бес попутал

детские травмы самые сладкие их запишу своей кровью на кафеле – Илью… Илью позовите. Коля, за Ильей сходите, – Башаров прикрывает глаза на несколько секунд, проводит ладонью по лицу, а после объявляет двадцатиминутный перерыв и быстро выходит из зала, шепотом сокрушаясь, что накатить на работе себе не позволяет – принципиальный, черт бы эти принципы побрал. Илья дергает заевший замок куртки, хмурится, смотря на наручные часы – собирался на пару минут заехать, забрать документы, забытые при прошлых съемках, а вместо помятой папки получил устало брошенное «да там твоему помощь нужна, совсем, походу, плохо сегодня». правда, только открыв дверь в зал, забывает о всех запланированных встречах, видя потерянного Влада, закусившего губу и выкручивающего пальцы с такой силой, будто нацелился их переломать – хорошо, что хоть на публике зубами себе в ладонь не вцепился, с него станется. а с операторов сталось бы снять это и в финале под уничижительные комментарии ведущих продемонстрировать – ну а что Владик с таким отношением в ответ получить хотел? подходит к Владу практически вплотную, а тот, встречая строгий взгляд, с испугом отшатывается – не Илью боится, у чернокнижника вечные кривые дорожки гиперссылок в голове, ведущие туда, куда он всем путь закрыл, а Илья без спроса проходить не стал бы, даже если бы и мог. – ты шо забыл тут? на испытание не пришел, зато как в зале меня повоспитывать – так это за милую душу, эт Илья – всегда пожалуйста. а не надо меня учить, опоздал уже. да я все равно с проекта уходить буду, не выгонят сегодня – сам уйду. – так, Влад, выйдем отсюда, – сдержать вздох не получается, а Влад, заметив раздражение, только с кривой улыбкой качает головой – блядь, ну спасибо, откажусь, пожалуй. Илья слышит глухой шепот «он двадцать минут Влада только уговаривать выйти будет» со смешком, и с вновь возникающим раздражением понимает, что если они постоят в зале еще хоть минуту, он сделает только хуже. – Владислав, – цепко обхватывает руку чернокнижника пониже локтя и, прищурившись, смотрит ему в глаза, бегло отмечая, что зрачки невероятно расширились – у Ильи после окулиста точно также бывает, ходит, людей распугивает. может, и Влад зрением, наконец, занялся. кивком показывает на дверь и, не разжимая пальцев, быстро направляется к ней, точно зная, что тот не попытается вырвать руку и выйдет за ним. – Влад, ты что устраиваешь? – куртку сними, вспотеешь весь, а мне лечить потом, – насупившийся Влад смотрит куда угодно, только не на Илью, которому от последних слов хочется вскинуть брови и рассмеяться, но вместо этого он просто стягивает парку, опуская ее на скамью рядом. – все, подготовка закончилась? теперь готов меня слушать? – сведенные домиком брови дрожат, а их хозяин трясет головой, не сводя пристального взгляда с двери готического зала. – нет, они не слышат, не обсуждают и не ругают тебя, Влад, – об одной из причин напряжения чернокнижника, наконец, догадывается, – и я тоже не собираюсь тебя ругать, – вообще-то, именно это еще минуты три назад Илья и планировал делать. ловит взгляд темных глаз исподлобья, и ободряюще улыбается – давай, звездочка, здесь сейф-спэйс, говори, как думаешь. – ты прикинь, Илья, она сказала, что мне еще только зареветь и на пол упасть остается! совсем уже охуела, блядина старая. не без усилий пропустив мимо ушей оскорбление соперницы Илья кладет руку Владу на плечо, про себя отмечая, что крайне легко может представить чернокнижника в таком положении, а вслух только прося рассказать, что конкретно произошло при съемках готзала. что было на испытании Илья уже знал – в тот вечер Влад, стоя у дороги, строчил ему невнятное я с проекта уйду не хочу на съемки зала даже пусь ебутьсч как хотят – да я себя расхуярю просто – и Джеюимооцдыдм тоже – вот ты как думаешь я прав был? – заебешь? – да блядь – заберешь? – блядь! да чему они меня слушать не захоетли вот нахуя она поехала – нахуя вообще на проект пришла – ты не сильно расстроишьс если я сейчас проиграю? – меня пиздец эта ебатория заебала – могу позвонить?, а