Холодная зима

Тихий вздох прокатился по камере раскатистым эхом. Стук воды на секунду, кажется, прекратился. Затем снова мерно и звонко закапало. Весельчак за его спиной, невнятно бормоча и похрюкивая, возился с какими-то цепями - если судить по тяжелым лязгающим звукам. Странно было наблюдать, как пират с перекошенным лицом сначала закрепляет цепи, затем вздергивает руки Третьего вверх. Обычно приходит навеселе, болтает и, не особо раздумывая, просто избивает чем попадется под руку, а тут пытается придумать что-то поизощреннее. Довели. Или что-то случилось. Скорее всего случилось - немного ранее приходил Крыс, мрачный, но взбешённый. Вопреки своей излюбленной манере, не произнес ни слова, быстро сорвал одежду и внезапно сжал Норна так сильно, что заныли ребра. Одна за другой накатывали волны ярости. Третий отчетливо ощущал, как у его груди в сумасшедшем темпе бьется - как только еще не выскочило - сердце метаморфа. Такие приступы для Крыса, пожалуй, обыденностью, очень уж легко он переключался с апатии и презрительности на ярость или эйфорию… Приступ прошел так же быстро, как и возник. И пока Третий, тяжело дыша, приходил в себя, Крыс совершенно успокоился. Слегка прикусил напоследок шею, на что фиксианец слабо вздрогнул, не торопясь оделся и вышел из камеры. Случилось, определенно. Какая-нибудь осечка в плане - Крыс ужасно любил перед любым "делом" продумывать тщательный план - или подцепили "хвост", или еще что… Прежде Норн обращал внимание на поведение пиратов. Пытался угадать, что у них происходит на этот раз. Занятие не из самых увлекательных, но как-никак дает чувство связи с внешним миром. Не даёт совсем сойти с ума от пустоты и .. Сумасшествия Норн, к своему стыду, больше всего боялся - если он сможет контролировать себя и свой разум… это может, мягко говоря, плохо обернуться. Частенько к Третьему приходил разглагольствовать о пиратских действиях Крыс; рассказывал он долго, подробно, изредка ехидно посмеивался, глядя на то, как мрачнеет лицо Норна после его слов. Все их планы тогда раскрывались перед Третьим как на ладони, и тотчас же загоралось чувство - вот сейчас он мог бы их остановить… Мог бы. Постепенно интерес с пиратским делам таял. Мир сужался до пределов "камера-боль-небытие" и слабо представлялось, что внешний мир - да, он где-то существует; не здесь, но где-то. И жизнь тоже где-то есть. И он когда-то жил, а не просто существовал. Мысли. Единственный способ забываться на время и уходить в себя, прячась от ощущений собственного тела. Думать о чем угодно, главное, отстраниться - это Норн давно для себя решил. И выплывать из потока мыслей всегда неожиданно и неприятно. В уши снова ударил звучный лязг и скрип железа, свист, и спину расчертил шрам от плеча, будто ее всю окатили кипятком. Откуда-то сбоку ослышался голос У: -… вот твое упрямство можно было б и… мм, отсечь. Явно оно у тебя лишнее. Что, дорогуша? И себе жизнь подпортить нравится… и другим… "Понеслось". Недолго же он молчал. -… жаль только отсечь-то нельзя… это упрямство. А вот… руки, например, другое дело, - Весельчак захихикал, вдруг найдя в своей мысли что-то презабавное, - а, капитан? Не лишние ли четыре ручки будут?.. Да, понеслось - Весельчак пищал что-то о помощи, о руках-ногах и еще о каких-то бреднях. Был, пожалуй, в этом плюс. Что Весельчак, что Крыс - оба они очень увлекались своими россказнями, забывали иногда даже, для чего изначально пришли. Только вот болтовню Весельчака Норн, в отличие от рассказов Крыса, не слушал от слова совсем. Норн повел плечом - спина затекла и болезненно ныла - медленно повернулся и уставился в потолок. Почему-то воздух в камере был очень сухой. Да, где-то за стенкой стучала о плитку вода, но вот в его камере воздух был нисколько не сырой, а удушливый и раздражающий глотку. Или ему казалось?.. Немного осторожно поворочавшись, Третий прикрыл глаза. Спать не хотелось. И так после… долгого, явно очень долгого сна он чувствовал себя выжатым и, что иронично, уставшим, то ли от сырости, то ли от чрезмерной неподвижности ломило кости. Спать не хотелось, и мысли текли лениво, но навязчиво… "Не лишние ли будут?" В голове звенел сиплый повизгивающий голос. Цепи. Они тоже звенели. И весь этот звон был таким высоким и резким… К цепям Третий испытывал особую неприязнь… Норн открыл глаза, уставился в потолок, поймав себя на мысли, что вот-вот, почти заснул. Он неосознанно облизал сухую багровую ранку на губе, хрустнул пару раз пальцами и, устроившись поудобнее, снова закрыл глаза. "Не лишние?" Вот приставучая фраза… чёртов визгливый толстяк. Через несколько минут Норна потянуло в глубокий омут, и мысли, и все фразы перемешались, сознание затянуло чернотой. Приятной, смутной чернотой небытия.

