На одной траектории

У Ривена всё было хорошо и спокойно, можно сказать стабильно. Его отношения с Музой постепенно набирали обороты, милая добрая фея разума привнесла в его жизнь постоянство, которым до этого и не пахло. Совместные тренировки перетекли в душевные разговоры, потом они стали вместе гулять, обедать, появились пробежки по утрам, опять же совместные. Они проводили вместе очень много времени, сначала стали друзьями, потом Ривен стал замечать, что фея смотрит на него иначе. Милые сообщения с пожеланиями, типа «Доброе утро» и «Спокойной ночи» вошли в чат. Специалисту льстило её внимание. Положительные девочки, а Муза была именно такой, никогда не обращали на него внимание. Она обратила. Ривен видел это в её взгляде, который фея начала слишком часто прятать. Потом был первый поцелуй, который инициировал конечно он. Разговоры стали более личными. Нет, Муза не лезла ему в голову, наоборот, просто была рядом, поддерживала и всегда улыбалась. Их отношения приняли официальный статус, казалось поначалу ничего не изменилось, они просто стали держаться за руки и зажиматься по углам. Ривен выдохнул, на тот момент казалось, что это именно то, чего ему не хватало. Первый звоночек прозвенел, когда он собрался с друзьями на вечеринку, только парни, никаких девушек. Нет Муза не устроила ему скандал, не выразила никакого недовольства, просто сказала, что будет ждать его, в его же комнате! Ривена напрягло, зачем? Завуалированный контроль? Естественно, это не сильно ему понравилось, он сначала согласился, но всё время с друзьями думал, думал, что она лежит в его кровати и смотрит на часы, меряет шагами комнату и вздыхает. Может, конечно, этого и не было, но Ривен думал, этого достаточно. Естественно, расслабиться не получилось, он ушёл самым первым с той вечеринки. Когда вернулся, Муза спала, и он вроде бы как успокоился. Сам себя накрутил, а на самом деле всё хорошо, но именно с этого момента, Ривен стал обращать внимание на мелочи, которым раньше не придавал значения. Муза кашляла, причём демонстративно, когда он начинал курить, при этом никогда не говорила чтобы он бросил, Ривен сам тушили сигарету при ней. Практически каждую ночь они засыпали в одной кровати, в его или её, без разницы. Завтрак, обед, ужин — вместе. Пробежки, тренировки… в бар ходили тоже вместе. У Ривена не осталось личного пространства вообще. Занятия и Муза, он стал положительным, больше никаких залётов, соответственно, никаких наказаний от Сильвы, друзья и приятели больше не звали его потусить, даже Скай стал чаще похлопывать его по плечу, и повторять: «Она делает тебя лучше, не облажайся». И он старался, старался быть таким, каким она хотела его видеть, и чем больше старался, тем больше на него это давило. Это не он, точнее другой он, не настоящий. Вспоминая свои отношения с Беатрикс, он пытался их сравнивать, та тоже вроде на первый взгляд приняла его таким, какой он есть, но потом: манипуляции, подначивания, стала склонять вниз. Больше, ей нужно было больше. Ривен сначала загорелся, но потом понял, есть черта, через которую он не хотел переступать, а Беатрикс тянула, и он ушёл. С Музой было тоже самое, но только в другую сторону, это как борьба добра и зла, но Ривен и этого не хотел. Он хотел быть собой, самим собой. Не идеальным, почти положительным — почти отрицательным, но по итогу ни с одной из них такое не получалось. Он выдохся, устал, ему надоело, ему стало скучно, и, что самое ужасное, ему стало всё равно. Таким каким он был, специалист никого не устраивал. В ту минуту, как он это осознал, ему стало гадко. Пиздец, он опять ошибся, опять повёлся и опять получил по носу. Парадокс его неидеальной жизни. Сегодня был выходной, и Муза с