спустя минуту надтреснутым голосом рассказывал Илье о произошедшем, едва сдерживая слезы и каждым словом умоляя похвалить и заспокоить его. тогда Илье это удалось, но он сильно сомневался, что такие подвиги возможно повторять часто. – в готзале.., – Влад стоит в затруднении, силясь вспомнить, что его так вывело из себя, – да не знаю я, что было, ниче не было. – и по что тебя звать было, у нас каждые съемки такое происходит, вот ей-богу, что случилося, что случилося, а что… – тебя Андрюха капризным мальчишкой назвал, – сам от себя не ожидая вдруг перебивает Илья. – пиздит твой Андрюха. – ну разумеется. у тебя, Влад, все пиздят и все козни какие-то строят. что Марабаш тебе сказал-то? Влад громко прыскает – ни разу не смог удержаться, слыша это сокращение, а Илья выдыхает – хоть смеяться еще не разучился. садится на скамейку, беря Влада за руки и переплетая их пальцы. – просто понимаешь… ну наконец-то. – да заебало просто, что все себя охуеть какими умными и знающими шо-то про меня считают. то я истерики закатываю, то я убегаю, бо людям помогать не хочу, Череватый то, Череватый се… – а ты считаешь, что обязан им доказать, что они несправедливы. – нет, Илюш, я терпеть все обвинения должен! вообще-то, думает Илья, взрослый человек должен повода для таких обвинений не давать, а из любых конфликтных ситуаций выходить с достоинством, но этот инсайт он, пожалуй, для своего дневника прибережет. – ты же сам знаешь, что их слова тебя не определяют, – осторожно отвечает Илья. хотел бы сказать, что слова конкурентов – вранье от зависти, но сам понимает, что во многом они правы (и надеется, что Влад его мысли сейчас не прочитает, но, к счастью для Ильи, чернокнижник слишком занят своими). – плевать, что говорят крысы за спиной у кисы? – допустим. Влад распаляется, продолжая рассказывать о своих соперниках, с каждой репликой повышая голос, а в конце концов доходит не только до участников предыдущего сезона, но и до школьных обидчиков, переходя на совсем уже кричащие интонации. – Влад, а теперь послушай меня, – прерывает его Илья, стараясь говорить как можно спокойнее и тщательнее подбирая слова, – твои соперники тоже не железные. а тебя они от силы несколько раз в неделю видят и что у тебя на душе не знают. и на твои эмоции реагировать не умеют. – пусь учатся, шо еще сказать… – какой ты интересный! думаешь, у всех появится желание разбираться, как себя с тобой вести, если ты будешь их посылать и проклинать? – Илья о сказанном успел пожалеть, еще не успев произнести это до конца. в глазах Влада вспыхивает непонимание вперемешку с обидой и злостью. – давай тогда вообще общаться перестанем, раз я все не так делаю и говорю, нахуй я тебе тогда. не пиздит Андрюха, не пиздит. с каким-то обречением Илья в очередной раз уверяется, что Влад себя действительно как мальчишка ведет, а воспитание трудных подростков коньком Ильи никогда не было. – я этого не говорю. ты замечательный человек, Влад, и лично я готов слушать и слышать тебя, но это не значит, что так обязаны делать все. а ты с каждым человеком ведешь себя как.., – Илья останавливается, пытаясь придумать, чем заменить словосочетание «капризный мальчишка», – как будто не понимаешь, что все не могут делать только то, что хочется тебе. ты.., – вместо слово «истерика» тоже нужно подобрать что-то другое, – на все реагируешь так, что все люди вокруг не могут не взбудоражиться. рядом с… таким вспыльчивым человеком действительно сложно сохранять самообладание, Влад. твои конкуренты не всегда правы и, конечно, зря провоцируют тебя специально, но и тебе нужно учиться не поддаваться на провокации. когда один будешь или со мной – да говори про них и делай, что хочешь, Бога ради. нет, Влад, я не проклинать их призываю. но во время съемок все-таки нужно стараться быть сдержанней. большинство твой характер понять не сможет, а эти скандалы только тебе хуже сделают. наверное, от чтения нотаций стоило бы возмутиться, только строгий, но спокойный голос Ильи, держащего его за руки и в какой-то самому Владу незаметный момент поставившего между