***

- … думаешь? - Ну, в праздник можно и на такси раскошелиться, - ответил Всеволод, - тем более, доедем быстро – к этому времени уже никого на дорогах почти не будет. - Угу, только мы! - Всё равно, мы окоченеть можем до этого времени, - сказала Элла, тихонько кивая головой в сторону Третьего. Норн, фыркая и стряхивая с себя снег, подбежал к ним: - Что? Вы о чём это? - Норн! Это что такое? За капитаном хвостиком бежала маленькая девочка лет шести. Она старательно подхватывала на бегу горстки снега и швыряла их в Третьего. - Не знаю, она бегает так за мной уже полчаса, - сквозь смех произнёс Норн и бросил ответный снежок. - Вот я о чём и говорю - он сейчас набьёт себе полный ворот снега, и домой мы притащим уже не Норна, а фиксианскую сосулю! - Эй! Мне не холодно… О том, что на Третьего были надеты двое штанов, водолазка, свитер и термобелье, никто снова напоминать не стал. - … Если вы хотите ещё куда-то сходить до девяти, я за!.. - Двое против двух, ничья - заявил Всеволод, - значит, поедем. - Ну, Севка, - фыркнул Ким, но к лавке быстро подошёл и подхватил сумки. - Норн! - крикнула Элла, - как тебе перспектива встретить Новый год сосулькой? Тогда догоняй нас! Третий снежным вихрем выскочил из сугроба и побежал за хохочущими капитанами и Элкой… … Ким с таким усердием выкатывал из липкого снега последний шар, подравнивал его обледеневшими перчатками, что Севка давился воздухом от смеха. - Норн, неси ветки! Потирая замерзшие руки, подошла Элла с пластмассовым стаканчиком кофе. - Уже? Быстро они. - Считай, это всё Ким слепил. Мы Норна за морковкой отправляли. Элла не удержалась и прыснула: - Он покупал отдельную морковку для снеговика? Эх, детишки… Всеволод взял её руки в свои большие и тёплые ладони и засмеялся. - Норн! Ким сгибался пополам от смеха. - Да, быстро ты всё усвоил… только вот четыре ветки всё-таки лишние… Но двухметровый снеговик с мааленькой морковочкой вместо носа выглядел очень даже довольным своим количеством "рук" - шестью -… я говорил, жёлтая самая лучшая будет… - Она золотистая, - поправил Ким. Цветные огоньки бегали, переливаясь по карнизу, струились волнами, любовно расправленными Вторым, на пол и на подоконник. - Что жёлтая, что золотистая, красиво всё равно… погоди, давай я свет выключу. - Сева, отнеси салат! - громовым голосом крикнула Элла с кухни, - и принеси швабру… Ким заглянул в комнату: - Чего тут у вас случилось? - А кое-кто молоко пролил. Норн, посмеиваясь, схватил принесенную Севкой швабру. - Сева, салат! - Аа!.. иду я, иду… - Уже салюты запускают, - заметил Ким, прислушавшись. - Фейерверки? - переспросил Норн. Он жуть до чего любил подобные штуки - блестящие, горящие, искрящиеся. Праздничные. - Да… - Посмотреть бы на них вблизи. Красиво наверное. Представь, над тобой прямо вспыхивают огни… Ким ссыпал в чашку лук и прижал запястья к глазам. - Твою ж, опять оно жжется! - Да, примерно такая реакция у тебя и будет, наверное! - засмеялся фиксианец. - Это не рыба, это издевательство… надругательство над честными глазами… я умываться. - Эй, идите к окну, - сказала Элла, - отсюда видно… Вчетвером они столпились у блестевшего от уличного света окошка. Вдалеке над стадионом вспыхивали в воздухе снопы искр… Ким смотрел на них сквозь слезившиеся глаза и каждый раз, увидев особенно красивую вспышку, толкал под бок Норна. Третий же замер с раскрытым ртом и выражением такого восхищения на лице, которое само уже вызывало улыбку…