утра звала его устроить пикник, он отказался. «Тогда что мы будем делать?» — спросила она удивлённо. МЫ. МЫ! Не что ОН будет делать, а опять «мы», а он не хотел этих «мы», он хотел чтобы она хотя бы сделала видимость, что у него ещё было личное пространство, но нет. МЫ, МЫ, МЫ. «У меня дела». М опять удивление. «Какие?» «Личные?» Небольшая пауза: «Я могу помочь?», — нет, не «Тебе нужна помощь?» именно «могу помочь», может и мелочь, но Ривен и тут увидел давление. «Нет, давай я позвоню тебе завтра с утра?» «В смысле? Тебя весь день не будет, что случилось?» Ривену захотелось её послать, их отношения стали настолько неразделимыми, что понятие провести день раздельно уже приравнивалось к «Что случилось?». Нет, так дело не пойдёт, ему нужен глоток свежего воздуха, воздуха без фиолетовой дымки, не воздуха, которым с ним в последнее время дышала только Муза. Ничего сверхъестественного он не придумал, попёрся в бар. Взял бутылку пива и вышел на улицу. На дворе ещё день, но ему пофиг, он сейчас напьётся до беспамятства, а потом проспит до утра, проснётся, позвонит Музе, и они пойдут на пикник, и снова всё вернётся на круги своя… Стало тошно от одной мысли. Он сел за стол и закурил. Все собрались внутри, никто не выходил, это радовало. Можно спокойно надраться в одиночестве, наедине со своими мыслями. Но тут хлопнула дверь, выпуская на секунду крики и смех, что заполняли пространство питейного заведения. Ривен нехотя повернулся, в надежде, что это не кто-то из знакомых, и ему не придётся вести беседы на тему, что он здесь делает один, без Музы. Блять, Ривен усмехнулся и затянувшись хлебнул пива. Из бара вышла Стелла. Место явно не для неё, и тем более в субботу днём, но он выдохнул. Беседы с ним она никогда не вела и сейчас навряд ли вообще подойдёт, скорей всего просто проигнорирует. Он ошибся, она подошла и села рядом. В руках принцессы Солярии тоже было пиво. Ривен снова усмехнулся, закон подлости. Захотелось с ходу её послать, и он уже приготовился, но Стелла молчала, даже не смотрела на него. Просто сидела и цедила своё пиво. — И? — он первым нарушил это молчание. Если бы на её месте был кто-то другой, он бы и дальше игнорировал, либо встал и ушёл, но это была Стелла. Не друг и не враг, полуположительная — полуотрицательная, прямо как… Ривен посмотрел на неё в упор, никогда не пытался её понять, никогда не слушал, никогда не воспринимал всерьёз. Избалованная, высокомерная принцесса — хорошая и верная подруга. Странное сочетание, нестандартное, ненормальное, как и она сама. — Что «и»? Хочешь потрепаться? Уволь, нет желания. Стелла опёрлась головой о стену и закрыла глаза. — Тогда чё уселась? — прыснул Ривен. — А что, нельзя? Ты тут что, зарезервировал места? — принцесса по-прежнему сидела, закрыв глаза. — Здесь полно мест, почему именно ко мне? — он не сводил с неё глаз. Уставшая, почти замученная, никакой строгой причёски. Распущенные волосы зачёсаны на один бок, макияж и голубой закрытый свитер. — Я надеялась, что ты будешь просто молчать и не станешь меня доставать. Ошиблась. Ривен улыбнулся, но нет, не ей, а от того, что мысли их были одинаковые. И зачем он вообще заговорил? — Ок, без проблем. Тогда молчим. Стелла подняла руку. — Бинго. И они замолчали, Ривен тоже закрыл глаза и опёрся на стену. Стелла, её высочество принцесса Солярии. Эгоистичная престолонаследия стерва, но красивая зараза, слишком красивая. И это не та красота, которой можно любоваться улыбаясь. Пронизывающая до костей, холодная и пугающая, в ней было что-то, от чего сводило скулы, взгляд слишком прямой и глубокий, завораживал, от такого по своей воле не спрячешься, не увернешься. Ривен старался держаться от неё на безопасном расстоянии. Не