Удивительно нелепые вещи

      Находясь на волосок от гибели, мы, люди, думаем подчас об удивительно нелепых вещах.       Акутагава, открывая глаза, понимает, что думает о запахе клубники и зубной пасты. Мозгу требуется несколько секунд, чтобы услужливо напомнить — так пахнет одна ненормальная тигрица из Вооружённого Детективного Агентства. Против воли вспоминает её глаза, обрамлённые густыми ресницами; вспоминает приоткрытые чуть пухловатые губы с ранкой в уголке. Наверное, действительно сильно приложился, раз первое, что приходит на ум — Ацуши Накаджима.       — Я тебе запрещаю, — ласковая, но твёрдая рука Юки Като-Морган придерживает Акутагаву за плечо, вынуждая посмотреть того ей в глаза, — активно двигаться и браться за миссии. Дай ране затянуться и отдохни. А если решишь ослушаться своего лечащего врача, то я сообщу об этом Мори-сану. Понятно?       — Понятно, — выдыхает он.       Акутагава ненавидит сидеть дома. Ему нужно чем-то заниматься, иначе он свихнётся. Он думает, что это проблема всех членов Портовой мафии — им нужно чем-то занимать свою голову, чтобы не сойти с ума.       — Решила сменить работу?       Ацуши, выходящая из «Орхидеи», оказывается застигнута врасплох. Она оборачивается, и облегчение читается на её лице, когда она видит, что её окликает знакомый. На ней короткий чёрный сарафан, белая блузка с отделанными кружевом рукавами и тёмные кеды (видимо, туфли надевать не стала или её в них втиснуться не заставили). Отросшие волосы слегка завиты, и во всём её образе чувствуется рука Томиэ Ямадзаки.       — Нет, — она подходит ближе. — Я пришла с Томиэ.       — Почему сейчас находишься не с ней?       — Пришёл Чуя-сан.       — Ясно.       Они замолкают. Ацуши не сводит с неё глаз, — осматривает — и это у Акутагавы вызывает раздражение, потому что за него переживать не нужно.       — Как ты? — она озвучивает свои мысли. — Я… волновалась за тебя. Ты пропал на несколько недель. Да и набеги на Агентство прекратились.       — Хироцу-сан и остальные заняты другими делами, гораздо более важными, чем запугивание членов Агентства. Но скоро они закончат со своими делами.       Накаджима кивает. Акутагава сокращает между ними расстояние и берёт не возражающую Ацуши за руку. Ему нравятся её руки — худые, даже по-своему изящные и кажущиеся хрупкими (хотя он знает, на что способны эти руки). Он поглаживает её ладонь большим пальцем, и она позволяет ему и это.       Это не… чувства. Акутагаве совершенно на неё плевать, но почему-то он думает об этой девушке-тигре. Ему плевать, но он переживает, если Вооружённое Детективное Агентство ввязывается во что-то опасное. Ему плевать, но спокойнее, когда она находится в поле его зрения.       Это не чувства. Акутагава абсолютно в этом уверен.       — Будем ждать, — слабо улыбается Ацуши.       — Ты собираешься домой?       Она на вопрос отвечает кивком. Они смотрят друг на друга, а после Ацуши чувствует, как её губы накрывают чужие, кажущиеся ей горячими. Она привычным для неё жестом касается щеки Акутагавы ладонью, шагает ближе, чуть прижимаясь, и отвечает. Он ощущает запах клубники, зубной пасты и вишнёвого сока (в «Орхидее» несовершеннолетним алкоголь не наливают, и Акутагаве нравится, что это правило нерушимо).       Двери клуба открываются, слышится чей-то заливистый смех, крик «О, Рю, ты пришёл!», а затем всё затихает. Акутагава отстраняется от Ацуши и кладёт ладонь ей на поясницу.       — Останешься у меня сегодня?       