разведенных коленей на удивление подействовал… отрезвляюще. то, что он был бы не против это повторить, Влад и в мыслях признавать не собирался, а если бы пришлось сказать вслух – язык бы себе отгрыз. – куртку-то дальше убери, она у тебя ебнется скоро. – не переводи тему, Влад, вы такими темпами до ночи не доснимите. Влад недовольно стонет – про то, что они стоят рядом со входом в готзал, где все ждут только его, он уже и забыл. – люди-то с испытания довольны остались? – та пойдет, – бурчит Влад, но уже не с такой обидой, как несколько минут назад. – ты большой специалист, Влад. я многого в твоей работе не понимаю, но то, что людям ты помогаешь, отлично вижу. и очень тобой горжусь, – на этих словах Влад вспыхивает и тихо шипит; Илья делает мысленную пометку подумать над этим позже, – а еще тебя и твою работу любит вся наша съемочная группа и тысячи фанаток… фанатов, наверное, тоже. так что ты всегда можешь запустить эфир и получить огромную порцию комплиментов. но это ты и без меня уже давно понял. вам осталось-то минут десять доснять, а потом со спокойной совестью можешь ехать домой и проклинать, кого вздумае – это я фигурально выражаясь сказал! Влад впервые за вечер искренне широко улыбается: – понял, Илюш. проклясть-то уж точно не прокляну, а вот сглазить – сглажу. я тебе после съемок напишу еще. после хлопка закрывающейся за Владом двери куртка с громким шуршанием наконец падает на пол. ты самый сильный удар который я когда-либо пропускал и хочу еще получить – да ебаный в рот, ну ты посмотри, а хотя как ты посмотришь, не увидел бы все равно, вот суки, стоит мне взгляд отвести – так они сразу тут появляются. фантомы Юнга какие-то, – с веселым блеском в глаза возмущается Влад в ответ на немой вопрос Ильи, уже битый час наблюдающим за попытками чернокнижника вступить в контакт с фантомами, исчезающими каждый раз, как только Влад поворачивался к ним. – дурак я. вот что нормальные люди при кризисе среднего возраста делают? – невпопад задумчиво говорит Ларионов, – с работы уходят, в религию ударяются, не знаю, БАДы там пить начинают… у меня знакомый был – так он по прыжкам с парашютом угорел, руки-ноги раза четыре точно ломал. отвлекшийся от нечисти Влад нет-нет, да бросал косой взгляд на дверной проем – Илья, да я тебя слушаю, ну, сам понимаешь, вдруг врасплох застану – но Илью, кажется, невнимательность чернокнижника нисколько не волновала. – а вот что я сделал? у меня квартира хорошая была, жена, дети… в смысле, дочка и осталась, в субботу как раз думал к ней съездить, не знаю пока, как получится… думал, константа это. а сейчас сижу, с демонами да чернокнижником – я ж год назад и слова такого не знал – в одной студии. Влад, у меня ощущение иногда, что мы эти… полиаморные отношения здесь с ними строим. – полигамные, – заливается смехом, – при полиаморных чувства ко всем участникам процесса быть должны, а у меня с ними исключительно рабочие отношения, я в этой квартире только тебя люблю, – на несколько секунд задумывается и, пожав плечами, добавляет, – да и вообще где угодно. Илья чувствует укол совести – не первый раз поднимает эту тему, только после понимая, как его слова обвинительно звучат; хотя Влада, кажется, это совершенно не задевает – знает, что он Илюшкина звездочка, а от звездочек словами не избавиться. мемемализм – почему ты им в любое время суток «вечер добрый» говоришь? – а почему у тебя в голове сейчас подборка убойные до слез анекдоты про секс? Илюх, учти только, если меня Инессой назовешь – прокляну, слушать шо тебе приснилось, как ты Ленином стал, не стану. мужику голову пробило штырем пихали в дырку вату а она с мозгами лезет наружу конец это кровь землю потопит дух бесовской ты имевший собаку тот кого убила она при сне твоем ты обретший святой сан и святой венец спаси от смерти моего пса кровь моя да воскресит его подымай подымай подымай подыхай – блядь, Влад! какой я тебе пес? вот сколько раз просил ритуалы хотя бы при мне не проводить. это просто рана, через месяца два заживет; так что давай, загоняй своего Толика обратно, вот