то, чтобы он на неё запал, но Стелла в его понимании не подходила ни под одну категорию. Она не была хорошей, но и плохой не была. Стелла, это Стелла, она бесила, она раздражала, но к ней не было лютой ненависти или злобы, но и безразличия тоже. Было что-то, что Ривен не мог объяснить, и это раздражало ещё больше. Он встал. — Я за пивом, тебе принести? Зачем предложил, сам не знал? Какая-то странная ситуация сейчас возникла. — Да, скажи, чтобы записали на мой счёт. Принцесса по прежнему не открывала глаз. Ривен усмехнулся. — У тебя здесь свой счёт есть? — Да, тебя это удивляет? Стелла нехотя оторвалась от стена и села прямо. Специалист пожал плечами. — Ну, в принципе, да. Не знал, что ты по барам ходишь? Стелла закатила глаза. — Времена меняются, я по барам, ты по пикникам, с милой корзиночкой и сэндвичами. Кстати, ты случайно не там должен сейчас быть? Муза готовилась, — ну вот, кто бы сомневался. — Я знала, что тебя это добьет, — продолжила Стелла. Ривен уже готов был сказать, чтобы она заткнулась и не лезла не в своё дело, но эта фраза его ввела в ступор. — Ты совсем раскис, да и Муза тоже, от вас обоих блевать хочется. Ривен просто охренел. — Что, прости, ты сказала? Блевать? Стелла покрутила пустую бутылку в руках. — Ну скажи, что я не права, и ты не чувствуешь то же самое? Специалист молча зашёл в бар, и через несколько минут вышел, с бутылкой виски и двумя стаканами. — Э…- произнесла удивлённая принцесса. — Я записал на твой счёт, если что. Ривен открыл горячительное и разлил по стаканам. — А теперь поподробнее, про «блевать хочется», неужели её высочество начало выражаться? Что, надоело строить из себя святую невинность? Стелла сделала глоток и по морщилась. — Хотя бы лёд принёс. Я никогда её и не строила, если что. Это ты король лицемеров. Ривен засмеялся. — Ты присвоила мне титул, что ж, отличное начало, но мне до тебя далеко. Вы теперь с Блум лучшие подружки, и про Ская ты совсем забыла, да? В жизни не поверю, у тебя из-под носа увели добычу. Принцесса Стелла такого не прощает. Скажи, ты вынашиваешь какой-то особый план мести? Или хочешь подстроить ей несчастный случай? Отличный ход будет, а потом типа ты не при чём, вы же подруги… Ты, Стелла, в сто раз хуже меня. Признай. Ривена прорвало, принцесса просто попала под руку, и он знал, что она ответит. Стелла всегда была достойным противником, но самое интересное, что он этого и хотел. Стелла — это не глазки в пол, не слёзы в три ручья и вздохи от обиды. Стелла — это фурия, которая как анаконда заглотнёт и не подавится, в потом ещё долго будет переваривать и наслаждаться. И снова этот взгляд, от которого Ривену стало не по себе, словно его проткнули ледяной глыбой и он начал замерзать изнутри. Стелла допила свой стакан до дна, на этот раз даже не скривившись. — Пыль в глаза, Ривен, в этом мы с тобой абсолютно одинаковые. Плохой мальчик встал на путь истины с помощью хорошей и положительной девочки, ах, да, и воспылал большой любовью. О да, великая сила. Ривен-герой, всегда рядом. А на деле просто гниёшь. Тебе тошно, ты начал разлагаться. Корчишь из себя непонятно что. Тебя просто нет, ты исчез, передо мной жалкий ванильный нытик. Который сидит, жалеет себя и опять винит кого-то. Забыл когда в зеркало смотрелся? Ривен не ошибся, Стелла ответила, и ответила так, что ему безумно захотелось разбить эту бутылку об её голову. — Ты — сумасшедшая сука, — процедил он. Стелла закатив глаза, усмехнулась. — Ты хотел меня поразить, убедить или удивить? Не сработало, из твоих уст это звучит как нечто само собой разумеющееся. Как видишь, у нас с тобой очень много общего. Мы тот редкий случай, что не можем играть полностью ни за одну, ни за другую команду. У нас внутри