***
— Привет, — у озера на большом камне сидел мальчишка. Растрёпанный, ужасно худой, в растянутой одежде явно с чужого плеча. — Где я? — чёрные глаза цепко осматривали округу. Простор вокруг поражал. Огромный луг простирался вокруг. Ветер гнал зелёные волны, пронизанные яркими вспышками пёстрых цветов. За лугом высились громады тёмных деревьев. Необъятные, они вздымались к небесам, нависая над лугом плотной зелёной стеной. Ещё было озеро. Лазурная вода плескалась у самых ног сидящего на камне растрёпанного мальчика. Никогда прежде он не видел столько воды. Она манила, шептала, звала окунуться и поплыть. Разведать её тайны, погрузиться на дно и отыскать таинственный клад. — Здорово, правда? Сидящий мальчонка болтал ногами с подкатанными штанинами и прилипшими к ним мелкими камешками. — Кто ты и где мы? — он не привык доверять чужакам. Хватит. Один раз он доверился, и всё обернулось лишь болью. — Не знаю, — мальчик беспечно пожал плечами. — Кажется, это сон. Посмотри, как тут красиво! Настоящее волшебство! Он восторженно оглядел округу, потом спрыгнул с валуна и закружился, задорно смеясь. Беспечный, лёгкий, искрящийся. Мальчик был похож на весенний ветерок, настолько он был шустрым. Вот он кружился у озера, а потом миг — и стоит совсем близко, протягивая руку для рукопожатия, точно при этом копируя чьё-то поведение. — Я Гарри, — зелёные глаза блестели от восторга. — А как тебя зовут? Казалось, его совсем не смущала мрачность его нового знакомого. Хмурый, с дикими злыми глазами, острыми скулами, черноволосый, как демонёнок, с тонкими губами и бледной кожей. — Том, — немного подумав, он всё же пожал протянутую руку мальчика, которая оказалась на удивление тёплой, а рукопожатие — крепким. — Рад познакомиться с тобой, Том. Давай дружить?***
Том часто завидовал своему новому другу. Своему единственному другу, которого он видел лишь во снах. Стоило закрыть глаза, задремать, как он оказывался на волшебном лугу, у дивного озера, с самым неусидчивым и шумным знакомым. Гарри восхищал Тома и раздражал одновременно. Он был ярок, весел и внимателен. До зубного скрежета внимателен. Когда Том в очередной раз заслужил розги и мучился болями в спине, тот ни на миг не отставал от него, гладил, обнимал, утешал. — Я привык. Гарри удивляло, как к такому можно привыкнуть. Его тоже наказывали, но никогда так не били. Всё его наказание сводилось к запиранию в чулане под лестницей или лишением ужина. Но даже его дядя и тетя никогда не позволяли себе такого ужаса. Разве кто-то может бить ребёнка, что всё, что ему остаётся после наказания, это лежать на животе и тихо поскуливать? Впрочем, Том не издавал почти ни звука. Он, сцепив зубы, глушил боль, давил её в зародыше. Он сильнее этого. Его душили мысли о мести, и они же давали сил. А ещё Гарри. Когда он в очередной раз пытался рассмешить, строил рожицы или просто светло улыбался, Тому становилось легче дышать.***
— Ты не поверишь, Том! Ты просто не поверишь, что со мной произошло! — Гарри налетел на друга, стоило тому лишь очутиться на их тайной поляне во снах. — Я даже не знаю теперь где сон, а где явь! Я — волшебник! Я буду учиться магии! Том улыбался. Искренняя радость друга вновь делала его мир чище, мягче, светлей. За те пару лет, что они знакомы, мальчики не плохо узнали друг друга. Гарри любил глазунью с беконом и помидором, но чаще всего был вынужден есть черствый хлеб, к которому давали пол стакана молока и кусок дешевой колбасы. Он любил самолеты и мечтал посетить музей авиации. Том слабо представлял себе такой музей, он лишь единожды видел пролетающий самолет, но воспоминание было столь далеким и казалось незначительным. Еще Гарри любил собак, хотя у него никогда не было собаки. Он жил с тетей и дядей, потому что его родители погибли. Машины Гарри не любил. Еще его друг жил в чулане, и в такие моменты Том думал, что у него хотя бы была своя комната в приюте. Он знал, что они оба хотят уехать путешествовать по Европе и дальнему Востоку. Оба любят музыку, особенно гитару. Любят плавать, хотя и умеют это только во сне. Они оба беспризорники, и оба особенные. Ведь сегодня Том тоже едет в Хогвартс. Там они встретятся? Ведь, встретятся?***
Сны стали более редкими, но встречи — ещё более яркими и насыщенными. Гарри рассказывал о своих буднях, о квиддиче, о вредном профессоре зельеварения, о новых друзьях, а Том слушал, развалившись на траве и положив голову ему на колени. Когда разговор зашёл о новых друзьях Гарри, ему впервые стало больно. Что-то сдавило сердце, заскрежетало коготками по рёбрам и сдавило грудь. Он не хотел им делиться. Совсем не хотел. Сам Том редко что-то рассказывал. Ему нравилось слушать высокий голос Гарри. Он напоминал пение птицы. Задорное чириканье, ласкающее слух. А ещё он стыдился. У Гарри были новые друзья, хобби, жизнь, полная красок и приключений. А у него? Всё, что он мог, это копировать поведение детей знатных семей, учиться до мушек в глазах, тренироваться, взращивая свою силу, и становиться лучшим. Как скучна его жизнь!***
