запах воска и жжёных перьев
28 сентября 2023 г. в 11:13
она не откроет дверь. отца больше нет. его никогда не будет. но голос за дверью продолжает шептать, заползает в уши подобно мерзкой мокрице, обволакивает хрящевую улитку черным мазутом и скрипит зудящим стеклом внутри. цветы для крысы — это глупо, отец для нее — это невообразимо печально. метафизическое пространство без окон и стен обжигает холодным везувием, белизна благодатно усыпляет; зрачки шириной в олимп — щедрый подарок цепкого ужаса.
— ты не похож на моего отца
как факт, как один из столпов творения, выжжено в голове вместе с простыми аксиомами этого несуществующего мира.
— я вернулся
такая простая и откровенная ложь обезоруживает. это не его голос. отец остался там, в детских наивных мечтах, в сладострастном соке ушедшего времени, после которого эта дверь больше не открывалась.
— ты говорил, что вернешься через час.
она смеется бессознательно истощенно, собственный дрожащий голос раскалывается на мириады частиц космической пыли и оседает сигаретным дымом на прогнившей трахее.
— я здесь
он здесь? может, все сомнения напрасны, и терпкий вкус ожидания опиоидной пленкой расползается по всей внутренней слизистой. автостопом по твоим глазам — сначала один, затем другой, и еще вон тот, что уродливой язвой разросся посередине двери. он чем-то напоминает отца.
— ты говорил, что вернешься завтра.
ее голос проткнут сомнением. она родилась, чтобы умереть; отец появился, чтобы исчезнуть навеки. но ведь она еще не мертва? белесые обрубки стен рутинно молчат, хитро блистая пустотой.
— открой дверь, малышка.
тошнота подкатывает к голове, извилины усиленно содрогаются в жалкой попытке рвоты, но наружу вырывается лишь металлический привкус. кровь на руке —открытый гештальт, потому что красный — цвет до одури неправильный, не вписывающийся в привычную картину этой пропавшей на обломках несгораемого рима вселенной. красный — область цветов в длинноволновойчас тивидим огоспектра, соответствуетминима льнымчас тотам электром агнитногоиз лучения, воспр инимаемого
— не заставляй меня ждать, дорогая.
слезы правильно, как и родной отец за дверью, как и черная слизь с креозотным запахом, вытекающая из-под порога и подбирающаяся к исхудалым ногам.
— ты сказал, что вернешься к моему дню рождения.
от запаха жженых перьев горчит во рту, отец посвятил ей целый остров в бескрайних просторах океана, соленой воды, которая сейчас обливает старую нагноившуюся рану.
— позволь мне войти.
стекло разбивается, кто-то усиленно дергает замок и монотонно рычит за дверью. он снова пьян? он снова рассердится, если она не впустит его?
— позволь мне войти.
этонеотецэтонеотецэтонеотецэтонеотецэтоне
— позволь мне войти.
он так похож на ее отца.
— позволь мне войти.
она ждала его так долго.
— позволь мне войти.
она верит ему.
— позволь мне войти.
она не замечает хриплость его голоса.
— позволь мне войти.
но он ведь так похож.
— позволь мне войти.
она до сих пор любит его.
— позволь мне войти
отец.
— позволь мне войти.
и она ледяными полупрозрачными ладонями обхватит дверную ручку, почувствует, как дрожит всеми фибрами старая деревяшка от нетерпения, она разобьется об невидимые стены этим чувством безграничной любви, поверит ему без стального взгляда и ощущения приевшегося подозрения, ведь там не чужой человек, ведь он не забыл ее, и это мощная волна хоть каких-то ответных чувств заставляет коленки дрожать, как поржавевшая основа купола человеческой жизни, и она вздохнет полной грудью этот вакуум, и она зажмурит глаза от радости, и она поперхнется серой, и она расправит несуществующие крылья, и она
и она откроет дверь.
но там не отец.