есть то, что время от времени нас грызёт, и всегда будет. Так может пора смириться и принять? — Принять что? Специалист опять наполнил их стаканы, похоже начинается самое интересное. Они как будто нашли друг друга в нужный момент в нужном месте. Открыть друг другу глаза, зацепить, нажать посильнее туда, куда сами они не сунутся. Это не нормально, что это? Садизм, мазохизм? Извращение: аномальная стерва и патологический подонок. Дуэт, от которого стынет в жилах кровь, и что-то сжигающее внутри растекается по всему телу. Хотя, может это просто виски, но Ривен вошёл во вкус, он в первые за долгое время хотел кого-то размазать по стенке, пусть и образно. Хотя нет, не кого-то. Стеллу, именно Стеллу, банальный азарт. Соскучился по этому чувству, она словно живительный источник, возвращала его к жизни, его настоящего. — То, что ты совершенно не создан для всего этого. Ты бьешься за свою индивидуальность, но каждый раз проигрываешь. Тебя поглощают. Сначала Скай, потом, Беатрикс, а теперь Муза. Ни с кем из них ты не был настоящим. Тебя учат, тобой манипулируют, тебя заставляют. Настоящий Ривен, никому не нужен. Последние слова прозвучали с горечью в голосе, Стелла имела в виду не только его сейчас. В эту минуту он как будто ощутил какое-то единение с ней. Осознавать подобное в одиночку больно, даже ему, даже ей… Ривена пугали собственные мысли и желания в эту минуту. Та, от кого он меньше всего ожидал, просто взяла и расколола его, как орех, вытащив сердцевину наружу, и он был готов поклясться, что если бы она решила его съесть сейчас, он бы не стал сопротивляться. Гребаное виски, грёбаная Стелла. Девушка смотрела на него в упор, казалось что-то высматривала, выискивала, изучала. Её глаза вдруг стали тёпло жёлтыми, почему он думал, что они голубые и холодные? А может она меняет цвет по настроению, может для него они были голубыми, а для Ская — цвета горячего янтаря, например? Ривен моргнул. Что за бред он только что подумал? Это виски, однозначно виски. Специалист наполнил уже ставшие пустыми стаканы и отпил из своего. Фея света с янтарными глазами стала самым настоящим в его фальшивой жизни. Бред, это однозначно какой-то бред. Ривен попытался встать, но немного пошатнулся. Нужно уходить отсюда, подальше от неё, иначе его мысли достигнут апогея. Стелла усмехнулась. — Бежишь? Правильно, я бы тоже бежала? Мы с тобой не готовы к настоящему, не готовы к правде, поэтому и дальше будем притворяется и лицемерить. Ривен снова сел и схватил её за руку. — К правде, говоришь? Какой, ну давай, скажи мне о чем ты сейчас думаешь? В эту минуту, глядя на меня скажи, о какой правде ты говоришь? Стелла попыталась выдернуть руку. — Хочешь переложить на меня ответственность? Нет уж, спасибо. Принцесса снова дёрнула руку. Она права, он действительно, пытаясь вытащить из неё то, что по сути не хотел слышать, делал виновной в том, что летало в воздухе, пронизывало, в том, что могло произойти. И он знал, был уверен на сто процентов, что они оба это почувствовали, но фишка в том, что определение «полуположительные — полуотрицательные» не давало им сделать шаг, роковой шаг, который бы помог и изменил всё. Готовы ли они были к нему? Сейчас да. Хотели? Тоже да. Сделают? Навряд ли. Слишком многое на кону, и многие. Это так глупо: загнать себя на одну траекторию и просто попытаться соскочить. Одно Ривен знал — это было им нужно, очень нужно, именно сейчас, именно в эту секунду. Он сжимал её руку и смотрел в янтарные глаза цвета разбавленного виски. Разбавленного лицемерием, желанием и надвигающейся виной. Стелла больше не вырывала ладонь, они сидели и смотрели друг на друга, оба не понимая, как дошли до этого, как это получилось? А самое главное, что