Всё изменилось, когда Том почти больше не мог спать. Он уже больше полугода не видел Гарри. Стоило прикрыть глаза, как вместо родных зелёных глаз и озера он видел лишь крошащиеся стены, разлетающиеся в стороны клочки земли и тела несчастных. В ушах стоял грохот, взрывы, оглушающе стучало собственное сердце. Он просыпался в холодном поту с криком, так ни разу и не сорвавшимся с губ. Коротал ночи за книгами и занятиями с палочкой, чередуя их воспоминаниями о друге из снов. Когда больше терпеть ужасы ночи не было сил, Том пробирался в библиотеку, в закрытую секцию, и остервенело искал информацию о снах. Может, он сошёл с ума, и того мальчика никогда не существовало? Это всё его воображение? А чувства?***
С каждой прошедшей ночью отчаяние всё сильнее душило парня. Сколько лет он уже провёл в одиночестве без Гарри? Ему шестнадцать, он староста, лучший студент за последние полвека, наследник одного из основателей — и он несчастен. Разве убийца достоин счастья? Встреч с Гарри больше не хотелось. Было страшно. Страшно увидеть разочарование в его глазах, когда он узнает, что сделал Том. Не хотелось увидеть, как светлое лицо искривится в отвращении, и услышать, что он больше не желает его знать. Что всё их знакомство было ошибкой. Но в груди теплилась надежда. Она всегда умирает последней.***
— Здравствуй, — простое слово выбило почву из-под ног Тома. — Гарри. Юноша стоял у кромки воды, как и в первую их встречу. Счастье затопило душу Тома. Ту, что он недавно рвал на части, и что сейчас ликовала от одного взгляда на изящного, всё такого же растрёпанного парня. Том сделал шаг к нему в порыве подойти и обнять, рассказать о чувствах и страхах, что его терзают, но был остановлен. — Не приближайся, Том, — голос чужой, хриплый, злой. Больше не было слышно в нём птичьего пения, во взгляде не было искрящегося счастья от радости встречи, а руки сжимались в кулаки. — Гарри? — Ты… Это всегда был ты… — голос парня срывался от ярости. — Я не понимаю тебя, Гарри. О чём ты? — Том впервые за долгие годы был растерян. С момента, как он окунулся в мир волшебства, как пережил войну, он привык держать свою жизнь под контролем. И когда он что-то не понимал, это ужасно выводило его из себя. — Это из-за тебя я всего лишился! Всего! Мальчик уже почти кричал, а сон вокруг мерк, приобретая серые и чёрные тона. — Ненавижу тебя, Реддл! — Откуда ты знаешь мою фамилию? — Том нахмурился. Они никогда не говорили друг другу своих полных имён. — Неужели мы всё же встречались на яву? Нет, не могли, я бы ни за что не забыл об этом! — Мы встретимся, Реддл. В будущем. Ты убьёшь моих родителей и постараешься убить меня. Не получится, — голос юноши сочился ядом. Когда-то он отдавал всего себя этому монстру. Хотел и был его другом. Тосковал, горевал, изводил себя, когда тот перестал появляться во снах, пока ему не открыли глаза, и лучший друг, которого он так любил, не превратился в ужасного монстра. — Ты бредишь, Гарри. Я никогда не причиню тебе боли, если это будущее, то я изменю его и… — Тома перебил горький смех мальчика. — Прощай, Том. Увидимся тридцать первого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого. Яркие краски сна окончательно померкли, сменяясь пеплом и тьмой.***
— Здравствуй, Гарри. Вот мы и встретились, — Том держал на руках маленький свёрток, рассматривая пухлое личико малыша. Ребёнок отвечал ему таким же любопытным взглядом изумрудных глаз. Ему нравился этот красивый мужчина, с чёрными добрыми глазами и глубоким голосом, который баюкал не хуже маминой колыбели. От него пахло луговыми цветами и свежестью. Мальчик что-то пролепетал и протянул к мужчине ручку с маленькими пухлыми пальчиками. Том нагнулся, чтобы ребёнок мог положить ладошку ему на щёку, и зажмурился от удовольствия, ощутив это невесомое прикосновение. — Этого не случится, Гарри. Я же обещал тебе, я никогда не причиню тебе боли, — Том с улыбкой вспоминал своего друга из снов. Последний из снов стал личным кошмаром. Том никогда никому не рассказывал, но его боггарт — это тот юноша, которого он когда-то любил, обвиняющий его в боли и потерях. — Ему пора спать, — Лили ласково забрала у мужчины засыпающего малыша и, напевая одну из сотен мелодий, которые обычно пела для сына, пошла с ним в его комнату, где их уже ждал отец малыша. — Спи, мой маленький друг, наша жизнь долга, а я терпелив. Я готов ждать тебя вечность и никогда не причиню тебе боли. Новый Министр Магии, пришедший к власти совсем недавно, молодой по меркам магов, стоял в доме в Годриковой Впадине тридцать первого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года и рассеянно улыбался, вспоминая растрёпанного мальчонку из своих снов, который сейчас засыпал в своей комнате на втором этаже и даже не подозревал, насколько он любим этим могущественным волшебником.