Любование

— Вы так красивы, мой Император, особенно сейчас, ну же! — Бертье, с заботой, присущей молчаливым горничным, протирающим пуховкой пыльные бюсты героев прошлого, рассматривал Наполеона, сидящего в кресле. Такой умиротворённый и спокойный, сам похожий на те самые античные мраморные бюсты, особенно с этим носом горбинкой. И кожа бледная, ну действительно, — статуя, а не человек. Бертье выбирал в огромном шкафу наряд для своего императора на сегодня. Он выбирал между парадным мундиром и повседневным, на глаз примеряя оба варианта. Остановился Александр на парадном. Подошёл к креслу, сам помог переодеться, сам нанёс на чужую шею и запястья ароматические масла, как-то даже тепло улыбаясь. Со внутренней гордостью, присущей только тем, кто знает, что выполнил свою работу идеально. — Вот так, теперь вы готовы к сегодняшнему дню. Не скучайте, вечером вернусь и мы всё сделаем, а сейчас, сами понимаете, работа, — Бертье поправил завиток на чужом лбу и поцеловал его, закрывая дверь за собой. А Бонапарт так и остался сидеть, ждать, скучать. Вечером к нему вернулся его верный штабист. В полутьме кабинета Бертье зажигал свечи, чтобы вся комната залилась тёплым светом, оставляя место и для игр теней. Чёрные пятна так расползались по бледному лицу Наполеона, а пламя фитилей играло в его глазах, что отводить взгляд не хотелось. — Ну вот. Соскучились? По глазам, по взгляду вижу, что соскучились, но ничего, ваши ожидания уже оправданы, считайте, что уже оправданы, — Александр оставил на чужой щеке поцелуй и начал распускать чужой шейный платок так же, как утром его повязал. Потом мундир, пуговица за пуговицей, осторожно прикасаясь к жёсткой коже. Свет мягко ложился на белоснежную грудь, похожую цветом на рубашку, завязки которой Бертье бережно распустил. — Вам же нравится, я вижу, не стесняйтесь. Хотя бы улыбнитесь, хотя нет, лучше смотрите на меня со своим вечным неодобрением. Он оседлал чужие бёдра, привычно притираясь к стоящему члену, и начал двигаться, гася одну свечу и капая тёплым маслом из лампады вместо смазки на чужую кожу. Жар сразу начал растекаться по ним обоим, помогая расслабиться после тяжёлого дня. У Бертье день был действительно тяжёлым, как и все дни, но он каждый раз находит в себе силы, чтобы оседлать немного истощавшие бёдра, прикоснуться губами к грубой впадине на щеке и уткнуться в плечо. Это была их терапия с одинаковым началом и одинаковым концом. Наполеон даже не шевелился, наблюдая немигающим взглядом за действиями Бертье. Тот подходил к ситуации так же ответственно, как и к обычной работе. Отдавал себя полностью. Он позволял неправильным чувствам захлестнуть их с головой, выражал свою преданность всеми способами, даже самыми низменными и грязными, лишь бы вызвать одобрительную ухмылку на стиснутых губах Бонапарта. Она появлялась лишь тогда, когда Бертье обхватывал чужое лицо обеими ладонями и зарывался в короткие жирные волосы пальцами. Вот и в этот вечер Бертье скакал на исхудавших бёдрах своего императора, словно оголтелая полупьяная шлюха в дешёвом кабаке. Наполеон даже не водил руками по чужому телу, нет, он всё так же сидел в своём кресле, откинувшись на спинку и разложив руки на подлокотниках. Так он всегда выглядел властным. Тем, кто получает всё, что хочет, стоит лишь на это посмотреть. Он не моргая смотрел на Бертье, на не присущую тому небрежность в одежде, лёгкую ленность в движениях, когда член с чавканьем масла входил в его задницу. Смотрел на то, как изгибается тело маршала, не привычное к излишним телодвижениям, старавшееся ублажить своего императора. Смотрел и получал всё, что вслух не проговорить. Бертье уткнулся носом в чужую шею, ощущая уже выдохшийся запах аромамасла на коже. Это означало, что он скоро кончит. Была эдакая негласная договорённость между ними, что-то вместо разрешения. Кончив на живот Наполеона, Александр осторожно стёр капли платком, но слезать не спешил. — Хорошо, что вас забальзамировали, мой император, — Бертье сказал это размеренно, обхватывая мёртвое лицо ладонями и слегка оттягивая впалые щёки в сторону, чтобы растянуть восковые бледные губы в улыбку. — Иначе бы каждый вечер мы не были вместе. Ну ничего, главное, что вы теперь всегда со мной, я вижу, что вам это нравится. Он слез с чужих бёдер и ещё раз прикоснулся к холодной коже на бледном лбу. Этот маршал подходил к любой работе со всей ответственностью. Даже если это кража трупа императора, его бальзамирование, собственное помешательство или ежевечерние ублажение мумии.