будет дальше? Стелла первая вышла из оцепенения, а именно так можно было назвать, что происходило последние несколько минут. Одним махом она вырвала руку и, схватив бутылку виски, которая уже была на половину пуста, побежала прочь. Именно побежала. Ривену потребовалось всего доля секунды, чтобы ринуться за ней. Не думая, хотя скорей всего, даже если бы подумал, всё равно пошёл бы следом. Она разворошила его, отхлестала по щекам, и дала в поддых. Минуя улицу, зашла в лес, в сторону старого кладбища. Она прекрасно знала, что специалист идёт следом, она слышала, она чувствовала, но ни разу не оглянулась, давая шанс на спасение для них обоих. Да, только спасение сейчас он видел только в ней. Осознавать, что ничего другое сейчас неважно, другого не существует, это подгоняло ещё больше, сильнее. Её нельзя упустить, нельзя потерять. Если она изчезнет, значит изчезнет то настоящее, что она воскресила, подняла с самого дна… За кладбищем было старый дом, где находился портал в Первый мир. Ривен вдруг испугался, сейчас сбежит. Он прибавил шаг и, как только принцесса вошла внутрь, специалист вбежал следом и захлопнул дверь. Стояла спиной чуть повернув голову в бок, он отдал бы многое, чтобы узнать, что она сейчас думает, о чём или о ком. Он отдал бы многое, чтобы мысли принцессы Солярии были о нём. Несколько шагов и Ривен берёт её за плечи, сжимает и дышит в шею. Она не сопротивляется, молчит. Бутылка падает на пол и разбивается. К чёрту мутное виски, оно уже сделало своё дело, больше в нём никто не нуждается, но Ривен нуждался в ней. Так сильно, что желание стёрло всё остальное. Это был другой мир, в котором они были настоящими, не цветными оболочками, которые вынуждены улыбаться и делать вид, что всё у них хорошо. Сейчас, здесь, за закрытыми дверьми, они позволят себе вздохнуть, выплеснуть всё то, что так долго копили. Её кожа такая нежная, и аромат… Цветы, море, лес. Она смешала в себе все запахи, все стихии, все краски. Калейдоскоп, множество цветных стёклышек, что собирались в волшебные узоры, которые невозможно повторить, но этого и не нужно. Сейчас всё впервые: первый вздох, первый стон, сорвавшийся с её губ, казалось случайно, но он словно сигнал пронёсся по всему его телу, застыв в ушах, остановился на губах, теперь уже его. Его губах. Она начала, он поймал. Он развернул её медленно, янтарь в её глазах и холодное море, сочетать несочетаемое, она такая же, как он, запертая в своих страхах. Хотела жить, дышать, но не получалось. Её тоже поглощали, использовали так же, как и его. Они жили на одной траектории, ходили сквозь друг друга, совсем не замечая, не ощущая, не видя. Разве такое бывает? Выходит, да. Сейчас она в его руках, мягкая и податливая, как горячий, почти жидкий янтарь. Нужна. Необходима. Как воздух, как жизнь. Её губы сами потянулись к нему. Жадная, требовательная, как он. Ничем не уступала никогда, и не уступит сейчас. Ривен так сильно её хотел. Хотел её море, хотел её солнце. Быть с ней значит дышать, быть с ней значит жить. Он целовал её губы, шею, руки. Так странно, так по-настоящему. Вокруг темнота, задёрнутые шторы. Её ладони обвивали его шею. Изучали, привыкали, знакомились. Он обхватил её лицо руками, заставив посмотреть в глаза. — Я никогда об этом не пожалею. Обещаю. Почему он решил, что она нуждается именно в этом обещании? И снова вкус её губ, он хотел раствориться в ней, как в чёртовом разбавленом виски. Лицемеры и предатели, и опять оба спускались на дно, но уже вместе, спасения нет. Она спешно сняла с него куртку, он её голубой свитер. Просто избавиться от всего, что мешало им почувствовать друг друга, преград не должно остаться. Ривен снова развернул её спиной к себе, впиваясь в