противопоставить, не думаю, что ей есть смысл прятаться по углам, — не в пример легкомысленней друга заверяет нас белобрысый, тут же удостаиваясь мрачного взгляда от Гето.       — Знаешь, не могу судить наверняка, но есть у меня чувство, будто пуля быстрее внушения. И не всегда стреляют в лоб, — последние слова Сугуру и вовсе почти выплëвывает, разом теряя всë спокойствие, которое я не так уж давно ему внушила.       Повисшая в коридоре тишина буквально отдаëт горечью, и, что совсем неудивительно, присмиряет Годжо, словно наждачкой стирая с его лица уверенную усмешку.       — Что ж, — задумчиво тянет он, отводя взгляд от хмурого брюнета и вновь с озорством, в этот раз, правда, немного натянутым, смотря на меня. — Пожалуй, папочка Сугуру прав. Так что будь хорошей девочкой — сиди тихо и не высовывайся пока слишком сильно. И вообще сменила бы ты причëску. Эти твои ярко-красные волосы… Как яркая неоновая вывеска: «Я тут»!       Недоумевающей гримасы сдержать не вышло. Не то чтобы в этом не было зерна здравого смысла, но мне так нравились эти густые насыщенно-красные волосы, что менять их на что-то другое…       — Ладно, — нехотя тяну, прекрасно понимая, что спор или дополнительные вопросы лишь задержат парней. — Придумаю что-нибудь.       — Звони, если вдруг что, — со всей серьëзностью предлагает Сугуру, обувшись следом за другом. — Любому из нас.       Требовательный взгляд в сторону Годжо в исполнении Сугуру заставляет белобрысого закатить глаза и покладисто кивнуть.       — Да-да, любому из нас. Пойдëм уже.       Когда за парнями закрывается дверь, в квартире вновь становится очень тихо и пусто.       Да уж. А когда-то я радовалась уходу гостей и возможности побыть с собой наедине. Только вот, боюсь, нынче мне не спрятаться от опостылевшей рутины в собственных увлечениях. Да и проблемы мои не в рутине и самовыгорании, а куда более масштабные.

***

      — Веришь ей? — Годжо лениво дёргает обëртку чупа-чупса, не глядя лавируя меж толпы.       Гето рядом задумчиво хмурится, долго размышляя над ответом и подбирая слова.       — Мне хочется ей верить… — наконец признаëт он, выдыхая тяжело и обречённо.       — Но не получается до конца, да? — с пониманием заканчивает за него Сатору, сорвав наконец зловредную обëртку и пихнув карамель со вкусом колы за щеку. — Скверное чувство.       — Всë время размышляю о том, не являются ли моя симпатия и доверие к ней навязанным ею же чувством, — глухо признаëтся темноволосый, терпеливо замирая вместе с безликой толпой перед загоревшимся на переходе красным светом светофора. — Сегодня от еë внушения… Это ведь действительно были настоящие чувства. Будто все тревоги отошли, и стало легко и спокойно. Ненадолго, правда, но всë же. И эта энергия в нас... Может, это след того вмешательства? Ещë в первый день или позже…       Годжо усмехается паскудно, почти скалится, крепко зажимая зубами пластиковую палочку.       — У тебя ведь есть идея, как от этого избавиться? — с надеждой вопрошает Гето, когда какого-то внятного ответа от друга так и не приходит.       — Есть.       Сатору проворно отскакивает от группы несущихся мальчишек, совсем ещë мелюзги — наверняка не старше младшей школы. Те проносятся мимо с шумными выкриками о шикигами, перекликаются смутно знакомыми именами, и Годжо провожает их взглядом, оборачиваясь и бесстрашно шагая спиной вперëд, чтобы подольше понаблюдать за детворой.       — Судя по тому, что сейчас в нас с тобой происходит, — еë энергия питается нашей.       Сугуру смурнеет сильнее, с тревогой осмысливая озвученное другом. Кто знает, какие долгоиграющие перспективы это принесëт. В квартире Мики Сатору сказал, что еë энергия в их телах сохраняет баланс. Но кто может поручиться, что это останется неизменным в будущем.       