Ками, они оба — взрослые люди (после всего, что с ними случилось, через что они прошли), но волнение он испытывает каждый раз, когда задаёт этот вопрос.       — Останусь.       — Что мне делать?       — Будь собой.       — Это общий совет.       Томиэ хмыкает, соглашаясь с его словами. Стучит пальцами по столу, делает глоток кофе.       — Но он, однако, работает, — отзывается она. — Я всю жизнь пыталась быть кем-то, чтобы понравиться, получить чужое одобрение. Ничего хорошего из этого не вышло. Не притворяйся, Акутагава. Ацуши оценит твою искренность.       — Думаете? — недоверчиво спрашивает он.       Томиэ кивает.       — В этом мире не хватает искренности. Выпей кофе, он очень вкусный. И не спорь, — она поднимает ладонь, видя, что Акутагава хочет открыть рот, — обед я уже оплатила. Ладно, я побежала — в Агентстве ещё есть дела. Удачи тебе, Акутагава.       — Вам тоже.       — Мне нравится этот сарафан.       — Акира мне его одолжила.       — И блузка, — добавляет Акутагава.       — Увидела её и подумала о тебе. Не смогла не купить.       Она стаскивает кеды с ног и подходит к окну в квартире Акутагавы, смотря на ночную Йокогаму, переливающуюся тысячью огнями.       Смотрит она, а любуется он.       Ацуши взъерошивает волосы и укладывается на футон. Касается плеча Акутагавы, и он сцепляет зубы, выдыхая. Накаджима хмурится.       — Акутагава, что это?       — Ерунда.       — Ерунда? — переспрашивает она. — Вовсе нет. Вот почему ты выглядишь измождённым ещё больше.       — Ты мне тоже о шраме на ладони не рассказала.       — Но моя травма не такая серьёзная, как твоя, — отзывается Ацуши. — Мы ловили эспера, метающего ножи. Йосано-сан предлагала его убрать, но я решила оставить.       Акутагава молчит, и лишь спустя пару минут разлепляет губы.       — Недавно на задании ранили. Като-Морган-сан велела, точнее, запретила напрягаться.       Ацуши кивает и укладывает голову ему на грудь так, что его губы утыкаются ей в макушку, и Акутагава вновь ощущает этот запах.       Её запах.       — Ты думаешь обо мне? — неожиданно спрашивает он.       — Что, прости? — не понимает она.       Ацуши оценит искренность.       Акутагава повторяет свой вопрос.       — Думаю. Каждый день. Я… волнуюсь за тебя, Акутагава. Ты совсем себя не бережёшь и работаешь на износ.       — Боишься, что меня не хватит?       — Да. Очень.       Его пальцы касаются её лопатки, приобнимая, и он прикрывает глаза.       — Мы обсуждаем нелепые вещи. Удивительно нелепые.       — Вовсе нет, — не соглашается с ним Ацуши, и Акутагава думает, что иначе быть не могло — она не сразу с ним согласна, нужно спорить или высказывать свою точку зрения. — Мы говорим о том, что испытываем. О нас.       — Дазай-сан тебя хорошо обучает.       Ацуши открывает голову от его груди и качает ею. У неё, замечает Акутагава, чуть смазалась тушь, но он заворожен не этим, а её глазами. Что-то есть такое в глазах Ацуши Накаджимы, что он с трудом отводит от них взгляд каждый раз, когда они встречаются.       — Это не он. Дазай-сан сам учится.       Акутагава усмехается.       — Его, случаем, не Томиэ учит?       — Да. И справляется она с этим, как мне кажется, вполне неплохо.       Накаджима приподнимается, дотягиваясь до его губ. Акутагава отвечает, прижимая её к себе, но она осторожна, слегка отодвигается, не хочет задеть пострадавшее плечо.       Удивительно, но как с ней хорошо, думает Акутагава.       Настолько хорошо, что не верится до сих пор, что такая, как Ацуши Накаджима, с ним.