сейчас совсем не к месту он вышел, – у Ильи на ноге действительно просто рана, споткнулся и упал на битое стекло, возвращаясь ночью в квартиру, а сейчас она вообще заклеена и в четыре а помнишь что число это означает близко она близко не доживешь ты до утра говорят говорят не доживешь слоя перемотана плотным бинтом; Влад ее увидеть не может, а вот бесы его, бесы поганые видят и с лающим смехом показывают Владу реки кровавые покрывают ковер этот не будет ковра больше и ноги у тебя не будет кости мышцы кровяное жиляное подзакожное все вижу все здесь ничего тебе не останется заберут заберут заберут – Влад? – забеспокоившийся Илья поднимается с кровати и, хромая, подходит к чернокнижнику, лепечущему какую-то бессмыслицу. в глаза заглядывает и охает – чернющие, а тоска и страх в них такие, каких Илья у людей в жизни не видел, – Владик, все под контролем? Влад трясет головой так сильно, что с него спадают очки, отлетают на добрых два метра и со звоном разбиваются об открытую дверь комода. от вида осколков звучит новая тирада о дьяволе пришедшим судить живых и мертвых и кровью берега моющим. в моїй голові віддає накази звір – чего, Илюша, не по вам дэмоны мои оказались? а шо поделать – выбрали заебу такую, вот и терпите теперь. совсем паршиво Илюше стало в июне. удушающая липкая жара давила, Влад буднично жаловался, что на его труп мухи скоро слетаться начнут, а Илья никак не мог понять, о чем жалел сильнее – что сразу не придал значения стремительно ухудшающемуся состоянию чернокнижника или что познакомился с ним. долгое время Илья был уверен, что бэсы да Толики Влада только в его вспыльчивости и грубости виноваты, а потом понял – они всем тут заправляют, каждую эмоцию и реакцию в дцать раз усиливая, а Влада без его демонов он и не знает, Влад сам _себя_ не знает уже. от таких открытий малодушно хотелось сбежать на другой континент, избавиться от сим-карты и личности – как скрыться от Владислава Череватого? метод Ильи Ларионова, – но это в первую минуту; во вторую сбежать захотелось уже от себя, поняв обреченно, что на деле он ни одного сообщения от Влада в мессенджере не пропустит и по первому звонку приедет, даже если у того рога отрастут и он на могилы ночевать отправится. – а я от решений своих и не отказываюсь, Влад. и от людей своих тоже. ты со мною рядом и готов быть до конца что же я тебе поверю вот тебе моя рука в квартире тишина – раньше Илья б сказал «гробовая», но сейчас на это выражение только брови поднимает да усмехается, мол, с мое поживете и увидите, что чего-чего, а тишины в загробной стороне нет –, которую нарушают только негромкие тяжелые всхлипы. Илья бесшумно открывает дверь в комнату и останавливается на пороге. Влад морщится, чувствуя как слезы затекают в уши, пытается стереть их углом одеяла, но от дрожи по всему телу не может удержать его в руках. глаза горят, дыхание прерывистое, а воздух приходится глотать ртом. обхватывает себя трясущимися руками, гладя по спине – все позвонки пересчитать может –, и резко дергается, почувствовав чужую руку в волосах. – ну что ты… тише, тише, хороший мой, я с тобой, – Илье самому дышать трудно становится, а истерика Влада накатывает новой волной – да в этом и проблема не надо со мной быть я всегда таким буду Илья и тебе я такой жалкий нахуй не сдался вот ты и уйдешь все уходили только они со мной во мне и останутся уходи уходи уходи во имя Ангела, Хранителя, Сохранителя, не надо тебе это. наверное, его вид был достаточно убедителен и сейчас Илья действительно выйдет из квартиры, поняв, что Влад прав, и без него Илье куда лучше будет, а вечером заберет вещи и отправит чат в телеграме в архив, но вместе щелчка закрывающейся двери Влад слышит скрип пружин кровати и чувствует, как Илья обнимает его со спины, обхватывая поперек груди. – я не собираюсь тебя бросать, Влад. значит, Влад сам бросит его. уйдет, при не самом удачном раскладе к своим демонам на поклон, при удачном – насовсем. – и ты меня бросать тоже не хочешь. «а ты правда менталист?» хочется спросить Владу, но он молчит, кивая и принимая его