шею. Такая горячая, такая его. Сейчас да, сейчас он имеет право. Никто ему не запретит, она всё позволит. И ни слова о любви. Она не может любить, не умеет, не знает, как это. Он такой же, он так же. Одинаковые. Им просто нужна пища. Такой голод. Широкая кровать, подушки и колючее одеяло. Им всё равно, пусть даже это был бы холодный пол. Он накрывает её грудь рукой, чувствует как твердеет сосок, его словно током пробивает. Им не нужна вся эта мишура и ласки. Они не для этого шагнули в пропасть и стали мерзавцами, они и раньше ими были, просто забыли, а сейчас вспомнили. Его рука скользнула между её бёдер, она выгибается, предвкушая, у него на лбу выступила испарина. Её не нужно уговаривать или шептать что-то приятное в ухо. Ей это неинтересно, он это не умеет. Настоящий Ривен этого не хочет, он хочет её всю целиком и сразу. Она готова, его пальцы мокрые и липкие. Дрожь пробегает по всему его телу, притупляется на кончиках пальцев. Ещё секунда и она обвивает его ногами, сильно, крепко, он даёт ей время ощутить силу, но ожидание слишком томительно, он всё равно сильнее. Плавно и осторожно, заменяя прелюдию он погружается в это море, его море, и снова запах виски бьёт в нос. Разбитая бутылка на полу, как разбитые надежды, смердит. «Ты гниёшь», — говорила она. Наверно именно такой запах издаёт его нутро. Но сознание снова уносит его, теперь прижавшись к ней ближе, он снова ощущает запах цветов, моря, леса. И снова калейдоскоп, узоры проносятся перед глазами, яркие вспышки, размытые и снова чёткие. Он двигается всё сильнее, она ослабила хватку, уже не берёт, а просто принимает. Стонет, извивается, как голодная анаконда, она не смогла его проглотить, пока играет, дразнит. Но не использует, не манипулирует, не поглощает. Смешивает, смешивает с собой, идеальная консистенция, идеальные пропорции. Желание залить друг друга в бутылку из-под виски, и убрать в тёмный чулан, чтобы никто не нашёл, никто не выпил, никто не разбавил. Больше невозможно терпеть, его сила вырывается и входит в неё, проникает и растворяется, стоны превращаются в крики. Они в его голове, он всегда будет слышать их, помнить, наслаждаться, он источник. Это он заставил её взлететь, больше никто не смог. Только он. Хотелось верить, и он верил. Обхватив рукой её шею, приподнялся и опустил голову. И опять, пересохшие губы, его, её. Это не закончится здесь, это здесь начнётся. Они будут возвращаться сюда снова и снова, у них будет план. Предатели и лицемеры. За этой дверью будет другая жизнь, лживая и придуманная другими, тут — настоящая, он знал, что попробовав, они больше не смогут забыть, не смогут отказаться. Садизм, мазохизм, извращение. Такая жизнь его устраивала, пока она рядом, он сможет всё.

***

У Ривена было всё хорошо, можно сказать, стабильно. Муза — хорошая девочка, и Ривен рядом с ней хороший, но ненастоящий. Настоящий Ривен никому не нужен, никому, кроме неё. Полуположительная, полуотрицательная, высокомерная аномальная стерва, с которой он выпускал своих демонов, они её любили. Его демоны могли любить, он — нет, но ей этого и не нужно. Она забывалась с ним, раскрывалась, не боялась. Хороший Ривен нравился всем; он нравился Музе, Скаю, даже Сильве, но не ей. Её от этого Ривена тянуло блевать, ей нужен настоящий. Они никогда не пойдут на пикник, не будут писать друг другу «Доброе утро» и «Спокойной ночи», они — предатели, она больше не хорошая и верная подруга, а он не идеальный бойфренд, но это их выбор, осознанный, выбор настоящих. Они не думают, что будут через год, но знают, что будет завтра. Они снова вернутся в другую жизнь, лживую и лицемерную для других, но настоящую для них. И снова её губы, его руки, и снова она. Одна траектория.