Он хотел верить, правда, хотел. В неë. В людей вообще. Но последнее время жизнь так часто ставила ему подножки в его же ожиданиях, что Гето с каждым днëм всë сложнее давалось это непростое чувство — вера. И, разумеется, в последнюю очередь хотелось думать, что Мика-чан — забавная, отзывчивая и добрая, несмотря на демонстрируемую ершистость, — может оказаться их врагом. Но от мысли о том, что из себя представляла еë техника, у него по спине ползли въедливые мурашки ужаса.       — Если убрать вообще всю проклятую энергию — пища для еë силы закончится и в теории это приведëт к очищению, но это опасно.       — Чересчур опасно.       — Есть ли выбор? Только лучше, наверное, делать это порознь и подальше от остальных в техникуме — там все с частицами еë силы. А потом, если удастся очиститься, будем смотреть по обстоятельствам…       — По одному ещë опаснее, — напряжëнно отзывается Сугуру, озвучивая очевидное. — Тебе есть, где провести этот ритуал? И, главное, с кем, чтобы прикрыли спину в случае чего…       Сатору смотрит иронично — Гето видит это даже за тëмными очками, больно уж выразительно у друга приподнимаются брови.       — Понятно. Нужно будет хорошенько обдумать всë, прежде чем действовать.       — Полное крушение и очистка устоявшейся системы в надежде, что она восстановится без огрехов… — Сатору тянет гласные задумчиво, почти заинтересованно.       Словно подразумеваемый ими обоими ритуал не заставлял его волосы шевелиться на затылке. «Исцеление души» — древний, как и всë их магическое общество, обряд, отнюдь не такой невинный, как звучит название. Применялся для шаманов, что в прежние времена умудрялись цеплять на себя проклятий. Это сейчас нашли более простой способ борьбы с такой редкой проблемой, разобравшись, как разгонять собственную энергию для очистки, но все знания добываются потом и кровью, и всегда лишь со временем…       Гето хотелось бы верить, что это лишнее: для них обоих ритуал — риск, даже для Сильнейшего Годжо. Шансы тридцать на семьдесят и отнюдь не в их пользу. И, боги, как бы он хотел верить, что это ничего не значит. Что еë сила в них — остаточный след… Просто еë присутствия рядом. Правда, хотелось бы. Но, пока Гето не убедится в этом сам, он, пожалуй, больше не сможет относиться к ней так же, как относился всë это время.       — Давай для начала просто попробуем узнать как можно больше. О других способах очищения, о том, есть ли подобные ей среди шаманов и проклятий, — хмуро перечисляет Сугуру, перебирая в голове все идеи, что мелькают на краю сознания. — Обряд слишком опасен даже для нас с тобой, а Мика пока не сделала ничего, чтобы добровольно соглашаться на слишком гарантированный риск.       Годжо хмыкает, но ничего не добавляет, звучно раскусив конфету во рту и выбросив палочку в ближайшую урну у магазинчика.       — Ну а ты? Не веришь? — задаëт вопрос Гето, хотя, пожалуй, и так уже знает ответ.       — Она скрывает что-то, — убеждëнно заявляет Сатору, поднимая лицо к затянутому редкими облаками небу и перекатывая конфету из щеки за щёку. — Причëм, я даже не уверен, что речь о еë силах или мотивах. Вообще, если вдуматься, очень странная. С такими силами... Она ведь вообще может не церемониться. Если только мы не забыли о том, что с нами не церемонились. Но о чëм-то она точно молчит, и это легко считывается с помощью новых глазок, — издевательски тянет он, пальцем тыча в скрытые чëрными линзами очков глаза. — И пока я не раскопаю всё, что она прячет, о стопроцентном доверии не будет идти и речи.