правоту – конечно, он этого не хочет, Илья единственный, кто принять его смог и единственный, кого Влад принял, его потерять – навсегда в темноту провалиться, а остаться с ним – утащить за собой и его. – я не совсем идиот, Влад, знал, на что шел. и тебя я люблю вместе с твоими… недомоганиями, а не вопреки им. знает, что Владу это объяснить так, чтобы он понял и поверил, невозможно, но каждый раз пытается, терпеливо повторяя одни и те же слова. выдыхает, чувствуя как чернокнижник судорожно сжимает его ладонь двумя руками, придвигаясь ближе, и начинает говорить. говорить о том, что Влад очень сильный и замечательно справляется с тем, что большинство людей даже представить себе не сумеют, а если с чем-то справиться не сможет – Илья всегда будет рядом; о том, что его проблемы – не повод бежать от него, а только повод решить их вместе; о том, что слезы не делают его жалким, а Илье можно доверять так, как он себе не доверяет. Влад расслабляется, притягивает его руку к лицу и Илья, правильно поняв немую просьбу, гладит его по лбу и щекам, вытирая – больше размазывая, конечно, но чернокнижника все устраивает – слезы и продолжая говорить. он переходит просто к бессвязному ласковому бормотанию и замолкает только увидев, как пробубнивший «да я тебе доверяю» Влад засыпает. в замогильной стороне в нашей сумрачной стране – нет, я тебе точно говорю, мы когда в метро вчера… – снайперы на небе, – а голос безжизненный, дребезжащий смешок в конце на человеческий уже совсем не похож, – да шо ты смотришь так, снайперы на небе, говорю. ну, представь, за облаками скрылись, вот из Судана – туда сразу выстрелят в нас буду ошметки по земле соскребать тебя по частям хоронить придется гроб закрытый закрытый гроб вижу поработают они Илья хочет было язвительно спросить, обязательно ли ему наемников еще и на небе представлять, но, сдержавшись, просто одергивает Влада за рукав, не разжимая губ прося сбавить громкость. ой кто-то вскрикнул за стеной мы повязаны с тобой держит Влада за руки крепко – на обшарпанный кривой косой не просто табуретка это Илья зло в ней затаилось убрать сжечь изничтожить нужно а то мы все это получим что ты дурака из себя строишь на знаешь что ли вещи старые с историей вещи духи в них не уйдут никогда нас поедом съедят со свету сживут а сами тут останутся стул практически силой усадил – в глаза смотрит и повторяет сдавленно твой страх, твой испуг, порву, заколю и сожгу, беги отсюда в ад кромешный, там тебе приют, там и обретайся Илья чтож делаешь ты платить придется во век не расплатишься чернокнижника одержимого бесовского заговаривать чем решил заговоры целительские никаких целителей нет демоны бесы одни остались всей ладонью накрывает его рот, думая, что быстрее произойдет – Влад ему пальцы прокусит или он Владу синяки на щеках оставит – и заставляет смотреть на горящие окровавленные клочки бумаги в глубокой жестяной тарелке, не дает отвести взгляд, держа вторую руку на затылке, а Влад поскуливает и одновременно и вырваться хочет, и к Илье посильнее прижаться. беспокойно перебирает руками, хватаясь то за раскаленную миску, то за свои колени, то за руки Ильи, сдавливающие его голову. Илья, едва сдерживая слезы, не отпускает чернокнижника, поглаживая по голове и шепча, что осталось потерпеть совсем немного. когда спустя тянущиеся столетия секунды бумага догорает, Илья сразу же отпускает Влада, который машинально тянется за ним и протягивает обожженные руки: – больно… помогает подняться, отводит к раковине и, включив кран, берет Влада за запястья, подставляя его ладони под воду. Влад облокачивается на него всем телом и тихо хнычет: – вот за какие грехи мне все это, ты скажи? – не знаю, звездочка, – вздыхает Илья, – может кармическое испытание было и дальше белая полоса начнется. я за пантенолом схожу, ты сам стоять можешь? дождавшись согласного кивка Илья, ласково проведя Владу по плечу, отходит к холодильнику, а Влад, щурясь, смотрит на воду и до крови прикусывает язык, чтобы сдержать рвущееся напраслина Илюш все это не облегчить не перебить не переделать.